4
В конце пятидесятых годов сёстры, одна за другой окончили школу и разъехались учиться дальше: старшая – Людмила в Одессу, а Тамара – в Ригу. И в весёлой Одессе-маме, и в чистенькой чопорной Риге жили родственники, поэтому девчонкам было, где на первое время остановиться.
Я же в сентябре 1959 года пошел в первый класс. В школе мне, поначалу, понравилось. Особенно когда полная пожилая учительница начала рассаживать нас по партам: мальчика с девочкой.
Мне досталась очень красивая девочка Таня, с густыми чёрными кудряшками на хорошенькой головке. (Везёт мне на Тань!).
Затем, наша классная руководительница предложила: «Дети! Кто знает какие пословицы, поговорки, загадки? Давайте будем рассказывать».
Сначала всё было хорошо, все наперебой спешили рассказать кто что знал. Но потом один мальчик загадал загадку: «В каком кармане Хрущёв расчёску носит?»
У нашей учительницы глаза стали квадратными, и она, оглянувшись на дверь, шепотом произнесла: «Деточка! Я тебя умоляю! Никогда, никому не говори эту загадку!»
Оттепель-оттепелью, однако, на неприятности можно было нарваться запросто. Я и сам в этом вскоре убедился.
В апреле 1961 года Юрий Гагарин полетел в космос. Как же мы тогда все радовались!
Во дворе школы зачем-то стоял списанный комбайн. До этого мы просто по нему лазили на переменах. А теперь объявили его космическим кораблём, а себя – космонавтами.
Первого мая нам всем раздали ветки с бумажными цветами символизирующими, наверное, весну, построили в колонну, и мы отправились на парад. Пока дошли до центральной улицы Ленина, несколько раз останавливались. Вдоль дороги, местным общепитом, были оперативно развёрнуты торговые палатки, будки с газводой и лотки с мороженным. От такого изобилия рябило в глазах, рот наполнялся слюной, а выданный дома бумажный рубль жёг карман.
В конце концов, я не выдержал и, оторвавшись от колонны, стал в очередь за мороженным. Пока тётка-мороженщица наполняла коричневый вафельный стаканчик дразнящей и манящей вкуснотищей, черпая её громадной ложкой из жестяной ёмкости, похожей на гильзу от снаряда, колонна нашей школы исчезла из поля моего зрения….
Итак, вместо активного участника первомайской демонстрации трудящихся и учащихся, я стал пассивным её наблюдателем.
Боже ж мой! Как орала потом в классе учительница первая моя! У неё, бедняги, даже очки запотели от гнева. А под конец, она обозвала меня врагом народа. Так что довелось мне оказаться, наверное, последним врагом народа, несмотря на хрущёвскую оттепель.
На улице Ленина, недалеко от моря, расположился учебный корпус Приморско-Ахтарской мореходки. По меркам нашего маленького городка сие учебное заведение считалось очень престижным, ну всё равно как Морской корпус для Санкт-Петербурга, при старом режиме. В мореходном училище имелся даже свой парусно-гребной флот, в виде нескольких ялов и вельботов.
Будущие Магелланы открывали демонстрацию трудящихся на Первое мая и Октябрьскую, были любимцами местного населения, особенно женского, и вообще считались самыми выгодными женихами для местных красавиц.
Ничего удивительного – девчонки, как и сороки, любят всё блестящее. И у моих, приезжавших на каникулы сестёр тоже, – ухажерами были, в основном, курсанты мореходки.
Летом, когда сёстры отправлялись на городской пляж, матушка в нагрузку им давала и меня. Берег, к тому времени, уже был укреплён, и море теперь не откусывало от него в каждый шторм метр-другой. Не глинистым обрывом, а пологим бетонным откосом спускался он к узкой песчаной полоске, тянущейся вдоль кромки воды.
Вдали, на горизонте, железным айсбергом высилась местная достопримечательность – затонувшая землечерпалка. Говорили, что после войны она чистила фарватер, и подорвалась на донной мине. На фоне её красиво смотрелась маленькая флотилия под белыми парусами.
Вот одно судёнышко, оторвавшись от группы, направляется к берегу. Вырастая в размерах ял приближается как раз к тому месту, где расположилась наша компания. Девчонки в цветных купальниках, стоят, приняв эффектные позы, а я просто лежу пузом на песочке, и с восторгом наблюдаю за несущимся, под небольшим креном, плавсредству.
В паре десятков метров от суши, парус камнем падает вниз, и ял с шорохом выскакивает носом на пляж. Загорелые парни в тельняшках выпрыгивают на песок, подходят к сёстрам и чего-то там им весело рассказывают. А я глазею на них и думаю: «Решено. Выросту – обязательно стану моряком».
Продолжение следует.