Будний день Русалочьего края.
- Мя – А - а – А - а – Уй! – вопил кот Васька, прочерчивая огромную дугу от дома Ерофея Михеича до илистого берега речушки.
Хорошо летел котяра. Хорошо и приземлился – прямо в мутную жижу. Ил забился ему в сапоги, испачкал дорогой бархатный плащ, залепил уши, глаза, рот. На Ваську было страшно смотреть – стал грязен как … как кот с городской свалки. Фи! Вот что случается, когда попадаешь под горячую руку бабки Дарьи. И будь ты хоть трижды император, но если ты её достал, она возьмёт тебя за мохнатый загривок и… Лететь приходится туда, куда Бог пошлёт, вернее, куда отправит тебя шуйца бабки Дарьи. Вот она и отправила бывшего императора четвёртого сегмента третьей сферы шестого квази- яруса в свободный, неуправляемый полёт, который благополучно завершился… Чем он завершился, вы уже знаете.
Вообще-то бабка Дарья – человек добрый, отзывчивый и душевный. В силу этого обстоятельства, ну и по ряду других не менее важных причин, бывший император, как только в Запределье объявился, так сразу же и поселился у Михеича и дорогой супружницы его. Он хоть и император, так сказать, лицо, ранее наделённое безграничной властью, но всё ж таки – кот. А что коту потребно? Правильно: тепло, уют, сытная жратва и ласковое обхождение. Весь этот набор в семействе Михеича имелся и кот прижился: получил звучное имя Васька, приобрёл привычку жрать мармелад… и обнаглел. Пагубный процесс обнагления у Василия развивался стремительно. Для начала, он на отрез отказался ловить мышей. Но злокозненный дед Ерофей тут же перекрыл коту доступ к мармеладу, и их величество быстро пошёл на попятную, сообразив своими императорскими мозгами, что с ведущим запредельским специалистом по гуманоидным расам лучше не спорить. Он, охальник, либо голодом заморит (придётся по неволе мышей трескать), либо без всякой жалости сошлёт в сферу социальных испытаний. Б-р-р, страсти какие!
С Михеичем не вышло – и не надо. Кот не больно-то и переживал. Хотя это как сказать?.. А так и скажем, что котяра хорошо держался внешне, но в душе… О, какие бури бушевали в его мохнатой, царственной душе? Вот тут Василий и решил отыграться на беззащитной женщине.
Плохо ты, Вася, в людях разбираешься!
Наипервешим делом он издал эдикт, запрещающий бабке Дарье пользоваться пылесосом и веником. Поскольку механизм-де орёт, нежный кошачий слух раздражая. А про второй предмет быта и говорить нечего – враг он, всему непутёвому кошачьему племени – враг! Стоит только маленькому котику, территорию свою помечая, диван опрыскать, как его тут же – веником. Ну и что – шлифовал свои благороднейшие когти о колдовские книги, которым тыщща лет – был такой факт. Колдовство – потёмки души! Это Вася так разглагольствовал, делая страшный выговор бабке Дарье, которая, кстати сказать, в момент вынесения ей порицания, имела наглость отсутствовать, якобы помогая Михеичу на другом конце Русалочьего Края.
Ладно – этот проступок ей с рук сошёл. В конце концов, Васька не изверг какой, он тоже понятие имеет, что люди – существа не совершенные, у них бывают свои слабости, да и разболтались они тут без него. Ну, это не беда. Это он мигом поправит. Но не репрессивными методами, как наипротивнейший дед Ерофей, а лаской и добрым словом.
Повод к началу исправления бабки Дарьи, Василий нашёл быстро, буквально на следующее утро. Сразу после завтрака он выступил с пламенной речью на острую тему экономии семейного бюджета:
- Хозяйка! – обратился кот к бабке. – Экономить надо! – Настолько издаля начал, что сразу и не понять к чему повёл. – Хватит тратить деньги на всякие там жидкости для мытья посуды. Тарелки можно и языком вылизать, для сбережения горячей воды, а чашки и так не шибко испачканы, - произнесено это было тоном командирским, даже можно сказать – императорским. Иными словами – не сказано, а приказано. – Копеечку к копеечке прикладывать треба, женщина. А уж по накоплении, приобретать вещи, действительно необходимые, как то: мышеловки, противоблошиные ошейники или мармелад, на худой конец. Ты, бабка меня слушай, - важничал кот, - и через год всего будешь в золоте, как свинья в апельсинах… ага.
Увлёкшись монологом, Васька не заметил как построжал взгляд бабки Дарьи, как сами собою до локтей поддернулись рукава её платья… А когда сподобился обратить своё внимание на произошедшие с хозяйкой перемены и хотел оправдать все высказанные им глупости несносностью своего характера и несдержанностью языка, было уже поздно. Подобно пуле крупного калибра их наглое величество кот Василий вылетел в открытую форточку. Не по своей охоте вылетел, совсем не по своей…
И вот он, сидя на илистом бреге моет свои шикарные сапоги с серебряными шпорами и полощет роскошный бархатный плащ, вцепившись в него одним коготком и страшась лапку намочить: боялся воды, котяра, очень боялся. До недавнего времени бывший император вообще только её, проклятую, и пугался. Опосля стал опасаться Михеича. Теперь же, он уяснил ещё один, печальный для себя урок – бабка Дарья может оказаться хуже деда Ерофея и всемирного потопа вместе взятых.
Вот так, Васенька – век живи, а субординацию нарушать не смей.
Василий крепко почесал у себя за ушами обеими лапами, - вот ведь жись, - и только тут заметил, что во время полёта «посеял» императорскую корону. Неожиданно для кота, эта потеря, нисколько его не огорчила. Нет, без дураков!. Самодержцу было наплевать на два с половиной килограмма платины и полторы сотни драгоценных камней.
Что только Русалочий Край с людьми вытворяет?!
- Э-эх, - вздохнул горемычный Василий и поморщился. Ил начал подсыхать и покрывать густую кошачью шерсть толстой коркой. Васька с тоской посмотрел на чистые, звонкие речные струи. – Нет, не полезу, - и снова впал в глубокую задумчивость.
Однако молчание его длилось не долго. Коту сделалось скучно без общества интеллигентного, образованного, понимающего собеседника и он снова заговорил:
- Раз уж я здесь самый гениальный, буду беседовать с самим собою, а то ведь в этакой-то глуши и одичать не долго, - выдал он поразительную по своей глубине мысль. – Нет, ну что за некультяпистое измерение? Правительства нет. Интриг нет. Политические противники отсутствуют как таковые. Свергать некого. Если корону возжелалось потаскать – походи окрест, обязательно десяток сыщешь на любой вкус и цвет. Кому они тут нужны, эти самые короны, коли здесь никого не отравить, не казнить как полагается, наёмных убийц и тех не подослать… Не к кому. Все и так уже того… - кот завращал огромными глазищами, отчасти от недостатка слов, способных выразить всё его возмущение этим вопиющим безобразием, отчасти же из-за банального тщеславия – вдруг, какой завалящий зритель в осоке притаился.
О публике, император Васька никогда не забывал. Такой уж он был артист от политики. Страсть, как любил дешёвые эффекты. Может поэтому его и отравили верные псы-телохранители? Но, конкретно, об этом эпизоде своей прошлой жизни, Кот ни вспоминать, ни рассказывать не любил.
- Хоть бы заговор, какой составить, - мечтательно произнёс он, воздев очи горе. Получилось очень красиво и, Васька, почувствовав это, добавил ещё один штрих, театральным жестом накинув мокрый плащ. Тот болтался неопрятной тряпкой превращая, и без того замызганного кота в форменное огородное пугало. – С целью, скажем, свержения жесточайшей тирании бабки Дарьи. Нет, бабку свергать нельзя, а то Михеич обидится и совсем кислород перекроет. И так уже три дни мырмыладу не даёт, изувер.
Кошачья душа, наконец, не вынесла, и Васька взвыл:
- Нету власти! Нету! Куда лапы приложить не ведаю. Хоть бы герцогство, какое завоевать, министра-взяточника повесить или заговор состряпать… - заметив, что повторяется, Васька осёкся и, пожалуй, впервые обрадовался, что его не слышала ни одна живая душа.
Не тут-то было, ваше величество! Василий умудрился сесть в лужу дважды за одно утро. Первый-то раз понятно – кошка скребёт на свой хребёт, вот и страдает теперь, грязный, как мазурик. А второй-то раз… Эх, котяра, котяра – внимательней нужно быть, смотреть зорче, слушать лучше, принюхиваться, тоже не помешает. Нос, ведь, тебе зачем-то дан?.. Рыбой вон как несёт, да не от реки, а откуда-то сверху.
И смех…
Такого смеха бывший император не слышал никогда. Он привык к угодливым смешкам фавориток и фальшивому похохатыванию придворных лизоблюдов. Кот, как истый политик, почти равнодушно воспринимал улюлюканье и издевательский хохот толпы. Мало ли, что случалось с ним в той прошлой, грешной жизни? Но вот такого чистого, искреннего, весёлого без издёвки смеха, коту слыхивать ещё не доводилось. И хотя смеялись явно над ним, обиды он не чувствовал. Более того, его губы сами, без повеления их обладателя предательски растянулись в улыбку от уха до уха.
Можете себе представить улыбающегося во весь рот кота? То ещё зрелище, уверяю вас.
Васька башкой круглой покрутил во все стороны, глазами поискал, даже ушами потрудился шевельнуть, но никого не обнаружил, слышал, по-прежнему, только хрустально-звонкий смех невидимки.
- Где ты?
Смеяться перестали.
- Не на дерево же мне карабкаться, чтобы с тобой знакомиться? Не люблю я по деревьям… То, забава для простонародья.
В ответ на него посыпались листья… и чешуя. Пока котище отряхивался и очумело моргал, в реке, что-то громко плеснуло. А может это был тот, кто раньше сидел на дереве?
- Мистика, - пробормотал кот. – Не измерение, а чёрте что и сбоку бантик. Рыбам на деревьях гнездиться не положено, - на последних словах он громкости прибавил, чтобы странное существо услышало его даже в воде.
В речке мгновенно вырос водяной столб, что-то серебристо сверкнуло и кота накрыло волной.
- Сам ты – рыба! – расслышал Васька, шумно отфыркиваясь.
Перед глазами Василия болтался самый настоящий, здоровенный, чешуйчатый рыбий хвост. Вот тут бы зенки повыше поднять, да рассмотреть получше, кто там, в ветвях, прячется, ан нет – у кота нестерпимо зачесалось подмышкой, и он не раздумывая впился туда зубами, изо всех стараясь выкусить вредное насекомое.
- Помыться б тебе, глядишь, стал бы очаровашкой! – раздался волшебный голосок.
Не голос – музыка.
Кот даже чесаться перестал. Приподнял лобастую свою головушку и…
- Ух, ты!.. – восхищённо выдохнул он.
А ведь было от чего. На ветвях качалось восхитительное создание: до пояса баба бабой, в смысле молодая женщина или даже девушка, а ниже – рыба рыбой… Но всё-таки не совсем… Под крупной перламутровой чешуёй угадывался полуовал бедра… и много ещё чего такого, к чему наш Василий ранее был совершенно равнодушен.
- Ты, что же, пушистенький, до сего дня живых русалок не зрел?
Бывший император очумело покрутил царственной головой:
- Нет.
- Вот глупенький, - заулыбалась зеленоокая красавица. – Край-то наш недаром Русалочьим зовётся.
Васька медленно приходил в себя. Сердцебиение утихало. Дыхание выравнивалось.
- Я, к вашему сведению, никакой не пушистенький, и уж тем более не глупенький. Я – базилевс! Император мы! А насчёт названия «Русалочий», так я думал – это образ, метафора. – Закончил он неожиданно скромно: - Меня Васей зовут. А тебя?..
Русалка перестала раскачиваться.
- Росинка, - представилась она очень серьёзно, но удержаться не сумела и снова улыбнулась. – А помыться тебе всё-таки необходимо, базилевс.
Васька попробовал пожать плечами. Человеческий жест у него не получился, и, если бы не шерсть на сытой, кошачьей морде, Росинка наверняка увидела бы, что он густо покраснел… Если только особы царственные умеют краснеть.
Император переминался с лапы на лапу, теребил полу плаща, переживал.
- Я плаваю хуже, чем кувалда! - выпалил он. – Государством рулить умею. Песни петь – пожалуйста, особливо по весне. У бабки Дарьи беру уроки левитации. С сегодняшнего дня могу порхать не хуже летучих мышей, тьфу, пакость! Даже крыс ловлю, чтоб им пусто было!.. А вот плавать, ещё не сподобился. И не смотри на меня так, не то со стыда сгорю, и пепла не останется.
Самовозгорание кота Васьки в планы русалки не входило. Что-то происходило между ними или уже произошло. Перо авторское за пламенем чувств не поспевает. Во всяком случае, искорка промеж них уже пробежала, и огонёк в сердцах зажёгся. Сами понимаете, когда такое творится, ясно соображать мало кто способен. Скажем больше – если в подобной ситуации, кто-то умудрился сохранить рассудок, он явно не в себе. Кот и русалка не имели ничего общего с подобными ненормальными типами. Так что сами понимаете – дело приняло очень серьёзный оборот.
Кто сказал, что у них любовь началась?.. Вы угадали!
- И-и-и-ах, мяу! – проорал кот боевой клич императоров четвёртого сегмента и т.д. и т.п., ринувшись к воде. – Я за твои изумрудные волосы и нежно-зелёную кожу!.. Я за твою улыбку!.. Я на всё готов!
Плащ отлетел в сторону. Сапоги исчезли в прибрежных зарослях, только шпоры сверкнули. Кот пёр на подвиг во имя Любви. Вот так-то – это вам не воробьям в окошко фигушки показывать; здесь чувства-с, вулкан страстей-с – понимать надо.
Бульк. И нашего кота не стало.
- Он не врал на счёт кувалды, - прошептала в миг побледневшая Росинка, и тут же сорвалась на визг: - Держись, Васенька не умирай! Я тебя спасу!
Речные воды почти без всплеска приняли стройное тело.
Василию было нехорошо: холодно, сыро, мерзко, противно и во рту вкус лягушачьей икры. Он громко чихнул и открыл один глаз. Долго к чему-то приглядывался, затем снова зажмурился и решил глянуть на мир другим глазом. Смелости посмотреть в оба, он пока не набрался. Картина была той же самой…
- Ох! – выдал Вася.
Где-то наверху дружно залаяли собаки. «Только этого мне недоставало» - мрачно подумал кот. Положеньице, я вам доложу, было не из приятных. Над распростёртым на земле императором возвышались четверо псов-телохранителей. Тех самых, что ничтоже сумняшеся, траванули его величество в родном измерении в его же собственном дворце. Но хуже всего было то, что один из этих клыкастых монстров держал в своей лапе нежный хвост Росинки, то и дело раскачивая, безвольно висящее тело русалки.
Кот медленно поднялся на четвереньки, затем, собравшись с силами, встал на задние лапы.
- Сдохли, значит, псяки, - внятно произнёс он вместо приветствия. – Околели кобели. И почему я не шибко удивлён, что мы так скоро увиделись? Вот бы пожать лапу тому парню, который вас сюда спровадил.
Страшный удар железной перчаткой поверг его наземь. Васька, лёжа на спине, сплюнул кровью, стараясь угодить на сапоги своих врагов. Плюнул удачно. И тут же получил по рёбрам. В Запределье нет костлявой дамы. Она эти края десятой дорогой обходит, но боль тут никто не отменял. Кот даже заорать не смог, так его скрутило.
- Поднимите эту падаль, - прогавкал вожак.
Ваську схватили за шкирку и рванули вверх. Перед глазами царственной особы всё поплыло. Лёгкие его, казалось, были заполнены жидким пламенем. Дышать было нечем. И лапы ватные – тело не держат. Однако упасть ему не дали.
- Очухался, кошак? – собачий предводитель был сама любезность.
Василий вытер юшку, обильно сочащуюся изо рта, и гордо произнёс:
- Не кошак, а Ваше Величество. Понял, болван?
От очередного удара он сумел увернуться с поистине кошачьей грацией и, даже полоснул когтями по роже, того негодяя, который держал Росинку.
- Получи, щен! – кот не лез в карман за острым словцом.
На этот раз увернуться ему не удалось…
Псы, с ног до головы закованные в шипастые латы, до беспамятства Ваську не доводили – берегли. А вскорости и вовсе бить прекратили, то ли устали, то ли выпустив пар, заскучали. Самым обидным для кота было то, что они перестали обращать внимание на его цветистые, кружевные оскорбления. Васька приостановил бессмысленное сотрясание воздуха и затих, ожидая дальнейшего развития событий. Вожак телохранителей свирепый пёс по кличке Фингал даже похвалил императора за сообразительность, мол, вот ведь каков умник, заткнулся всего лишь через час обработки. Васька даже не зашипел в ответ. Фингал осклабился, довольный – сломали-таки упрямого котяру.
- Теперь, котик, ты будешь паинькой, - вкрадчиво проговорил пёс, наступая тяжёлым ботинком на пушистый Васькин хвост. Вася стерпел. Псы нагло улыбались – победили.
Фингал махнул лапой, и кто-то из помощников протянул ему полотняную торбу. Вожак пошарил в ней, недовольно поморщился, даже замер на какое-то время, глубоко задумавшись, но затем, видимо на что-то решившись, извлёк на свет божий… императорскую корону.
- На вот, носи благославясь, и не вздумай запамятовать, того, кто её тебе возвернул.
Василий насторожился: какую ещё пакость задумали эти мерзавцы?
Долго пребывать в неизвестности ему не пришлось. Псы, вкратце, изложили ему кое-какие свои взгляды на Русалочий Край, политическое устройство ряда близ расположенных измерений и его, Васьки, собственную дальнейшую судьбу. Сказать по-простому, господа телохранители задумали совершить переворот в Запределье. А уж из этого «узлового», как они выразились, измерения распространить своё влияние на всё и вся, и установить везде собачий порядок. Василию же, Фингал, по доброте душевной, обещал тёпленькое местечко марионеточного короля, благородно взваливая на себя тяжкий груз государевых забот… и всего остального. – «Власть за троном, как никак. Ты уже взросленький, сам понимать должен» - приговаривал пёс, кривенько умащивая корону на царственной макушке.
- Авантюра! – отмахнулся кот. – В Запределье невозможна смена власти.
Пёс скривился: видать переусердствовали с физическим допингированием кошачьих интеллектуальных возможностей, кот понёс околесицу.
- Смена власти возможна везде, - Фингал попытался разъяснить недотёпе на примитивном уровне. – Это я тебе говорю.
- Вы здесь давно? – поинтересовался кот.
- Почти сутки.
- Да-а. Без пяти минут вечность.
- Ты, блохастый, нам клыки не заговаривай – о деле толкуй.
- Я и пытаюсь… Здесь невозможна смена власти по той простой причине, что в Русалочьем Краю вообще нет никакой власти, - Василий, говорил тем тоном, которым принято общаться с маленькими детьми, и слабоумными. – Дошло до вас? Если дошло – отпустите русалку. Если – нет, то всё равно отпустите. Она вам не нужна.
Вожак гаденько ухмыльнулся:
- Это с какой стороны посмотреть. Вот ты тут артачишься, под деревенского дурачка косишь, должны же мы найти определённые рычаги воздействия на тебя упрямого.
Кот внутренне собрался. Предстояла борьба нервов. С лихого кавалерийского наскока Росинку освободить не удалось, но ещё не всё потеряно. В большой кошачьей голове уже сложился план действий. Не даром же она, голова, принадлежит императору, пусть даже и бывшему. Мало-мало кумекать могёт.
Фингал продолжал заливаться соловьём:
- В одном ты прав, блохастый, - мы здесь действительно недавно, но времени зря терять, не хотим. Не приучены кота за хвост тянуть, - ты прости, твоё величество, за невольный каламбур, уж, больно, кстати, он подвернулся. Вот и порешили мы на общем совете, назначить тебя консультантом по вопросам местной политической системы.
- Да нет здесь никакой системы, - простонал кот.
- Ой, врёшь, Вася! А покудова ты брешешь, как старый кобель, не может, наш дружный коллектив выполнить, твою нижайшую просьбу. Так что придётся нам, твою двоякодышащую подружку у себя подержать, чтоб, значит, ты посговорчивей был. – Фингал выдержал паузу: - Ну, как поделишься с нами сирыми да убогими маленькими местными тайнами? Пошепчешь, мне на ушко про сильные стороны здешней администрации. Про слабости здешние, тоже упомянуть не забудь. Глядь, и русалка твоя снова воду хвостом замолотит. А коли, упорствовать надумаешь, так мы её прямо на этих самых ветвях завялим и тебе же скормим. Ты ведь рыбку кушать любишь, я знаю.
Кот сделал вид, будто глубоко задумался, а сам тем временем… - «Ты меня понимаешь?» - спросил он у русалки одними глазами. – «Да» - пришёл ответ понятный только ему. – «Не подведи меня!» - взмолился кот. – «Не беспокойся». – «Я люблю тебя!» - во все кошачьи очи прокричал Василий. – «Я тоже» - молча ответила Росинка.
- Я всё расскажу, - пробурчал кот. – Всё, что только ни попросите. Только отпустите русалку обратно в реку. Она не может без воды.
- Отпустить? Не-ет, - Фингал покачал пальцем перед Васькиным носом. – Вдруг тебя на враньё потянет? А эта вобла, у нас вместо страхового полиса побудет. Однако, мы ж не звери, какие. Мы её по грудь в воду окунём, она и надышится. И проболтается эта мутантка в таком положении, покуда ты, ваша бестолковость, на все мои вопросы не дашь обстоятельных и вразумительных ответов. Смекаешь, Васёк?
Глупый, глупый, глупый пёс! Столько лет прослужил в императорской охране и не сумел оценить соображательные способности своего босса! Василий уже просчитал ситуацию на три шага вперёд. Можно смело утверждать, что кот уже выиграл поединок. Если бы не Росинка, бывший император не отказал бы себе в удовольствии поизмываться над своими палачами. Но… любовь, чёрт возьми! Она накладывает свою печать даже на таких эгоистичных типов, как бывший император четвёртого сегмента третьей сферы шестого квазияруса. Васька впервые понял, что значит самому нести ответственность за других. Обычное, для царственных особ дело – послать на смерть миллион. Это раз плюнуть, ведь никто из этого миллиона тебе не дорог. Они все, лишь статистические единицы. А вот, когда из-за тебя одну единственную душу пытают, а душа эта успела стать дороже своей собственной…
Вот для чего существует Запределье. И с задачей своей эта деревенька справляется, пусть медленно, но верно.
Кот замолотил языком. Фингалка записывать не успевал. От усердия взмок, сердешный. Росинку же отнесли к реке и опустили в воду, но хвост её, для верности, держали уже двое.
- … и ещё я хочу добавить в завершении нашей беседы, - голос Васьки вдруг наполнился сладчайшим ядом, - что ты Фингал, и твои щенята полные идиоты. Вам не вселенной управлять, а кур гонять по сараю, да и то вечером, когда они сонные. Днём-то они вас заклюют, даже петуха на помощь не покличут – сами управятся.
От наглости такой не обоснованной, вся четвёрка псов-телохранителей на мгновение утратила дар речи. И это было последнее мгновение свободы отпущенное им коварной судьбиной в Русалочьем Краю.
Сверкнул ослепительный зигзаг молнии, грянул раскат грома и на землю опустился главный специалист по вопросам исправления представителей негуманоидных рас – Змей Горыныч, собственной персоной! Был он зело велик и грозен, характер имел неуживчивый, внешний вид – футуристический, частично по природе своей змеиной, а частью из-за приключившейся с ним авиакатастрофы. Единственная голова Змея, ещё сохранившая разум, страшно вращала бельмами и испускала из ноздрей едкий жёлтый дым. Обрезок шеи лихорадочно метался из стороны в сторону, сшибая с лап визжащих в приступе искреннего ужаса собак. Третья голова, та, что после трагедии, так и не обрела самосознания по причине ампутации львиной доли мозга, уже во всю ивановскую плевалась вязкой, противной слюной и игриво покусывала Фингалку, каждый раз, легко разгрызая, какую либо часть его доспеха, то кирасу, то шлем…
Вслед за бушующим Горынычем, на берегу материализовался Михеич, а всего через секунду на помеле - ну ведьма ведьмой,- на посадку зашла бабка Дарья и сразу кинулась к Росинке, проверить: цела ли? Но её опередил кот, и бабка остановилась на полпути, не желая им мешать. Она уже всё поняла, а возможно, ей и понимать было ненужно… Михеич долго смотрел на свою жену, прежде чем спросил:
- Дарьюшка, ты заранее всё знала?
Бабка плечиком пожала, глазки в сторону отвела, улыбочку платочком прикрыла:
- Какой ты подозрительный, Ерофеюшко, прямо во всём скрытый смысл отыскиваешь. А может и знала, что с того?
Дед Ерофей спрятал усмешку в густой бороде: не первый век вместе живут – всё понимают…
Рядышком, старательный Горыныч профессионально проводил просветительскую работу в среде бестолковых сторонников «собачьего порядка». То и дело слышался его трубный рёв, перемежаемый испуганным скулежом псов-телохранителей. Ерофей вмешиваться не стал - четвероногие находились вне его юрисдикции. Змей – работник опытный, сам разберётся, он и не таких исправлял. Ну, а ежели что - Михеич ему за всегда поможет. Они ведь одно общее дело делают, - ищут в чужих, тёмных душах искорку добра.
Бабка Дарья мягко положила свою ладонь на его плечо:
- Глянь, как милуются, - шепнула. Ерофей посмотрел на Ваську и Росинку. Те сидели по пояс в воде и о чём-то перешёптывались.
- Интересно, - пробормотал Михеич, - а какие у них детишки народ… - он наткнулся на предостерегающий взор Дарьи и замолчал.
- Поживём – увидим, - философски заметила хитрющая старушенция.
- Ой, не приведи бог! – притворно заголосил дед Ерофей. – Кто же таких образин нянчить возьмётся?
Загремели цепи – это Горыныч поволок провинившихся на псарню.
- Погодь, - остановил его дед. – Я на них взгляну, да спрошу кое о чём.
Змей остановился. Псы сжались в плотную кучку и искательно заглядывали старику в глаза. Странно, но его они боялись больше, чем самого Горыныча.
- Только объявились и сразу воду мутить? – сурово спросил Ерофей.
Собаки виновато помалкивали. Только Фингал набрался смелости и пропищал:
- Как… как вы нас обн… обнар… ужили, а?
- Дурень, ты, - сказал Михеич. – Вы же собственными лапами Росинку в воду окунули. А что ещё русалке надо? Она первому попавшемуся мальку всё обсказала, тот передал рыбёшке постарше и пошло, поехало… Через две минуты всё Запределье про ваши выкрутасы ведало.
Вожак тихо взвыл.
- Вот, вот, - довольно ухмыльнулся дед, - обставили вас Васька с Росинкой, словно слепых кутят. Чего тебе? – последние слова были обращены к коту, который ненадолго оставил русалку и настойчиво теребил деда Ерофея за штанину. Васька поманил его лапой, нагнись, мол… Михеич нагнулся, и котяра, что-то жарко зашептал ему в самое ухо, то и дело показывая глазами в сторону Фингала. Псу стало неуютно, и он попытался укрыться за спинами своих соучастников. Михеич крякнул в кулак и выпрямился.
- Горыныч, слышь?
-Чо? – громыхнул Змей.
- Василий просит одну зверюгу нам оставить.
- Для чего? – поинтересовался покалеченный жизнью формалист.
- Курятник мой охранять, - разъяснил Михеич. – А то Упырь, паразит. Певец-Всех-Революций, чтоб ему в гробу тесно стало, повадился из-под наших кур яйца красть. Для голоса, говорит, полезно, скотина!
Фингал просто на глазах усох, съёжился и ударился в тихую панику.
- А воспитательный процесс, как же?.. – не унимался Горыныч.
- Им, Василий вплотную займётся, - пообещал дед. Кот с готовностью закивал, а пёс рухнул без памяти, только остатки доспехов жалобно звякнули.
- Ну-у, если сам Васька, тады лады. Бери! – согласился Змей. – Лет на четыреста, пятьсот… сойдёт?
Хорошо, что находившийся в глубоком обмороке Фингалка не слышал последних слов, а то не минуемо остался бы заикой на всё время своего существования. Обрадованный Васька со всех лап кинулся к Росинке – делиться счастьем, а заодно уж задать давно мучающий его вопрос. С него и начал, простофиля:
- Росинка, а зачем ты меня спасать кинулась? Утонуть я ведь всё одно не смог бы. Чего зря суетилась?
И получил, как молотом по голове:
- Какие же вы мужики все бестолковые! – сказала и скрылась под водой, окатив напоследок незадачливого кавалера.
- Что это она? – обалдело произнёс кот. – Ни с того, ни с сего обижаться надумала.
- Дурак вы, ваше величество, и не лечитесь, - укорила его бабка Дарья, нежно потрепав за ухо. – Пойдём домой, пушистый. Утро вечера мудренее.
Уже поздно ночью, когда припозднившийся Ерофей укладывался на боковую, бабка Дарья участливо спросила:
- Устал, Ерофеюшко?
- Есть немножко, - сознался дед
- Хлопотный денёк выдался?
- Как обычно, Дарьюшка. Одно слово – будни. Вот кота нашего, можно сказать сосватали – радость. А что завтра будет – неизвестно. Одно знаю наверняка – Русалочий Край скучать не даст. А ты ему в этом помогаешь.
Бабка Дарья лукаво улыбнулась, но так, чтобы Михеич не углядел – в подушку.
Императору не спалось. Он с боку на бок ворочался, всё думал. Наконец, измаявшись, вышел во двор глотнуть свежего воздуха, а за одно проверить: хорошо ли прикреплена Фингалова цепь к стене курятника? Подёргал - успокоился
- И, чтоб не выть! – сурово наказал присмиревшему псу. – Дед Ерофей, того не любит. Осерчает и влупит молнией под зад: по всему Запределью палёной шерстью вонять будет.
Пёс взвизгнул, и забился в самый дальний угол своей конуры.
- А кормить я тебя буду одной рыбой, - продолжил злобствовать кот, - карасями. До полного твоего исправления.
Нагнал страху на животину и малость успокоился. Вот теперь можно баиньки. Но перед сном, он всё-таки ещё чуток поразмышлял: - «Завтра к речке побегу – мириться. Надо бы ещё разузнать любит ли она мармелад, а то зря я, что ли под это дело целых две коробки у жадобы Михеича выцыганил, и ещё… одну… у бабки… Дар…»
Восстановлен 03. 07. 99.