Третье место по результатам читательского голосования в лиге "Игроки"
Победитель в номинации "Полукарповна" - за самый яркий второстепенный персонаж - Ольгу
Дети «лейтенанта» Шмидта и Булгаков
АВТОР – ИВАННА – Игрок
Заявка предшественника:
Автор – Остап – 3 300 зн.
Количество знаков (включая заявку) – 27 647 зн.
***
Глава1
Осенний лес за бывшими колхозными полями дышал холодом. Отдельные деревья уже разделись. Деревья, растущие густо, сохранили листву, остатки летних красок. Небо над деревьями висело прозрачным синим ситчиком. Изредка проскальзывали лёгкие облака, рождая воспоминания об ушедшем. Днём, на солнце, возле деревьев хотелось посидеть, вдыхая запах подмёрзших листьев. Конец октября в тёплом Пермском крае не баловала в этом году хорошей погодой.
Петру Шмидту, обладателю известной фамилии, было сложно добраться до густо растущих деревьев, чтобы побыть в одиночестве, покурить, подумать о наболевшем.
Он сидел в старой инвалидной коляске на задворках собственного дома – человек-обрубок – без обеих ног. Вот уже два года Пётр во всём зависел от маленькой крикливой женщины, когда-то сильно влюблённой в него. Пётр жадно и торопливо курил. Жена Наталья с утра до вечера пилила его: за курево, за непроизвольные стоны по ночам от фантомных болей, за проказы сына Сашки, за тяжёлую коляску, а чаще всего за вечную нехватку денег.
Память услужливо подсовывала воспоминания двадцатилетней давности, когда Пётр был большим и сильным.
В 90-ые бросил работу механизатора в развалившейся МТС и уехал в Москву за счастьем и деньгами. Ему было 24.
В колхозе оставалась школьная любовь Наташка. Он обещал забрать её в Москву, как найдёт работу, заработает денег. Наташка обещала ждать. Она была на пять лет моложе Петра, а таращила на него глаза с пятого класса.
Ему и другу Генке поручили готовить малявок к «Зарнице». Игра такая в школе проводилась. Пётр гордился поручением и терпеливо учил двух девчонок и пацанов разводить костёр и варить кашу для всего класса. Генка в это время вёл остальных пятиклассников по указанному маршруту к вожделенному «кладу» - килограмму шоколадных конфет.
Намучился Пётр в тот день с этими девчонками, одна из которых – маленькая рыжеволосая Наташка – чуть не перевернула котелок каши на себя. Пётр, тогда просто Петя, подбежал вовремя и перехватил из слабеньких рук Наташки горячий котёл с варевом. С той «Зарницы» Наташка, как привязанная, ходила за Петей, а в пятнадцать лет, когда Петя работал уже в колхозе, по-настоящему влюбилась в него. Вечерами они начали встречаться. Наташка нравилась ему. Пётр бы женился на Наташке, но у него были другие планы, да и Наташка боялась рано выходить замуж. Знала, что ни её мать, ни мать Петра не одобрили бы их женитьбу.
Пётр после восьмого школу бросил. В семье подрастали два брата, а мать одна надрывалась на тяжёлой колхозной работе. Он заявил матери, что пойдёт учиться на механизатора.
Так и остался по жизни вечным механизатором, за что Наташка его тоже упрекала.
Москва представлялась Петру счастливой, весёлой, гостеприимной, а увиделась другой.
По Москве ходили молодые ребята с набыченными шеями, бритые, в чёрных кожаных куртках с битами в руках. Пётр увидел длинные очереди хмурых москвичей - за молоком, за валютой у обменников, на рынках. В первый Макдональс очереди были, как в Мавзолей.
Вечерами через огромные окна ресторанов Пётр наблюдал за теми, кто пил водку. Позже, когда у самого появились деньги, ходил в эти рестораны и тоже пил водку, ел оливье с овощным салатом и пельменями.
По улицам Москвы на больших скоростях носились пьяные водилы на машинах цвета «мокрый асфальт» с тонировкой в ноль. Из окон домов и машин звучали магнитолки Сони.
Приехал он в столицу в январе 92-го, а в августе 94-го вместе со всеми стоял у здания МВД и кричал: «Руки прочь от Мавроди».
По первости Пётр растерялся, и хотел было убежать в родное село, но случай свёл его с Ольгой.
Пятидверный внедорожник серебристого цвета лихо подкатил к парковке. Открылось окно машины, и наманикюренный пальчик подманил Петра. Высокий широкоплечий Пётр привлёк внимание владелицы дорогого авто. Ольга позже рассказывала Петру, что она обратила внимание на его тёмные густые волосы, падающие на плечи, и крупные рабочие руки. Пётр в это время широкой пятернёй нырял в волосы, пытаясь уложить пряди на большой лобастой голове.
- Молодой человек, - ласковым голосом подозвала она, - покараульте мою девочку, с оплатой не обижу.
- Я к вашим услугам, - с готовностью ответил Пётр и краем глаз заметил, с какой завистью на него посмотрели другие парковщики. Все поняли, что Пётр отхватил богатую клиентку. Правда, к тому моменту он был уже своим на этой парковке.
Ольга бросила в широкие ладони Петра ключи от машины и, не глядя, прошла в один из модных бутиков, расположенных рядом.
В бутике пробыла достаточно долго. Вышла разгорячённая, недовольная, но увидев симпатичное лицо расторопного парковщика, сменила гнев на милость и, подойдя к машине, спросила: «Давно в Москве?»
Пётр обиделся: «А с чего вы взяли, что я не москвич?»
Женщина улыбнулась, и Пётр заметил, что владелица шикарного Вольво – красивая кареглазая брюнетка. Одета в модный плащ. На ногах блестящие сапожки с длинными голенищами.
Вдруг женщина протянула руку Петру – Ольга. Пётр ответил на рукопожатие, предварительно вытерев руку о полу тоненькой куртки, назвал себя.
- Пётр, можно Петя? Переходи ко мне на работу. Мне нужны такие богатыри – непуганые, черноволосые, не комплексующие перед дамой, - сразу предложила Ольга.
- Что за работа? – деловито спросил Пётр и отметил про себя, что у Ольги красивый голос и шикарные белые зубы. Тут же промелькнула мысль – рассматриваю, как лошадь, будто покупать собираюсь. А Ольга вдруг рассмеялась и спросила: «Хороша? Нравлюсь?» Пётр растерялся, горячая волна засветила щёки румянцем, а руки вновь вспотели. Он не нашёлся, как ответить.
- Да ты, оказывается, ещё и краснеть не разучился? Ты мне подходишь по всем статьям.
- По каким статьям? – ещё больше краснея, засмущался Пётр.
- По всем, - ответила Ольга, подавая Петру маленькую твёрдую карточку: «Здесь мой телефон и адрес, позвони или сразу приезжай по указанному адресу. Завтра до обеда буду дома». Она взяла ключи и, хлопнув дверцей внедорожника, покатила от парковки.
С визиткой Ольга оставила Петру долларовые бумажки, оценив его работу в три раза дороже привычной таксы. Это были его первые доллары.
Ольга оказалась владелицей бутиков, торгующих по всей Москве импортной косметикой.
На другой день, приодевшись, Пётр отправился по указанному адресу.
Его рассмотрели в глазок, а потом строгим учительским голосом приказали: «Назовите вашу фамилию и имя».
«Пётр Шмидт», - несколько с вызовом и довольно громко произнёс Пётр и уставился на красивую седую даму, открывшую дверь.
- Проходите, – разрешила она, - обращайтесь ко мне Екатерина Михайловна, если что-нибудь понадобится. Ольга скоро придёт. Располагайтесь, - и она указала на диван в большой комнате.
Пётр осторожно ступил на паркет, наклонился, чтобы снять обувь, но Екатерина Михайловна успокоила: «У нас обувь не снимают».
Обстановка московской квартиры понравилась Петру: круглый стол посередине, вокруг стулья с высокими спинками, слева – пианино и стеллажи с книгами от пола до потолка, справа – диван. Пётр примостился на краешек, не понимая, как устроить ноги, куда девать руки. Наконец, он наклонился вперёд и зажал ладони между коленей. Разглядев убранство комнаты, Пётр с тоской отметил: « И зачем я тут?»
В эту минуту зазвенел дверной звонок. Из прихожей донёсся знакомый голос Ольги:
- Уже здесь? Не беспокой нас, мамочка.
К вечеру того же дня Пётр был подстрижен, одет в чёрный костюм и белую рубашку. Он безропотно примерил чёрные очки и, увидев себя в зеркале, обнаружил супермена из крутого американского боевика. Ольга быстро и деловито объяснила обязанности Петра. Он назначался личным охранником и личным водителем Ольги Черновой, занимающейся бизнесом. Через несколько дней Ольга сняла однокомнатную квартиру для Петра недалеко от своего дома.
Недели через две, когда Пётр убедился, что случайные заработки на парковке и тесная комнатушка в коммуналке – пройденный этап, пригласил друга, и они напились так, что он опоздал на работу. Ольга приехала на квартиру сама. Оценив обстановку, бросила: «Хорошо, хотя бы баб не привел. Через 10 минут жду тебя в машине. Открой форточку, дышать нечем», - добавила она и вышла. Пётр сгорал от стыда, не знал, как повиниться, но Ольга не напомнила о случившемся.
Работа была лёгкой - с утра ездили на базу за товаром, развозили небольшие красивые коробки с парфюмерией по бутикам и маленьким магазинчикам, забирали выручку, затем обедали в одном и том же ресторанчике. Часам к пяти Пётр отвозил Ольгу домой и оставался до утра свободным. Казалось, Ольга изучала и проверяла Петра на предмет его дальнейшего использования. Так и было, но об этом Пётр не узнал никогда.
Перед самым Новым годом, когда в Москве запахло ёлками и апельсинами, Ольга сказала, что хочет посмотреть, как Пётр живёт. А Пётр жил мечтами, в которые не верил и не пускал в душу. Он боготворил Ольгу и влюбился в неё. Ему казалось, что Ольга о его чувствах не догадывается. Пётр надеяться не смел, что красивая, богатая работодательница обратит на него внимание, как на мужчину. Добросовестно выполнял Ольгины поручения, следил за внешностью, за речью. Помнит, как обрадовался и одновременно растерялся, когда Ольга напросилась в гости.
Не догадывался Пётр, что расчётливая московская бизнесменша давно мечтала о здоровом потомстве. Она никак не могла забеременеть от своего обожаемого Николая, ответственного работника в правительстве Москвы. От Пётра Шмидта, крепкого деревенского парня с красивой внешностью, можно было забеременеть, порадовать Николая, мечтавшего о наследнике.
Конец декабря был отличным временем, чтобы зачать ребёнка, желательно – сына.
Для Петра тот декабрьский вечер остался на всю жизнь самым ярким воспоминанием - он открывает квартиру, пропускает пахнущую морозом и духами Ольгу. Они вместе накрывают на стол, пьют шампанское, а потом Ольга просит включить музыку. Они танцуют. Сердце стучит молотом, он готов выпрыгнуть из штанов и завладеть этим жарким телом, этими пухлыми губами.
А Ольга играет с ним, как большая сытая кошка, выросшая в чистой городской квартире. Кошка, играющая мышью.
Пётр помнит, как Ольга бросила танец и томно потянулась. Он сгребает её в охапку и, задыхаясь, хрипит:
- Издеваешься! Думаешь, мы не умеем любить? Думаешь у тебя всё по-другому?
Он сжимает Ольгу в объятьях и вдруг понимает, что она не отталкивает и не сопротивляется, а помогает ему сбросить остатки своей и его одежды. Воспоминания об этой ночи до сих пор возбуждают Петра.
Эта ночь, думалось много раз Петру, не могла не вспоминаться и Ольге.
Они ещё много раз были близки. Все встречи с Ольгой были для Петра желанными, сумасшедшими. А Ольга скоро перестала приходить к Петру, заявив, что она беременна, и это может навредить ребёнку.
Пётр злился, страдал, просил о встрече, но Ольга держалась сухо, отстранённо. Иногда позволяла чмокнуть в щёку у подъезда дома.
После работы Пётр уезжал к себе и пил в одиночестве. Через некоторое время он встретил дружков по парковке. Стал пропадать в ночных клубах и ресторанах, просаживая накопленный капитал. «Лейтенанта» Шмидта встречали с распростёртыми объятьям везде, пока у него были деньги. Появились продажные девочки. Ольга узнала об этом, устроила скандал и выгнала из квартиры. Он пытался помириться с Ольгой, приходил по знакомому адресу, но строгая мама-учительница пригрозила милицией. Продавщицы из знакомых бутиков и магазинов заявили, что у них новая хозяйка, и они ничего не знают о прежней.
Возможно, Ольга жила где-то рядом, где-то рядом рос его ребёнок. Пётр этого не знал.
Когда деньги, заработанные у Ольги, закончились, Пётр вернулся на знакомую парковку.
Через пару месяцев в спортивном зале, где Пётр восстанавливал форму, его приметил сам Мавроди. Видно, сказались корни отца – простого монтажника – Пантелея Мавроди. Сергей Мавроди предложил работу охранника в своём спортивном зале, куда часто заглядывал. Пётр узнал, что Мавроди в юности увлекался самбо и был кандидатом в мастера спорта, не проиграл ни одной схватки в своей весовой категории.
Работа в спортивном зале, бои, в которых принимал участие Пётр, приносили деньги. Пётр воспрял духом, но тут его богатого покровителя арестовали. Пётр снова оказался без работы, запил и вскоре подался в родные края.
Вспомнилось, как вернулся из Москвы в деревню, как пришёл к верной Наташке и вскоре женился на ней. Любви к ней не испытывал, но за верность был благодарен. Ольгу помнил долго. Маялся.
Тяжёлая сельская работа помогала забыться. Потом родился рыженький слабенький Сашка. Он полюбил сына, с детства баловал его. Жизнь брала своё. Москва, Ольга, Мавроди постепенно забылись, но в последнее время Пётр всё чаще стал думать о будущем Сашки. Боялся, что Сашка пропадёт в деревне. Думал, что если ему не суждено было зацепиться за жизнь в Москве, то Сашке стоит попробовать, ведь там жил Сашкин брат, его сын от Ольги. Родная кровь. После долгих раздумий написалось письмо в Москву.
Глава2
«Здравствуй, сынок, отец тебе пишет, повиниться хочет.
Наговорили тебе небось на меня с три короба, так и меня послушай, как было.
Страна развалилась, в селе работы нет, тягомотина одна, поехал я
в Москву на заработки.
Там Ольгу, мамку твою и встретил. Любовь у нас случилась.
Женщина она была видная, но мне большой город в голову ударил.
"Лейтенантом" я работал, парковщиков так зовут.
Куда мне еще с 8-ю классами то. Выпивал крепко, отпираться не буду.
Как ты родился, так и выгнала она меня на улицу.
Работенку нашел; у богатея спортзал присматривать.
Слыхал небось о Мавроди. Там и жил в подсобке.
Дела у Пантелеича не пошли, народ забузил, кто-то и порешил себя из-за денег. Замучило его, приехал он поддатый в зал. Молодость вспомнить, ниточки, что его растили, потрепать.
Я тоже выпимши был. К Ольге ходил тем днем, прогнала и дорогу сказала забыть.
И такая меня злоба захватила на жизнь эту бестолковую, окрысился я на всю катушку. Пантелеич с машины как вылез, так я ему правду матку с порога и напихал. Он мог охране сказать, чтоб уши мне намяли, да задело его видно. И ко мне раньше всегда по-хорошему.
Правды искать стал.
"Давай, говорит по-мужски, если за справедливость страдаешь". Своим сказал не лезть.
Борьбой он занимался, да мне самба его, как в глаз печенье.
Я парень деревенский, из немцев мы, как дал ему с локтя, так он метров на пять и вылетел. Охрана у него дрессированная, даже не двинулись.
Поднялся он и говорит - "Да уж, Петр, мужик. Не побоялся."
Хмель с меня слетел, стою дрожу, думаю - "Наделал делов, дурак!
Не прибьют, так из зала выгонят. Куда идти ночлег искать?"
А он ничего, утерся, к машине пошел и бумажек из портфеля надергал.
"На, говорит, бери. Денег много не дам, пропьешь. А так хоть детям останется".
И сует мне бумаги казенные с печатями. И долларов жменю сунул, у охраны забрал, мол: "Не увидимся больше".
Жил я в том спортзале еще пару месяцев пока его на крытку не упаковали. Денежки его разошлись быстро, прав он был, а бумажки те -акциями "Газпрома" оказались.
Я покуковал в Москве еще годик да и поехал домой. Все лучше, чем в белокаменной бомжевать.
Пока по углам скитался, в кухонной антресоли за обоями те бумажки и схоронил. Адрес такой: Большая Садовая, дом 10, квартира 50.
Думал продать, но как огляделся, понял - живым за те бумаги не уйду.
Ну и решил не трогать их до времени.
Как уезжал, забрать хотел, но квартиру жлобье пиджачное выкупило, меня и на и порог не пустили. Не вламываться же. Плюнул, так и уехал.
Искал тебя долго, но Москва большая, так и не нашел.
Ольга съехала кудысь. Говорила небось, что пропащий я, пьющий. Кивать не буду, было, но лет десять как завязал.
Давеча увидел ее в передаче "Удиви меня", так тебя и нашел.
Выступал ты знатно с выкрутасами, не признал бы, если б не мамка твоя.
Семья у меня. Сашка подрастает, брат твой, балаганщик страшный. Семнадцать ему скоро. Он письмишко и привезет. Не обижай его, сынок, даже если на меня злобу держишь. Не при делах он. Мне все скажешь, если свидимся.
Ты, сынок, в Москве живешь, вместе вам сподручнее будет.
Поделитесь по-братски. Сходи, сынок забери те бумаги, лежат там как миленькие. Чую я. Больших денег стоят, а нам край как нужны.
Сам болею сильно, приехать не могу.
Петр Петрович Шмидт».
Я глянул на щуплого мальца, переминавшегося в дверях пока я читал, и кивнул ему - «Заходи».
Я проводил новоиспечённого брата на кухню, собираясь напоить чаем.
- Письмо читал? – спросил я.
- А чего его читать? – вопросом на вопрос ответил брат.
- Давай знакомиться. Вадим.
- Сашка Шмидт. Змеёныш.
- Почему Змеёныш? – удивился я.
- Вообще-то – Шмидёныш, но Шмидёныш – неловко говорить. Переделали в Змеёныша.
- Кто переделал?
Сашка неопределённо махнул рукой и неожиданно спросил:
- Зачем у тебя свет в ванной горит?
Я внимательно посмотрел на младшего брата - лицо в коричневатых веснушках, худой, маленький. Глаза хитрые, серовато-зелёные, а брови, волосы рыжие. Одет в лёгкую джинсовую куртку. На голове – бейсболка голубого цвета с логотипом «Subaru». Я усмехнулся, оценив наряд Сашки.
В нас не было никакого внешнего сходства. Я высокий, широкоплечий, черноволосый.
Не отвечая на его вопрос, задал свой:
- Булгакова читал?
- Не люблю читать. Компьютер разрешишь?
- Разрешу, - улыбнулся я, удивляясь Сашкиной напористости.
- Ты точно мой брат?
- Не знаю, но верю бате. Он сказал: «Поезжай по этому адресу в Москву. Там живёт твой старший брат, отдай ему письмо. А дальше делай всё, что он скажет». Ни про какого Булгакова он мне не говорил. А кто это? – глазёнки пацана включили любопытные фонарики.
- Тебе 17. Ты в школе учишься?
- Закончил, - небрежно бросил Сашка и без всякого перехода попросил:
- Покорми, голодный я.
- Да-да, засуетился я. – Давай. Вот колбаса, хлеб, делай бутерброд, я вскипячу чай.
Сашка отрезал кусок Бородинского и довольно толстый кусок колбасы. Аппетитно куснул и очень быстро и ловко умял бутер.
Я пододвинул оставшийся колбасный кругляш, но Сашка больше не взял ни хлеба, ни колбасы. Он налил в самую большую кружку кипятку из вскипевшего чайника, утопил в него пакетик чая и, ничуть не смущаясь, спросил:
- Сахар в этом доме есть?
Я подал сахарницу, протянул чайную ложку. Сашка насыпал ложек 5 сахара.
- Вообще-то я с молоком люблю, - сообщил он.
Я достал из холодильника молоко. Сашка долил доверху кружку холодным молоком, аккуратно размешал чай и так же быстро и с большим удовольствием выпил напиток.
Я не знал, что дальше делать и о чём говорить с Сашкой. Я почему-то чувствовал, что Сашка сам сейчас начнёт руководить мной. Так и случилось.
- А чё там такого интересного пишет мой батя? Он, поди, буквы уже забыл. Я чё-то не припомню, чтобы он вообще писал. Говорил как-то по пьяни, что закончил пять классов и три коридора.
Я умудрился вставить несколько слов:
- А мне мама говорила, что мой отец погиб при испытании самолёта, отчество у меня Николаевич, а фамилия мамина – Чернов.
- Ага, у нас в деревне у всех отцы или погибшие лётчики-испытатели, или горькие пьяницы, как мой. Правда, последнее время, месяца два, пить перестал, хворает.
Чувствуя, что Сашка вновь перехватил инициативу в разговоре, предложил:
- Почитай сам письмо, может, вместе поймём, что делать дальше.
- Слушай, Вадя, я баиньки хочу, - заявил Сашка, зевнув во весь рот.
Я вспомнил, что Сашка позвонил в дверь около 12 ночи, когда я собирался выключить компьютер и ложиться спать.
-Чертовщина какая-то, - думал я. – Брат, письмо, отец с фамилией Шмидт…
Тряхнув головой, повёл Сашку в большую комнату, где обычно ночевали мои редкие гости. Разложил диван и вытащил из постельного ящика простыню и лёгкое покрывало:
- Ложись. У меня ночью жарко. Кстати, можешь душ принять. С дороги же.
- Не баре мы. Так переночую. Перед дорогой в бане мылся, – отрезал Сашка.
Он подошёл к пианино, открыл и нажал несколько клавиш.
- Играешь?
- Играл, в детстве.
Сашка закрыл пианино, отложил предложенную простыню, пристроил подушку и, скинув штаны и рубашку, нырнул под покрывало. Заложив руки за голову, продолжил допрос:
- Квартира твоя?
- Да. От бабушки досталась.
- Не женился ещё?
- Нет. Один живу.
- Правильно, - одобрил Сашка и добавил: «Никогда не женюсь».
- А чем отец болеет? – вставил я вопрос.
Сашка внимательно посмотрел на меня: «Ноги он по пьяни отморозил. Трактором его придавило два года назад в буран. Пока нашли. Пока отвезли в больницу… Без ног мой батя».
Он отвернулся к стене, и я понял, что разговор на сегодня закончен.
Я выключил свет и пошёл на кухню ещё раз перечитать странное письмо Петра Петровича Шмидта.
Внимательно вчитывался в довольно грамотные строчки, написанные на двойном листке из тетради в клеточку. Перечитав письмо несколько раз, вышел на балкон, покурил и пошёл в свою комнату спать, раздумывая, почему отец указал в письме этот странный адрес, известный любому мало-мальски грамотному человеку – Большая Садовая, дом 10, квартира 50. Эта «нехорошая квартира», в которой, якобы, хранятся акции «Газпрома».
Глава 3
Долго ворочался, вспоминая наш разговор с Сашкой, строчки присланного письма.
Под утро мне приснились Патриаршие пруды. Мы с рыжим Сашкой, одетым в клетчатые штаны, кормим уток. Утки глотают куски хлеба, а Сашка беззвучно шевелит губами, но я его понимаю: «Ты им колбасы, колбасы дай. Они чай с молоком любят». Я бросаю прожорливым уткам куски, они гогочут и вдруг взмывают в небо, как обыкновенные голуби.
Я бегу за утками-голубями и оказываюсь на шумной Садовой, а если быть точным – на Большой Садовой, в доме 10. «О, здесь эта «нехорошая квартира», квартира № 50», - думаю я, а вновь оказавшийся рядом Сашка спрашивает:
- А это чья голова под трамваем?
- А ты Булгакова читал? – допрашиваю я.
Сашка пропадает…. Вместо него появляются дамы преклонных лет в старинных нарядах. Откуда-то сверху спускается белый офицер с маузером на поясе и грозит нам. Со стены с большого портрета подмигивает ожившая Аннушка. Она пытается лить из кувшина на нас холодное масло. Вдруг всё исчезает и сверху, откуда спустился белый офицер с маузером, посыпались белые листочки. Кто-то прокричал: «Ловите, граждане, ловите! Это акции «Газпрома!»
Всплывает фраза Воланда из «Мастера и Маргариты» - «они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было…» И ещё фразы типа – «москвичей испортил квартирный вопрос и деньги. Деньги испортили всех».
Вдруг откуда-то сбоку появляется революционный деятель Пётр Петрович Шмидт. Он снимает фуражку с кокардой, прижимает её к груди и обращается к Остапу Бендеру и Шуре Балаганову: «Вы братья, родные братья. Но вы совсем не похожи, дети мои». Затем знаменитый революционер кричит: «Ловите акции, акции…».
Вдруг огромный чёрный кот с хитрой мордой тяжёлой лапой ударил меня по шее.
Я проснулся. Лежу на животе и соображаю – откуда в моей голове вся эта бредятина.
Через окно сквозь закрытые шторы пробивается рассвет. Сашка, уже одетый, стоит надо мной и хохочет: «Ну и здоров ты спать и орать во сне. Колочу тебя по шее, а ты бормочешь: «Акции, акции, Шура… Ещё чего-то… Вставай, уже 7 утра».
- Чего так рано? Я в 9 встаю, - бормочу я.
- Так это у вас рано, а у нас мамка уже корову подоила и в стадо выгнала.
Я медленно встаю и иду в ванную, включаю холодный душ и вспоминаю сон. Думаю про Сашку и про то, что надо как-то выруливать эту историю.
Я обожаю Булгакова. Бывал на дневных и ночных экскурсиях в Булгаковском музее. Много раз слышал фразу о том, что с Булгаковым шутки плохи. Чтение «Мастера и Маргариты», а я читал роман, наверное, раз 7, посещение Булгаковской квартиры всегда напоминает о себе – видятся мистические сны, с человеком происходят странные и удивительные вещи. Шельф таинственности, присущий произведениям Булгакова, долго преследует любого. Даже из не творящего и не верящего в сверхестественное человека Булгаковские вещи делают мистика-фантаста. Что уж говорить про меня, пробующего сочинять фантастику…
Я принял контрастный душ, долго растирался полотенцем, тщательно и дольше обычного брился. Сашка, видимо, не выдержал, выключил свет в ванной и бесцеремонно заявил:
- Всё, задрала меня Москва. Письмо я тебе привёз. Сегодня же поеду домой.
- А как же совет отца - делай всё, как скажет брат? – спросил я, выходя из тёмной ванны.
- Так говори быстрее, что делать – настойчиво попросил брат.
- Сейчас мы с тобой позавтракаем, и я поведу тебя в музей. Познакомлю с Булгаковым, это писатель.
- Фююю, - присвистнул брат – да знаю я, что Булгаков – писатель. Только у нас училка по литературе через полгода сбежала то ли в Тверь, то ли в твою Москву. Директриса продиктовала список книг. Сказала: «Обязаны прочитать». Булгаков в списке был. А я читать не люблю, - повторился Сашка.
- Как же ты ЕГЭ сдавал? – изумился я.
- Так Еги по литературе не было, - чистосердечно признался брат, удивившись моей неосведомлённости.
Меня вдруг осенило: хитрый Пётр Петрович Шмидт, по всей вероятности, всё-таки мой настоящий отец, отправил мне Сашку на воспитание и обучение. Письмо – это просто повод для того, чтобы мы встретились и что-то узнали друг о друге.
В музей Булгакова мы сходили, но не в первый день. Прежде мы с Сашкой посмотрели онлайн в кинотеатре десять серий «Мастера и Маргариты» Бортко с Анной Ковальчук, Александром Голибиным и Олегом Басилашвили в главных ролях. От фильма Сашка был «в полном улёте» – так он сказал. Затем я отвечал на его бесконечные и очень неожиданные вопросы.
Для особой полноты и остроты восприятия фильма я повёл брата на ночную экскурсию в самый мистический музей Москвы. Музей Булгакова.
На входе в музей нас ждали Кот Бегемот и Коровьев. В музей мы вошли через камин. В подъезде Сашка долго читал на стенах строки из «Мастера и Маргариты», разглядывал стены, разрисованные иллюстрациями из романа. Дольше всего мы задержались в коммунальной кухне с примусами, бидонами, зубным порошком и прочими предметами домашнего обихода москвичей 20-х годов. Сашка потрогал «грязную» посуду в раковине. Заметил: «Какая большая эта коммуналка!»
По всему музею слышались какие-то таинственные звуки - скрип открываемой двери или шкафа, кто-то ухал, кто-то посторонний тут пребывал. Ночью звуки прибавляли экстрима.
Вдруг совсем рядом пробежал здоровенный Кот Бегемот. Сашка схватил меня за рукав пиджака и взглядом проводил вдруг пропавшего из виду Кота.
В середине экскурсии зашли в уютную кафешку, угостились чашечкой горячего кофе. Затем на листках написали желания и оставили их в «почте». Странно, когда потом вспоминали дома, кто что пожелал, удивились совпадению желаний. Сашка признался, что написал всего три слова – «пусть батя поправится». У меня звучало банально, но о том же – «желаю здоровья отцу». Многие говорили, что желания, оставленные в «почте счастья» в музее Булгакова, исполнялись.
Затем вся экскурсия отправилась на трамвайчике с интерьером того времени по маршруту истории Мастера и Маргариты. По телевизору в это время показывали старую Москву, а за окошком мелькали всё те же здания, пруды, но уже нашего времени. Создавалось полное ощущение соприкосновения с двумя временами, с полётами Маргариты, с историей большой любви.
Нам попался замечательный экскурсовод. В конце экскурсии мы оказались на Воробьёвых горах, встречали рассвет и совсем не чувствовали усталости. С Воробьёвых гор Сашка долго разглядывал просыпающуюся Москву, расспрашивал о зданиях, улицах.
Я несколько раз до Сашки бывал в Булгаковском музее, но никогда так внимательно и дотошно не рассматривал экспозиции музея, фотографии в личном кабинете Булгакова, его переписку. Сашка всем интересовался, был возбуждён и не казался мне больше наивным простачком.
Брат прожил у меня две недели. Письмо отца он так и не прочитал. Об акциях «Газпрома» я ему не говорил. Задумал встречу с отцом, он мог многое объяснить. С Сашкой мы подружились. Рассказывали друг другу о своём житье-бытье. Я провожал Сашку на вокзале.
Он обещал приехать весной. Собирался поступать в цирковое, которое закончил я. Я обещал в свою очередь на Новый год наведаться к Сашке и отцу. А пока просил передать привет и пожелать здоровья. Отцу я передал дорогие лекарства от болей, предварительно посоветовавшись со специалистом. Сашке подарил новую тёплую куртку и шерстяную шапочку. Прощаясь, мы крепко по-братски обнялись.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2014
Свидетельство о публикации №214102200069
Обсуждение здесь http://proza.ru/comments.html?2014/10/22/69