БЕЛЫЙ ХАЛАТ ВРАЧА. Глава 18.
Помещение столовой детского отделения. Степанида проводит беседу с собранными здесь детьми. Она уже заканчивает: дети сидят за столиками, по бокам помещения - медсестры и санитарки.
- Если будете хорошо себя вести, то быстрее выздоровеете, быстрее вас выпишут. Вы здесь не только лечитесь, вы здесь еще и учитесь. Каждый из вас должен хорошо себя вести на уроках. Это поможет вам в будущем получить профессию, зарабатывать деньги для себя и своих близких. Вот ты, Леша, кем хочешь стать?
- Грузчиком, - не задумываясь, ответил Леша Карнаухов.
- А почему грузчиком?
- У меня папка работает грузчиком на продуктовой базе, все время чё-нибудь домой приносит, то бутылку пепси, то палку колбасы.
- А ты, Юра Макаров?
- Я - милиционером, как дядя Сережа, мамин сожитель. Я буду жуликов ловить, и они меня будут бояться, - важно сказал худенький синеглазый мальчик лет одиннадцати.
- А ты, Ира Скалкина?
- Я еще не придумала, - потупилась полная девочка в застиранной пижамке. - Вообще-то мне нравится всех причесывать.
- А ты, Костя Мисин?
- А я хочу стать колдуном, - громко сказал рыженький мальчик с чуть косящим левым глазом в добротной домашней одежде.
Дети засмеялись. Только Вика, девочка из далекой сибирской глубинки, усилиями Степаниды постепенно выходящая из своего тяжелого психического заболевания, расширила глаза и с ужасом прошептала:
- Это же нельзя! Это же душу сатане продать надо!
Но никто, даже Степанида, ее не услышали.
- Почему, Костя, ты хочешь стать колдуном?
- А, чё захочу, то и будет. Захочу тысячу долларов, она у меня будет. Захочу коттедж себе и мамке, он у нас будет.
- Дети, что нужно сделать, чтобы у вас была тысяча долларов?
- Заработать, - сказала полная Ира.
- А коттедж?
- Построить, - хором сказали дети.
Костя поморщился:
- «Заработать», «построить», - это же долго! А если бы я был колдуном, я бы захотел, раз - и все.
Дети притихли. Аргументов ни у кого никаких больше не было. Степанида Ильинична выпрямилась, слегка побледнела, окинула всех взглядом и сказала:
- Дети, вы же бываете на прогулках и видите, что в нашей больнице есть и взрослые отделения. Все видели?
- Все, все, - вразнобой говорили дети.
- Для того чтобы научиться стать колдуном, нужно жить не так, как другие люди. А когда живешь не так, то начинает очень сильно болеть голова.
- Крыша съедет! - крикнул Леша Карнаухов.
- Правильно, - кивнула ему Степанида. - Начинает болеть голова, ее нужно лечить. Вам же не нравится здесь лежать, особенно, если уколы ставят?
- Нет, не нравится, - говорили дети.
- А мне нравится, я здесь кушаю хорошо, - сказала девочка, изъятая из лишенной родительских прав семьи, но ее тоже никто не услышал.
- Если вы будете заниматься колдовством, вы никогда не сможете жить, радоваться и веселиться, как все. Я вам, как доктор, могу сказать, что в нашей больнице лежат очень многие тети и дяди, которые хотели заниматься колдовством…
- И у них съехала крыша! - опять выкрикнул Леша Карнаухов.
- Да, - подтвердила Степанида и кивнула Леше одобрительно. - У них съехала крыша, то есть они заболели и лежат сейчас они кто в мужском, а кто в женском отделении, им ставят уколы и лечат им головы. Поэтому лучше все-таки не заниматься колдовством, а хорошо учиться, чтобы заработать деньги и самому построить коттедж или порадовать маму тысячей долларов. Всем понятно?
- Всем, всем, - галдели дети.
- Тогда разговор закончен, расходимся по палатам.
Глава 19.
Она первой вышла из помещения столовой и прошла в свой кабинет. Ее догнала одна из воспитательниц, Галина Григорьевна, полная белокурая женщина.
- Извините, Степанида Ильинична, вы серьезно вот так вот, насчет колдовства?
- Да, очень серьезно, А что?
- Можно с вами поговорить?
- Да, пожалуйста!
Они зашли в ординаторскую, Степанида села за свой стол, Галина Григорьевна опустилась на стул для больных.
- Слушаю вас, Галина Григорьевна.
- Вы светлая, Степанида Ильинична, вокруг вас такая аура хорошая, да такая сильная, я вообще-то и не знаю таких сильных аур. Может быть потому, что вы еще доктор. Я вот хочу вас спросить, а вот если кому дано что-то… Вы же видите, дети меня любят, а я умею помочь ребенку, если у него зуб болит, умею заговорить. И вообще мне дано, что ребенок может без укола спокойнее стать. Вы же видите, что в мою смену приступов меньше. Я могу кое-что. Ну, если мне это дано, почему я не могу колдовством заниматься? У меня две дочери. Одной двадцать пять, другой девятнадцать. Каждый раз как на дискотеку отпускала, пока помладше были - сердце в тревоге заходилось. Я же одна их поднимала. Никакой ни защиты ни от кого, ни помощи. Я знала, что если я им кое-что не прошепчу вслед, они могли не вернуться ни с дискотеки, ни с речки, ни из леса. Возвращались же, живые и невредимые. А старшая замуж вышла, муж налево пошел. Она сутками плакала, похудела, вся спала с лица. Кто бы помог мне зятя вернуть, если б веревочку на кладбище в полнолуние не нашептала? Ну, как без этого, как? Зато сейчас у внучки отец есть. А, Степанида Ильинична?
Степанида посмотрела в окно, потом на Галину Григорьевну.
- Галина Григорьевна, - медленно сказала она. - Вот вы говорите, «мне это дано». А кем «дано»? Такие возможности могут даваться только или от Бога, или от дьявола. От Бога нам никому не дано. Даже соблюдающим пост и молящимся не гарантировано умение обладать такими силами. Потому что мы все очень грешные. Вот вы прибегаете к этим услугам, а должны знать, что дьявол много обещает, да расплачивается битыми черепками.
- Нет, ну зачем меня пугать? - сказала Галина Григорьевна.
- А я вас не пугаю. Я очень хорошо знаю эту сторону жизни.
- Извините.
Галина Григорьевна встала и вышла из кабинета. В дверях столкнулась с молоденькой санитаркой.
- Степанида Ильинична, Леша Лебедев плачет!
- Какой Лебедев! - не поняла Степанида, - У нас вроде нет такого больного!
- Это не больной, это наш новый санитар! Ему Людмила Анатольевна халат новый не выдала, а он не хочет надевать с заплатками и плачет!
Степанида пошла в кабинет сестры-хозяйки. Там застала странную сцену. Рослая пышнотелая сестра-хозяйка Людмила Анатольевна с растерянным видом стояла возле кушетки, на которой сидел двадцатилетний мальчишка. В глазах его действительно стояли слёзы. Увидев заведующую отделением, он вскочил с кушетки и закричал:
- Степанида Ильинична, ну не могу я в этом дерьме ходить! У всех санитаров в других отделениях халаты, как халаты, а у меня что?!
- Алексей, успокойся, - мягко произнесла Степанида, положила ему руку на плечо, а на Людмилу Анатольевну посмотрела очень выразительно. Та закричала. Голос у нее тоже был мощный: низкий и сильный.
- Да где я ему наберусь халатов, Степанида Ильинична! Нам же мягкий инвентарь в этом году вообще урезали!
- Леша! - Степанида приподняла и отвернула полу своего халата. - Видишь, и у меня тоже с заплатками! И я ведь в таком халате вынуждена на планерки ходить! А вы, Людмила Анатольевна, - повернулась она к сестре-хозяйке, - все-таки сходите на склад и попросите хотя бы для санитаров более приличные халаты. А то у нас скоро будет некому работать. Он же молодой.
Людмила Анатольевна вздохнула.
- Ладно, пойду, поспрошаю, может чё и получится. Один-то, поди, и дадут...