Судьба предоставила мне возможность познакомиться (нередко только виртуально) с удивительными, талантливыми людьми, которым я помогал издавать книги. Книги были выпущены мизерными тиражами, и хотя многие можно найти в библиотеке Конгресса США, и в ряде центральных библиотек России, до БОЛЬШОГО читателя они не дошли.
Время безжалостно, многих из этих талантливых людей уже нет в живых, и я считаю своим долгом познакомить читателей с теми их произведениями, которые запали мне в душу.
(Право публикации материалов на Интеренете было оговорено заранее)
Иветта Перская
Памяти моей матери
Анны Савельевны Перской
и моего отца
Юрия Исааковича Каплинского
О БРАТЬЯХ НАШИХ МЕНЬШИХ
==========================================
ТИМОША
"Нет, не буду заводить собак", - сказала я себе, после того как одну из моих собак убили "собачники", а другую чуть не задавили мотоциклом. Заняв решительную позицию в этом вопросе, я стала в очередь за огурцами в нашем деревенском магазине. Подошел наш самый заядлый пьяница - Пантелеймон Морковкин. Он славился даже среди пьяниц. Пропив все возможное, стал пропивать невозможное - кирпичи от своей печки, оконные рамы, деревянные рейки забора. На веревке он вел длинноухого щенка месяцев семи-восьми.
- Для тебя собака, - сказал он, - бери.
- Никаких собак, - твердо заявила я.
Уже изрядно нагрузившись, он меланхолически лег прямо на дорогу.
Никто не обращал внимания.
Огурцы мне не достались. Придя домой, вспомнила, что надо бы купить спички, и вернулась обратно. Пантелеймон Морковкин на том же месте пребывал в объятиях Морфея, а за лохматым щенком гонялись мужики, истошно вопя: "Хорошая шапка будет!"
Забыв про спички и свое бесповоротное решение, как тигрица кинулась я в гущу событий, схватила щенка и, решительно заявив:
- Никаких шапок, это моя собака, - унесла его домой, уже по дороге назвав Тимошей.
Через несколько дней, облаченный в ошейник своих предшественников, он прогуливал меня по тихой деревенской улице с громким названием "Проспект Маркса". Носами мы столкнулись с другим пьяницей, носящим противоположную его образу фамилию - Трезвенко.
- Моя собака, - заявил он. - Чарли, ко мне!
Тимоша прижался к моей ноге, не выказывая ни малейшего намерения откликаться на "Чарли".
- Мне Сидоров его с собачьей выставки привез. Пока я был в вытрезвителе, твой Морковкин украл его.
И он, вырвав у меня из рук поводок, увел, скорее уволок, упирающегося Тимошу.
Насилие вызывает сопротивление. Но мы были в разных весовых категориях. Я отправилась к Сидорову.
- Собака эта моя. Никому бы из ваших пьяниц я бы ее не отдал. У жены - астма. Мы не могли держать ее дома. Хотите, я отберу ее и приведу к вам?
И он привел Тимошу ко мне. Сидоров был непьющим, но я подарила ему бутылку армянского коньяка.
Через несколько дней ко мне явился Морковкин.
- Взяла собаку?
- Взяла.
- С тебя пол-литра.
- По-настоящему тебе ничего не положено. Но собаку я все же из-за тебя получила. Так что бери. И я протянула ему трешку.
Часа через два, расстроенная, зашла соседка моя Ерофеевна.
- Что ж ты наделала - Морковкина напоила? Он упал и помер. Его в морг увезли.
Дальше мы уже расстраивались вместе.
Прошел день. Ерофеевна - опять ко мне. Уже с конструктивным предложением.
- Морковкину на похороны надо собрать. Правда, он - пьяница. От него три жены ушли. Но жалко - один.
Собрали. Тут вербное воскресенье настало. Ерофеевна с вербочками к Морковкиному дому направилась - узнать что, как, когда. Подошла - и чуть не в обморок. Сам стоит, воскресший, в женском халате, в больничных тапочках, живехонький.
Выяснилось: действительно выпил, действительно упал. Скорая приехала. Смерть определила. В морг увезли. В холодильник поместили. Три дня лежал. Одежду сожгли вместе с паспортом. На четвертое утро прозектор пришел вскрывать. За руку взял, а у него - пульс. Переполох на всю область. Но самочувствие - хорошее. Одели в халатик попроще, тапочки дали - и домой.
Деньги на похороны мы обратно раздали. А Тимоша так у меня и остался.
===================================================
На фотографии тот самый Тимоша