Читаю очерк Василия Розанова «Русский Нил, написанный более ста лет назад. В одном из фрагментов очерка, сравнивается влияние на жизнь человека великой реки Волги и «Черных городов», речь идет о том, что среда обитания влияет на психологию людей, формирует особое самосознание. Прямо, а не косвенно в очерке упоминается и Юзовка, ныне известная как Донецк, в розановском контексте, - "кромешный ад".
Розанов «Русский Нил», 1907 год
«Все на Волге мягко, широко, хорошо. Века тянулись, как мгла, и вот оживала одна деревенька, шевельнулось село; там один промысел, здесь – другой. Всех поманила Волга обещанием прибытка, обещанием лучшего быта, лучшего хозяйства, нарядного домика, хорошо разработанного огородика. И за этот-то мягкий, благородный колорит, воздействия народ ей и придал эпитеты чего-то родного, а не властительного, не господского. И фабрика дает «источники» пропитания, «приложение» труду. Дают его копи, каменные пласты. Но как?! «Черный город», «кромешный ад», «дьявольский город» - это эпитеты уже скользят около Баку, еще не укрепившись прочно за ним. Но ни его, ни Юзовку не назовут дорогими, ласкающими именами питаемые ими люди. Значит есть хлеб и хлеб. Там он ой-ой как горек. С полынью, с отравой. Волжский «хлеб» - в смысле источников труда – питателен, здоров, свеж и есть воистину Божий дар…»
* * *
Чуть позже Василия Розанова, Аркадий Аверченко писал в своей «Автобиографии»
«Между осенью и другими временами года разница заключалась лишь в том, то осенью грязь была там выше колен, а в другое время - ниже.
…Когда я впервые пришел к известнейшему в тех краях парикмахеру, жена его просила меня немного обождать, так как супруг ее пошел вставлять кому-то стекла, выбитые шахтерами в прошлую ночь.
Эти шахтеры (углекопы) казались мне тоже престранным народом: будучи, большей частью, беглыми с каторги, паспортов они не имели, и отсутствие этой непременной принадлежности российского гражданина заливали с горестным видом и отчаянием в душе - целым морем водки.
Вся их жизнь имела такой вид, что рождались они для водки, работали и губили свое здоровье непосильной работой - ради водки и отправлялись на тот свет при ближайшем участии и помощи той же водки.
Однажды ехал я перед Рождеством с рудника в ближайшее село и видел ряд рных тел, лежавших без движения на всем протяжении моего пути; попадались по двое, по трое через каждые 20 шагов.
- Что это такое? - изумился я...
- А шахтеры, - улыбнулся сочувственно возница. - Горилку куповалы у селе. Для Божьего праздничку.
- Ну?
- Тай не донесли. На мисти высмоктали. Ось как!
Так мы и ехали мимо целых залежей мертвецки пьяных людей, которые обладали, очевидно, настолько слабой волей, что не успевали даже добежать до дому, сдаваясь охватившей их глотки палящей жажде там, где эта жажда их застигала.
И лежали они в снегу, с черными бессмысленными лицами, и если бы я не знал дороги до села, то нашел бы ее по этим гигантским черным камням, разбросанным гигантским мальчиком-с-пальчиком на всем пути.
Народ это был, однако, по большей части крепкий, закаленный, и самые чудовищные эксперименты над своим телом обходились ему сравнительно дешево. Проламывали друг другу головы, уничтожали начисто носы и уши…
Служащие конторы отличались от рабочих тем, что меньше дрались и больше или. Все это были люди, по большей части отвергнутые всем остальным светом за бездарность и неспособность к жизни, и, таким образом, на нашем маленьком, окруженном неизмеримыми степями островке собралась самая удовищная компания глупых, грязных и бездарных алкоголиков, отбросов и обгрызков брезгливого белого света.
Занесенные сюда гигантской метлой Божьего произволения, все они махнули рукой на внешний мир и стали жить, как Бог на душу положит. Пили, играли в карты, ругались прежестокими отчаянными словами и во хмелю пели что-то настойчивое тягучее и танцевали угрюмо-сосредоточенно, ломая каблуками полы и извергая из ослабевших уст целые потоки хулы на человечество.
В этом и состояла веселая сторона рудничной жизни. Темные ее стороны заключались в каторжной работе, шагании по глубочайшей грязи из конторы колонию и обратно, а также в отсиживании в кордегардии по целому ряду диковинных протоколов, составленных пьяным урядником.
Когда правление рудников было переведено в Харьков, туда же забрали и меня, и я ожил душой и окреп телом".
А. Аверченко "Автобиография
* * *
Приезжают к нам люди из Юзовки-Донецка и говорят, что у нас в Днепре, как в другом государстве.
Днепропетровская область, расположенна по обеим сторонам Днепра. Как нас сейчас уверяют самое правдивое в мире «московское радио, наши территории, это Новороссия, хотя если не верить на слово «московському радио», то эти территории были землями Войска Запорожского, территория которого простиралась от Речи Посполитой до Войска Донского, на севере граничившее с Слобожанщиной, а на юге с Крымским ханством. Нынешняя территория Днепропетровской области находилась в эпицентре Запорожских земель, а на территории Днепра располагались Орельская и Самарская паланки Войска Запорожского, а бывшая крепость Кодак, находится в черте города.
Именно крепость Кодак (ныне территория Днепра) была самым восточным форпостом Европы, входившим в Речь Посполиту.
До указа о создании Екатеринослава, на высоком берегу Днепра существовало казацкое поселение Половица, а во времена Киевской Руси, на наших территориях жили половцы.
Следует отметить и тот факт, что после разделов Польши в Екатеринославскую губернию с центром в Екатеринославе (ныне Днепр) в период Империи, входили территории нынешних Днепропетровской, Запоржской и часть Донецкой, Луганской, и Кировоградской областей.
* * *
Сто пятьдесят лет тому назад историк Костомаров отмечал влияние биосферы на формирование человека:
Если бы перевести толпу американских Индейцев
В Россию, то при сообщении с Русскими, они бы
усвоили образ господствующей туземной народности;
если же бы оставить их изолированными от сближения
с северною образованностью, они, в ближайших поколениях,
изменились бы сообразно климату, почве и местности,
и образовали бы сами из себя совершенно иную народность,
в которой только слабыми чертами отзывалось бы то, что
напоминало их отдаленную родину.
Н. Костомаров
Этой теме посвящена и знаменитая книга Льва Гумилева «Этногенез и биосфера Земли».
Нечего удивляться, что на Донбассе мы получили породу - донецких, сформировавшихся вокруг угольных шахт, ставших ментальным продуктом «черного города» и «кромешного ада». Из шинели СССР вышел донецкий и днепропетровский совок. Но даже совки бывают разные. Поэтому и не стоит удивляться, что "донецкие" совки на Днепропетровщине чувствую себя, как в другом государстве.
Почему то «московское радио» считает, что все зло для москаля или русского мира идет из Галичины, что там особая порода людей с рогами. Хочу разуверить брата по русскому миру в том, что на территории Войска Запорожского такие же бандеровцы, как и в Галичине и никто тут не будет встречать вооруженного до зубов московского брательника с хлебом и солью.
Для тех. Кто следит за развитием социал-демократической мысли на территории бывшей Империи. Одним из главных идеологов бандеровщины или украинского национализма, автором книги «Национализм», изданной в 1926 году, является человек с русской фамилией с донским уклоном, - Дмитрий Донцов, родившийся на юге Украины в Таврии (Мелитополь) в этнографической мешанине из украинцев, поляков, жидов, болгар, немцев, греков, турков и россиян. Дмитрий Донцов прожил долгую жизнь и умер в 90-летнем возрасте в 1973 году.
* * *
Когда аэропорт в Донецке назвали в честь Сергея Прокофьева, то это могло бы показаться странным. Более логичным было бы увековечить Бубку, Кобзона, Старухина или Хьюза. В честь Хьюза назвали город «Юзовка», - дореволюционное название Сталино-Донецка, а Старухин легендарный футболист донецкого «Шахтера». Назвать аэропорт «черного города» в честь композитора, никакого отношения не имевшего к Донецку, это будет похлеще английского юмора.
Когда-то Иван Бунин в «Окаянных днях» записал:
«- Вставай, подымайся, рабочий народ!
Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские.
Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: “Cave furem”. На эти лица ничего не надо ставить, и без всякого клейма все видно».
Именно такие лица, про которых писал Бунин, и придумали аэропорту такое имя. Вторжение РФ в Украину в 2014 году дало аэропорту, через его разрушение, вторую жизнь. Аэропорт в Донецке стал для украинской армии символом, «Брестской крепостью» Великой Отечественной войны Украины с Новой Ордой.
PS:
Сергей Прокофьев родился 11 (23 апреля) 1891 года в селе Сонцовка Бахмутского уезда Екатеринославской губернии Российской империи (ныне село Красное Красноармейского района Донецкой области Украины) в семье учёного-агронома Сергея Алексеевича Прокофьева. С 1904 года учился в Петербургской консерватории у Н. А. Римского-Корсакова.