Глава пятнадцатая
Ужасные новости
Навстречу саням по сверкающему снегом полю скакал всадник. Лица его видно не было. Но по богатырскому виду и заячьей шапке царевна сразу узнала приятеля брата.
- Васька? – удивился царевич.
Он велел кучеру остановиться и вышел из повозки. Аленушка выскочила вслед за ним. Ее темные глаза округлились от испуга. Она чувствовала, что дома случилось неладное.
Подъехав к саням, ключницын сын спешился, подошёл к Иванушке и, сняв шапку, поклонился ему в пояс.
- Вась, ты что? – ошарашенно проговорил Иванушка.
- Беда, государь, - мрачно сообщил Васька и вдруг, упал царевичу в ноги.
- Какой я тебе государь! Государь – отец мой, ты что, умом тронулся?
- Ты – царь! – тихо пробасил Василий и замолчал.
Услыхав эти слова, Иванушка схватил приятеля за плечи, встряхнув поставил на ноги заорал так, что с берёз посыпался снег:
- Да говори ты, что случилось, толком говори!
Но толком говорить Васька никогда не умел. А теперь, разволновавшись, и вовсе будто сдурел. Он то просил его простить, то ругал Хитроума, то тяжело вздыхал и повторял, что на всё божья воля. Верно, никто бы так ничего и не понял, если бы у Васьки из-за пазухи не выглянул клюв, а затем и золотистая головка пернатого царского стража.
- Да не умеет он рассказывать, что вы его мучаете. Дайте уж я всё объясню, – сварливо сказал петух, но поняла его только Алёнушка.
- Что он там щебечет, с отцом что? – закричал Иванушка так, что у царевны заложило уши.
- Сначала царицу неведомая сила унесла. Потом сани, в которых вы ехали, в Москве-реке утонули.
- Это вранье! – закричал царевич, которому сестра перевела слова птицы.
- Вижу, не слепой! – рассердился царский страж. И степенно продолжил – Нам сказали, что царь-батюшка монастырь решил уйти. Грехи замаливать. Да только не успел он монахом стать. Как обратился к народу, чтобы брату власть передать, , упал замертво. Видно, не выдержало бед сердце его. И лишились мы государя нашего. Добрый властитель был, царство ему небесное.
Алёнушка почувствовала, что кровь будто остывает в её жилах, и ей стало очень холодно. Наконец, хоть язык её и не слушался, она перевела петушиные слова Иванушке.
- Это вранье! – заорал Иванушка. – Мать украли, а он – в монастырь! Он не мог так поступить! Не мог! Да он бы на краю света ее сыскал !
- Он вышел на крыльцо. Хотел что-то сказать. И упал. Потом я его в церкви видел. Мертвого. Это точно, - Василий будто выдавливал из себя каждое слово. И старался не смотреть в глаза друга.
Царевич в немом ужасе смотрел на сестру, затем оперся на сани и из его глаз потоками полились слёзы. Он плакал как маленький, совсем несмышлёный малыш, всхлипывая и громко вопя что-то совсем неразборчивое. Алёнушка, которой и самой было не сладко, пыталась успокоить брата. Но он не успокаивался, разве что слова, что он говорил, стали чуть по-разборчивее.
- Я не хотел, чтобы он умирал, я не этого просил у ведьмы, - ревел Иванушка. - Я хотел только, чтобы он был как все: воевал, подкобдучником не был, указы дурные не писал. Я же добра ему желал, я любил его! А он помер. Что мне теперь делать? Что? Повеситься?
У царевича была самая настоящая истерика, которую легче всего вылечить, надавав орущему пощёчин.Но государю Московскому, которым теперь, похоже, являлся Иванушка, никто бы пощечину дать не посмел.
Алёнушке тоже очень хотелось завыть, только не по-собачьи, а по бабьи с криком, причитаниями , размазанными по щекам слезами. Но глаза, как на зло, оставались совершенно сухими.
- Мы сгубили своих родителей и всю Землю Московскую. Мы во всём виноваты, и нет нам прощенья. – думала царевна.
Она вдруг вспомнила, как болела, и мать сидела у неё на кровати и читала старинную историю про сбежавшего из половецкого плена князя и ласково гладила её по волосам. И как ездили они с отцом на охоту, как сидела она на седле перед государем, а его белый конь нёс их через леса и поля вдоль чернеющего леса.
- Этого больше никогда не будет, - пронеслось в голове у царевны и, слёзы, одна за другой нарастающим потоком полились по щекам как прорвавшая плотину речка. Постепенно глаза нос и уши царевны сделались красными, распухли. И она уже не видела и не слышала ничего, что твориться вокруг.
Вдруг, Аленушку кто-то грубо схватил за талию. Не успела царевна опомниться, как оказалась в мчащихся в неизвестную даль санях.
- Не думай спрыгнуть, девонька, сдохнешь в степи вместе с остальными, - крикнул девушке обернувшийся к ней возница. И весело проговорил уже сам себе, - будет моему хозяину знатная женушка.
- Никому, кроме Владислава я женой не стану! – возмутилась Алена!
Но что же было делать? Хорошо бы метель, да на небе ни тучки. Вокруг только степь да блестящий на солнце снег…
Внезапно налетел ветер. Он принялся кружить снежные вихри, поднимая их с земли перед санями. Злые снежинки били в глаза, уши, ноздри коней. Лошади не выдержали и стали.
- Ведьма! Прекрати! – заорал возница и стал со всей силы хлестать девушку кнутом. Алена закрыла лицо руками, кровь текла по ним ручейками. И было больно, очень больно… Но снежные воронки, все так же завывая, крутились перед повозкой, не давая лошадям ступить и шагу. Казалось, этому не будет конца…
Вдруг вверху послышался шелест крыльев. Избиение прекратилось и что-то тяжелое упало с козел. Царевна отвела руки от лица. На облучке сидел петух.
- Еле догнал, - нервно проклекотал он, - Эх, Алена, старость – не радость!
К саням бежали Иванушка, Василий и Палаша.
- Мертв! – сообщил склонившийся над слугой Хитроума царевич. – Петя, ты его в темечко клюнул?
Петух кивнул, расправил плечи и гордо поднял гребешок.
- Молодец! – похвалил птицу будущий государь, - Теперь все в сани. Так или иначе, нам до тракта доехать надо. Там уж решим, что делать.