СПАСАТЕЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
1. Утреннее падение в меланхолию
Следующим утром, во вторник, кошачья семейка по обыкновению расслабленно
устроилась в солнечной луже на подоконнике в кухонном окне. Не было только
Бельчонка.
Но и Бельчонок прискакал из лесу пораньше. Он незаметно взобрался на
Подоконное Древо, промчался пулей по ветви и вымахнул на подоконник столь
стремительно, что котенок Прохвост даже охнул от неожиданности.
– Ох-ох! Да ты ракета!
Бельчонок гордо выгнул спинку и распушил жидкий летний хвостик. Сказал:
– Хочу передать Хозяйке спасибо за орехи от моих лесных родителей. Где она?
Тут кот Подушка, что лежал вытянувшись, поморщился во сне и перевернулся на
другой бок. Он, когда спал, не любил шум. Да и кто такое любит? А кошка
Матрешка, которая дремала сидя, жмурясь на солнышко, приоткрыла зеленые
продолговатые, будто бы инопланетные глаза и рассказала:
– Хозяйка недавно выходила на улицу, а как вернулась – так засела в одиночестве
в гостиной.
Все прислушались, поводя ушками. Повел даже кот Подушка сквозь сон. И
вдруг… чуткие ушки уловили печальное оханье, доносящееся из гостиной:
– Ох-ох-ох… ох-ох…
– Да у вас сегодня не утро, а сплошное оханье, – сокрушенно посетовал
Бельчонок. – Нужно немедля лечить это охательное недомогание, пока оно в
черную хандру, что зовется «меланхолией» на своих охах не скатилось.
Бельчонок был совершенно прав. Меланхолия считалась в лесу самой ужасной
болезнью. Потому что обитатели леса обычно пребывали в бравом настроении
духа – птицы пели, кузнечики стрекотали, кто-то все время перепархивал с ветки
на ветку, кто-то куда-то спешил, а кто-то не спешил никуда. В общем, жизнь била
ключом. И только когда в лес заявлялась меланхолия, всё у всех начинало
валиться из лап.
– Свистать всех вниз! – скомандовал кот Подушка, вмиг разогнавший сонную
лень. Он первым спрыгнул на табурет, потом на пол кухни. Отсюда
разоткровенничался: – Однажды и со мной случилась меланхолия – это было
ужасно. Я не хотел ни спать, ни есть. А «не спать и не есть» – это преступление
против моего кошачьего организма. Хозяйке нужна скорая помощь.
Бельчонок к месту припомнил, как однажды на лесной просеке свалился
велосипедист и разбил в кровь колено, а другие люди суетились вокруг, кричали:
«Срочно, скорую! Вызывайте скорую помощь!»
И теперь Бельчонок встревожено вопросил:
– А как ее вызывают, эту скорую помощь?
– Мы – и есть скорая помощь! – ответил кот Подушка.
И они, все вчетвером, поспешили в гостиную.
Грустная Хозяйка сидела на диване. И хотя не плакала, но в пальцах стискивала
платок – и было ясно, еще чуть-чуть и добрая Хозяйка разрыдается.
Кот Подушка скорей принялся Хозяйку лечить. Он вскочил на диван и стал
тереться о ее бок и бодать лбом локоть – при этом завел такую громкую
мурчалку, что была способна излечить даже разбитое сердце.
Хозяйка любя погладила Подушку по спинке, глянула уныло на встревоженную
семейку, что расселась перед ней на полу и открыла горестный секрет:
– Вот. – Она ткнула пальцем в синий картонный ящик, что стоял рядом на диване.
– Я заказывала по интернету шерстяную пряжу, хотела связать внуку ко дню
рождения зеленый свитер с серебристой полоской. Сегодня получила посылку и
вот, зеленая пряжа на месте, а трех серебристых клубочков… след простыл.
Видите прорезь в ящике под надписью «Почта»? Через нее клубочки вытащили и
дырку скотчем залепили. Ох, беда, не свяжу я подарок внучку. Ох-ох, беда.
Кошки и Бельчонок внимательно выслушали и заспорили.
– Кто знает, что такое почта? – спросил котенок Прохвост.
Бельчонок рассудительно произнес:
– Никогда в лесу не слышал – думаю, нет такого слова. Наверное, Хозяйка
оговорилась: она имела в виду почка. В лесу много-много почек – больше чем
звезд на небе, но это ранней весной. Сейчас же из почек уже выросли листья.
Кот Подушка спрыгнул с дивана и предположил свое:
– Тогда уж не почка, а точка. Вроде как, Хозяйка желала сказать: верни мои
клубочки, воришка – и точка! – И кот под наплывом сердитых чувств топнул
лапой по полу, ставя не очень громкую точку. Не очень – потому что лапка у него
была мягкой.
Лишь кошка Матрешка здраво рассудила:
– Думаю, Хозяйка сказала именно то, что хотела. Этот загадочный Почта,
который украл три клубочка, тем совершил и против нас три злодеяния:
во-первых, он лишил Подушку душевного равновесия…
– В точку, – согласился кот Подушка. – И еще – аппетита.
Кошка Матрешка продолжала:
– …во-вторых, Хозяйка в унылом настроении не выйдет из дому в магазин и
конечно… не станет чесать мне животик.
Бельчонок логично вставил:
– Если не пойдет в магазин – значит, не купит орехов. Так что придется мне,
вроде как, глодать почки – но почек-то уже нет. Полная полундра!
Кошка Матрешка завершила перечисление:
– …в-третьих, котенок Прохвост отродясь не играл серебристыми клубочками. А
лишать детей радости – нет права ни у кого и, тем более, нет у этого разбойника
по имени Почта!
– Стало быть, вперед! – сказал кот Подушка.
– В поход! – поддержал Бельчонок.
– Поехали! – закричал котенок Прохвост, точно космонавт.
Кошка Матрешка нахмурилась:
– Вряд ли мы поедем. Скорей уж пешком потопаем. Только куда? Где искать
этого Почту?
– Выйдем на улицу, там видно будет, – благоразумно предложил кот Подушка.
А сам внимательно-внимательно рассмотрел эти закорючки, что складывались в
слово «Почта» на ящике. Прочесть буквы он, конечно, не мог – однако,
хорошенько заучил. Подумал-подумал и плюхнулся на пол, перекатился на спину
и еще раз запомнил закорючки, теперь вверх тормашками – это на всякий
пожарный. Когда встал на лапы, то оказалось, что все остальные уже прыгнули из
окна на Подоконное Древо. Кот Подушка собрался было последовать за ними, но
вовремя вспомнил про свою лень, обижать которую спуском по дереву не желал,
и… потянул хозяйку зубами за подол халата.
Хозяйка у кошек была понятливая.
Она встала с дивана, все еще сокрушенно поохивая – и ясно почему. Сами знаете,
как бывает обидно, когда сильно-пресильно чего-нибудь ждешь, надеешься на это
– а в самый последний миг этого не происходит. Да еще по чьей-то вине, не твоей.
Хозяйка отворила входную дверь – и кот Подушка степенно пошел вниз по
подъездной лестнице.
Грустная Хозяйка вослед ему сказала:
– Погуляйте с полчаса и возвращайтесь кушать.
– Не раньше, чем разберемся с Почтой, – на ходу пробурчал кот Подушка.
А Хозяйка решила, будто ей послышалось – поскольку всем известно: кошкам
нечего делать на почте, их туда и не впустят. В общем, какой бы понятливой ни
была Хозяйка, но в этот момент даже она не сообразила, что было у кошачьей
семейки на уме.
На улице кот Подушка примкнул к остальным, что поджидали его на газоне. Все
переглянулись и пустились гуськом в неизвестность. Первой быстро семенила
кошка Матрешка. За ней бежал черный-пречерный котенок Прохвост, поднявши
трубой белый-пребелый хвостик. Потом Бельчонок, который от избытка беличьей
прыти, нет, нет, да подпрыгивал на месте – это чтобы не выбежать наперед и не
сломать походный строй. Замыкал вереницу кот Подушка, что изо всех сил
старался не заснуть на ходу и потому гнал от себя лень, мысленно стукая ее
лапой.
Разросшиеся на газоне цветы одаривали путешественников благоуханием
ароматов. Оттого Бельчонок чувствовал себя точно дома, в лесу.
А впереди, на выходе со двора, виртуозно орудовал метлой дворник Кузьмич. Он
был одет в рабочий дворницкий комбинезон поверх клетчатой рубахи. Не
покладая рук, Кузьмич домахал метлой до края асфальтовой дороги и здесь,
увидав шагающих по газону кошек и бельчонка, мести перестал. Потому что
пылить на животных Кузьмич не желал, так как обожал всякую живность, хотя
абсолютно ее не понимал. Зато, подчищая мусор за другими людьми, Кузьмич
сделался философом.
Вот и сейчас он таращился во все глаза на приближающуюся процессию – а в
голове ворочались философские мысли. Тем более что Кузьмич увидал кошачью
семейку впервые, хотя подметал этот двор уже полгода – так вышло потому, что
дворники за работой глядят не на окна, а на землю. Оттого в некоторых, особо
мудрых энциклопедиях про них так и сказано: «дворники приземленные».
Кошка Матрешка поравнялась с дворником и, с опаской поглядывая на метлу у
того в руках, вежливо спросила:
– Скажите, пожалуйста, где живет воришка Почта?
– Ничего из твоего мяуканья не разумею, – ответил Кузьмич и, подняв к небу
указательный палец, принялся философствовать: – Потому как ни человек кошку,
ни кошка человека понять не могут. Это доказано учеными! А что доказано, то
внесено в учебник. А коль лежит в учебнике – стало быть, незыблемо. Так что,
спрашивай меня хоть о чем и сколь влезет – все одно тебя, кошка, я не пойму.
– Побежали дальше. – Бельчонок подпрыгнул в нетерпении.
– Но куда? – вразумительно сказал Подушка. – Где Почта?
Кузьмич оперся подбородком на черенок метлы, что свидетельствовало:
философский настрой овладел им вконец – и неторопливо рассудил:
– Интересно, куда это вы навострили лыжи? Если идете за сметаной, то магазин
продуктовый направо за углом. Если к белке в гости, то парк слева за домом. А
если намылились в кругосветное путешествие к тропическим островам, тогда вам
для ориентирования потребуется глобус. Подскажу: глобусы продают в магазине
учебных принадлежностей, что открылся впереди через двор, в том же доме где и
почта.
Услышав, где находится почта, кошачья семейка, не тратя времени даром,
устремилась вперед тем же бодрым гуськом.
Глядя им вослед, Кузьмич ошеломленно застыл как соляной столб. С ним такое
случалось всегда, когда философские рассуждения приводили к невообразимым
открытиям или к неизгладимым последствиям. Он пробормотал под нос себе:
– Вот те на… кошки и белка поняли мои слова – небывало! И раз потопали вперед
– значит, ищут глобус. Выходит, и вправду собрались в кругосветное путешествие
– это второе небывало! А там где есть два небывало – самое место возникнуть и
третьей небывальщине, которая навсегда изменит мою унылую дворницкую
жизнь! Главное, не упустить удачу.
Он положил метлу в траву. Вытер руки о комбинезон и ринулся за кошачьей
семейкой – только не по газону, а по тротуару, прикинувшись заурядным
пешеходом, что топает по своим мирным пешеходным делам.
А кошка Матрешка шла к цели резво. Она бы побежала, да боялась, что котенок
Прохвост отстанет. Потому кошка часто оглядывалась на котенка, и в одну из
таких оглядок вдруг… приметила дворника. Она застыла на месте, так что
котенок с ходу налетел на нее. Кошка его поддержала лапой, чтобы не упал, и
ласково лизнула в ухо, вроде как: «Не бойся, мама с тобой». Затем шагнула к
Бельчонку, чтобы проделать то же самое и с ним, дабы не чувствовал себя
обделенным лаской. Но Бельчонок увернулся – он считал себя самостоятельным и
оттого терпеть не мог всякие кошачьи нежности.
Кошка не обиделась и всем тихо объявила:
– Этот чудной дворник следит за нами.
Все обернулись разом. Кузьмич прыгнул к фонарному столбу и состроил вид,
будто поглощен чтением наклеенных на столбе объявлений.
– Фыр, – фыркнула кошка Матрешка.
– Пускай следит, – сказал кот Подушка, – нам такой знающий дворник
пригодится. Вспомни, Матрешка, стоило тебе заикнуться о воришке Почте – так
он сразу указал, где того искать.
– Ого! – воскликнул котенок Прохвост. – Он станет для нас вроде справочника,
когда надо будет еще о чем-нибудь узнать.
Все кивнули друг другу и пустились дальше.
А Кузьмич глядел им вслед, рассуждая: «Такие умные, даже правила дорожного
движения соблюдают: не ходят по проезжей дороге. Три кошки и белка – они,
быть может, из цирка сбежали? Может статься, за их поимку циркачи награду
дадут».
И еще проворней припустил за кошачьей семейкой.
Через десять минут они прибыли в нужный двор.
Этот двор был большим и тенистым. Была песочница, в которой играли дети, и
стояла беседка, где шумели ребята постарше, и две скамейки, на которых
судачили старушки. На первом этаже дома располагался магазин учебных
принадлежностей, а с ним по соседству находилась…
– Почта! – закричал кот Подушка, который быстро сравнил буквы над крыльцом с
теми закорючками, что запомнил с почтового ящика. Затем упал на спинку и
сличил для пущей верности эти буквы вверх тормашками. Подтвердил: – Точно,
здесь и живет воришка Почта.
Кошки расселись рядком у крылечка. А Бельчонок поднялся по пяти ступеням и
юркнул в приоткрытую дверь – отправился в разведку как самый шустрый.
Кузьмич прищурился, дело принимало совсем уж диковинный оборот. Он
подумал: «Так-так. Не пошли в магазин за глобусом. Что ж замыслили? Неужели
что-то не просто небывалое, а и вовсе неслыханное?»
Но тут внутри почты раздался визг, крики – из-за приоткрытой двери вылетел
стремглав Бельчонок и скакнул на ближайшее дерево. Следом распахнулась
дверь, и на крыльцо вынеслась высокая худая женщина в брючном костюме
канареечного цвета и в ожерелье из синих пластмассовых косточек на шее.
Она завопила так истошно, что вдарила надрывом по нервам всем во дворе – ни
дать ни взять, противовоздушная сирена:
– Нельзя-я! – вопила она. – Белкам не вэлкам! Нельзя-я!
Ни кошки, ни Кузьмич не знали, что это была Зинаида Павловна – строгая
начальница почтового отделения.
Она еще раз проорала на весь двор свое:
– Нельзя!!! – И скрылась за дверью.
Но через миг снова выпрыгнула на крыльцо и громко сказала:
– Поясняю всем необразованным: белкам не «вэлкам» – это по-английски не
«добро пожаловать» сюда никаким белкам!
И решив, что нагнала на всех достаточно жути, отправилась обратно в помещение
почты.
Небольшой почтовый зал был перегорожен на две половины деревянным
прилавком с высоченным стеклом, в котором были вырезаны округлые оконца.
Через них-то сотрудницы почты и общались с посетителями. Правда, сейчас из
посетителей здесь была только девочка. У нее были две длинных косищи, что
доходили до колен. В косы были вплетены четыре разноцветных банта: два на
голове в основании кос и два внизу в их концах. Девочка покупала для бабушки
почтовый ящик.
Зинаида Павловна подняла с полу брошенную швабру, поставила в угол, затем
отворила дверь в почтовом прилавке и прошла за стекло, потом дальше в
просторную комнату, где в углу гнездился ее начальственный стол. А вдоль стен
громоздились до потолка стеллажи, заваленные посылками, недавно принятыми
или поступившими сюда для выдачи со всего мира.
Но главное… поверх ее стола лежала расправленная газета, под которой было
спрятано нечто тайное…
Зинаида Павловна уселась на стул, убрала газету, и… ого! на столе лежали три
клубка серебристой пряжи. Начальница почты накрыла клубочки ладонями и
принялась их мять, ритмично сжимая-разжимая пальцы и тихо напевая себе под
нос. В эту минуту она пребывала на седьмом небе от счастья.
2. Невероятная история Зинаиды Павловны
Нет, Зинаида Павловна не была злюкой и вовсе не из жадности похищала
клубочки пряжи из чужих посылок – нет, просто была она безбрежно одинока.
Точь-в-точь как сиротливая звезда, что нечаянно выпала из родного созвездия.
Потому как не было у Зинаиды Павловны ни родни, ни друзей, ни домашних
питомцев. Оттого и завелось это ненормальное хобби, что теперь скрашивало ее
скучную домашнюю жизнь: Зинаида Павловна играла дома в «компьютер» –
да-да, именно: играла!
Вот ведь какое чудное дело!
Началось с того, что пользоваться настоящим компьютером Зинаида Павловна так
и не выучилась – потому что сидя за компьютером, все время боялась, что
непременно нажмет какую-то «не ту» кнопку, и компьютер обязательно
сломается. И неизбежно загорится! Тогда будет катастрофа, от которой
пострадает весь дом – и небогатой Зинаиде Павловне придется всю жизнь
выплачивать штраф пожарной команде и оплачивать ремонт горемыкам соседям.
И вот, однажды, когда домашняя скука вконец заела Зинаиду Павловну, ее вдруг
озарило: она сконструирует свой личный компьютер, самый безопасный на свете,
который будет работать без электрического тока. Но для этого были нужны ровно
четыре тысячи клубочков разноцветной шерстяной пряжи!
Зачем четыре тысячи? Сейчас поймете.
Купить столько шерсти Зинаида Павловна не могла себе позволить – не хватило
бы денег. И она, скрепя сердце, решилась на преступление. Теперь она каждый
день проверяла посылки и если отыскивала шерстяную пряжу, то изымала всего
два-три моточка, чтобы пропажа не сильно бросалась в глаза. Всякий раз ей
делалось ужасно стыдно – но она не в силах была с собой совладать, ведь думала
только о своей мечте: об особенном компьютере.
Вскоре у нее выработался на шерсть особый нюх. Стоило ей только повести
носом возле посылки – и она уже знала, лежит ли внутри что-либо шерстяное. На
сбор четырех тысяч клубочков у нее ушло пять долгих лет.
И вот настал долгожданный день, что выпал на позавчера.
Зинаида Павловна взяла на работе выходной.
Она очистила от мебели и картин одну стену гостиной, затем вбила в нее ровно
четыре тысячи гвоздей через равные пятисантиметровые промежутки вправо-
влево, вверх-вниз. На каждый гвоздь наколола по клубочку пряжи – всех-всех
расцветок, каковые только отыскала в посылках.
Потом взяла короткую гладкую доску и на ней нарисовала клавиши с буквами как
на настоящей компьютерной клавиатуре.
Закончив приготовления, Зинаида Павловна уселась в кресло перед стеной точно
перед монитором, глубоко-глубоко вздохнула и очень ответственно набила
пальцами по нарисованным на доске клавишам слова: «Дом с трубой».
И сама же побежала к стене, где принялась перевешивать по гвоздям
разноцветные клубочки так, чтобы сложить из пряжи мозаичную картинку
большого дома с трубой.
Потратив на труды час, отошла от стены. Окинула взглядом картину и осталась
довольна: и дом и труба были великолепны. Ее компьютер не просто работал – он
работал превосходно. Весь остаток вечера Зинаида Павловна просидела в
гостиной: пила чай с вишневым вареньем, ела рассыпчатое печенье и любовалась
на шерстяную мозаику, которую создала на самолично изобретенном безопасном
компьютере.
Ну вот, теперь и вам понятно, что Зинаида Павловна была чудиком. Но главное,
нынче она была счастлива, невероятно счастлива от того, что у нее появилось
домашнее хобби – это впервые за многие, такие долгие и совершенно пустые
годы.
Увы, счастье длилось… один-единственный вечер.
На следующий день после работы (а было это как раз вчера) Зинаида Павловна
уверенно взяла в руки «клавиатуру», отстучала пальцами по нарисованным
клавишам новую задачку для своего компьютера: «Ракета в космосе». И пошла к
«монитору» (то бишь к стене) набирать рисунок. Быстро перевешивая по гвоздям
клубочки, она выложила шикарную белую ракету с серыми иллюминаторами.
Позади нее – красное пламя, бьющее из сопл. Неторопливо завесила космическое
пространство вокруг ракеты синими и фиолетовыми моточками под цвет
глубокой вселенной.
Отошла полюбоваться, и вдруг… опустила руки.
Космос был безжизнен! Он был пуст без звезд!
Так Зинаида Павловна к своему ужасу выяснила, что у нее нет ни одного
серебристого клубочка. Конечно, можно было зажечь звезды из голубых или даже
бежевых моточков, но всем известно: если звезды не мерцают серебристостью –
тогда никакие это не звезды, а лишь насмешка над красотами мироздания.
Зинаида Павловна схватилась за голову, простонала:
– Ужас! Мой компьютер несовершенен!
Потому-то сегодняшним утром она примчалась на почту за час до открытия и
решительно двинулась вдоль стеллажей, водя носом над посылками, выискивая
сладковатый запах шерсти.
Наконец, учуяла! Прорезала картонный ящик, запустила руку внутрь и вынула…
шарф – разочарованно затолкала обратно и заклеила дыру скотчем. Через пять
минут унюхала еще посылку, но в ней оказались две пары шерстяных носков. И
вот, когда отчаяние было готово затопить Зинаиду Павловну, ее чуткий нос вдруг
обнаружил новый восхитительный аромат чистой шерсти. Зинаида Павловна
резанула ножом картон – среди множества зеленых клубков лежали три
серебристых. Три заветных, любимых моточка.
Конечно, это была посылка, которую так ждала Хозяйка.
Но Зинаида Павловна не знала об этом и, по правде сказать, ей было все равно.
Ведь вот какая оказия случается с людьми, которые думают, что создают что-то
новое и необыкновенное – они полагают, что ради достижения своей благой цели
любые средства хороши. Если надо своровать – воруй. Но это не так! От таких
мыслей одни беды всем!
Сами посудите, чего она натворила: раньше, когда Хозяйка вязала подарок для
внучка, то котенок Прохвост игриво сражался с новым клубочком – и все, и
кошачья семейка и Хозяйка, пребывали в восхитительном настроении.
А что теперь? Удрученная черной хандрой Хозяйка не свяжет свитер, внучек
останется без подарка на день рождения, а котенок не поиграет с серебристым
клубком – значит, не порадует возней Хозяйку, отчего ее хандра станет черней и,
конечно, передастся кошачьей семейке. Так, однажды выпущенная меланхолия
пошла бродить. И развеять ее мог только беззаботный смех.
А все потому, что Зинаида Павловна думала лишь о себе.
Так вот, сейчас она сидела за своим столом и мяла пальцами клубочки
серебристой шерсти, представляя в мыслях, как вечером выложит на компьютере
три звезды вокруг ракеты, летящей через космос. И тихо напевала себе под нос
знаменитую песню космонавтов:
«Заправлены в планшеты
Космические карты,
И штурман уточняет
В последний раз маршрут.
Давайте-ка, ребята,
Споемте перед стартом,
У нас еще в запасе
Четырнадцать минут».*
Пропела и начала заново. Так она распевала все четырнадцать минут, не ведая,
что творилось в это время на улице.
3. Предательство Кузьмича
А творилось перед почтой следующее.
После того, как Зинаида Павловна накричалась и убежала с крыльца, Бельчонок
слез с дерева и присоединился к кошкам, что сидели рядком напротив почты.
Кошка Матрешка живо спросила:
– Видел воришку Почту?
– Видел. И вы видели. – Бельчонок сокрушенно вздохнул. – Эта канареечная
злюка, что выбегала на крыльцо – и есть воришка Почта. А три украденных
клубочка лежат у нее на столе.
Котенок Прохвост воинственно закричал:
– Так ворвемся вихрем и отымем Хозяйкино добро.
– Нет, – покачал головой Бельчонок. – У канареечной злюки есть длинная опасная
швабра.
– Тогда, – сказал раздумчиво кот Подушка, – мы проберемся внутрь тайно, с
помощью дворника. Давайте намекнем ему рисунком: сложим почтовый ящик.
Они выстроились перед Кузьмичом прямоугольником, где двумя длинными
сторонами послужили кот Подушка и кошка Матрешка, а короткими – Бельчонок
и Прохвост.
Затем кот Подушка посмотрел на дворника и попросил:
– Пожалуйста, пронесите нас внутрь в почтовом ящике.
Но Кузьмич, конечно же, ничего не понял. Он так и сказал:
– Не разумею…
– А чего тут разуметь? – прозвенел девичий голос от двери почты. – Они сложили
для вас прямоугольник – это прозрачный намек на почтовый ящик. Мы обязаны
им помочь.
Кузьмич поднял глаза. На крыльце стояла девочка, которая только что вышла из
почты. У девочки были большие добрые глаза, и две длиннющие косищи
спускались до колен. В косы были вплетены четыре разных банта: красный и
оранжевый в основаниях, желтый и зеленый в концах. А спереди по платью шли
рядком сверху вниз еще три банта: голубой, синий и фиолетовый.
Кузьмич с иронией оглядел девочку:
– Ты вообще кто?
– Я – Лиля Семь Бантов.
– И только-то! Тогда чего раскомандовалась будто президент всей нашей
планеты! Это у тебя прицепные косы?
– Настоящие.
– Ах, маленькая лгунья, – добродушно пожурил Кузьмич. – Столь длинные косы
не могли отрасти у такой мелюзги. Для такой длины волос десятки лет роста
потребны – так записано в одном учебнике для парикмахеров.
Лиля Семь Бантов, которая терпеть не могла учебники, однако с удовольствием
почитывала особо мудрые энциклопедии, спокойно парировала:
– Я не мелюзга, мне уже девять. И я читала энциклопедию, где вас, дворников,
называли «дворниками приземленными», потому что вы, бедняги, выше земли
ничего не видите.
– Спасибо за похвалу. – Лицо Кузьмича расплылось в широкой искренней улыбке,
и он привычно пустился философствовать: – Возьми, к примеру, хотя бы
метеорологов, которые погоду предсказывают – они и днем и ночью глаза
таращат в небо, и что проку? Их прогнозы никогда не сбываются, а у меня двор
всегда чисто убран. Потому что нужно не в небо пальцем тыкать, а метлой
тротуары исправно вычищать.
– Глядите, – сказала Лиля, – у меня есть картонный ящик, за которым меня
посылала бабушка. Я его жертвую на доброе дело. А ваша задача – кошек и
жар-птицу по почте отправить.
– Какую жар-птицу? – оторопел Кузьмич.
– Эту. – Лиля указала пальчиком на Бельчонка.
– Это мелкая белка, – возразил Кузьмич.
– Разуйте глаза, – сказала Лиля и прибавила: – Эту семейку нужно отправить по
почте в посылке.
– И куда? – спросил Кузьмич, еще пристальней вглядываясь в Бельчонка, в
котором не видел и намека на жар-птицу.
– Да хоть куда… хоть на Луну.
Тут-то Кузьмич и охнул, поняв, наконец: «Вот почему они в магазин за глобусом
не пошли. Ведь на глобусе показана только Земля – а они аж на Луну собрались!»
Он растерянно уточнил у девочки:
– Что, будем их отправлять через космодром Байконур?
– Да через че угодно.
С теми словами Лиля поставила на землю картонный ящик, открыла. Кошка
Матрешка влезла внутрь, за ней, потешно дрыгая лапками, вскарабкался котенок
Прохвост, потом Бельчонок ловко впрыгнул. Но для кота Подушки места в ящике
уже не было. Он поднял расстроенные глаза на дворника.
Кузьмич развел руки, говоря:
– Извини, тебе до Байконура придется пешком топать.
Лиля строго глянула на дворника и скомандовала:
– Идите на почту и отправляйте посылку.
Кузьмич хитро прищурился и парировал:
– Погодь, только позвоню своей мамочке.
Он отошел на десяток метров в сторону, достал из кармана телефон и набрал
номер цирка.
– Алло, – бодро ответили ему.
Кузьмич сказал тихо:
– У меня ваши кошки и белка, которую одна сумасшедшая девочка считает
жар-птицей. Хочу за них вечный абонемент на все выступления цирка. Еще
шляпу, из какой фокусник вынимает кроликов. И чтобы… мое лицо было
изображено на всех ваших афишах с надписью: «Кузьмич, великий и ужасный!»
– Вы что, с бананового дерева упали?
– Нет. Хотя в детстве и правда, падал с яблони.
– Понятно. Головой тогда сильно шмякнулись?
– Не головой. А совсем наоборот, – сказал Кузьмич.
– Тоже вредно. Отдача в голову бывает!
– Какая еще отдача?
– Очень сильная. Мы ни кошек, ни белок в цирке не имеем. Они не поддаются
дрессировке, потому что только о себе думают – а думать при выступлениях
нужно о зрителе.
– Но эти такие смекалистые и речь человечью понимают.
– А считать умеют?
– Еще как умеют. Даже деньги. Они тут подсчитали на моих глазах, что
отправиться на Байконур в почтовой посылке дешевле выйдет, чем на самолете.
– Ладно, сейчас к вам львиный укротитель приедет.
– А меня нарисуют на афишах?
– Вряд ли… но можем в вашу честь назвать макаку. Будет в цирковых номерах
зваться: Макака Кузьмич.
– Макаку? Что ж на безрыбье и рак рыба. Записывайте адрес. – И Кузьмич
прочитал табличку на доме: – «Улица Облачная, дом семь». Тут почта. Жду
вашего дрессировщика!
Потом, как ни в чем не бывало, вернулся к почтовому ящику, закрыл крышку на
нем, подхватил подмышку и бодренько поспешил на почту.
Лиля запрыгала на одной ножке по ступеням следом.
Однако Кузьмич ей выговорил:
– Нет-нет, жди на улице. Я и один справлюсь.
Но Лиля пронзила дворника проницательным взглядом:
– Странный вы, мне подозрительный. Почему это вы с любимой мамой шепотом
говорили, как заговорщик-революционер? Ну, признавайтесь?
Кузьмич втянул голову в плечи и, не оглядываясь на Лилю, скользнул в дверь
почты.
Девочка ему в спину пообещала:
– Проинспектирую вас до конца. – И тоже вошла.
За ней в почтовый зал осторожно пробрался кот Подушка и прокрался к окну, где
затаился под батареей.
Работница почты приняла от Кузьмича посылку (на которой он выписал адрес,
заслоняя ладонью строчки от Лили), поставила посылку на весы и сказала:
– Будет вам стоить сто рублей.
– Что-то дешево для пути на Байконур, – удивилась Лиля и с еще большим
подозрением уставилась на дворника.
– У меня дворницкая скидка, – сказал Кузьмич, пряча глаза.
– Ладно, не тушуйтесь, – сказала Лиля и улыбнулась. – На самом деле неважно,
куда вы их отправили.
– Как это неважно? – рассердился Кузьмич, помня о своем звонке в цирк. – Так
они на Луну собрались, или не на Луну?
– Неважно куда, важно, что с ними жар-птица!
Лиля прошла через зал и уселась на широком подоконнике. Кузьмич, обдумывая
слова девочки, подсел рядом. И кот Подушка вылез из-под батареи, вспрыгнул на
подоконник и пристроился возле девочки. Лиля погладила его, он замурчал.
Вдруг работница почты выглянула в оконце и, строго грозя пальцем, закричала:
– С котами на почту нельзя!
– А кот игрушечный, – возразила Лиля.
Кот Подушка сообразил, что могут прогнать, мигом распушил белую-пребелую
шерсть, выставил уши вверх, а усищи вперед. И так застыл, сидя ровно и
уставившись в одну точку.
– Я видела, как он шевелился, – уже неуверенно сказала работница почты.
– Вам померещилось, – ответила Лиля. – Глядите. – И прикрикнула на Подушку: –
Брысь! Котам здесь не вэлкам!
С теми словами, легонько пихнула в бок кота – однако он не двинулся, точно и
вправду был мягкой игрушкой.
Лиля Семь Бантов развесело засмеялась.
4. Обратное похищение клубочков
А в это время, кошка Матрешка, котенок Прохвост и Бельчонок сидели в
почтовом ящике, который работница почты отнесла в ту самую комнату, где
хранились посылки, и поставила на верхнюю полку стеллажа. В этой же комнате,
как помните, был и стол Зинаиды Павловны.
Кошка Матрешка, выждав с минутку, тихо мяукнула:
– Пора выбираться.
Бельчонок кивнул и вгрызся в картон. Зубы его могли раскусывать самые крепкие
орехи – так что картон показался забавой. Вскоре в стенке почтового ящика
разрослась дырка, и Бельчонок выбрался на полку стеллажа. Огляделся точно
разведчик: в комнате никого не было. Обернулся и сообщил:
– Чисто.
Из дырки вылез на свет котенок Прохвост.
Затем было сунулась кошка Матрешка, но в дырку втиснулись лишь нос, рот и
подусники с усами. Втянула воздух: сильно пахнуло нафталином. Тогда она
отодвинулась, выглянула одним глазом, заурчала обеспокоенно.
Но Бельчонок успокоил:
– Мы сами, вдвоем справимся.
Они с Прохвостом помчались по полке в угол, где стоял начальственный стол
Зинаиды Павловны: по столешнице опять была расстелена газета. Котенок
добежал до края стеллажа, глянул вниз на стол и расстроено сказал Бельчонку:
– Если я спрыгну на стол, то обратно уже не заберусь.
– Тогда жди здесь.
И Бельчонок смело скакнул. Да не просто скакнул, он будто бы полетел.
Растопырив лапки, распушив хвостик, он точно разостлался в воздухе – и
спарашютировал прямиком на стол. Шмыгнул под газету, проворно выскочил с
клубком серебристой шерсти в зубах. Клубок оказался, пожалуй, крупней
Бельчонка. Но он храбро прыгнул на стеллажную полку чуть ниже котенка и
через секунду взобрался к Прохвосту.
Положил моток шерсти перед ним, сказал:
– Давай, я буду досюда носить, а ты – дальше, до ящика.
– Ура, мы как конвейер! – ликовал Прохвост, который видал по телевизору, как
слаженно работает конвейер.
– Не знаю, кто это, – сказал Бельчонок, – но это весело.
И он опять спарашютировал на стол, нырнул под газету.
Котенок с первым клубочком в зубах помчался к почтовому ящику, где томилась
в заточении кошка Матрешка. Она печально взирала через дыру материнским
глазом на унылый мир почты. Ей этот официально-строгий мир, заваленный
картонными ящиками, не нравился.
Когда Прохвост подбежал, тогда мама сказала:
– Подпихни ближе. – И глаз ее пропал.
Из дыры протянулась лапа, когти подцепили клубок и утащили внутрь ящика.
Котенок помчался обратно к краю стеллажа, но уже на полпути встретил
Бельчонка, который передал второй клубок со словами:
– Мы – метеоры.
И они припустили в разные стороны.
Прохвост примостил перед дыркой в ящике моточек и уселся его сторожить, пока
мама не утянет лапой. Бельчонок тем временем шмыгнул под газету за третьим
клубком.
И тут случилась беда… в комнату вошла Зинаида Павловна.
Прохвост громко мяукнул, подавая сигнал тревоги:
– Канареечная злюка!
Бельчонок услышал, затаился под газетой.
Но и Зинаида Павловна слышала сигнал. Она замерла, глаза сузились в
беспощадные щелки – она повела ищущим взглядом по стеллажам с коробками.
Прохвост мигом юркнул внутрь почтового ящика, к маме.
А в комнате повисла тревожная тишина.
Напрасно Зинаида Павловна вглядывалась в ряды почтовых ящиков – их здесь
хранилось очень и очень много. Наконец, она успокоилась, уселась за стол,
запустила руки под газету, нашарила левой рукой один шерстяной клубок,
правой… как ей показалось, второй. Она и знать не знала, что это был Бельчонок.
Принялась их оба мять пальцами… И только завела песню космонавтов – как…
Бельчонок, которому не пришлось по нраву, что его мнут, цапнул ее за палец.
Зинаида Павловна взвыла, выпустила клубки из рук, резко откинулась на спинку
стула – и вместе со стулом грохнулась на пол.
А Бельчонок, перепугавшись, припустил с моточком в зубах прямиком в
открытую дверь. Проскакал по полу, по столу работницы почты, нырнул в
полукруглое оконце и оказался за стеклом в зале для посетителей. Здесь, на
прилавке встал, испуганно взирая через стекло на комнату, из которой бежал.
Из комнаты уже шла Зинаида Павловна. Она кричала:
– Швабру мне, швабру!
Но швабру она оставила в зале для посетителей. Вспомнив об этом, Зинаида
Павловна бросилась к двери в почтовом прилавке, но Лиля опередила. Она
ухватила ручку со своей стороны, вцепилась изо всех сил, и для верности
уперлась ногой в дверной наличник.
Тщетно Зинаида Павловна пыталась оттянуть дверь – Лиля, хоть и маленькая,
была не промах: держала крепко.
Тогда Зинаида Павловна отпустила дверную ручку, подступила к стеклу,
разгораживавшему зал и, поглядывая сквозь стекло то на Бельчонка, то на Лилю,
укоризненно ей высказала:
– Ай-ай-ай! хулиганишь, значит. Сейчас вызову полицию. Я лицо официальное.
– И я – официальное. – Лиля тоже выпустила дверь и встала у стекла напротив
начальницы почты.
– И чего в тебе, мальке, официального?
– Я – официальная защитница животных, – сказала Лиля. – И жар-птицу не дам в
обиду. Они, жар-птицы, чтоб вы знали, занесены в Красную Книгу как
исчезающий вид.
У Зинаиды Павловны глаза полезли на лоб.
– Жар-птицу? – шепотом повторила она, но тут же перешла в решительное
наступление, крича: – Это белка! Глупая! Мелкая! Бесполезная белка!
Лиля нисколько не стушевалась и хитро посоветовала:
– Наденьте, пожалуйста, очки. Это прекрасная жар-птица.
Вдруг Зинаида Павловна отмахнулась рукой, говоря:
– Да ладно, не нужна мне твоя белка. Этот воришка может подобру-поздорову
выметаться из моей почты. Но сначала пусть отдаст мой клубочек.
Тут-то кот Подушка и не сдержался. Он бросил изображать игрушку, прыгнул с
подоконника и с разгону влетел дворнику на спину. Кузьмич охнул от такого
сюрприза – хорошо, дворницкий комбинезон был пошит из брезента. А кот
вскарабкался дворнику на плечо и оттуда завопил:
– Она сама – воришка Почта!
– Ага! – закричала Лиля. – Он говорит: это вы, начальница, воришка.
В ответ Зинаида Павловна ехидно хихикнула:
– Бездоказательно, малек! Переговоры вести с тобой не стану. Приведи из дому
кого постарше, тогда еще поглядим.
Лиля решительно дернула дворника за рукав:
– Вы взрослый, вы и скажите ей.
– Увы, – сокрушенно вздохнул Кузьмич. – Я кто? – я никто! Всего лишь дворник.
А она ух… аж! начальница почты.
– Нет и нет! – сказала Лиля, ободряюще глядя ему в глаза. – Поверьте в себя: с
этой минуты вы не дворник, а бесстрашный пират Флинт Лысый Парус. И у вас
на плече не кот, а пиратский попугай, замаскировавшийся под кота. Ну-ка,
грохните кулаком по стойке да ведите нас на абордаж.
Тут Зинаида Павловна вскипела гневом:
– Никаких финтов и лысых парусов! Не допущу абордажей на вверенной мне
государственной почте! Только попробуйте тут в дверь хотя бы пальцем стукнуть,
я вас тогда…
Она не успела договорить, как во входную дверь почты с улицы долбанули,
видимо, ногой – да так сильно, что дверь распахнулась и шваркнула по стене.
5. Маэстро Братэлло и японская тётка сумо-монстр
На почту ворвался странного вида человек с огромным пистолетом за поясом и
длинным хлыстом в руке.
На человеке были синие брюки галифе, заправленные в начищенные сапоги,
синяя рубашка с роскошным кружевным жабо во всю грудь и синий цилиндр на
голове. Черные усы и черные брови были закручены в залихватские кольца, а
выпученные глаза метали молнии.
Вбежав, он закричал прямо с порога:
– Всем молчать и трепетать! Я – великий укротитель маэстро Братэлло. Отдать
мне немедля всех зверей, что есть тут, в этой не эстетично мерзкой конторе.
Зинаида Павловна мигом позабыла и о Лиле и о Бельчонке, уперла руки в бока и с
вызовом проговорила:
– Это моя-то почта мерзкая и не эстетичная? Ну-ка, вам не вэлкам сюда!
– О-о-о! – с показным изумлением разинул рот маэстро Братэлло. – Так это почта?
А мне показалось: клуб неудачников. Ну-ка, быстро отдавать мне ваших зверей…
И, поймав на себе недобрый взгляд Лили, которая медленно и молчаливо
наступала, закричал:
– Но-но, девочка. Со мной жуткие телохранители. – И обернувшись назад,
крикнул: – Мои громилы, быстро ко мне.
В дверь неуверенно протиснулись два толстых клоуна.
– Вот они, мои головорезы! – закричал маэстро Братэлло.
Но клоуны совсем не походили на головорезов, они даже на клоунов-то не очень
походили. Оба блеклые, в бесцветных одеждах и с печально разрисованными
лицами.
– Фас! Нападайте, – приказал маэстро Братэлло. – Ату их!
Оба клоуна состроили брови печальным домиком, плаксиво выгнули губы
уголками вниз и пустили фальшивые слезы: тонкие струйки воды брызнули из
трубочек, сокрытых под белыми париками.
И Зинаида Павловна и работница почты огорошено взирали на клоунов. Даже
Бельчонок поднялся на задние лапки и от изумления выронил из зубов клубочек.
– Видали?! – вскричал маэстро Братэлло. – Сейчас мои клоуны-душегубы Бяка и
Зяка залить эту контору водой до потолка, и вы утонуть – если, конечно, немедля
не подчинитесь мне …
Маэстро Братэлло торжествующе поднял палец:
– Тому, кто подчинится, я вручать спасательный круг…
По команде, клоуны вытащили из-за пазухи по резиновому спасательному кругу:
детскому и не надутому.
И тут Лиля Семь Бантов, которая была очень бойкой девочкой и не страшилась
ничего на свете, выступила вперед и сказала клоунам:
– Как не стыдно? Клоуны должны быть смешными, а вы ревете белугой. И что за
глупые имена: Бяка и Зяка? Отныне ты будешь Пончик, а ты – Бублик. Ясно?
Станьте веселыми, потешными – тогда люди к вам потянутся за праздником.
Маэстро Братэлло мигом закричал:
– Это я, великий, их называть так. А ты, глупая девчонка, не совать нос в мои
дела.
– Еще как суну. Я им жизнь спасаю.
– Да кто ты такая?
– Я – ваш потенциальный зритель, – парировала Лиля. Слово «потенциальный»
она взяла как раз из одной очень умной энциклопедии. – Вы обязаны
прислушаться к моему мнению.
– Прочь чужие мнения. – Маэстро Братэлло был зол, ох, как зол. – Кто здесь
Кузьмич? Подать сюда моих зверей.
– Сей момент, – заверил Кузьмич. – Только посылочку получим. – Он кинулся к
окошечку, стребовал: – Выдайте посылку, которую я вам сдал.
– Нет, – возразила работница почты, поглядывая на Зинаиду Павловну за
поддержкой. – Мы посылок не возвращаем. Мы доставляем их получателю.
– Вот и славненько, – согласился Кузьмич, показывая свою квитанцию на
посылку. – Доставляйте сюда и прямо сейчас.
Работница почты глянула на квитанцию, покачала головой.
– Ну и дела, – сказала и пошла за посылкой.
– Эй-эй, – изумилась Лиля и спросила дворника: – Так куда ж вы нашу посылку
заслали? На Луну, на Байконур, куда?
Работница возвратилась с посылкой, в стенке у которой была прогрызена дырка –
из нее опасливо выглядывал котенок Прохвост. Работница выставила почтовый
ящик в окно выдачи и объявила адрес получателя:
– «В цирк. Львиному укротителю». Распишитесь, получите.
И тут Кот Подушка, возмущенный вероломством Кузьмича, тяп! того зубами за
ухо и прыг! с плеча на прилавок к Бельчонку.
Кузьмич схватился за укушенное ухо, завертелся на месте:
– За что меня… за что?
– За дело! – Потрясенная Лиля возмущенно взирала в упор на дворника. – Вы нас
продали ни за понюх табака. Потому я лишаю вас почетного имени пирата
Флинта. С этой минуты будете зваться: Дворник Пустомеля Хохлик.
– Дайте мне посылку! – грубо сказал маэстро Братэлло, которого злило, что в
центре внимания теперь был не он.
Но работница почты категорично покачала головой:
– Предъявите паспорт. Откуда мне знать что вы – это именно вы.
– Видите же, у меня усы и брови закручены лихо, есть пистолет и кнут. Я –
укротитель!
– А вдруг вы не «львиный», а «мышиный» укротитель.
– Видно же, какой я… злой и решительный.
– Мне положено не видеть, а документы читать.
– Ах, так! – вскипел уже яростью маэстро Братэлло. – Сейчас всем достаться
моего кнута!
Он вскинул руку с кнутом высоко над головой. Кузьмич с перепуга попятился.
Даже строгая Зинаида Павловна, хотя стояла за спасительным стеклом, и та
отпрянула.
Только Лиля Семь бантов не струсила: она прыгнула к прилавку и отважно
заслонила собой Бельчонка и кота Подушку.
И, когда кнут взъяренного укротителя готов был ударить, тогда запястье его руки
вдруг перехватила другая рука, крупная и твердая. Ухватила из-за спины
укротителя.
– Не сметь меня обижать! – Маэстро Братэлло застрекотал точно кузнечик, когда
понял, что не может пересилить эту чужую твердую хватку. – Я
неприкосновенный гражданин другая страна.
– Не смертельно, жить будешь, – сказала добрая Хозяйка.
Да-да, это была именно она – самая добрая на свете Хозяйка, которая пришла на
выручку кошачьей семейке. Просто в пылу споров вокруг посылки никто на почте
и не заметил, как она тихохонько вошла в дверь.
А случилось так, что Хозяйка сидела-сидела дома на диване, горевала-горевала по
утерянным клубочкам, ждала-ждала кошек и внезапно… обеспокоилась – потому
что кошки раньше никогда не опаздывали к столу, ведь они любили покушать.
Тут ей вспомнились слова кота Подушки, сказанные в подъезде, которым она
тогда не придала значения. И мигом у Хозяйки открылось понимание…
Она соскочила с дивана как ошпаренная, проворно скрутила волосы на голове в
огромную шишку, которую проткнула двумя длинными вязальными спицами,
чтобы не развалилась, и, как была в домашнем халате, расписанном цветами
сакуры, так и побежала на почту.
И всем очень повезло, что объявилась она в самое время…
– Я сдаваться, – сказал пыхтящий маэстро Братэлло.
Хозяйка отпустила его руку с кнутом.
Братэлло обернулся, увидел, что его осилила пожилая женщина, и лицо его
покрылось пятнами ярости. Он закричал:
– Вы нападать на меня сзади, вероломно.
– Да будет, не обижайся, – примирительно подобродушничала Хозяйка, – ты тоже
вероломил на моих кошек. В общем, я их забираю – и все, тебе пока-пока.
– Ну, нет, – маэстро Братэлло надул и выпятил грудку, точно нахохлившийся
воробушек. – Мы станем биться лицом к лицу за кошек и белку.
– Биться? – изумилась Хозяйка. – Но ты же сдался!
– Я передумать!
– Ну, тогда прости, хлыщ, сам напросился.
Лицо Хозяйки сделалось каменным. Она присела на полусогнутых ногах – в
точности, как грузно приседают перед схваткой борцы сумо. Затем медленно
оторвала от пола правую ногу, отвела ее в сторону и бух! грохнула ступней в пол
– в точности так, как тяжеловесно грохают ногой борцы сумо. Потом выставила
навстречу маэстро могучие руки, готовые хватать…
Братэлло округлившимися от ужаса глазами взирал на Хозяйку, готовую к схватке
по-японски, смотрел на шелковый халат, расписанный цветами японской сакуры
и на шишку волос, проткнутую спицами опять же по-японски. Вдруг он закричал:
– На помощь, мои клоуны-злодеи! Сейчас же утопите в своих слезах эту
японскую тётку сумо-монстра, пока она ручищами до меня не добралась!
– Ну, нет, – закричали дружно оба клоуна. – Мы больше не твои. Мы теперь
веселые! – И предложили Хозяйке: – Можно, мы вас по-праздничному
защекочем?
Но Хозяйка была не в настроении, потому грозно посулила:
– Я вас щас так щекотну, что со смеху лопнете насмерть.
– И ладно, не очень-то хотелось, – сказали клоуны и убежали, крикнув на
прощание: – Мы в цирк, придумывать новые смешные номера для детей.
Тогда маэстро Братэлло, что струсил биться с Хозяйкой, обратился к закону, то
бишь к начальнице почты.
– Посылку слали мне, стало быть, почтовый ящик по закону мой. Я – владелец.
– Ах, все не уймешься, как не стыдно! – сказала Хозяйка.
Она подступила к окну выдачи и сгребла мощной рукой посылку. Наклонила ее,
оттуда выскочил на прилавок котенок Прохвост со вторым клубочком в зубах.
Затем Хозяйка ухватила край прогрызенной дыры и мощно рванула картон. Он
затрещал, прорвался – и на свет выбралась кошка Матрешка с третьим клубочком
в пасти. Хозяйка решительно спрятала все три серебристых клубочка в карман
халата.
– Мои клубочки! – вскричала Зинаида Павловна.
Хозяйка сурово глянула на начальницу почты – та, без ответа, поджала губы. И
вдруг потупила взгляд, румянец стыда запылал на щеках.
– Мой почтовый ящик! – вскричал маэстро Братэлло.
Хозяйка сунула в руки маэстро пустой ящик, говоря:
– Конечно твой – забирай.
Маэстро Братэлло жадно схватил ящик, запустил в дыру руку, надеясь что-нибудь
оттуда выудить. Но внутри было пусто.
А Хозяйка уже шагала к выходу с возвращенными клубочками в кармане, в
окружении кошачьей семейки в полном сборе, рядом с весело улыбающейся
Лилей Семь Бантов. Следом уныло тащился Кузьмич, кляня невезучую
дворницкую жизнь.
Вдруг маэстро Братэлло сказал ему в спину зло:
– Ты – неудачник! Я не называть твоим именем макаку!
– И не надо. Ты мои детские впечатления о цирке поломал. Я думал, вы
укротители – люди, а вы оказывается… – И Кузьмич ничего больше не сказал,
только горестно махнул рукой.
6. Что такое мечтать?
На улице, возле крыльца, они стали прощаться.
– До скорой встречи, кошки, и ты, жар-птица, – сказала Лиля и, помахав рукой,
отправилась было к подругам.
– Эй, постой! – окликнул дворник Кузьмич. Когда девочка оглянулась, сказал: – И
все-таки, желаю восстановить справедливость, чтобы Земля не слетела с катушек:
вот этот – не жар-птица, он – бельчонок!
Лиля со смехом согласилась:
– Да знаю я, знаю.
– А чего придуривалась? – изумился Кузьмич.
Девочка пожала плечиками, ответила искренне:
– Просто так. Чтобы жить было веселей, чтобы всякие черные хандры,
меланхолии бежали от меня как от огня.
– Раз такая умная, – не унимался Кузьмич, – тогда объясни, отчего я невезучий.
Ведь я за кошками потому следил, что думал, они приведут к такой
небывальщине, которая навсегда изменит мою унылую дворницкую жизнь! Я так
верил в чудо. И где оно? – Он развел руками. – Тю-тю!
Лиля рассмеялась и зачем-то дернула сразу оба банта на голове. Потом беззаботно
пропела нескладную считалочку:
Чудо рядом, это раз.
Раскрывай пошире глаз.
Оглядись без спеха, три.
В чудесах нет суеты.
Пять – крепче хватай,
Ай-ай-ай,
Шесть – крепче держи,
Жи-жи-жи…
И, продолжая петь это: «жи-жи!», побежала к подругам.
Кузьмич посмотрел ей вослед, потом глянул на уходящую в другую сторону
Хозяйку и кошачью семейку, что за время приключений на почте стали единой
спасательной командой.
Потом крепко-накрепко зажмурился…
И начал неспешно открывать правый глаз. Сначала увидал через щелку стайку
голубей, бродивших по газону, потом собаку, гулявшую с хозяином, детскую
площадку…
Раскрыв глаз пошире, углядел бабушек на скамейке, ребятню в беседке,
асфальтовую дорогу идущую кругом по двору…
Вдруг уперся взглядом в небольшую машину, что катила по этой дороге. Под
кабиной быстро вертелись три большие щетки, метущие асфальт. В кабине сидел
водитель, одетый в дворницкий комбинезон, такой же, как на Кузьмиче – без
сомнений, это ехал местный дворник.
И тут Кузьмич понял – вон она, желанная им небывальщина, его дворницкая
мечта. В голове застучали молоточки: «Пять – крепче хватай, ай-ай-ай, шесть –
крепче держи, жи-жи-жи…»
Он полностью открыл глаза и помчался наперерез машине. Споткнулся, чудом
удержался на ногах и снова побежал, размахивая руками. Чудесная машина
затормозила, дверца отворилась, и местный дворник высунулся из кабины с
улыбкой на лице. Поразительно, он не выглядел усталым, а скорее… довольным.
– Небывальщина, – задыхаясь от бега, выдавил Кузьмич. – Тебе не нужно уныло
махать метлой, ты весело гоняешь по двору на машине и у тебя – не тяжкий труд,
а… а… – Он смолк, не находя нужного слова от переполнявших чувств.
– Игра! – подсказал чужой дворник. – Я играючи убираю не один двор как ты, а –
десять! И не устаю. Главное, в клаксон вовремя бибикать, чтобы ротозеи перед
машиной расступались.
– Откуда у тебя, у дворника…
– Нет-нет. Я уже не дворник, гляди выше – я оператор уборочной машины.
Подскажи своему начальству – и тебе такую купят, просто они не знают о таких
машинах. Расскажи им о производительности труда: десять дворов за раз – им
понравится.
Он захлопнул дверцу, и покатил на машине, вычищая без усилий асфальт столь
тщательно – что, если бы асфальт мог блестеть, так и заблестел бы.
Кузьмич, обалдевший, смотрел вслед.
Вы, вероятно, скажете: «Фи, что за мечта такая: уборочная машина?» На самом
деле, сколько живет на свете людей – столько разных мечтаний и существует. И
все мечты в сути своей просты: желать хоть немного счастья себе и другим.
Поэтому одним по плечу мечтать прокатиться на облаке, другим – обнять разом
всех людей на планете. Добрая Хозяйка, например, мечтала связать внуку свитер
в подарок. Кошки и Бельчонок мечтали излечить Хозяйку от меланхолии. А Лиля
Семь Бантов – вот странная девочка – ни о чем не мечтала, она просто помогала
всем во всем. Кузьмич же мечтал абсолютно заурядно… ведь он, не забывайте,
был «дворником приземленным» – так сказано в особо мудрых энциклопедиях –
потому грезил об одном: как бы сделать свой кусочек мира чище.
7. Было путешествие туда, теперь – обратно
Хозяйка размеренным шагом топала к дому. Кошка Матрешка и кот Подушка
степенно держались возле ее ног, а котенок Прохвост и Бельчонок безрассудно
носились вокруг.
Хозяйка вдруг встала и ласково всем сказала:
– Елки-палки! Вы спасли день рождения моего внука. Я вам присваиваю по
ордену за храбрость и еще по одному за сообразительность.
– Благодарю, – промурлыкала кошка Матрешка.
– Ура! – прокричал восторженно котенок Прохвост. – Сразу два ордена! А минуту
назад у меня не было ни одного.
Кот Подушка ничего не сказал, а поморщился – потому что проголодался и мог
сейчас думать только о большой сосиске.
А Бельчонок остановился и сказал:
– Благодарю. Но я, пожалуй, не пойду дальше с вами. Моя лесная мама просила
вернуться домой пораньше. Так что, отсюда рвану напрямки в лес.
Никто не стал возражать. Хозяйка помахала ему на прощание рукой, остальные
лапами – все, кроме кота Подушки. Потому что он ничего не видел и не слышал –
глаза ему застилали образы уже двух аппетитных сосисок.
Бельчонок развернулся и поскакал. Но вдруг вспомнил, что самого главного
сегодня так и не сделал: не передал спасибо Хозяйке от своих лесных родителей.
Он мигом вернулся и закричал Хозяйке:
– Спасибо за орехи от моих лесных родителей.
Понимающая Хозяйка улыбнулась. Сказала:
– Не стоит благодарности, я завтра еще прикуплю.
Но неожиданно Бельчонок отказался:
– Нет, не надо. На каждый день у нас в лесу полно еды. Но вот иногда… так
хочется чего-нибудь необычного, вкусненького.
Ах, милый Бельчонок, как он был прав, ах, как прав!
Действительно, если мы получаем что-то вкусненькое каждый день – оно вскоре
перестает быть «необыкновенным» и делается «обычным». Особо мудрые
энциклопедии поясняют это так: «Приелось!» Такое может стрястись и с
блинами… и с мечтами.
Поэтому не нужно растрачивать силы воображения на мелкие ежедневные
мечтания. Но, если уж решили помечтать – тогда мечтайте так невероятно, так
мощно, чтобы у всего мира от той мечты дух перехватило.
_________________________
* Песня «Я верю, друзья».
Музыка: Оскар Фельцман. Слова: Войнович Владимир
КОНЕЦ РАССКАЗА