Два года не ходил в больницу, противно всё: и равнодушие врачей, и медсестёр, и своя ненужность, но жить-то хочется, решил проколоться серией уколов, попить новые лекарства.
Очередь в процедурный кабинет на уколы двигалась в нормальном темпе. Я уже привык коротать время за кроссвордом, что вызывало жгучее раздражение у старушки, занявшей за мной очередь, ей всё казалось, что я за своим увлечением прошляпил свою очередь, люди всё идут и идут, а я всё сижу и сижу, и, то и дело чёркаю в квадратиках. Кроссворды в толстом журнале для среднеобразованных, но некоторые заставляют задуматься, вспомнить, как же называлась африканская зебра? На «К» начинается, в середине «Г», и оканчивается на «А». Я же знаю! Но забыл! Маразм крепчает.
Женщина не выдержала и спросила меня, не слишком ли я увлёкся своими кроссвордами? Я рассмеялся:
— Впереди меня ещё человек десять. Не волнуйтесь. Следите за мной.
Наконец я прошел в процедурную. У окна стройная медсестра швыряет шприцами, заполняя их моими ампулами. Пальцы захватывают неиспользованный шприц в упаковке, и он летит в чёрный мусорный мешок. Ну да, не своё, не жалко. Но зато не будет, как в Англии, где подозревают 22 тысячи заражённых от нерадивого стоматолога. Он не только руки не мыл перед приёмом пациентов, но и перчатки не менял. Вот тебе и доблестная Великобритания, опозорилась на весь свет.
Медсестра быстро подходит ко мне, перевязывает жгутом руку, вставляет иглу в вену, и быстренько проталкивает лекарство по назначению, а я-то уже знаю, что Мексидол медленно вливают, за семь дней привык к этой процедуре, поднял на неё взгляд. Миленькая, можно сказать чрезвычайно, кукольная красота. Ирина Владимировна — надпись на бейджике. Обычно такую спрашивают: Что вы делаете сегодня вечером?
— Вы куда-то торопитесь? — спросил я.
— А в чём дело? — С удивлением и неудовольствием взглянула она на меня. — Не вам меня учить.
— Да я и не собираюсь учить. Но все до вас никуда не спешили, вот я и подумал, молодая, подсказать надо.
— Я не молодая!
— Неужели все остальные моложе вас? — изумился я, потому что все сёстры в процедурной были, минимум, в два раза старше её.
— Почему вы меня выводите из себя? Мне ещё всю смену работать, а я уже на взводе!
— Неужели я вам сказал что-то оскорбительное?
Ирина уже сменила шприц с ноотропилом на новый, с мексидолом, и уже медленно, как и положено, начала продавливать поршень, но иглу задрала вверх, заметным бугром, вот-вот кожу продырявит наружу, и лекарство потечёт по руке.
— Вы что делаете?! — изумился я. — Вы же проткнёте кожу!
— Не в моих интересах отправлять вас на тот свет, — заявила она, но иглу выровняла строго по курсу канала вены, а не к потолку. — Ещё отвечать за вас.
— С такими нервами вам нельзя здесь работать. Найдите поспокойнее место, — проговорил я, сжимая локоть с ваткой.
Ирина зло сверкнула взглядом, но ничего не проговорила, — я уже выходил из процедурной, заметив, что остальные медсёстры прислушивались к нашей пикировке, но никто слова не произнес ни в защиту, ни в осуждение. Да и то, Ирину я видел здесь впервые.
Вчера Лариса, женщина под сорок, целую минуту двигала поршнем, стараясь не пропустить шарик воздуха в мою вену. Я молчал, понимая, что она задумалась, отвлеклась, пропустила момент, и затянула воздух шприцом, а потом лень было вытаскивать, продувать.
Но сегодня место прокола фиолетило заметным синяком. Это ещё ничего, два года назад мне умудрились под кожу ввести лекарство, промахнулись. Наверное, всё это наложилось одно на другое, и я решил пойти к их непосредственным начальникам и наябедничать на Ирину. Неделю назад моя жена тоже ходила на уколы, так на её руку страшно смотреть, сплошной синяк, — не могли найти вену.
Благо, дорогу знаю, перед этим искал, выбивал талон к невропатологу, ибо талонов чрезвычайно мало, а нас, старых гавриков, до чёртовой матери. Добился, подсказали прийти в субботу, мол, будет свободный приём. Лапшисты! На самом деле, они перенесли рабочий день на субботу, но об этом знали лишь избранные, в том числе и я, вынудил сообщить.
Сейчас в кабинете врач и медсестра. Изложил суть проблемы, мол, плохая квалификация у медсестёр, нужно посылать на учёбу.
— Мы регулярно отправляем на переквалификацию! — веско заявила начальница и начала долго объяснять, что и как они делают.
— Да я с вами не спорю. Понимаю, вы своих всегда будете выгораживать, но этой Ирине Владимировне нужно подыскать более спокойное место, с таким холерическим темпераментом ей нельзя работать с больными людьми. Всё время, пока она делала мне укол, она со мной пререкалась.
Я не стал говорить, что она, чуть кожу мне не проколола стежком, ведь, не проколола же, что позавчера другая медсестра зачем-то присвоила лишнюю ампулу хлористого кальция. Она словно знала, что у меня от жены остались лишние ампулы. Но вот же, явный детектив, зачем медсестре воровать ампулы у больных? Кто скажет?
Вечером позвонил золовке, которая всю жизнь проработала медсестрой, и сейчас выбилась в начальники, и рассказал о своих взаимоотношениях с медсестрами. Ничего не смогла подсказать, с нею такого не было, трудно кого-то судить. Да и всё это такая мелочь по-сравнению с теми, что делается в самой России! Разве что, позабавил вас описанием своих мелочных проблем. Или же это вовсе не смешно? В любом случае я с вами соглашусь, не люблю спорить.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/11/16/771
Ставрополь-на-Волге