Еще одна проблема врача.
Память.
Умирают хорошие люди.
Очень хорошие. Мужественные, умные, спокойные.
Мужественные, умные, спокойные до конца.
Жалко.
Жалко людей.
Собеседники уходят.
Вот еще один отбыл. Девяносто отметил, мне бы уметь быть таким джентльменом.
Сколько мы знали друг друга? Лет шесть, это точно.
Красивый человек. Когда бы не встретил его - совершенно спокойно мог вписать его в любой пейзаж, любой страны, любой её высшей культуры. Настоящий генерал. Ну и вот. Помер конечно. Говорил мне уж пару раз, что устал. Всерьез видимо.
Ну да ладно.
Где я оставил читателя?
На тротуаре, где я вперся вдруг в мысль, что умру, шутки кончены, надо решать, что лично я думаю о последствиях этой смерти?
В очереди в супермаркете, где я вновь очернял перекормленную столичную челядь, будучи собственно тем же самым, в той самой очереди, и, за разницей в ценах, суммах, и вкусах - за тем же самым, а именно, за избытком, не за необходимым?
Где я?
О чем?
О хирургии?
Ну да. Почему бы и нет? Хотя, что это вдруг снова вперся в эту свою хирургию?
О здоровье? Ну да. И о нем есть что вспомнить и есть что сказать. В конечном счете, я и хлеб свой имею от тех, кто считает, что мои мысли, действия, труд, слова пошли на пользу их и моему здоровью.
В службе моей есть удивительные моменты, когда я желаю здоровья, удачи, всех благ тем, кто лишь минуты назад был мне чужд, незнаком, неизвестен. И они мне желают здоровья и прочего тоже. И мы - в этом - честны, открыты и искренни. В эти моменты - мы - неподдельны. Здесь и именно здесь рождается искра тепла. И это здорово. И греет, независимо от специальности, стажа и возраста.
Но есть проблема.
Есть память.
Память твердит мне - то, что ты видишь живым, живо сейчас, подожди, дело за временем, все мы там будем.
Ну и зачем тогда? Зачем мне здоровье, если, как в том случае с Леонидом Ильичом, смертность у нас пока сто процентная?
Это если кто не в теме, задетый преимуществом цифири финского здравоохранения, спросил Генсек, уж не зная, чем ущучить, а что у вас со смертностью? Получив четкий финский ответ по существу.
Итак. Возвращаясь на вечную эту Итаку. Вопрос номер раз.
Зачем нам система здравоохранения, когда не решен вопрос о смерти?
Зачем мне жизнь, если она кончается?
Здесь здравомыслящие уже могут нетерпеливо зашевелиться. Ты тут о чем, дядя? Тебе сколько уж лет? Раз ты жив, значит, знаешь, зачем ты живешь. Так ведь, правда?
Типа, уж я типа знаю, зачем я живу, жаль вот только никто не спросил.
Первое время я жил просто так, это правда.
О близостях к смерти потом, будет время, это наверное, где-то в персональной эволюции разума подраздел.
Потом, не находя в себе принципиальных отличий от млекопитающих, жить расхотел, типа, а чего длить агонию?
Жить продолжил, уверив себя в том, что слаб мой рассудок еще, что возможно, это сейчас я не вижу разницы, что, может быть, нужно учиться и познавать, и познав и увидев, поняв и расследовав всё, буду вправе принять и исполнить решение кончить с этим. Ну, знаете, юношеский максимализм, много свободного времени, водка опять же, наш замечательный северный психоделик, да и вообще, склонность к тоске. Ну да ладно.
Пожил, познал, узнал, что ни хира не понял, но жить продолжил чисто на упрямстве.
Любопытно опять же стало.
Нет. Дети да. Но не настолько. Тогда - не настолько в жизни держали дети. Тут есть у меня одна болезненная черта, не врожденный порок, но дефект развития. В окончалове - вкупе с усиленными занятиями стоицизмом, марксизмом, хирургией и вообще философией, это привело меня к эмоциональной холодности. Точней, не так. Я так же как и все - люблю любить, люблю любить, заботиться и верить. Но это не лишает меня сознания. И я могу жить без этого, в смысле, мне нормально одному годами, и я мгновенно переношу утраты.
Умер.
Следующий!
Умер.
Следующий!
Опять о смерти.
Устал? Да нет. О смерти неустанно твердила жизнь, загадку разгадать небытия потщась.
Или все-таки?
Ты хочешь быть кому то интересен?
Да нет. Есть и другие способы быть интересным, чем попытка разобраться в чем? В небытии?
Ответственность хирурга?
О.
Вы знаете, где получаются хирурги?
Есть два пути.
Путь лучший - школа.
Путь второй - учеба.
Разницу чуете?
Путь второй, но он же первый, если по хронологии - это война.
Война дает хороших хирургов, это факт.
Я знал двух немцев, мастера, шик блеск красота, двое закрывали весь спектр, ну за исключением хитроумных или редких вмешательств - всю общую и травму - учились на американцах, специально ездили на войну во Вьетнам, на пехотинцах практиковаться.
За всю хирургию не отвечу, но нам войну заменяла пьяная травма.
И о безответственности - не об том речь, о чем здесь можно подумать.
Случай из практики.
Ночь. Вторая подряд.
Мы пьяны. Не то чтобы прям, но уже на подходе. Не в смысле логики или техника, в смысле устали. Настоебенило в смысле работать уже. Пьянь и рвань, битые квашеные, ломатые ряженые, мы - студенты, мы - на подхвате, мы - на крючках, ну там - дошей, редко - больше. Мы, это я и мой брат-студент - не чета мне, фотку Юдина носит, уже много умеет, много знает, профессор, а как же иначе. Ему многое доверяют, особенно, когда не хватает врача, или лень кому, словом, брюхо раскроет как надо и так же как надо закроет.
Синяка привозят. Плохой совсем. Четыре ножевых, крови мало, сильно худой, сильно убитый и водкой и словом, не жилец, при таких условиях - вскрытие брюха само по себе может плохо закончится, по всем канонам - можно, конечно, попробовать, если кому сильно хочется. Не получится - каждый поймет.
Мой товарищ как раз такой. И как раз с нужными навыками, в нужном месте, в нужное время.
И ему это хочется. Вдруг получится? Можно? Дайте мне!
Получилось. И крови немного нашлось.
Выжил и выписан.
На районе много чего становится известным. Больница большая, скоропомощная, морг опять же, пьяная травма.
Года примерно так через полтора зарезал хлопец жену и дочку.
И впервые тогда задумался я об ответственности.
И не настаивал на продолжении, когда путь мой в большой хирургии окончился.
Но, продолжение, продолжение было.
А два ответа - на "что будет потом" - вот они.
Называются одинаково. И читаться должны одновременно.
Называются версия.
Вернусь домой. Хозяин - спросит.
Как жизнь? Что нового узнал?
Где вас, чертей так долго носит?
Что делал ты? Где пропадал?
Отвечу. Послан Вашей волей
Был на земле. Дышал, пил, спал.
С людскою примирялся долей.
Был счастлив. Иногда - страдал.
Стучал порой в ворота рая.
Порой сбивался я с пути,
И - рассуждал, не понимая.
Но, хватит спрашивать. Пусти.
и
Не отменить вращения Земли,
Не изменит природы превращенье...
Мы в этот мир выходим из земли,
И дома - верят в наше возвращенье...
Это - с двух источников, на которые в общем, автор охотно предлагает развеяться, там хоть какой то алфавит, оглавление, и, в прозе - немало совсем старого, из молодости, и плоды некоторых, чаще осенних порывов, моей такой невыраженной темы, а тема - о блужданиях души...
Знаете? Знаете что?
Давайте просто поболтаем?
О чем?
Да все об том же.
Об осознанном.
О понятом.
О непонятном.
О жизни.
О смерти.
О музыке, пряже, металле! Поговорим о металле?
Я - слесарь по металлу.
Не мастер, конечно, но на третий разряд по эскизам из металла могу сладить ченить полезное.
Например, я могу из металл зафигачить тебе молоток. Или лом. Ну, или нож. На а что еще зафигачить пятнадцатилетнему из железа?
Молоток, то, что велено.
Лом был пофигу.
А пятнадцателетнему партизану спально промышленно транспортных джунглей обязательно, ну а как же? Именно. It'im. Не. Огнестрел пришел позже.
Вы угадали, я умею из железа сочинить себе нож.
Ну а кому же еще? Это ж так изумительно здорово, видеть как великолепно железо!
Оно, если кто понимает, бывает розоватово фиолетовым. Оно помогает тебе формировать его форму.
И вот.
Ты понимаешь, что глупо всё. В смысле формы и смысла.
В русском проще все.
В русском надежней все.
Я рано понял, что нож - обретение смысла формы - самой формой своей осмысляется в русском понятии - Нож.
И об этом, чуть позже.
Мы тут зачем?
Правильно.
Мы здесь за русским.
Так вот.
Рапортую вам, как ботаник этологу жизни смыслов. Я понимаю, где в земле взять железо, как сделать себе наковальню и сделать себе молоток. Или нож. Это у нас здесь давно.
Вглядываясь в личную жизнь, изучая природу, будучи русским, а вот уж как несколько лет, уже и осознанным, позицирующий себя четко и бескомпромиссно, как русский, это пофиг, что Сибирь, пофиг, что израильтянка в официале, пофиг, что монгольский треух мне больше по душе, чем ярмо яровых или прочих каких там наборов земледельческого ада. Мне многое нравится в моих предках.
Я люблю своих предков.
Но стоп, дайте выразить.
Вот, к примеру, я утверждаю, что в основе русской ментальности, лежит, среди прочего равного, молот и нож.
И ракета, это ясно, куда ж без серпа и без молота?
И это ясно.
Как ясно нам то, что у нас давно были и молот и меч.
И многих, признанных так же другими народными семьями душегубами и злодеями, безумными и порочным, мы этими самыми молотами, этими самыми же мечами и разили.
И многих, что многими же признается и даже приветствуется, мы этим самым мечом защитили.
И многие в этих хороших и добрых делах, словом и делом, душой и телом, мечом и щитом, словом, как человек человеку нам помогали.
Русский - добрый.
Это основа русской души. Такая же верная, как молот и нож. Или что мы там этим мечом наваяли?
Разрыв текста, чтобы были куски и респонсы
Да, ссылки
http://www.proza.ru/avtor/papalagi
http://www.stihi.ru/avtor/papalagi
И продолжу, тема - русская философия, хирургия, и ложь.