Часть 1.
Командир части вызвал нашу бригаду сразу после завтрака. В первый раз я был в его кабинете больше года тому назад, сразу по прибытию из Калуги, из учебки, где меня, электрика четвертого разряда вновь учили на электрика.
У нас, в учебке, во взводе, почти все были электриками по гражданской профессии. В результате прапорщик Аксенов, командир взвода, стал старшим прапорщиком. Зам комвзвода, старший сержант Халилов поехал домой на дембель старшиной. Ну, а я, будучи командиром отделения, и еще трое ребят из нашей роты, поехали в Казахстан. Невзлюбил меня почему-то Халилов, и частенько говорил, что сошлет меня в Казахстан. Это считалось, в нашей учебке, худшим местом службы.
Тогда, одна из рот нашей учебки, на два месяца, вместо учебы, была отправлена на Байконур, на земляные работы. По возвращению рота, почти полным составом, была госпитализирована, с диагнозом обезвоживание. Своего земелю, Серегу, я узнал только по глазам....
До сих пор думаю, что Халилов, удивлявшийся моему отношению к подчиненным, хотел сломать меня...
Второй раз мы были у командира части всей бригадой год назад. Тогда командир предложил срочный объект. Нужно было к маю сдать заправочную станцию для крылатых ракет на аэродроме стратегической авиации. Вовремя сданный объект засчитывался бы нам как дембельский аккорд. А по сроку службы мы были тогда всего лишь молодыми. Объект был сдан вовремя. Для этого пришлось, однажды, даже бухту кабеля, нужного сечения, украсть с охраняемой площадки у летунов. Капитан, закрепленный за нашей командировкой, получил майора и был переведен в штаб.
Военно-строительные части всегда очень небольшие. И каждая специализируется на какой-то специфической работе. Бывают части водопроводчиков, автомобильные части, каменщиков, штукатуров. Наша была электромонтажной.
Первая рота все время находилась на площадке «Дегелен», располагавшейся в горах. Там они укладывали кабели в штольни при подготовке к подземному взрыву ядерного заряда. Между собой мы их считали смертниками. Взрывы проводились каждые два - четыре месяца. Мы ощущали их. В глазах, на какое-то мгновение, все смазывалось, иногда с потолка сыпалась штукатурка.
Во второй роте служили только землекопы, ребята, занятые на траншейной укладке кабелей, то есть те, кто попал в армию без гражданской профессии.
Ну, а наша, третья рота, почти полностью, состояла из самых настоящих электриков. Впрочем, штабные, музыканты и личный водитель командира тоже были в нашей же роте. Был даже свинопас. Т.е. числился за нашей ротой, так как и спал и ел у себя в свинарнике.
Зачем мы понадобились командиру части, на это раз, мы догадывались.
Примерно месяц назад бригаду, состоявшую из черпаков, т.е. из ребят, прослуживших больше года, отправили в командировку на площадку «РБШ». По крайней мере, мы ее так называли. Там ребята попали в часть, полностью состоящую из дедов. К тому же, служили в этой части только узбеки, причем, призванные не из аулов, а городские жители. Неделю назад ребята, не выдержав издевательств, бежали из командировки, бежали вместе со своим сержантом. Неделю их искали в зимней степи, но не нашли. А сегодня утром они сами пришли в нашу часть. Я видел, как чумазые и заросшие, отмывались они в туалете, перед тем как их увели на гауптвахту.
Командир явно будет агитировать ехать на эту площадку.
Торопов, Шиндин и я, деды по сроку службы, в принципе согласны ехать. Все равно другой работы сейчас нет, а торчать в части - занятие неинтересное. За время службы, мотаясь по командировкам, мы привыкли к более свободному положению. А вот четвертый член бригады, черпак по сроку службы, наотрез отказался ехать с нами. Как ни уговаривал его наш сержант Торопов, Камолов Серега, напуганный рассказами своих односрочников, стоял на своем.
Часть 2.
-Ребята, есть несложная работа. На удаленной площадке сейчас роется котлован, нужно контролировать его освещение, так же там нужно смонтировать электропроводку в строящемся здании штаба части. О прошлогоднем нашем договоре, о вашем дембеле, я помню. Подтверждаю, домой поедете второй партией, т.е. примерно в конце мая. Но сейчас очень нужна ваша помощь. В той части все военнослужащие являются дедами, вы тоже деды. У меня больше некого послать туда, остальные бригады младше вас по призыву. Вам нужно продержаться четыре месяца. Потом та часть демобилизуется домой, и я смогу послать туда других ребят.
Часть 3.
Часть располагается посреди степи. Новенькая, щитовая казарма с двухъярусными кроватями. Новенькие клуб и баня. Баня, как и положено, раз в неделю. Воду, целую неделю, возят за пятьдесят километров, из городка Конечная, сейчас это город Курчатов. Выдают по два тазика. Столовая в старой полуземлянке, там же наша кладовая, с проводами, прожекторами.
В километре от городка стоит двухэтажное, кирпичное здание, с заваренными железными листами окнами и дверями. С одной стороны здание, защищено высоченным земляным валом. В валу устроен бункер. Говорят, что именно из этого бункера Курчатов и Берия наблюдали за самым первым ядерным взрывом, в 1949 году. Оказалось, что бункер состоит из двух помещений. Второе помещение значительно более низкое, чем первое. В длинном, узком смотровом окне хорошо просматривается степь до самых гор. Вся эта степь является площадкой «Опытное поле».
Хорошо видно круглое Мертвое озеро, говорят, что это воронка, оставшаяся от одного из взрывов. Видны толстенные, бетонные монолиты, метров шесть высотой, уходящие цепочкой в сторону гор. На них когда-то была установлена измерительная аппаратура. Говорят, что в бинокль можно рассмотреть кладбище военной техники, стоявшей здесь во время испытаний. И вроде как водилы ездили туда, привозили пулемет танковый. Не знаю, сам не видел.
Виден и котлован, с осветительными мачтами по углам. Время от времени взрывают скальные породы, затем перемолотую породу вывозят на самосвалах. Перед каждым взрывом мы переворачиваем прожектора стеклом вниз и отключаем электричество. После взрыва осматриваем свое хозяйство, заменяем испорченное, снова подключаем.
Часть 4.
Недели две прошло тихо. Но, бесконечно так продолжаться не могло. Утром мы обычно не завтракали, пили чай в своей кладовке. За сахаром и маслом, мы с Шиндиным ходили по очереди в столовку, к столу, за которым столовалось десять человек. Вот и сегодня я пошел туда же. Только я взял наши порции, как старший по столу приказал положить их на место. Слово за словом. И спокойная, в общем-то, ситуация, мгновенно превратилась во что-то совершенно дикое!
Вокруг меня бушевала серо-зеленая масса, дико орущая что-то на узбекском. И из этой толпы постоянно вылетают смуглые кулаки.
Удар влево, удар вправо, еще раз, еще раз. Каждый удар попадает в какую-то цель. Но, совершенно непонятно в кого же я попадаю.
Постепенно передвигаюсь в сторону нашей кладовки, вероятно надеясь на помощь Торопова и Шиндина. Хотя, никогда и не получал ее от них, ведь я же не был их земляком. Я был пермяком, а они оренбуржцами. Дедовщины, как таковой, я не видел во время службы. Роты, как правило, формировались из одного призыва. Но, вместо дедовщины было землячества. Русские никогда не заступались за другого русского, если он не был их земляком. И мне самому приходилось разбираться и с азербайджанцами, и с армянами, и с узбеками. Но всегда удавалось разрулить ситуацию на словах.
Вдруг все остановилось. Что-то мешает в руках. Разжимаю кулаки. Раздавленные куски сахара и куски хлеба, перемешанного с маслом, вываливаются из моих рук. Запрокинув голову, пытаюсь остановить кровь, идущую из сломанного носа. Не помогает.
В толпе кто-то говорит, что кровь можно остановить снегом. Серо-зеленая масса расступается, освобождая мне проход к ступеням, ведущим наверх.
Дней через десять, синяки, которые я получил, типа, на стройплощадке, где не работало освещение, почти сошли. Офицеров это объяснение устроило.
Глава 5.
Вечер выходного дня. Вся часть в клубе, смотрят кино. Торопов с Шиндиным, как всегда в кладовке. Я сижу в Красном уголке, разгадываю кроссворд. В помещение входят старшина роты с каким-то сержантом и с рядовым. Переговариваясь между собой, они с усмешкой поглядывают в мою сторону.
В груди все сжалось. Вот оно! Сейчас будет продолжение.
Точно! Подходят ко мне.
Весь смысл разговора сводится к тому, готов ли я драться с ними. Понимая, что сразу с тремя мне не справиться, стараюсь продавить на то, чтобы драться один на один. Наконец, они клянутся мамой, что будут драться по очереди. Хоть и не очень верю ихним клятвам – деваться некуда.
Выходим из казармы, идем за угол, там утоптанная площадка, где стоят машины. На улице около тридцати градусов мороза, и водилы не выключают машины ни днем, ни ночью. Вот и сейчас, только мы начинаем драться со старшиной, сразу включаются все фары. Яркий свет заливает черноту казахской степи. Гладиаторские бои какие-то, да и только. Видимо это подстегивает моих противников, и они втроем налетают на меня.
-Мать! Перемать! -отскакиваю от них. -Вы что, боитесь драться один на один! Вы же слово давали! Мать! Перемать! Мамой клялись!
-Все! Все! Один на один будем! - Двое отходят в сторону. Бой продолжается. Затем наступает очередь второго. Затем третьего.
-Ну, что, хватить с тебя? -спрашивает старшина.
-Ну, отчего же. - тяжело переводя дыхание, отвечаю я, -Можно и продолжить.
Снова бьюсь со старшиной. Снова тот же вопрос. Бьюсь с сержантом. Вновь вопрос. Предлагаю продолжить.
-Все! Все! Хватит! Нормальный пацан! Чай пить будешь?
-Буду. Закурить найдется? Я не курю, а сейчас покурил бы.
Больше претензий ни к кому не было. Бригада получила прописку. С командованием даже объясняться из-за вновь заплывших глаз не пришлось. Ведь фонари наложились на старые, еще не успевшие полностью сойди.
Глава 6.
Говорят, что все, что не убивает нас, делает нас сильнее. Не уверен. По крайней мере, сильнее армия меня не сделала...