Лотта внимательно прислушивалась к звукам из коридора. Вроде все стихло, уже можно было тихонько выскользнуть из палаты на лестницу. Она бесшумно спустила ноги с кровати и, так же тихо, чтобы не разбудить Герду, соседку по комнате, открыла дверь и выглянула в коридор. Ну, так и есть! Дежурная сестра снова ушла в ординаторскую, смотреть телевизор, и можно было без опаски прошмыгнуть в тайное местечко, чтобы выкурить сигарету, другую.
Курить Лотте удавалось не каждый вечер, а только раз в три дня, так как только медсестра Николь убегала в ординаторскую по вечерам в свое дежурство. Все остальные медсестры несли свою ночную вахту без нарушений. Ну это и понятно: Николь была молоденькая девушка, которая обожала мелодрамы и бесконечные мыльные оперы. Сейчас по вечерам шел какой-то новомодный гламурный сериал, где главный герой был ослепительно хорош. Повсюду только о нем и говорили. Женский пол сходил с ума от его внешности, и Николь не была этому исключением. А две другие медсестры были солидного возраста, им уже было не до любви и, тем более, не до хорошеньких мужчин. В то время, когда Николь упивалась игрой своего кумира, Лотта могла немного расслабиться и похулиганить.
Конечно, курить в этом заведении было строго-настрого запрещено. Доктора и остальной медперсонал внимательно следили за своими подопечными. Но Лотта нашла способ, как обходить этот запрет. К Герде раз в неделю наведывалась подруга. Звали ее Карина. Она была заядлой курильщицей и всегда имела с собой пачку сигарет. Курила она женские тонкие и никогда не отказывала соседке подруги «стрельнуть» парочку сигареток. Пачку брать было нельзя, могли обнаружить при уборке, а вот 1-2 штуки можно было ловко прятать и не попадаться.
Место для курения было тоже довольно сложно найти, но и тут Лотте помог случай. Однажды она увидела, как старшая медсестра закрыла дверь на пожарную лестницу и спрятала ключ от двери на верхнем выступе, справа от выхода. В тот же вечер наша героиня удачно совершила первую вылазку на лестницу и, с тех пор, это стало своеобразным ритуалом, совершаемым каждые 3 дня, в дни дежурства Николь.
Лотта тихонько завернула за угол в конце коридора, благо, что ее палата находилась почти в самом конце, и быстрым шагом дошла до двери. Она достала ключ и неслышно повернула его в замке. Осторожно вышла на лестницу и глубоко вдохнула всей грудью, словно вырвавшись из душной и маленькой комнатки после многолетнего плена. Воздух был таким пьянящим и свежим, что хотелось его только вдыхать, не выдыхая обратно.
На дворе стояла глубокая осень. Листья на деревьях уже были не желтыми, а бурыми или красными. Часто шли затяжные дожди, небо было свинцово-тяжелым и печальным. Сегодня днем, впервые за несколько дней, выглянуло солнышко и немного подсушило асфальт. Небо очистилось и стало похоже на вымытое оконное стекло. Сейчас на нем сияли звезды, и Лотта завороженно стояла, не в силах оторвать от них глаз.
Тут она вспомнила, зачем здесь оказалась, торопливо достала сигарету из кармана халата, щелкнула зажигалкой и затянулась. О, пошло… Когда она курила, то казалось, что с каждой затяжкой ее уносит вдаль от этого места, далеко-далеко, туда, где жил Герхард, ее любимый Герхард.
Лотта обожала смотреть на то, как он курит. В тот момент, когда Герхард курил, все остальное теряло для него всякий смысл. Это была целая церемония, которую Лотта никогда не смела нарушать. Она могла только любоваться ею. Он медленно и аккуратно доставал сигарету из пачки, садился за стол, ставил перед собой пепельницу, степенно прикуривал и взгляд его останавливался. Герхард оставался один на один с сигаретой, словно сливался с ней в медленном затяжном вальсе, музыкой для которого были его мысли. У Лотты так курить не получается, хотя она очень старается.
Пока он был рядом, у нее никогда не возникало мысли попробовать сигареты. Курить она стала уже потом, после всего.
Женщина изящно смахнула пепел, и взгляд ее устремился вдаль. Глаза ее горели и светились, отражая звездный свет. «Эх, видел бы ты меня сейчас, любимый, я так хороша этим вечером!» - не без горечи подумала Лотта.
Она горделиво тряхнула копной своих белокурых волос и провела по ним рукой. «Да, у меня есть все шансы вскружить голову доктору Пену и тогда меня быстрее отправят домой» - шутливо заметила Лотта вслух.
Сигарета догорела, пора идти обратно, но делать это так не хочется! Воздух взволновал ее душу и тело, захотелось оказаться сейчас в каком-нибудь маленьком городишке и побродить по его булыжным мостовым, прислушиваясь к эху своих собственных шагов. Насладиться тишиной и покоем ночных улиц, пройтись мимо светящихся витрин маленьких магазинчиков и, всматриваясь в ночные окна домов и квартир, представлять их хозяев и пытаться понять, что они делают в этот момент.
Лотта медленно и осторожно повернулась к двери. Бросив последний взгляд в небо и, сделав последний глубокий вдох, она зашла в здание. Николь по-прежнему была в ординаторской, путь в палату был свободен, и наша отважная ночная путешественница вернулась к себе.
После сегодняшней прогулки она долго не могла уснуть. Мысли лихорадочно проносились в ее голове, путались, переплетались, перепрыгивали с одной на другую, не давая зафиксировать в голове возникшие эмоции и чувства. Лотте снова вспомнился Герхард. Они оба очень сильно любили осень и, частенько, после дождя, выходили на крышу своей квартирки, чтобы насладиться ароматами увядания природы и бодрящей холодной свежестью предвестника зимы. Герхард нежно обнимал любимую за талию, и они подолгу стояли молча, устремив свои взгляды куда-то далеко-далеко. Осень принадлежала им обоим вся: безраздельно и без остатка. Она их любила и всегда баловала своей тихой нежностью.
Воспоминания прошлых лет незаметно убаюкали Лотту, и она заснула, крепко прижимая одеяло к груди, словно цепляясь за что-то ускользающее и очень дорогое ее сердцу.
Утро следующего дня началось, как и обычно, с утреннего обхода дежурного врача. Сегодня это был доктор Эдвард Пен, красивый мужчина лет 40, завидный холостяк и добрейшей души человек. Его пациенты были для него важнее всего на свете. Он помнил каждого по имени, не забывал диагнозы, и, делая обход, проводил его крайне скрупулезно, не упуская ни одной мелочи. И, конечно же, его подопечные отвечали ему искренней и большой любовью.
Если бы доктор Пен не стал врачом, он, несомненно, мог бы попробовать себя на актерском поприще. Его волевые черты лица, широкие плечи, красивые карие глаза, обрамленные густыми ресницами и искренний, с теплой грустинкой взгляд имели бы успех у зрителей, особенно у его женской половины. Но была у него одна черта, которая сделала бы его актерскую карьеру невозможной. Он не умел «играть». Несмотря на свой уже не юный возраст, доктор Пен был всегда как на ладони и, поэтому, у него очень сложно строились отношения с противоположным полом.
Все вокруг знали о причине печали в его глазах. Этой печалью стала Роза Деккер. Она была врачом и, до недавнего времени, работала здесь же, вместе с ним. Эдвард Пен влюбился в нее практически с первого взгляда и очень долго боялся ей в этом признаться. А так как он абсолютно не умел притворяться, то о его чувствах знали все, включая саму Розу, и поэтому все дружно пытались помочь им обоим объясниться друг с другом.
Когда это случилось, радости окружающих не было предела. Эдвард был счастлив и уже строил большие планы на будущее. Но тут Розе пришло приглашение на работу из известной американской клиники. Это было очень выгодное предложение как в финансовом плане, так и в профессиональном. Девушка была уверена, что Эдвард поедет с ней куда угодно, но в этом она ошиблась. Эдвард жил вместе с престарелой мамой и бросить ее он не мог, а забрать с собой было бы крайне опасно для ее здоровья. Сам посудите: что будет означать переезд на другой континент для пожилой 95-ти летней женщины?
В итоге Эдвард и Роза расстались, хотя девушка еще какое-то время была уверена, что он одумается, поймет, что теряет и приедет к ней. Но она слишком плохо его знала. Доктор Пен не мог оставить маму и своих больных. И в этом был весь он.
Стук в дверь и голос за ней:
«К вам можно милые дамы?» - вежливо спросил доктор Пен.
«Да, конечно! Заходите, мы Вас уже заждались!» - с некоторой долей кокетства ответила Лотта.
«Ой, так уж и заждались», - смущенно проговорил доктор, заходя в комнату.
«Доктор Пен, Вы самый добрый доктор из всех, кто здесь есть. Дни Вашего дежурства – это всегда хорошее настроение на весь день», - вступила в разговор Герда, приподнимаясь на кровати.
«Хорошо, хорошо, захвалили совсем. Я рад, что являюсь гарантом Вашего хорошего настроения. Фрау Герда, Вы лучше расскажите мне, как себя чувствуете и есть ли какие-то жалобы со стороны поясницы? В мое последнее дежурство Вы сильно упали и, хотя рентген не нашел каких-то ушибов, я успокоюсь только в том случае, если в течение ближайшей недели Вы каждый вечер будете спускаться в холл и танцевать вальс вместе с господином Такером», - рассмеялся в ответ доктор.
Пока он осматривал соседку и разговаривал с ней, Лотта наблюдала за ним. Ни одного лишнего движения, тени нарочитости или важности, только неподдельная искренность в разговоре и очень теплый взгляд.
«Хороший» - подумала она про себя. «Интересно, он смутится, если я начну с ним флиртовать?» - улыбнулась Лотта своей мысли. «Нет, не начну. Ему хватает той боли, что живет в сердце. И, к тому же, у меня есть Герхард. Пусть не рядом, но он есть. И я его люблю» - сделала вывод она и снова устремилась вслед за своими воспоминаниями.
Доктор Пен не дал ей улететь далеко и вернул Лотту в палату своим подробным осмотром.
Завтрак прошел скучно. Наша героиня не могла дождаться того времени, когда уже можно будет выйти во двор и насладится солнечной погодой последних осенних дней. Она прихватила с собой плед, чтобы не замерзнуть на сквозняке и устроилась поудобнее на одной из скамеек у главного входа.
В это время посетители могли навещать своих родственников и друзей, и у Лотты была отличная возможность побыть одной, чтобы снова окунуться в другой мир, мир ее грез и неизбывного счастья. Сестра Лотты не могла часто навещать ее, так как жила очень далеко. О своем приезде она уведомляла заранее и сегодня Лотта ее не ждала.
По аллее от центрального входа направлялся мужчина. Кажется это брат Ингрид, крайне нервозной и капризной женщины, которая лежит на первом этаже. У нее сломана шейка бедра и ее частые громкие причитания о том, что она уже никогда не сможет ходить, выводили из себя даже самых терпеливых. Лотта постоянно удивлялась про себя: Почему ее, молодую и красивую женщину поместили именно в эту клинику, где лежали одни пожилые женщины и мужчины. Самому молодому пациенту клиники, мистеру Такеру (бывшему танцору кардебалета), было 65. «А ведь мне еще нет и 30-ти!» - молча возмущалась Лотта, но смиренно терпела такое положение дел.
Да, это Вальтер, брат Ингрид. Лотта пришла в голову хулиганская мысль: не было секретом, что брат Ингрид засматривался на молоденьких медсестер, когда приходил без жены, отпускал в сторону девушек различные сальности и непристойные шуточки. Поговаривали, что у него роман с одной из новеньких медсестер, причем их несколько раз видели выходящими из складского помещения. Из-за этих слухов отношение к нему было, мягко говоря, немного брезгливое.
Вальтер уже был совсем близко, когда Лотта изящно и нарочито медленно закинула одну ногу на другую, слегка откинула голову назад и запустила правую руку в копну своих волос. И, словно невзначай, повернула голову в сторону Вальтера, желая проверить, как сработали ее уловки. Но, каково же было ее разочарование, когда она увидела, что он оказался абсолютно равнодушен к ее ножкам, волосам и кокетливому взгляду. Он поравнялся с Лоттой, учтиво кивнул и пошел дальше к зданию.
«Хммм, раньше это действовало безотказно. Может я не в его вкусе?» - подумала слегка раздосадованная сорванной забавой Лотта. «Ну да ладно, если он торопится к своей медсестре, пусть идет, а то вдруг свидание сорвется» - хихикнула про себя она.
Герхард всегда говорит, что эти три движения Лотты: закинутая нога на ногу, запущенная в волосы рука и медленный взгляд невзначай, могут заставить мужчину забыть о том, куда он шел до этого. Как же он любит наблюдать за ней! Как Лотта ест, делает макияж или режет салат, дует на горячий шоколад, пьет сок из трубочки или рисует на замерзшем оконном стекле. Герхард любит в ней не просто женщину, он любит жизнь в ней, воплощающуюся в каждом ее движении, жесте или слове.
«Да, он такой, мой Герхард, мой самый любимый мужчина на свете!» - гордо заявила про себя Лотта.
Все, время прогулки вышло. Медсестры начали заводить пациентов в здание. Сестра Мариам помахала Лотте рукой, показывая, что пора идти на предобеденные процедуры. Лотта нехотя поднялась, аккуратно подобрала края пледа и неспешным шагом направилась к дверям больницы. Она шла, едва слышно шаркая по асфальту своими теплыми тапочками и слегка поеживаясь от редких порывов холодного ветра. Пучок редких седых волос уныло украшал макушку ее головы, а лицо и руки покрывала сеточка из многочисленных, но не глубоких морщинок. Полное имя нашей Лотты - Шарлотта Бойль. Неделю назад ей исполнилось 68 лет. На здании, в двери которого она зайдет через несколько минут, висит табличка «Дом престарелых» и живет она в нем уже целых пять лет, после того, как ее пожилая сестра, в очередной раз потерявшая Шарлотту на улице в Бонне, решила предоставить уход за ней квалифицированному персоналу.
Когда-то Шарлотта была очень красивой женщиной. Работала моделью в немецком журнале мод и выступала на подиуме. Ее шикарные белокурые волосы не были ее выдумкой, Лет тридцать-сорок назад Шарлотта была их счастливой обладательницей. Герхард, о котором она так часто вспоминает, в те далекие 70-е, был очень перспективным гонщиком. Их любовь и отношения начались стремительно и совсем неожиданно для всех. Шарлотта была в тот момент почти обручена, а Герхард готовился к свадьбе. После одной вечеринки, где они познакомились, всем этим планам было не суждено сбыться. Работодатели обоих даже всерьез опасались, что такая любовь непременно скажется на работе, но, на их счастье, на карьере это отразилось мало. Хотя Шарлотта стала выглядеть еще краше и счастливее, вследствие чего фотосессии с каждым разом были все удачливее и ярче. Лоттой Шарлотта стала именно с подачи Герхарда. Это он стал так ее называть.
Но… Наверное бесконечное счастье на Земле – это укор небу. И оно рассудило по-своему. На одной из тренировок Герхард попал в страшную аварию, не справился с управлением. В тяжелейшем состоянии его доставили в больницу. Две недели комы и борьбы за жизнь, две длинных и мучительных недели между небом и землей. 14 адовых дней для Лотты, когда она молила небеса даровать Герхарду жизнь, пусть даже прикованным к кровати, только живым и рядом с ней. Не удалось… Не случилось… И для нее в тот миг все кончилось. Она не захотела смириться со смертью любимого мужчины. Не пошла даже на похороны. Лотта не хотела видеть его МЕРТВЫМ, без жизни в своем теле. Заперлась в своем доме и не выходила из него целых три недели. Родные всерьез стали опасаться суицида с ее стороны, но она придумала другой способ ухода от реальности, которую не желала признавать. Лотта просто остановила время. Она выкинула из своей памяти эти две недели и решила жить в мире, где ей всегда 28, а Герхард жив и здоров и находится где-то на сборах или соревнованиях. Отсюда ее копна пышных волос, кокетливые взгляды и жесты, удивление возрастом своих соседей по больнице и умиротворенное состояние души. У нее все хорошо, она любима и счастлива, просто немного приболела, но это ненадолго. Да, наверное в чем-то это страшно, но зато Лотте хорошо. Она выключила боль и нашла кнопку «Delete» в голове. Три счастливых года, проведенных вместе, она растянула на 40 лет. Разве это не удивительно?
«Интересно, а какая погода у Герхарда? Надеюсь тоже солнышко. Ему простужаться совсем нельзя» - думала про себя Лотта, подходя к входу.
Занятая своими мыслями, Лотта не заметила, как мужчина, сидевший на скамейке, чуть поодаль от нее, долго и пристально наблюдал за нею, а позже проводил взглядом ее до самой двери дома престарелых. Мужчину этого звали Эдуард Майер. Это был высокий худощавый мужчина 45-лет от роду. Он приходил навестить свою бабушку и… увидеть Лотту. Эдуард уже месяц приходил сюда, потому что был уверен, что лучшей натуры, чем Лотта, для его картины, ему не найти. Он видел все: и белокурые локоны, струящиеся по плечам, и длинные изящные пальцы рук, кокетство и игру глаз, ну, и, конечно же, эти стройные и прелестные ножки. Нет, Эдуард не маньяк и не шизофреник. Он просто художник. Конечно же он видел морщинки и седину, утратившую молодость кожу и некоторую скованность в движениях. Но сквозь все это Эдуард увидел Лотту такой, какой она хотела казаться, той, которой она была на самом деле.
Наш художник уже сделал несколько набросков, огромный объем работы был еще впереди, но ему не хватало совсем чуть-чуть. Ему не хватало самой Лотты в картине, той Лотты, которая проживала каждую свою минуту неповторимо и насыщенно. Кажется сегодня он это увидел и поймал. А, значит, начинается самое интересное – начинаем рисовать не просто портрет, начинаем рисовать жизнь.
Эдуард твердо решил, что подарит Лотте свою работу. «Думаю, что она искренне обрадуется и, возможно даже, кокетливо пожмет плечами и улыбнется так, как умеет только она», - мечтательно думал художник, выходя из парка и направляясь к своей машине.