Советский публицист Фёдор Бурлацкий вспоминал, что Мао Цзэдун не раз высказывал беспокойство по поводу того, что после его ухода с политической арены к власти могут прийти так называемые «ревизионисты», которые откажуться от прежней линии и смогут даже ниспровергнуть Мао с пьедестала [Бурлацкий, 1967, 6].
Как видим, Мао почитается и в нынешнем Китае, но …
Мао Цзэдун умирает (9 сентября 1976 г.), Председателем КПК становится Хуа Гофэн (Су Чжу; 1921-2008 гг.), бывший секретарь уездного парткома из родной Мао Хунани, а затем – министр общественной безопасности, а после смерти Чжоу Эньлая – и Премьер-министр Госсовета КНР. Он являлся компромисной фигурой во время противостояния между сторонниками Цзян Цин и Дэн Сяопина.
Сторонники первой получили название «банды четырех» (Цзян Цин, Чжан Чуньцяо, Яо Вэньюань и Ван Хунвэнь). Некоторые отношения с «бандой» имели Кан Шэн и Се Фучжи, умершие в 1976 г., подержку деятельности фракций оказывали Чэнь Бода, а также Мао Юаньсинь, бывший племянником Мао Цзэдуна. Члены «банды» надеялись на поддержку выдающихся военачальников Ван Дунсина и Чэнь Силянь, но те остались верны Хуа Гофэну, который и произвел арест «банды четырех» в ночь с 6 на 7 октября 1976 г. с помощью маршала Е Цзяньина (1897-1986). Пропагандисты «банды четырёх» в Пекинском университете и в печатных изданиях были взяты под охрану. Все аресты прошли тихо и необычайно оперативно. Сторонники «банды» в Шанхае получили сообщение о немедленной встрече в Пекине, где они были арестованы по прибытию. Однако некоторое время оставалась угроза выступления её сторонников и в 19-ти провинциях был временно введен «военно-контрольный режим». 21 октября 1976 г. началось открытое народное обвинение членов группировки, завершившееся в декабре 1976 г. публикацией документов относящихся к преступлениям, в которых они обвинялись. В 1981 г. четверо свергнутых члена «банды четырех» были подвержены показательному судебному процессу и осуждены за антипартийную деятельность. Во время суда Цзян Цин пыталась оказать всяческое сопротивление, громко протестовала, бросалась в слезы. Она была единственным членом «банды», кто пытался оправдать себя. Основным аргументом защиты было то, что она всегда выполняла приказания Мао Цзэдуна. Чжан Чуньцяо отказался признать свою причастность к деятельности группировки. Яо Вэньянь и Ван Хунвэнь признали свою вину и раскаялись. Сторона обвинения разделяла политические ошибки группировки от действительных преступлений. К последним относился неправомерный захват и использование государственной и партийной власти, гонения на 750000 человек, 34375 из которых погибли в период с 1966-1976 гг. Цзян Цин и Чжан Чуньцяо были приговорены к смерти с отсрочкой приговора на 2 года, но впоследствии их наказание было смягчено до пожизненного заключения. Ван Хунвэню удалось избежать наказания, а Яо Вэньянь был приговорен к 20 годам лишения свободы. В дальнейшем все члены группировки были освобождены. Цзян Цин покончила с жизнью в 1991г, Ван Хунвэнь умер в 1992г, а Чжан Чуньцяо и Яо Вэньянь в 2005г. Сторонники «Банды» Чэнь Бода и Мао Юаньсинь были также осуждены.
Хуа Гофэн стал лидером, чье появление на политическом Олимпе ознаменовало конец «культурной революции». В октябре 1979 года Хуа отправился в европейское турне. Во время турне он посетил ФРГ и Францию. 28 октября Хуа прибыл с визитом в Великобританию, где встречался с Маргарет Тэтчер, с которой обсуждались вопросы будущей судьбы Сянгана (Гонконг), и посетил Оксфордский университет. В области внешней политики Хуа Гофэн продолжил линию на конфронтацию с Советским Союзом. В экономике и политике восстанавливается советская модель промышленного планирования и партийного контроля. Такая система отвергалась ратовавшими за введение элементов рыночной экономики т.н. «прагматиками» – сторонниками идей Дэн Сяопина (1904-1997), ранее опиравшиеся на премьер-министра КНР Чжоу Эньлая (умер в январе 1976 г.) и после смерти которого по указанию Мао была развернута кампания «Критикуй Дэна и борись с правыми».
Политическая жизнь Дэна оживляется в дни проведения Праздника поминовения усопших («Цинмин»), в ходе которого народ оплакивает Чжоу Эньлая. Горожане понесли к Памятнику народным героям венки в память о Чжоу Эньлае. К вечеру гора из венков достигла высоты 20 метров, до наступления ночи на площади Тяньаньмэнь побывало около двух миллионов человек. Политбюро ЦК КПК на экстренном заседании посчитало необходимым убрать с площади все венки. За ночь городские власти успели очистить Тяньаньмэнь. Утром у ступеней Дома народных собраний собралась недовольная толпа из десятков тысяч человек. Люди требовали вернуть венки к монументу. К вечеру толпа распалилась ещё больше; митингующие перевернули автобус милиции и подожгли несколько автомобилей. В половине седьмого вечера мэр Пекина У Дэ через громкоговорители обратился к толпе с призывом разойтись. Многие ушли, но около тысячи человек осталось. Ночью на площадь были введены отряды милиции и войска Пекинского гарнизона; около семисот человек было арестовано. Этот инцидент на площади Тяньаньмэнь 1976 года расценивается как контрреволюционная провокация и У Дэ прямо обвиняет Дэн Сяопина в организации этого инцидента, и Мао снимает его со всех постов, но оставляет членом партии. 8 апреля в газете «Жэньминь жибао» выходит статья об инциденте на площади Тяньаньмэнь, где Дэн объявляется контрреволюционным элементом. Сам Дэн Сяопин в это время находился в Гуанчжоу у своего старого соратника Сюй Шию (командовавшего Гуанчжоуским военным округом), и оставался там в безопасности до осени, несмотря на активные попытки партийных радикалов свести с ним счёты.
По мере роста влияния вице-премьера Дэн Сяопина в партии стало укрепляться мнение, что Хуа ведет партию и страну курсом дискредитировавшего себя маоизма. В феврале-марте 1979 г. Дэн Сяопин как начальник Генерального штаба НОАК спровоцировал неудачный вооруженный конфликт с Социалистической республикой Вьетнам с целью получения оснований для нейтрализаии части генералитета, верного «банде четырех». В политической борьбе между консервативным Хуа Гофэном и Дэн Сяопином появилась новая череда раскольников – «малая банда четырех»: Ван Дунсин, У Дэ, Цзи Дэнкуй и Чэнь Силянь. В 1980 г. они были обвинены в «серьезных ошибках» и понижены по должности до членов Центрального комитета. В сентябре 1980 года Хуа уступил свои полномочия премьера Чжао Цзыяну, а в июне 1981 года был смещен и с поста председателя ЦК КПК, который занял Ху Яобан. Тем не менее Хуа Гофэн оставался членом ЦК КПК до октября 2002 года. В октябре 2007 года Хуа был приглашен в качестве делегата на XVII съузд КПК. Несмотря на то, что Хуа после отставки с поста председателя ЦК КПК занимал другие посты в партии, он не вмешивался в политику, проводимую новым поколением китайских руководителей. Хуа увлекся выращиванием винограда и за политикой следил лишь из газет.
В декабре 1978 г. на 3-м Пленуме ЦК КПК 11-го созыва было впервые осуждены негативные последствия политики «культурной революции», включая и установку на смертельную «классовую борьбу» внутри страны и в мировом масштабе. Было официально заявлено, что в Китае «… в общих чертах уже закончилась широкая, подобная буре, массовая классовая борьба» («Жэньминь жибао», от 24 декабря 1978 г.). В преамбуле Устава КПК подчеркивается: «… В силу внутренних факторов и зарубежного влияния классовая борьба будет в определенных рамках еще долго существовать, а при известных условиях, возможно, и обострятся, но она уже перестала быть главным противоречием» (Цит. за: [Титаренко, 2009, С.36]).
В 1979 г. на Пленуме ЦК КПК председатель Военного Совета ЦК КПК маршал Е Цзяньин назвал «культурную революцию» «контрреволюционной диктатурой фашизма с примесью феодализма» («Жэньминь жибао», от 30 сентября 1979 г.). Из 97 членов и 73 кандидатов в члены ЦК КПК 8-го созыва и 115 членов Постоянного комитета ВСНП соответственно 60, 37 и 60 были объявлены «спецагентами и предателями», «контрреволюционными ревизионистскими элементами», было репрессировано 30 секретарей горкомов КПК, мэров и их заместителей, 2600 работников сферы литературы и искусства, 53 тыс. человек, работающих в области науки и техники. Погибли такие писатели как Лао Шэ, Чжао Шули и десятки других. Общей сложностью было официально репрессировано 727 тыс. человек, из которых свыше 34 тыс. были «доведены до смерти». По официальным данным, в ходе «культурной революции» число пострадавших составило 100 млн. человек. В 1980 г. была реабилитирована их главная жертва — бывший Председатель КНР и заместитель Председателя ЦК КПК (1959-1968 гг.) Лю Шаоци.
С высокой трибуны Всекитайского собрания народных представителей в докладе Хуа Гофэна в 1979 г. прозвучали признания, что в КНР насчитывается 20 млн. безработных, что 10% населения, т.е. около 100 млн. человек, голодает, что норма продовольствия на одного рабочего – около 15 кг зерновых продуктов в месяц – недостаточна для поддержания сил. Было признано, что 25% промышленных предприятий нерентабельны, 20-30% производственных мощностей в промышленности не используется из-за нехватки электроэнергии, затраты сырья и материалов на производство 55% продукции возросли, 43% всей промышленной продукции по своему качеству уступает прежним показателям («Коммунист», 1980, №3, с.96).
Мао Цзэдун оценивался, как начавший «культурную революцию», но которая вопреки его ожиданиям переросла в политические беспорядки и вышла из под контроля вследствии манипуляций двух «контрреволюционных клик» — Линь Бяо и Цзян Цин (якобы в последние годы жизни Мао Цзэдуна, c 1973 г., они находились уже в затяжной ссоре и жили отдельно, Мао не хотел её видеть). Именно на них была свалена вина в принятом на VI Пленуме ЦК КПК 11-го созыва (июнь 1981 г.) «Решении по некоторым вопросам истории КПК». Официальная идеология КПК объявила тяжелое социально-экономическое положение трудящихся результатом внедрения «фальшивого, восхваляющего бедность социализма «четверки»», отличного от «научного, марксистского социализма» («Жэньминь жибао», от 14 февраля 1980 г.).
В конце 1979 г. центральные китайские газеты опубликовали статью «Знакомство с некоторыми рукописями товарища Мао Цзэдуна по вопросу теоретических исследований», в которой особо подчеркивалось, что одним из важнейших руководящих принципов КПК является соединение всеобщей марксистской истины с «конкретной практикой революционного движения в Китае». В статье делалась специальная оговорка о том, что этот принцип впервые был сформулирован Мао Цзэдуном, теоретически им обоснован и последовательно претворялся в жизнь [Белевски, Нацинов, 1981, С.10-11].
Т.е. с разгромом «банды четырех» в КПК происходит конфуцианский переворот (под лозунгами «ши ши цю ши» — «практика — (единственный) критерий истины» [Аллаберт, 2005, 86-87, 89]), апеллируя к «древности на службе современности» и возвращаясь к идеям раннего Мао. Например, в 1938 г. в докладе «Место КПК в национальной войне» он говорил: «… У нашего народа многотысячелетняя история, у него есть свои особенности, он создал множество ценностей. В овладении всем этим мы пока еще являемся не более как учениками начальной школы. Современный Китай есть продукт всего прошлого развития. Мы – сторонники марксистского подхода к истории, мы не можем отмахиватся от нашего исторического прошлого. Мы должны обобщить все наше прошлое – от Конфуция до Сунь Ятсена – и принять это ценное наследие. Это будет большим подспорьем для руководства нынешним великим движением. Коммунисты являются сторонниками интернационального учения – марксизма, однако марксизм мы сможем претворить в жизнь только с учетом конкретных особенностей нашей страны и через определенную национальную форму» (Цит. за: [Титаренко, 2009, C.34]). Мао Цзэдун высказывался даже более откровенно: «…При создании маоцзэдунизма я сохраняю марксизм… Я отвергаю только ленинизм. Мой подход к этому вопросу таков: ленинизм – это русский марксизм, представляющий собой сочетание всеобщей истины марксизма с конкретной практикой русской революции; маоцзэдунизм есть китайский марксизм, или китаезированный марксизм, представляющий собой сочетание всеобщей истины марксизма с конкретной практикой китайской революции» (Цит. за: [Белевски, Нацинов, 1981, С.8-9]).
Мао Цзэдун специально использовал некоторые формулировки конфуцианской философии («ши ши цю ши» – «практика – критерий истины», «да гун у сы» – «подчинение своекорыстного общему») для того, чтобы перевести некоторые положения на более понятный для китайцев язык традиционной культуры, т.е. «китаизировать марксизм». И обращением к Конфуцию, как ни парадоксально, Мао Цзэдун не предавал даосизм, поскольку в «неодаосизме» («сюань-сюэ»), органическим развитием которого как «новый неодаосизм» собственно и было учение Мао, корифеи этой школы отдавали предпочтение Конфуцию, а не Лао-цзы, несмотря на свою квази-даосскую фразеологию.
В 50-х гг. ХХ в. существовала в КНР и кампания восхваления Конфуция. Например, президент Академии Наук КНР Го Можо утверждал, что Конфуций был «предшественником Маркса» и в его высказываниях якобы содержиться много положений, которые «предвосхитили мысли Маркса». Также, когда хунвейбины оскверняли могилу «реакционного мракобеса и черносотенца» Кан Ювэя, предложившего ввести конфуцианство как государственную религию в Китайской республике, Великий Кормчий Мао громко хвалил его в своих сочинениях как основоположника «реального коммунизма».
Весной и летом 1978 г. средства массовой информации КНР начали широкую кампанию под лозунгом: «Практика – критерий истины». В ряде официальных документов подчеркивалось историческое значение этой кампании для политического курса партии и правительства после смерти Мао Цзэдуна [Белевски, Нацинов, 1981, С.31]. Исходя из практики построения социализма как в самой КНР, так и в СССР, китайские коммунисты-конфуцианцы поняли, что в историческом споре большевиков и меньшевиков правы оказались меньшевики: без материальной базы, построенной методами капитала, новую экономическую формацию не создают.
Детьми этого конфуцианского переворота были все последующие руководители коммунистического Китая — Ху Яобан, Ли Сяньнянь, Ян Шанкунь, Чжао Цзыян, Цзянь Цземинь, Ли Пэн, Ху Цзиньтао. Все это — конфуцианцы.
«… Теоретическое наследие Конфуция вошло важной составной частью в сокровищницу китайской мысли, сегодня мы всячески стараемся популяризировать его учение», – говорит заместитель заведующего отделом пропаганды горкома КПК города Цюйфу (провинция Шаньдун) Кун Линшао, прямой потомок Конфуция в 76-м поколении [Кириллов, 2008, 20]. При этом пропаганда конфуцианства осуществляется не только среди самих китайцев, но и за рубеж. Например, в 2004 г. Канцелярия государственной руководящей группы по распространению китайского языка за рубежом («Ханьбань») при Госсовете КНР инициировал создание 210 Институтов Конфуция в 64 странах и регионах. В КНР началось с второй половины 80-х гг. ХХ в. усиленное изучение всех направлений т.н. «нового конфуцианства» («дандай синь жуцзя»), проведение конференций и симпозиумов, издание материалов и трудов.
Новый поворот «лицом к Конфуцию» рассматривался как важный результат теоретической инновационной деятельности КПК как по «раскрепощению сознания» от догматизма и начётничества, от субъективизма и влияния обыденного мышления, так и по наполнению новым смыслом принципа «ши ши цю ши» — «практика – критерий истины» в условиях курса на «четыре модернизации» (провозглашен в феврале 1978 г.), на «реформы и открытость», на «подлинную демократию». Дэн Сяопин в беседе с японской делегацией даже проговорился: «Неизвестно, каким будет строй в Китае через 10-20 лет» (“News Week”, 1979, 18.XII). Тогда же он произносит фразу, которая знаменовала начало политики прагматизма: "Не стоит сковывать себя идеологическими и практическими абстрактными спорами о том, какое имя это всё носит — социализм или капитализм". Также Президент Академии Общественных Наук КНР Ху Цяому вспомнил при этом ранее критиковавшееся изречение Дэн Сяопина «о черной и белой кошках»: «… Какова гарантия, что социализм обеспечит быстрое развитие нашей экономики?» («Жэньминь жибао», от 6 октября 1979 г.)
Кроме того, руководством КПК неизменно подчеркивается тождество его конфуцианской линии с традиционной социалистической: «… Осуществление социальной гармонии, – утверждает Ху Цзиньтао в своем выступлении в Партийной школе при ЦК КПК (19 февраля 2005 г.), – и строительство прекрасного общества являются последовательным социальным идеалом, к которому неустанно стремится человечество» (Цит. за: [Лю Цзайци, 2009, 151]). Как указывает В. Скурлатов, новое китайское руководство продолжило именно большевистскую традицию: «…Заслугой китайских коммунистов является не только ученическое заимствование большевистско-сталинских рецептов партийно-государственного строительства, но и творческое восприятие идей позднего Владимира Ильича Ленина о нэпе, который «всерьёз и надолго», и о «национальной политике» и «кооперативном плане». Когда у Мао Цзэдуна из-за нехватки инфраструктурных и кадровых ресурсов не получился «Большой скачок», скалькированный со сталинской коллективизации-индустриализации, то китайские коммунисты обратились к другим большевистским задумкам, недаром Дэн Сяопин и ряд других ведущих китайских коммунистов провели свою молодость в Москве в годы расцвета ленинского нэпа … Модернизационный поворот КПК выразился в переходе от традиционной для коммунистов политики приоритета массовой социализации к дополнению её политикой адресной субъектизации, то есть к высвобождению, как при советском нэпе, низовой предпринимательской активности. Плоды не заставили себя ждать. Если раньше приходилось подавлять «эксплуататорские классы» и не допускать «окулачивания», что неизбежно сопровождалось террором и гулагом, то раскрепощение низовой субъектности и «сахаровский» курс на конвергенцию плюсов социализма с плюсами капитализма привёл к нынешнему триумфальному взлёту Коммунистического Китая. Низовая субъектность эволюционно занимает почётное место в политической системе КНР благодаря не только «нэповско-бухаринской» теории Дэн Сяопина, но и концепции «трёх представительств» (третье представительство — предпринимательское) Цзянь Цзэминя. Естественно, эти китайско-коммунистические теории-концепции не противоречат «коду» большевизма, а развивают-продолжают его» [Скурлатов В. Коммунистический Китай как … ].
В докладе на 1-й сессии ВСНП 5-го созыва в феврале 1978 г. Хуа Гофэн призвал интеллигненцию следовать курсу «пусть расцветают сто цветов» (термин, употреблявшийся по отношению к свободной дискуссии множества школ VI-IV вв. до н.э. – эпохи расцвета науки и культуры). Но если этот лозунг «пусть расцветают все цветы, пусть соперничают все школы» еще Мао Цзэдун произнес в 1957 г. в речи «О правильном разрешении противоречий внутри народа», говоря о том, что в политической сфере КПК будет длительное время сосуществовать с другими политическими партиями и следовать курсу на взаимный контроль («… марксисты не должны боятся критики со стороны любого человека. Наоборот, марксисты должны закаляться, расти и расширять свои позиции в условиях критики и борьбы. Борьбу с ошибочными взглядами можно сравнить с прививкой оспы: благодаря воздействию вакциной усиливается иммунитет организма. Выращенное в теплице не может иметь огромной жизнестойкости» [Бурлацкий, 1968, 46]), то Хуа Гофэн, повторив этот же лозунг, собственно имел ввиду то, что ранее было использовано представителями либерально-демократического движения «Гоцуйпай» («Школа национальных наук», создано в 1905 г.), апеллировавших к учениям древних мудрецов (Хуан-ди, Яо, Шуня, Юя, Тан, Вэнь У, Чжоу Гунна и Конфуция). Представители «Гоцуйпай» (Чжан Бинлинь, Хуан Цзе, Сюй Шоувэй, Сюй Чжихэн, Дэн Ши) считали древние «национальные учения» фальсифицированными во времена эпохи Хань в угоду власти (т.н. «правительственные, официальные науки»). Например, Конфуцию приписывались пошлые слова, возвышающие знать, уничижающие чернь и женщин, поддерживающие субординацию, строгий порядок и т.д. Поэтому некоторые из них предлагали восстановить великое учение Конфуция, сокровенные идеи которого хранят отдельные скромные, бескорыстные и честные ученые, живущие в гуще народа [Крымов, 1972, 184-185].
Аналогичные взгляды с требованием передачи правления в руки ученых, представляющих китайские традиционные взгляды, выступила несколько позже базировавшаяся в Шанхайском университете школа «Правление ученых» («Вэнь чжи») во главе с Чжан Бинлинем, советником президента Китая Юань Шикая [Крымов, 1972, 261], или же группа Кан Ювэя, советовавшая учредить дополнительно к парламенту «коллективного государя» — «Палату почтенных» («Юань лао») ученых-конфуцианцев в качестве верховной, законодательно-исполнительной власти («Много драконов без главного»). В 1982-1992 гг. были созданы Центральная и провинциальные комиссии советников, которые включали престарелых руководителей, уже не справлявшихся со своей работой, но имевшие значительный опыт. В их задачу также входило слежение за дисциплиной, регулирование сроков полномочий руководителей, осуществление ротации кадров, коллективного руководства и т.д. Дэн Сяопин считал функционирование института советников специфической особенностью политической системы КНР.
Собственно заслугой группы Дэн Сяопина есть формирование после «культурной революции» многочисленной новой интеллигенции, начиная с поколения 1977 (года первого набора в университеты после 10 лет перерыва) образованию, повышению квалификации в Китае уделяется значительное внимание. Только за границей с 1978 г. проучился один миллион китайцев. Несмотря на отсутствие «свободы слова» в западном его понимании, расцветает свобода научного дискурса, а влияние ученых в условиях репрессивной политической системы даже более мощно [Мерфенко (Грищенко), 2009, 40].
Появилась новая трактовка идеологических, организационных и социальных основ КПК в виде т.н. «концепции трех представительств», о которой Цзян Цзэминь впервые упомянул в феврале 2000 г. – КПК представляет развитие передовых производительных сил, передовой культуры и защищает интересы абсолютного большинства народа. КПК теперь не авангард рабочего класса, а выразитель в равной мере интересов всех слоев народа и всей китайской нации. Исходя из принципа Конфуция о «гармонии (Хэ) многообразного и несходного» («хэ эр бутун»), класс собственников вновь был причислен к строителям социализма с китайской спецификой [Титаренко, 2009, С.31].
Как указывалось выше, фактически в декабре 1978-го Центральный комитет КПК заявил об окончании классовой борьбы и о том, что отныне ключевой задачей для страны является экономическая модернизация. Соответственно изменились и критерии набора: теперь партия принимала в свои ряды представителей интеллигенции, специалистов-управленцев, но не представителей буржуазии, хотя по мере разворачивания реформ рынок и становился все более открытым. Впрочем, при большом желании, возможность обзавестись партбилетом появилась и у предпринимателей, которые, чтобы обойти закон, выдавали свои частные предприятия за кооперативные или прибегали к другим уловкам подобного рода. В 1988-м Государственный комитет промышленности и коммерции доложил о том, что членами партии являются 15 процентов владельцев частных фирм. Под предлогом борьбы с «буржуазным влиянием» руководители КПК запретили прием частных предпринимателей в партию. Те, кто уже был принят, больше не могли занимать официальные должности. Однако запрет просуществовал не так долго. В начале XXI века компартия не только начала искать пути сближения с предпринимателями, но и разрабатывать идеологическое обоснование для их приема в партию. 1 июля 2001-го в своей речи, посвященной восьмидесятой годовщине образования КПК, Цзян Цзэминь официально выдвинул предложение об отмене запрета на прием предпринимателей в компартию. Давая оценку проводимым реформам и политике открытости, он отметил, что в китайском обществе появились частные бизнесмены и научно-технический персонал, состоящий на службе китайских и иностранных фирм. «Большинство представителей новых социальных слоев внесли немалый вклад в развитие производительных сил и способствуют построению социализма с китайской спецификой», – резюмировал партийный лидер. Партячейка на частном предприятии – это своего рода политический страховой полис, а задача КПК – иметь «своих людей» в каждом институте страны. Кроме политической подоплеки такое сотрудничество выгодно партии и по другим причинам. Ведь частные «партийные предприниматели» развивают производство и тем самым повышают спрос на рабочие руки, а также принимают активное участие в общественной деятельности, чаще всего связанной с социальным обеспечением. Со своей стороны капиталистыполучают государственную опеку, доступ к финансовым ресурсам (банки в стране принадлежат государству и не идут на сотрудничество с частными предпринимателями), юридическую защиту и могут быть спокойны за свои накопленные капиталы. Так, Чжан Жуйминь, президент корпорации «Хайер» – крупнейшего в Китае производителя бытовых электроприборов – на вопрос о том, как получилось, что он, председатель компании, является и руководителем своей парторганизации, ответил: «Я сам себя назначил парторгом. Вот и получается, что с самим собой конфликтов у меня быть не может, правильно?». «Одеть красную шапку» – таким выражением в Китае обозначается необходимость получения государственной поддержки, которую многие предприниматели считают жизненно важной при ведении большого бизнеса [Матяш, Красная…].
Упомянув о том, что рабочие и крестьяне останутся основной опорой партии, Цзян Цзэминь добавил, что партии также нужно «вобрать в себя лучшие элементы из других слоев общества». Согласно опросу, проведенному западными исследователями несколько лет назад, 40 процентов опрошенных ими капиталистов уже вступили в партию (это вдвое больше, чем в 1980 г.), а еще 20 процентов хотели бы вступить. Достаточно высокая цифра, если учесть, что всего в КПК состоит лишь около 5 процентов населения страны.
Как показывают последние данные, опубликованные Орготделом ЦК КПК, по состоянию на конец 2011 г. количество членов Коммунистической партии Китая достигло 82 млн 602 тыс человек, увеличившись на 2 млн 333 тыс человек или 2,9 процента с показателя, зарегистрированного в конце 2010 года. Членами КПК являются 19,25 млн женщин (23,3 проц общего числа членов КПК), 5,562 млн представителей нацменьшинств (6,7 проц), 31,913 млн человек с высшим образованием (38,6 проц). По возрастной структуре: число членов КПК в возрасте до 35 лет — 20,622 млн (25 проц). По профессиональной структуре: рабочих — 7,047 млн, крестьян, скотоводов и рыбаков — 24,834 млн, работников партийного и государственного аппарата — 6,999 млн, управленческих кадров предприятий и непроизводственных организаций, технических специалистов — 19,25 млн, учащихся — 2,778 млн, пенсионеров — 15,182 млн, представителей других профессий — 6,513 млн. Согласно статистике, в стране действуют 4,027 млн первичных партийных организаций КПК.
Руководитель Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей У Банго в 2009 г. заявил, что существенная разница между политическими системами Китая и «западных капиталистических стран» сохранится и в дальнейшем, и призвал депутатов сохранять «правильную политическую ориентацию». Китайская политическая система, по словам У Банго, это «… многопартийное сотрудничество и политические консультации под руководством КПК, а не многопартийная система Запада. Коммунистическая партия — руководящее ядро, правящая партия, а другие демократические партии — лишь активные участники политического процесса». Тем самым У Банго, как полагают китайские эксперты, дал ответ тем, кто выступает за многопартийное по¬очередное правление, разделение власти и двухпалатную систему. Если коротко: ни того, ни другого, ни третьего в Китае в обозримом будущем не будет (по крайней мере, именно в такое развитие событий видит руководство КПК). Ведь и сейчас в китайском парламенте нет фракций, комитетов и распределения мест по партийной принадлежности. Китайцы полагают, что таким образом им удается бороться с лоббизмом.
«… Особое место занимала кадровая политика партии. Введение в партийный Устав 1982 г. новой главы о кадровых работниках (гл. VI) выдвигало кадровую проблему на передовые рубежи в реформировании системы управления… Разработка кадровой политики … связывается с необходимостью создания на ее основе механизма смены властей без внедрения института политического плюрализма и конкурентной борьбы различных партий за властные позиции в государстве» [Мамаева, 2009, С.45]. На XIII съезде КПК (1987 г.) было четко обозначено место и роль партии как института управления страной в контексте взаимодействия внутрипартийного строительства и развития политического процесса.
На XVI съезде КПК в 2002 г. была принята декларация о партийном представительстве и разработано «Положение о работе по подбору и назначению на должности руководящих кадровых работников партийных и государственных органов» (ранее с начала 1990-х гг. фунционировали временные положения по подбору кадров), дополненная в 2007 г. тезисом о «великой инженерии партстроительства», где партийная оценка коммуниста в немалой степени стала провозглашаться зависимой от полезности и успешности его деятельности в системе «рыночного социализма», т.е. декларировалось то, что еще Макс Вебер называл «протестантской этикой» (чистосердечное буржуазное служение во благо общества). Это постановление служило дополнительной гарантией и прав частной собственности (например, в КНР 20% населения владеют 40% национального богатства).
С 2003 года в Китае была введена практика приема на государственную службу путем открытых экзаменов. К настоящему времени в стране сформирован соответствующий механизм регулярного набора госслужащих. Так, многие молодые специалисты с высшим образованием, имеющие рабочий стаж, могут быть приняты на работу в партийно-административные учреждения разных уровней. Например, в 2010 г. более 1,4 млн человек получили право на участие в публичных экзаменах для претендентов на должности в центральные государственные органы и непосредственно подчиненные им учреждения. Государственное управление по делам госслужащих объявило, что письменные экзамены состоятся 5 декабря. Они будут проведены одновременно во всех административных единицах провинциального уровня страны. Итоги экзаменов будут объявлены в третьей декаде января 2011 года через компьютерную сеть. А время устных экзаменов назначается отдельно заинтересованными учреждениями. В принципе они должны быть проведены не позднее конца марта следующего года.
В принятой в 2003 г. «Программе построения гражданской морали» одним из главных критериев коллективизма рассматривается такой важный принцип конфуцианской культуры, как «подчинение своекорыстного общему («да гун у сы»)», «быть честным и неподкупным» («лянцзе»), «служить народу». Именно Ху Цзиньтао, являясь представителем «четвертого поколения лидеров» КПК, провозгласил «новее три народные принципы», что соединяет современную власть с наследием Сунь Ятсена: «Используй власть ради народа, обнаруживай попечение о народе и добивайся пользы для народа». Эти принципы обнаруживают близость к адаптации конфуцианских принципов в Северной Корее – «чучхе»: «Служить Народу как Небу».
На Втором Пленуме ЦК КПК 17-го созыва 25-27 февраля 2010 г. был утвержден новый «Моральный кодекс» для руководящих кадровых работников («ганьбу»). Состоящий из 52 пунктов. Он направлен на борьбу с коррупцией в партийной среде. Кодекс запрещает «ганьбу» получать подарки или использовать собственное влияние для блага родственников, спекулировать недвижимостью и заниматься бизнесом. Чрезмерно истрачиваться на организаию свадеб и похорон, проводить раскошный отдых, выделять необосннованные большие суммы на обустройство собственных офисов и приобретения служебных автомобилей. В случае нарушения этих «моральных заповедей» Пленум ЦК пообещал суровое наказание, включая уголовное преследование.
C 1 января 2010 года партийные руководители в Китае начали избираться, а не назначаться сверху. Правда, пока только на уездном и городском уровне. Первые эксперименты уже прошли. В провинции Сычуань на альтернативной основе выбрали глав партийных комитетов волостей, а в Нанкине — секретарей некоторых городских парткомитетов. Эксперимент признан успешным, и представитель Нанкинского горкома КПК Ван Ци заявил, что «… пришло время расширить демократическую реформу до городского уровня по всему Китаю — впервые в истории КПК». Это разрушает устойчивый миф о том, что китайская политическая система не реформируется.
В Китае действительно нет прямых парламентских и президентских выборов. Главу государства — председателя КНР — выбирает парламент, Всекитайское собрание народных представителей (ВСНП). Делегаты ВСНП тоже не выбираются, а выдвигаются трудовыми коллективами и парторганизациями. Но первые альтернативные выборы в Китае прошли еще в 1988 году — почти одновременно с первыми аналогичными выборами в СССР. Что такое выборы на альтернативной основе, первыми в Китае узнали крестьяне: после вступления в силу закона о сельских советах они получили право самостоятельно выбирать эти самые советы. И к концу прошлого года в стране было уже 604 тыс. сельсоветов. Выборы проходят в 95% деревень при явке в 80–90%. Вслед за крестьянами и горожане получили право избирать членов так называемых соседских комитетов. Но пока выборы прошли лишь в пятой части комитетов, и явка на них низкая: в отличие от деревень, где сельсовет решает по-настоящему важные вопросы, соседские комитеты большого влияния на жизнь не оказывают. Например, в провинции Шаньси во время предвыборной кампании один из кандидатов на должность председателя сельсовета пообещал в случае победы заплатить каждому из 5000 жителей деревни по 100 юаней ($15). Притом что годовой доход на душу сельского жителя в Китае в 2008 году составлял 4140 юаней, программа кандидата вызвала широкую поддержку избирателей — он победил и честно выполнил обещание. Причина аттракциона неслыханной щедрости проста: на землях, принадлежащих этой деревне, обнаружены немалые запасы угля. И именно председатель сельсовета решает, кому сдать землю в аренду и как потом распорядиться полученным доходом. Так что свои расходы председатель окупил бы очень быстро, если бы о нем не узнали в местном комитете партии и сразу не аннулировали бы результаты выборов. Случай одиозный, но далеко не единичный. Также все большую популярность приобретает в Китае концепция «совещательной демократии». Это некий симбиоз идей современных западных левых интеллектуалов, конструктивной части советского опыта и традиционной китайской модели. Суть в том, что всеобщие равные и прямые выборы сами по себе не являются панацеей от коррупции и авторитаризма, поскольку оставляют широкий простор для манипуляций общественным мнением. Более эффективно представлять интересы избирателей поможет создание условий и институтов для публичной полемики и консультаций. В таких условиях кандидату, предлагающему избирателям по $15 за свою победу на выборах, труднее будет стать председателем сельсовета.
В настоящее время (на февраль 2011 г.) членами Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК является «Большая Девятка», в которой все «технари» и практически нет ни одного «юриста»: Ху Цзиньтао — Председатель КНР, Генеральный секретарь КПК, председатель Центрального военного совета КНР; У Банго — Председатель Всекитайского собрания народных представителей; Вэнь Цзябао — Премьер Государственного совета КНР; Цзя Цинлинь — Председатель Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета КНР; Ли Чанчунь — шеф пропаганды КПК; Си Цзиньпин — заместитель Председателя КНР, член Секретариата ЦК КПК; Ли Кэцян — вице-премьер Государственного совета КНР; Хэ Гоцян — руководитель Центральной комиссии КПК по проверке дисциплины; Чжоу Юнкан — руководитель Комитета политических и законодательных дел ЦК КПК. На XVIII съезде КПК предстоит серъезное обновление ПК ПБ ЦК КПК, в котором из нынешнего состава остануться только Си Цзяньпин и Ли Кэцян. Остальные семь членов этого органа покинут его в силу достижения предельного возраста (68 лет).
Эта коллегия из девяти орговиков консенсусом поочередно выдвигает на роль «первого лица» того или иного из своих членов, так что весной 2013 г. безболезненно уходит нынешний Председатель КНР Ху Цзиньтао, как до него под аплодисменты ушел Цзянь Цзэмин, сохраняя почёт и уважение, а на его место приходит Си Цзиньпин, который в октябре 2010 г. на 5-м Пленуме ЦК КПК 17-го созыва был назначен на пост заместителя председателя Военного совета ЦК КПК. Он относится к числу «принцев» – он родился в 1953 г. в семье высокопоставленного чиновника Си Чжунсюня. Его счастливое детство прошло в резиденции в центре Пекина, его отец стремился привить детям самостоятельность, скромность и уважение к революционным традициям. Во времена «культурной революции» отец оказался в тюрьме, а 15-летнего Си отправили для трудовой закалки в деревню, где он провел семь лет. Будущий лидер адаптировался к новой жизни и завоевал авторитет среди крестьян. В 1974 г., на закате «культурной революции», когда отец еще не был реабилитирован, Си вступил в партию и даже стал секретарем деревенской парторганизации. А через год, несмотря на «пятно в биографии», крестьяне выдали ему необходимую рекомендацию для поступления в пекинский технический Университет Цинхуа. В 1978 г. отца назначили партийным руководителем провинции Гуандун, к этому времени Си-младший завершил учебу и поступил на военную службу, он выполнял обязанности секретаря министра обороны Гэн Бяо. Этим назначением Си Цзиньпин, судя по всему, был обязан протекции отца. В 1983 г. Си отказался от кабинетной работы в столице и стал партийным секретарем в захолустном уезде в провинции Хэбэй. Теперь многие эксперты оценивают этот шаг как свидетельство далеко идущих карьерных устремлений молодого Си, решившего, что добраться до вершины власти можно лишь покинув Пекин. Почти полтора десятилетия он занимал руководящие посты в приморской провинции Фуцзянь, потом руководил провинцией Чжэцзян. В 2007 г., после коррупционного скандала в Шанхае, завершившегося арестом секретаря горкома, Си Цзиньпин на недолгий срок занял эту должность. К этому времени он уже располагал политической поддержкой Цзян Цзэминя и стоящей за ним «шанхайской группой», видевшей в Си потенциального преемника. Он хорошо справился с ролью переходного руководителя в Шанхае, после чего осенью того же года на партийном съезде Си обрел неформальный статус будущего лидера. Семья преемника тесно связана с внешним миром. Его старшая сестра живет в Канаде, младший брат в Гонконге, а его дочь, по слухам, учится в Гарварде под вымышленным именем. Одним из источников внешнеполитических взглядов Си Цзиньпина является его опыт руководства приморскими провинциями в период их бурного экономического роста. Он выезжал за границу, много общался с иностранными инвесторами, и благодаря этому четко понимает выгоды экономической открытости внешнему миру. Он неплохо знает тайваньцев – остров расположен как раз напротив провинции Фуцзянь. Ему пришлось иметь дело в основном с бизнесменами, но Си наверняка понял, что попытки лишить остров независимости путем военного запугивания обречены на провал, тогда как с помощью экономики привлечь тайваньцев намного легче.
«Принцев», как считается, объединяет сознание того, что они, будучи потомками революционеров, проливавших кровь ради победы КПК и создания нового государства, должны продолжить дело отцов, участвуя в управлении страной (образно «принцев-наследников» описывают так – «корни красные, стебли прямые»).
Выступая в Чунцинском университете, Си Цзиньпин употребил слово «преемник»: «Старайтесь стать всесторонне развитыми строителями социализма и преемниками».
Что-то новое в китайской политике может возникнуть в середине десятилетия, когда в 2017 г. состоится XIX партсъезд и Си пойдет на второй срок. Это наиболее подходящее время для того, чтобы заявить о своих идеях и вписать их в руководящие документы. Чтобы оценить, насколько широким будет поле для маневра у Си Цзиньпина, нужно знать расстановку сил в будущем составе постоянного комитета Политбюро – в частности, сколько там будет выдвиженцев Ху Цзиньтао, которые станут естественным противовесом. По предварительным оценкам, из 7 вакансий как минимум 2 достанутся «комсомольцам» – в ряды высшего руководства войдут глава отдела единого фронта ЦК КПК Лю Яньдун и глава организационного отдела ЦК КПК Ли Юаньчао. Скорее всего, после 2012 г. Ху Цзиньтао задержится у власти еще на пару лет, сохранив должность главы партийного Военсовета. Это даст ему возможность оказывать политическое влияние на преемника. Точно так же поступил в прошлом десятилетии Цзян Цзэминь – предшественник Ху. Однако по той же традиции Ху Цзиньтао покинет пост еще до XIX съезда. К тому времени по естественным причинам исчерпает себя неформальное покровительство в отношении Си Цзиньпина со стороны прежних руководителей, ведь Цзян Цзэминю к тому времени будет уже за девяносто. Си Цзиньпину предстоит попрощаться с властью в 2022 г., на ХХ съезде КПК.
Си Цзиньпин получит власть посередине 12-й пятилетки (2011-2015). Ему предстоит завершить выполнение плана, который был согласован и одобрен прежним руководством. Намеченная программа существенного улучшения положения дел в социальной сфере предполагает строительство дешевого государственного жилья, повышение государственных доплат к личным медицинским страховкам, рост зарплат и расходов на образование. Если за десятилетие эти проблемы удастся решить, Си оставит след в истории, и соотечественники скажут ему «спасибо». В прошлом низкие зарплаты помогали поддерживать конкурентоспособность китайских товаров на мировом рынке. Но теперь власть берет курс на повышение доходов населения, и дело тут не только в опасении роста недовольства неимущих. Если китайцы станут не только производителями, но и потребителями, если они получат больше денег и перестанут копить их на «черный день», доверяясь государственной системе социального обеспечения, Китай уменьшит зависимость от внешних рынков. Стране предстоит переход от промышленного обслуживания мировых корпораций к созданию собственных уникальных технологий и продуктов. Эта политика была сформулирована в нулевые годы задолго до ближневосточных революций, но теперь она стала более решительной и конкретной. Задача Си Цзиньпина - окончательная смена экономической модели, перенос акцента с наращивания объемов и количественных показателей на социальное обеспечение, качество жизни и защиту окружающей среды. В беседе с послом США в 2007 г., в бытность руководителем бурно растущей провинции Чжэцзян, Си Цзиньпин высказывался как сторонник старой модели абсолютного приоритета высоких темпов развития, позволяющих генерировать новое богатство и выделять полученные средства на помощь бедным регионам. Навыки регионального хозяйственника будут оказывать влияние на подходы Си к общенациональной экономической политике, но это вовсе не означает, что он будет препятствовать реализации одобренного политической элитой курса. При власти Си Цзиньпина страна заметно приблизится к Соединенным Штатам по размеру ВВП, и это будет важная веха в развитии Поднебесной. К концу пятилетки в 2015 г. ВВП Китая должен составить 55 трлн. юаней, это примерно 8,5 трлн. долл. (а с учетом возможного роста курса юаня и все 9 трлн.). К тому времени ВВП США будет около 15 трлн. Но при сохранении нынешних тенденций к 2022 г. китайский ВВП достигнет 12-13 трлн. долл. – с американским он еще не сравняется, но весьма существенно к нему приблизится. Это отразится как на понимании Китаем своего места в мире, так и на акцентах внутриполитической пропаганды – ведь КПК сможет предъявить обществу реальный и несомненный «исторический успех на пути строительства специфически китайского социализма» [Ломанов, Флаги …].
Максимум, чего можно ожидать, это перехода от лозунга стабильности, унаследованного от 1990-х и 2000-х гг., к дискурсу осторожных перемен, более детальному и предметному обсуждению планов политических реформ, но не к их практической реализации. К тому времени изменится и институт «наследников». Считается, что с идеей выдвижения «наследников» старые члены партийного руководства выступили после событий на Тяньаньмэнь и политических перемен в СССР и Восточной Европе. Они полагали, что дети старых коммунистов станут надежным кадровым резервом, которому можно без опасений доверить судьбу страны и правящей партии. Со временем нынешнее первое поколение «наследников» постепенно уйдет на второй план. На смену потомкам сподвижников Мао в сходной роли могут прийти дети следующих поколений элиты, не принимавших участия в создании КНР. Но в этом случае их «семейная аура» будет куда скромнее, что скажется и на влиятельности будущих «наследников». Скорее всего, они полностью растворятся в бизнес-элите и станут практически незаметны на политической сцене. От преемника не стоит ждать ни наступления в области политических реформ, ни отступления в экономической сфере.