Глава 12
Где находится ломбард, я помнил очень хорошо. Слишком часто и слишком много раз я там бывал. Никакой вывески на улице не было, но все местные жители знали об этом заведении. А залётных здесь видеть никто не хотел. Одноэтажное обрашпаное здание смотрело на улицу пустыми завешанными витринами, не пропускавшими света, и скрывавшими от прохожих подробности происходящих внутри дел. Если смотреть на здание спереди, со стороны входа, то слева оно примыкало к старому многоквартирному дому, в котором почти никто не жил. От строения справа ломбард отделял узкий тупик, уходящий на несколько метров вглубь, и заканчивавшийся глухой кирпичной стеной. В этот отросток улицы выходил черный ход из ломбарда.
Я помнил об этом, потому что дядя Витя часто упоминал об этом выходе. У него была привычка закрывать переднюю дверь изнутри, и выходить через черных ход. Но иногда он и оставался ночевать здесь.
"Никогда не известно, на месте ли я", - говорил он, - "А поэтому слишком рискованно будет меня грабить."
И делал глоток чего-нибудь спиртного.
Но на деле всё было намного проще: он был слишком жаден, чтобы всерьез беспокоиться за свою безопасность. Установки хорошей охранной системы была не дешевым удовольствием, но даже камера наружного наблюдения могла сыграть ему на пользу. Но за те годы, что мы были знакомы, его взгляды не поменялись.
Несколько часов я ходил по району, с разных сторон оглядывая здание ломбарда. Близко не подходил, чтобы нигде не засветиться. Но как я ни выискивал, как ни наблюдал - не мог найти ничего, что вызывало бы опасения.
Прогуливаясь в такой близости от жертвы, я пытался придумать приемлемый план встречи. Можно, конечно, зайти через парадных ход, рискуя попасть под раздачу, если он окажется там не один. В своих силах я не сомневался, но нельзя быть чересчур самоуверенным. Если он будет там один, или хотя бы кроме него еще один-два человека, то проблем быть не должно. А он может оказаться в компании десятка своих каких-нибудь знакомых или подельников. Несколько раз в юности я попадал на подобные встречи. Ни один из посетителей таких сходок не приходит туда без оружия.
По той же причине не следовало соваться через черный ход. Даже если удастся тихо открыть замок и пробраться внутрь, есть риск быть обнаруженным, а последствия такой встречи предсказать сложно.
Визуализировать вслепую, чтобы в помещении никого не осталось, тоже идея не из лучших. Всё равно оставалась вероятность, что его там вообще нет, и ломбардом уже владеет кто-то другой.
В конечном итоге, я решил дождаться темноты и встретить его в узком переулке, тет-а-тет. Он никогда не пользовался этим выходом в чьём-то присутствии, и никому особо не распространялся о его существовании.
Казалось, что время сегодня движется быстрее обычного. Я за размышлениями чуть не упустил нужный момент. Сумерки уже сгущались, то тут, то там включились уличные фонари, добавляя желтого света среди серой мглы. Прохожих на улицах становилось меньше, никто не хотел без лишней нужды находиться вне дома в этот час. Я стоял, прислонившись спиной к углу здания возле тупика.
Несколько минут назад я оценил одно удачное для меня обстоятельство. Тупик был глухим и тёмным, но в дальнем его конце, как раз недалеко от черного хода, висел тусклый фонарь. Он освещал своим бледным светом часть стены, пару ступеней к двери, и почти целиком саму дверь. Единственное предназначение фонаря проглядывалось только в одном: в двери был глазок, и прежде, чем выйти, дядя Витя смотрел, не ожидает ли его кто-то с монтировкой в руке.
Прождав несколько минут, я услышал тихий шум из глубины тупика. Источник мог быть только один. Выглянув и убедившись, что жертва одна, я сделал первый шаг в темноту. Глаза мои уже успели привыкнуть к свету, я хорошо различал стоящие вдоль одной стены мусорные баки, в которых уже не хватало места. Вокруг на асфальте валялись пустые пластиковые пакеты, стеклянные бутылки и прочие отходы жизнедеятельности. Я медленно и тихо приближался к дальнему концу узкого прохода, а дядя Витя возился с замком двери. Меня он не видел и не слышал. До меня же доносилось его тяжелое дыхание, будто ему постоянно не хватало воздуха. Он вдыхал с трудом, напряженно, и так же тяжело выдыхал. Казалось, что он только что пробежал несколько километров. Но присмотревшись, я увидел другую причину.
Лицо его было одутловатым, заросшим многодневной щетиной. Даже в неверном свете фонаря я мог различить его налитые глаза, скорее всего, от постоянного злоупотребления спиртного. Фигура тоже изменилась за последние годы, он здорово набрал в весе. Но не мышечной массы, нет, только лишь жира. Руки стали толстыми, пальцы никак не могли справиться с ключом и дверью. Толстый живот свисал над ремнём брюк, уже давно не стиранных.
Я остановился, наблюдая все эти перемены. Потом поддел носком ноги пустую бутылку, она покатилась в сторону дяди Вити, напряженно звякая по неровному старому асфальту. Он резко напрягся, выронил ключи и поднял поросячьи глаза в мою сторону. Я сделал шаг навстречу, спокойно и уверенно. Он прищурился, глаза его еще не перестроились от света к темноте.
"А ну прочь отсюда, шпана!" - хриплым пропитым голосом гаркнул он.
Я молча сделал еще один шаг вперёд, лицо выступило из тени переулка в свет фонаря. Он напряженно всматривался, потом завел руку с толстыми пальцами за спину и выудил из-за ремня короткоствольный револьвер.
"Тебе что, не ясно?!"
Я остановился, чуть выставил руки вперёд, показывая пустые ладони. Глаза неотрывно следили за ним.
"Привет, дядя Витя", - тихо произнёс я после. "Ты что же, не узнаёшь своих старых подопечных?"
Он прищурился, с сомнением изучил моё лицо. Не думаю, что я сильно изменился за несколько лет, но ему понадобился десяток секунд, чтобы признать меня. Затем на лице отобразилось удивление.
"Ваня, ты?", - он сделал шаг мне навстречу. "Я уж думал, ты никогда не вернешься. Где вы все пропадали?"
Несмотря на кажущуюся доброжелательность, он чувствовал опасность. Револьвер чуть опустился, но был готов вновь прицелиться.
"Я был далеко отсюда" - ответил я. "Мы учились. Но не с теми ребятами. Они погибли в тот день, недалеко отсюда. Ты должен был знать."
С этими словами я сделал шаг ему на встречу. "Ты же продал нас, дядя Витя."
Голос мой был спокоен, темп речи размеренный. Мой бывший наставник, а теперь жертва, почувствовал неладное. Револьвер дернулся вверх, направляясь на меня.
Время вокруг меня замедлило свой бег. Будущее виделось смутно, я изо всех сил пытался представить себе детали. Когда дело касается принудительного самоубийства, процесс крайне осложняется. В каждом человеке заложен инстинкт самосохранения, и если что-то угрожает его жизни, он сам может стать визуализатором, может сопротивляться. Побороть жажду жизни - наука не из лёгких. К этому и вёл нас Мастер, и я стал первым, кому это удалось.
Наконец, мне удалось увидеть следующие несколько секунд, их было достаточно. Я удерживал в голове картину, менял элементы местами, подгонял одно к другому. Казалось, прошла целая вечность, но в конце я остался доволен проделанной работой.
Время вновь обрело свою истинную скорость. Револьвер поднялся до уровня пояса, потом двинулся дальше. На лице дяди Вити ясно читалось изумление и непонимание. Вот рука поднимается еще выше, он уже начинает паниковать.
Я с безразличным видом наблюдаю за результатами своей работы.
Револьвер поднимается к подбородку, упирается в нижнюю челюсть. Большой палец взводит курок.
"Ты увидишь, чему я смог научиться. Продав нас, ты подписал себе смертный приговор, и судьба твоя была решена уже тогда. Ты должен казнить себя сам."
Холодное дуло упирается ему в кожу, прямо под нижней челюстью. Траектория предстоящего полёта пули проходит сквозь горло, достигает основания мозга и уничтожает жизненно важные структуры. Указательный палец уже обнимает спусковой крючок.
Руки его дрожат от напряжения, он всё еще сопротивляется. Он не знает, что его реальность скоро закончится, и этого не изменить.
"Прощай, дядя Витя."
Водянистые красные брызги окрасили дальнюю стену пестрым рисунком. Безжизненное тело осело на голой земле, сжимая в руках револьвер.
Звук выстрела оказался громче, чем я ожидал. "Скорее всего, это из-за узких стен..."
***
После происшедшего я будто временно отупел. Как добрался до дома, сказать сложно, но скорее всего - пешком. Мысли взять такси даже не возникло, я всё равно не смог бы правильно назвать адрес. Просто отдался на усмотрения внутреннего автопилота и отключил сознание.
Утром я проснулся уже дома. Время на часах близилось к десяти, я повернулся с бока на спину и понял, что отлежал себе все конечности. Попытался подвигать ими, онемение постепенно начало проходить. Но появилась боль, как будто сотни иголок одновременно касались кожи и быстро-быстро проникали в неё. Если бы такое ощущение было в одной руке или ноге, не страшно. Но когда так ломает всё тело, это можно сравнить с пыткой. Я помню, тогда как смог, замер, чтобы дать крови время достичь как можно больших участков. Через минуту вновь попробовал пошевелиться, стало уже легче. Мурашки постепенно стихали, ощущения восстанавливались.
Убедившись, что всё вернулось в форму, я сел на кровати. Только сейчас понял, что всю ночь проспал в одежде, и похоже, в одном положении. Растерев руками лицо, собрался было встать и отправиться в ванную, как вдруг раздался сигнал вызова. Абонент мог быть только один, я протянул руку и нажал кнопку ответа.
"Ну, как всё прошло?" - поинтересовался Мастер.
Я непонимающе уставился на него, вспоминая события прошлого вечера. Он молча смотрел на меня, ожидая ответа. Вспомнив, что я вчера сделал, я постарался не подавать виду о своём внутреннем волнении. Но, мгновенье спустя, поймал себя на мысли, что сильных эмоций почти не испытываю. С любой стороны, дядя Витя был виновен. Он нас предал и продал, и сделал это как будто мы были его вещью. Он заслужил того, что случилось.
Я ответил Мастеру: "Всё прошло, как и планировалось."
Он продолжал изучать моё лицо, внимательно и неотрывно. Наконец произнёс: "Ты плохо выглядишь. Что-нибудь еще случилось?"
"Было очень тяжело, мне с трудом удалось. Думаю, это занятие не по мне."
Он молчал, собираясь с мыслями. На его лице я не мог прочитать, о чем он думает. Оставалось ждать ответа.
"Да, это тяжело", - произнёс он. Потом поднял глаза и добавил: "Но ты единственный, кому это вообще удалось."
Ход его мыслей постепенно становился мне понятен. Я молчал, ожидая подтверждения.
"Заставить человека совершить самоубийство почти невозможно. Природой в каждом из нас заложен, хоть и небольшой, инстинкт самосохранения. Если он чувствует опасность, то будет защищаться всеми средствами, какие подвернутся под руку..."
Следующие несколько минут он разъяснял мне прописные истины, то, чему учил еще в деревне. Постепенно внутреннее моё состояние успокаивалось, я начал принимать случившееся как должное, осознавая свою уникальность.
"... Теперь главное, чтобы наши планы в будущем не разрушились. Окажется разумнее, если жертва не будет знать о своей предстоящей судьбе. Нужно действовать внезапно и дистанционно. Тебе больше не понадобится выходить на улицу и рисковать успешным результатом. Я пришлю к тебе двух человек, они будут помогать. Нашего дара у них нет, но они хорошие исполнители. Будут твоими глазами и ушами там, где тебе не стоит появляться."
Он протянул руку, намереваясь отключить связь. Напоследок лишь произнёс: "А пока отдохни, тебе нужно восстановить силы."
После чего экран погас.
***
Следующие пару дней меня никто не беспокоил. Я наслаждался одиночеством в роскошной квартире на верхнем этаже дорогого здания. Спал в своё удовольствие, когда хотел - ел, когда хотел - делал гимнастику. Впервые после долгого времени посмотрел телевизор, ощущения оказались более чем непривычными. Как мне показалось, это не такое простое занятие. С трудом заставлял себя ничего не делать, а только пялиться в экран, лежа на кровати. Было странно, что многие люди именно так проводят своё свободное время, не занимаясь ничем полезным, только поглощая потоки ненужной информации с поверхности чуть мерцающего экрана.
Постепенно я всё меньше и меньше думал об убийстве дяди Вити. Теперь это событие уже не казалось чем-то необычным. Простое задание, которое мне выполнить было хоть и сложно, но вполне реально.
На третий день моего затворничества в мою дверь деликатно постучали. Конечно, Мастер говорил, что пришлёт кого-то мне в помощь, но точное время не указывал. Да и о характере помощи оставалось только догадываться.
Я отворил дверь. За ней стояло двое людей, внешне непохожих, но что-то родственное в них было. Пожалуй, это был взгляд - уверенный, прямой, без эмоций. Они стояли в коридоре, а вдалеке медленно закрывались двери пустого лифта.
- Иван Шлыков? - полуспросил первый. Он был выше ростом, немного худощавый, светлые волосы аккуратно уложены в классическую стрижку. Одет он был в хороший деловой костюм, галстук был чуть ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута. На ногах обычные стильные ботинки с тупыми носами. В правой руке аккуратный дипломат из черного пластика.
- Да, верно. - ответил я, отходя в сторону и приглашая войти.
- Нас прислал Мастер, вы должны знать о нашем визите. Меня зовут Сергей Хлопин. Я...
Тут второй сделал шаг вперёд. Прямо так, не разуваясь, он прошел в квартиру и огляделся.
- Да ладно, не гони уже, - с улыбкой сказал он. И тут уже обратился ко мне: - Его все зовут Хлюпик, а то, что написано в паспорте, не важно.
Он был полной противоположностью первого. Коренастый, подтянутый, с широкими ладонями. На голове черная шевелюра, двухдневная щетина, немного ехидная улыбка. Одежда тоже значительно отличалась. Теплая клетчатая рубаха без рукавов, наполовину расстегнута. Потертые джинсы, не очень новые кроссовки. Вполне типичный представитель рабочего класса. Протянув ладонь, произнёс: - А я Гоша.
Я пожал протянутую руку, и спросил: - А по паспорту как?
Тот делано насупился и выдал: - А по паспорту Геннадий Марков. Но не надо меня так называть...
***
- Постойте-ка, - вдруг сказал Максим. - Вы назвали имя "Хлюпик". То есть, Вы его на самом деле знаете? А пару дней назад я о нём спрашивал, и Вы сказали, что не знаете этого человека.
- Пару дней назад ситуация была немного другой. О нём спрашивал не ты, Максим, а кто-то, кто послал тебя сюда. А сегодня я рассказываю о нём, потому что для этого пришло время.
Глаза Максима расширились: - Мне ту желтую папку дал Шеф. Он сказал, что задействовал какие-то свои связи, тогда мне это не показалось странным.
Он опустил взгляд вниз, задумался. Мысли роились в голове, но озвучил он только одну: - Для чего это было сделано?
- Смысл того вопроса предназначался мне. Человек, который передал твоему Шефу папку, просто хотел сообщить мне, через тебя, что до сих пор наблюдает за моей жизнью. И ждёт, чтобы получить своё.
Максим слушал, не прерывая. Ему казалось, тайны начинали постепенно рассеиваться.
- Ты с самого начала был под колпаком. Тобой манипулировали. Не так, как делал я в прошлом, совсем иначе. Но метод воздействия ничуть не лучше. Использовали и тебя, и твоего шефа, и вообще всех окружающих. Пока еще ситуация под контролем, и у нас есть выбор. Мы можем остановиться прямо сейчас, и всё закончится. Или же будем продолжать?
Максим не сразу уловил, что это был вопрос, настолько он был занят обдумыванием событий последних дней. Наконец, он осознал смысл обращенной фразы, посмотрел на Ивана, и коротко кивнул.
***
Когда знакомство состоялось, двое моих гостей прошли в комнату, я проследовал за ними. Они чувствовали себя здесь довольно комфортно, сразу ориентируясь в незнакомой для них обстановке. Незнакомой ли? Может, я не первый, кому они помогают, откуда мне знать.
Гоша начал чем-то заниматься со стоящим в углу компьютером. Хлюпик стоял посреди комнаты, ожидая, пока я войду. Как только я обратил на него внимание, он начал говорить, ровным безэмоциональным тоном.
"Мастер прислал нас на помощь. Сказал, что будем обеспечивать Ваше виртуальное присутствие на местах операций."
Одновременно с этим он указал мне на кресло напротив большого телеэкрана на стене. Только я опустился в него, к разговору присоединился Гоша.
"Во, дружище, посмотри. Надеюсь, ты оценишь эти технологии."
С этими словами он извлёк из заднего кармана джинсов солнечные очки. Ничего необычного в них не было, с виду дешевый пластик, неизвестного подпольного производства. Он нацепил их на нос, глядя прямо на меня, после чего рукой указал на экран. Я повернулся и обнаружил, что вижу себя, но только сбоку, будто меня снимает камера. Я поднял левую руку, помахал. Изображение сделало то же самое, совершенно не отставая от моих действия. Точка оператора находилась примерно в том же месте, где стоял Гоша.
"Здорово, да?", - с нескрываемой радостью на лице произнёс он. "В этих очках есть всё, что тебе может понадобиться для наблюдения. Камера с хорошим изображением, направленный микрофон, тепловизор, ночное виденье." Говоря это, он касался дужки очков, вслед за этим изображение на экране менялось. То нормальное, то стало всё в серо-голубых тонах, а в центре на кресле сидело неравномерное красно-желтое пятно, по форме напоминавшее человека. Голова и руки были ярко-красного цвета, тело было желто-зеленым. Потом само окружение стало разных оттенков зеленого, разной степени яркости. Потом вернулось к обычному. Во время этой демонстрации из динамиков раздавалось шуршание и похожий на треск звук. Я понял не сразу, но этот звук издавал я, задумчиво почесывая небольшую щетину у себя на лице.
Тут картинка на экране вновь изменилась, изображение разделилось на две части, я опять видел себя, но уже с двух ракурсов. Оказалось, Хлюпик подключил и свой приемник к системе, и теперь надел свои очки. Совершенно другого вида, но схожего функционала. Эти были элегантными, в тонкой металлической оправе, и казалось, что даже с диоптриями.
"Мы будет вместо Вас присутствовать на задании. Жертва никогда не должна ничего знать до последнего момента, пока не будет слишком поздно. Ваше присутствие может затруднить выполнение поручений, поэтому кто-то из нас, в зависимости от ситуации, будет присутствовать при исполнении. Мы будем наблюдателями. А Вам даже не придётся выходить из этого помещения."
Гоша, видимо, повернулся посмотреть на экран. Теперь на телевизоре был виден телевизор, в котором был виден телевизор, и так далее, до бесконечности.
"Кстати, первая цель уже известна", - закончил он речь Хлюпика.