Пародия на трилогию "Властелин Колец" профессора нашего Толкиена (по переводу Муравьев, Кистяковский).
— Да кто они, ты о ком говоришь?
— Они-то? Эльфы, конечно. Ночью был разговор — все они про вас знают: куда, зачем да почему. Ну а спорить я не стал. Ох, сударь, что за народ! Ну и ну!
— Да, народ дивный, — согласился Фродо. — Ну вот ты на них теперь поглядел — понравились они тебе?
— Да как сказать, сударь, — задумчиво отвечал Сэм. — Я-то что, мне они и по рассказам нравились. Ну все-таки гадал: какие они будут? А они не такие — с тем и возьми. Древние, а притом совсем юные, веселые и вроде бы печальные — поди-ка разберись.
Дж.Р.Р.Толкиен. Братство кольца (пер.Муравьев, Кистяковский)
Дни празднества миновали: на столы подавали скудные трапезы, а уж о том, чтобы выпросить кубок вина или кружку пива, и думать было нечего. Сухой закон.
«Пора и честь знать», — понял Дрофо, и отправился сообщить об этом Государю.
— Домой собрался? — Фальшивый Берилл нахмурился, побарабанил пальцами по корню цветущего Древа. — Дрофо, ты бы не торопился... поживи у нас. Ты — желанный гость, тебя славят в преданиях, воздают великую хвалу... тут тебя никто не тронет. Останься в Королевстве.
— Нет, Государь. Тянет меня в Хоббитанию, да и Раздол хотелось бы навестить.
Фальшивый Берилл скривился, как от зубной боли. Дрофо показалось, что сейчас Государь, превозмогая внезапный недуг, сообщит ему что-то важное. Не дождался — выражение лица стало воистину королевским, голос обрел звучную властность:
— Поедешь через семь дней. Мы проводим тебя до самой Рогано-Копытии.
Поначалу в дороге не елось, не пилось — колесница с останками роганокопытского конунга отбивала аппетит одним своим видом. Кортеж ехал неспешно и бестревожно, и Дрофо, которому кусок в горло не лез, впервые подумал: «Может, надо было прислушаться к совету Государя? В Королевстве по утрам даже овсянка на воде за милую душу шла».
Он промаялся шестнадцать дней и ночей — ночью голод и тошнота давили особенно сильно — и бурно приветствовал показавшуюся на горизонте крышу золотого чертога. Запах поминального пиршества манил через два зеленых поля, и Избавителю-от-Извечной-Напасти показалось: «Вот трудности и кончились!»
За неделю он отъелся так, что новую дырку в ремне прокалывать пришлось: три дня трапезничали до похорон, потом поминали конунга на свеженасыпанном кургане, а, вернувшись в чертог, продолжили тризну. На седьмой день новый конунг Эркер Штукатуренный помог Дрофо подняться с лавки и потащил прогуляться вокруг золотого дворца. Подышим, мол, свежим воздухом.
Разговор ничем не отличался от беседы с Государем, разве что конунг по корню Древа не барабанил.
— Так ты домой собрался? Может, задержишься, поживешь у нас? Скакуна тебе подберем, поохотиться съездим. Ты — желанный гость. Имя твое славится среди роганокопытцев больше иных павших царств.
— Спасибо за приглашение, но я откажусь, — твердо ответил Дрофо. — Мне в Хоббитанию надо.
Эркер вздохнул, махнул рукой и со странным выражением лица — будто у него разом заныли все зубы — проговорил:
— Ты всегда можешь рассчитывать на убежище в наших степях. Здесь тебе рады и окажут любую поддержку.
Нелепое предложение — с чего бы ему понадобилось убежище в степях? — Дрофо пропустил мимо ушей. Уточнять, что побудило конунга произнести эти слова, он не собирался — после многодневной тризны и не такое можно ляпнуть.
Беседа свершилась и забылась, вытерлась из памяти прощальными чашами и добрыми напутствиями. Гости конунга отправились в Хельмово ущелье, а от него к Изенгарду. Ехали медленно и мирно, любуясь пышными фруктовыми садами, скрывшими следы пожарищ, бегом быстрой реки и зелеными лесными аллеями. Вечером утомленные красотами хоббиты укладывались спать, а Владыки Трех Эльфийских Колец подолгу сидели под звездным небом — наверное, вспоминали прошлое, а, может обсуждали грядущие века. Порой к ним присоединялся Государь, временами к костру допускали гнома — Дрофо иной раз просыпался среди ночи и окидывал взглядом застывшее серыми изваяниями сборище.
Мимолетная встреча с онтами подняла настроение. Старый Пень хоббитов принял радушно, обласкал, напоил водой из волшебного источника. А с Владыками Трех Эльфийских Колец — уже позже, ночью — легонько повздорил. Дрофо, проснувшийся от громких голосов, тревожно прислушался, решил, что разногласия скрыты где-то во глубине веков, и успокоился.
— Вы народ торопливый и порывистый, кгум-кгум. Скорбите по гнуси, чье длинное имя выросло за годы наших мучений.
— Не скорбим, — поднял ладонь Серый Маг. — Возвращаем покачнувшуюся чашу весов на место. Начинается новая жизнь, и мы должны восстановить равновесие.
— Жизнь онтов куда дольше вашей. Я видел века качающихся чаш, их никто не трогал и они со временем замирали.
— Это мы знаем. Но не хотим ждать. Людским царствам нужен покой.
— Я и говорю — торопыги, кгум-кгум.
— Ты отказываешься от участия в трибунале?
— И свой голос никому не передаю.
— Да будет так!
Дрофо снова заснул, убаюканный рокотом голосов — обсуждали изменившееся Средиземье, прощались до дней, когда из морской пучины всплывут затонувшие земли Белерианда. Слова тяготили бременем долголетия, и хоббит даже пожалел древесных и эльфийских владык, обреченных на жизнь без привкуса легкости.
После этой встречи они поехали быстрее, направляясь к Вратам Рогании и Копытии. Увядающее лето уступало дорогу осени, пятилось под натиском золотящихся поцелуев, стыдливо краснело ягодами. В сердце Дрофо закрадывалась тоска. Это была не горечь скорого расставания с Государем, не предчувствие бед в родной Хоббитании. Томило, давило что-то иное. Словно нависла угроза неотвратимая, равная Извечной Тьме. Уж не собираются ли где-то охвостья войск Темного Врага? Недаром Серый Маг говорил о пошатнувшемся равновесии...
Дрофо прислушивался к себе и окружающему миру, раздумывал — не встать ли среди ночи, чтобы поговорить о предчувствиях с эльфами? И отметал идею, понимая: неведомая угроза направлена лично на него, не на многострадальное Средиземье. А обеспокоятся ли эльфы бедами одного-единственного хоббита, пусть даже это и Избавитель-от-Извечной-Напасти?
«Справлюсь сам».
Гром с ясного неба грянул возле Врат Рогано-Копытии, неподалеку от того места, где один из спутников-хоббитов Дрофо, неуемный Пинг-Понг, сунул нос в палантир. Поутру, как обычно, встали, умылись у ручья, а за завтраком Государь спросил у эльфийских владык:
— Слушайте, а, может, я дальше не поеду? Домой надо, там уже указов на подпись две стопки скопилось, и налоги не собраны. А я тут с вами раскатываю по степям. Давайте быстренько заседание устроим, вы кого положено амнистируете, да и разъедемся каждый по своим делам.
— Предложение не лишено смысла, — важно кивнул Серый Маг. — Я просил тебя сопроводить нас до Врат, опасаясь, что новый конунг Рогании и Копытии попробует... гм-гм... проявить излишнее гостеприимство и увезти Дрофо в золотой чертог.
— А с чего бы ему?.. — Дрофо даже хлебец уронил от неожиданности.
— У конуга свои понятия о справедливости, у нас — свои, — туманно ответил Серый Маг. — Он мог увезти тебя из лучших побуждений, обеспечивая твою безопасность. Мог, но не решился. Поэтому начнем.
Дальнейшие события были не громом — водопадом, тайфуном, лавиной... извержением вулкана с потоком жидкого огня, пожирающего все живое на своем пути. Поляну оцепили эльфийские витязи, воины Фальшивого Берилла заняли место за их спинами, повинуясь команде. Владыки Эльфийских Колец расселись по камням, важно и величественно, будто на тронах, и Серый Маг, откашлявшись, провозгласил:
— Внеочередное заседание эльфийского трибунала объявляется открытым. Рассматривается дело о нарушении мирового равновесия, приведшее к необратимым последствиям для Средиземья. Предварительным расследованием установлено, что событием, качнувшим чашу весов до критической отметки, явилось решение Дрофо Барсеткинса уничтожить Кольцо Всевластья.
— Позвольте! — завопил Ус, верный спутник Дрофо. — К этому поступку его подтолкнул Совет в Раздоле! Вы поддерживали его намерение... да что там! Вы подвели его к этому решению, выбрали спутников и отправили в поход к сердцу вражеской твердыни!
— Не кипятись, Ус, — мягко сказал Серый Маг. — Мы не снимаем косвенной вины ни с эльфов, ни с людей, ни с гномов. Все понесут наказание, не беспокойся. А некоторые уже понесли. Ты знаешь, что, позволив Дрофо уничтожить Кольцо Всевластья, эльфы обрекли себя на существование без магии? Сила Трех Колец иссякает с каждой минутой, и мы не можем исцелить раны, нанесенные миру. И хозяин Раздола, и хозяйка Серебряного Леса уже заплатили за свою помощь Хранителям — они утратили магию и сохранятся лишь в сказочных преданиях о прошлом.
— А ты? — подобрав и положив хлебец на салфетку, уточнил Дрофо.
— И я, — грустно кивнул Серый Маг.
Эльфов было жалко — шутка ли, волшбу утратить? — но отдуваться за всю честную компанию Дрофо не собирался.
— Ус правильно заметил — я пошел в поход не один. Нас было девятеро. Девять Хранителей. Я не пытаюсь переложить вину на покойного Борца-за-Мир, хотя его действия вынудили меня отколоться от отряда и продолжить путь в одиночку, и не хочу втягивать в разбирательство Пинг-Понга и Мерри Кристмаса...
— Мы провели расследование по каждому члену отряда, — промолвил хозяин Раздола. — Борец-за-Мир амнистирован посмертно, мы считаем, что он искупил свою вину. Пинг-Понг и Мерри Кристмас признаны виновными в причинении вреда по неосторожности. Они примкнули к отряду под давлением обстоятельств и при моем попустительстве. Мы назначили им условный срок наказания и заменили его общественным порицанием. Порицание будет вынесено устно, после трибунала. Возражений нет?
— В отношении этих троих — нет, — признал Дрофо.
Он бы с удовольствием вступил в прения относительно роли Борца-за-Мир в общем деле, но боялся подставить Пинг-Понга и Мерри Кристмаса. Уж лучше промолчать.
Следующей заговорила хозяйка Серебристого Леса:
— Третьим и последним общественное порицание получит твой садовник Ус. Ответственность за его деяния мы возлагаем на Серого Мага, вмешавшегося в размеренную жизнь Хоббитании, и вынудившего Уса сопровождать тебя в пути.
Дрофо поежился — обращенные на него взгляды эльфов давили как каменная плита — и проговорил:
— Принято.
— Я протестую!
— Тихо!
От его окрика Ус сник и начал нервно крошить попавшийся под руку хлебец.
— Расследование показало, что и остальные три Хранителя действовали под принуждением. И Леггинс-Ласт, сын эльфийского короля Турун-Дилла, и Глиссер, сын Глюка, отправились в Раздол и дальнейший путь по приказу своих отцов. Мы не снимаем с них ответственность за вмешательство в дела Средиземья, но позволяем гномам Разноцветных Гор и эльфам Лихого Леса самим назначить наказание своим будущим правителям.
«Ну, дома-то их никто не обидит, — подумал Дрофо и перевел взгляд на Фальшивого Берилла, безмятежно жевавшего травинку. — А Государь, смотрю, тоже не волнуется. Небось, супруга родню поспособствовать попросила».
Так оно и вышло — тесть зятя не бросил, вытянул на условный приговор и пожизненную отработку провинности на троне.
«Может, и мне порицание назначат, или под домашний арест посадят?» — размечтался Дрофо. Под домашний арест хотелось — он больше и шагу за пределы Хоббитании ступать не собирался, а на рынок за продуктами всегда можно будет послать Уса, уж как-нибудь не откажет по старой дружбе.
Надежды не оправдались. Эльфийский трибунал, разозленный потерей магии и вынужденным уходом в Заморье, накинулся на Дрофо так, что пух и перья полетели.
— Признаете ли вы свою вину в разрушении архитектурного памятника, крепости Борода-не-Дура, входившей в перечень древнейших твердынь Средиземья?
— На основании показаний свидетеля доказана ваша прямая вина в уничтожении уникального произведения ювелирного и магического искусства, занесенного в Алмазный Фонд Арды, а именно — Кольца Всевластья. Вы признаете, что выкинули в жерло вулкана экспонат, представлявший огромный научный и художественный интерес, не попытавшись обезвредить его другими способами?
Невесть откуда появившийся Карий Маг — известный средиземский защитник животных — обвинил Дрофо в поголовном истреблении редкого вида летучих ящеров. Оказалось, что крылатые твари, возившие на себе девятку Кольценосцев, были занесены в Красную Мордорскую книгу. А Извечный Враг, собиравший яйца по скалам и трясшийся над птенцами, в свое время получил благодарность от Средиземского Комитета по охране вымирающих животных за свой нелегкий труд.
Владыка Раздола возложил на Дрофо ответственность в развязывании геноцида в отношении малой народности — троллей. А хозяйка Серебряного Леса произнесла прочувствованную речь об ухудшении экологической обстановки в южном регионе. Разумеется, виноват был все тот же Дрофо, поспособствовавший началу природной катастрофы — извержению вулкана.
Отдышавшись после речей, владыки Эльфийских Колец дружно приговорили Дрофо к изгнанию с земель Средиземья и предложили отправить его отбывать наказание в подземельях Мории.
— Откроем Западные Врата, потом снова запечатаем. Выходы со стороны Черноречья уже замурованы. Нарушитель равновесия будет помещен в естественную темницу с водой. Припасы выдадим с собой. Кто «за»?
Руки подняли все, кроме Серого Мага, но и тот против обвинений слова не сказал, просто воздержался. Бывшие братья-Хранители выслушали приговор в молчании. Пинг-Понг с Мерри Кристмасом попытались возмутиться и утихли, увидев частокол эльфийских копий. Уса копья не напугали, едва не в драку полез, и в итоге, так и выслушал общественное порицание привязанным к дереву.
Заседание объявили закрытым. Фальшивый Берилл и Леггинс-Ласт с Глиссером немедленно засобирались, неоднократно извинившись перед владыками — могли бы, мол, помочь вам приговоренного до Мории отконвоировать, но дела, дела... Царские дела, неотложные государственные заботы.
У Дрофо от такой несправедливости даже горло перехватило. Поначалу он и прощаться с бывшими соратниками не хотел, а потом все-таки позволил Леггинс-Ласту заключить себя в дружеские объятья.
— Через неделю, когда заночуете у переправы, незаметно отползи к реке, — шепнул ему в ухо согнувшийся в три погибели эльф.
— Это карта Мории, на всякий случай, — пробурчал Глиссер, вклиниваясь в объятья и запихивая Дрофо за пазуху кусок пергамента. — Не все выходы запечатаны.
— Помни, что ты везде желанный гость, — пробормотал Берилл, косясь на тестя.
Дрофо неуверенно кивнул. Он проводил Государя и его витязей тоскливым взглядом. Вот же прихотливая судьба! Вместе шли от Раздола, а теперь его конвоируют в Морию, а Фальшивый Берилл величаво уезжает домой — сбруи коней сверкают в лучах солнца, золотится государев белый плащ и сияет зеленью поддельный камень.
Владыки и их войско тоже выступили в дорогу. Дрофо отделили от остальных хоббитов, окружили цепью молчаливых стражей, и ему только и оставалось, что ехать, куда везут, созерцая пышно заросшие равнины Дунланда. К старинной переправе на реке Лебедяни они прибыли аккурат на седьмой день. Дрофо долго смотрел на укрытые туманной дымкой заводи и островки, необъятные заросли камыша — обиталище лебединых стай — и думал, что для побега у него есть только одна попытка. Если поймают, будут стеречь с утроенной силой. Поверить шепоту Леггинс-Ласта или не рисковать, дождаться пока конвой приблизится к Багровым Вратам, чтобы бежать в Хоббитанию?
Они заночевали на холме, невысоком и плоском, поросшем густым кустарником, весьма подходящим для хоббитских пряток. Дрофо проворочался до глухого волчьего часа, приподнялся на локте, посмотрел на дремлющих часовых, подбодрил себя: «Эх, была не была!»
Пробираться к хоббитам он не решился.
«Надо уходить сразу. Одному. Не прощаясь. Я их и так уже в неприятности втянул».
Неслышно скользя между кустов, Дрофо не сразу понял, что шарит рукой по груди в поисках цепочки с Кольцом — надеть, исчезнуть.
«Как и не убегал с Тол-Брандира...»
Ситуация повторялась, только детали разнились. Без Кольца и не среди бела дня, а под покровом тьмы, зато... Вот она, качающаяся на волнах, пустая эльфийская лодка. Дрофо оттолкнулся от берега, взялся за весла, и...
— Я тоже! Я тоже! — отчаянно заорал Ус и вбежал в реку, поднимая тучу брызг. — Куда это вы без меня, сударь? У меня уже и вещевой мешок собран. Надо только хоть немножко еды прихватить.
— Не вопи! — шикнул Дрофо. — Сейчас эльфов разбудишь, и...
Словно в ответ с холма раздались негромкие крики. Прибрежные кусты затрещали. Кто-то — в темноте не разберешь — швырнул на берег аж три мешка и пробурчал:
— Да когда вы уже сбежите, олухи?
Дрофо втащил Уса и мешки в лодку и усердно заработал веслами. Некоторое время они плыли в молчании, сдобренном шорохом камышей. Первым не выдержал Ус:
— А помните, сударь, когда мы еще только из дома вышли, через Хоббитанию путь держали, первый раз с эльфами встретились?
— Помню, — вздохнул Дрофо и передал Усу весла — авось меньше болтать будет.
— Вы меня тогда еще спросили, понравились ли они мне. А я вам сказал — дивный народ, воистину дивный. Поди-ка разберись... вроде сама вас во всех грехах обвиняла, а когда я мешок собирать начал, говорит: «А ты веревку уложил?» Ох, сударь, что за народ! Ну и ну!
— Ну и ну! — повторил за ним Дрофо, потер искалеченную руку и приказал. — Разворачивай лодку! Никаких поездок в гости и планов: «Я годик поживу у Государя». Плевал я на этот трибунал и дивную эльфийскую справедливость!
...Стремительное течение Лебедяни несло лодку мимо вересковых всхолмий и желтеющих равнин. На востоке румянились заоблачные вершины Карадраса. Два хоббита плыли домой.