Было темно и тихо.
Где я? – подумал Саныч. – неушто все?
Долго он готовился к этому событию. Столько водки выпил. В последний же раз, — почему бы и нет? А вчера вообще огрел с литр!
Н-да, свершилось. Открыл глаза — и уже Там.
Ни зги не видать. Хоть выколи глаз. И тишина, как в пещере. Ну, хоть бы какой-то звук!
Интересно, подумал он, я в раю или как? Впрочем, сначала, мысль была все же другой. Более близкой по теме. Голова не слушалась, во рту вообще все было не правильно. Словом, вопрос «Где?» стоял пока не на первом месте. Главное, как-то опохмелиться! Рука по привычке потянулась вниз. Вчера он оставил там кое-что у края дивана. Чёрт, неужели всё-таки вылопал? — подумал Саныч, ничего не обнаружив. Но нет. Слава Богу! Вот она. И судя по весу и плеску внутри, кое-что ещё есть…
Нет, ты смотри, хмыкнул он, отхлебнув прямо из горлышка, и тут — со всеми удобствами! Вот повезло… Значит, все-таки рай! И подумал, с удовольствием отхлебнув еще немного: а что, логично. За такие-то заслуги перед Отечеством!
Да, он никогда не бегал в атаку на врага. Не изобрел ничего, никого не защитил и никого не любил особо. Но зато в его жизни были вещи куда поважней: он ненавидел коммунистов! Всех без исключения. Особенно старшее поколение, которое, по его мнению, ничего хорошего так и не сделало. Ну, для него, по крайней мере. Встречая на улице какого-нибудь старика, он всегда бросал с ненавистью и отвращением:
—Коммуняка проклятый!
И обязательно добавлял:
—Чтоб ты сдох!
Так ему казалось смачней.
Даже отца не особо жаловал за его партбилет, хотя тот ему всегда помогал. Устроил на престижную работу, квартиру разменял и купил Санычу однокомнатку после того, как сын развелся с женой.
Саныч вообще был принципиален во всём. Гонял по мелочам детей, пока они не выросли, Устраивал из-за ерунды скандал подчинённым. С начальством помалкивал. Конфликты с сильными были не его стихией. За глаза мог наговорить многое, но в лицо — никогда. Многие считали, что он просто дурак. Но — к главному. Вот он час Истины. Пробил! Он в раю. А кто ж пошлет туда недоумка?
Образ красивой жизни у Саныча уже был. Он слагался и отстаивался годами. Здесь, в раю, тоже жила надежда на прежний комфорт, то есть диван, телевизор и бутылку. Ну, еще, конечно, любимый сигареты «Донтабак», сигареты вонючие, но смачные. Было бы неплохо еще, чтобы здесь можно было постоянно смотреть «Маски шоу» и Петросяна. Больше ничего ему и в жизни не надо было.
—А, нет, — вспомнил он, — еще «Ширли-мырли»!
Он знал этот фильм наизусть, но все равно не смотрел ничего другого.
Тишина, мрак. Пока не происходило ничего, кроме бутылки, в которой, впрочем, осталось уже немного. Расслабившись от принятого, он чуть прикорнул. И вдруг испуганно вздрогнул. Нет, не может быть! Приоткрыл один глаз, другой… мать твою! Перед ним стоял черт! Здоровенный такой, патлатый, с противной козлиной бородкой. Он занес над головой Саныча свои скрюченные, длинные пальцы, словно готовясь вцепиться ему в шевелюру. И, злорадно ухмыляясь, прогнусил:
—А-а-а, попался!
Внутри нижней части таза предательски заиграла прямая кишка. Глаза захлопнулись сами собой, как дверь перед носом нежданного гостя. Мысль, протрезвев, лихорадочно забегала по извилинам, ища спасения.
Та-ак, значит, все-таки ад! Достукался!
А параллельно — другое. На кого он похож, бесятина? Он где-то его уже видел!
Эх, выпить бы… Но рука онемела. Ей страшно было выползти из-под одеяла.
Ад — такой вот, значит, финал всей жизни… Кому же он так насолил? Чем?!
Он влез бы в память, но там ничего не было, кроме «Маски-шоу» и «Ширли-мырли». Может, жену чем обидел, когда, еще перед разводом, гонял ее по дому разводным ключом, которым свернул по пьянке на кухне смеситель? Да нет, не должно. Она не обидчивая. Может, дочь? Та — да. Вечно вступалась за мать. Могла и затаить что. А что она может затаить, нелюдь? Отец ей на свадьбу поездку на Кипр оплатил! Не всю, конечно. Но до Домодедово хватит.
Что? Что?! Что сделал он в своей жизни плохого? Работал себе. Слонялся по цеху, прикрикивал на мужиков. Не сильно, конечно. Так, для порядка. Коротая время до конца смены, решал кроссворды, прячась в укромном уголке. Ну, не за это же — на сковородку!
А, вспомнил, на кого похож этот черт! Да этот тот самый пенсионер с наградными колодками, на которого он наорал в троллейбусе. Место ему, видите ли, захотелось. Устал в боях за коммунизм! Но почему он здесь главный? И вдруг осенило — реинкарнация! Поняв, чем это грозит, Саныч сжался от страха.
Вот она, та самая веревочка, которая рано или поздно свивается в плеть! Плевал, плевал на всех и вся. Думал — свободный человек. Море — по колено. А тут — на тебе…
Хотелось закричать:
—Я хороший!
И уж совсем как в детском саду:
—Я больше не буду!
Но язык прилип к небу намертво, как приколоченный гвоздем.
Конец света… Того ли он ждал, затарившись водкой и коньяком?!
Ну все. Теперь вот действительно конец.
Подумал он так и… свалился с дивана.
Следующий конец света он планировал уже в больничной палате с зарешеченным окном. Водки тут не давали. В наркологии с этим строго.