Пришёл в лес. А там шелесты, шорохи. Листья сыплют порох. Того гляди, загорится, вспыхнет лес огнём небывалым. А это девочка-осень. Ух, сорванец. Ты чего моих кошек пугаешь? Холодно, говорит, дяденька, озябла совсем. Ну так иди домой. Скоро уже пойду, говорит. И правда, скоро уже. Ну, побегай ещё. Перед сном.
Пришли четыре овцы. Где остальные? Было семь. Отстали, будут позже. Ладно, хорошо. На, на, на, на. Прискакал конь-огонь: и мне, и мне! Не жалко. Есть. На вот, ешь. Прилетели ещё какие-то, всю берёзу, как шапки, укрыли. Мы тоже хотим! Гадить не будете здесь? Нет, гадить в лес полетим. Что ж, не жалко. На, на... Пришёл волк о трёх ногах, четвёртую в капкане оставил: а мне? А ты драться не будешь потом, как всегда? Не буду. Ну, тогда и тебе. Все при деле, все щёлкают зубами, клювами. Кот, он свой, давно поел, с крыльца снисходительно щурится – эй, вы... голодающие Поволжья! Свет в доме, тепло. Не ковчег, а вроде того. Ной не ной, а кушать всем хочется. Зима впереди долгая. На, на и тебе, читатель, так и быть...
Я что, я ничего. Я маленький, на мне валенки. Гора высокая. Лез, лез – влез... Хорошо. А вниз как? Прыгать надо! Я с горы-то прыг, да и в сугроб. Ну, что. Сугроб как сугроб. Глубокий. А я маленький. Выбирался-выбирался – выбрался. Один валенок там остался. Как идти домой? Ничего, пошёл одной ногой. Мама: а где вторая нога? Там, в сугробе. Пошли искать, искали-искали, не нашли. А вечер уже. Темно. Подмораживает. Высказал предположение – не иначе, мишка-медведь вынес! Не иначе. Ушли домой. Пить чай с малиновым вареньем. По весне найдём. Не нашли.
Женщина ищет слушателя умнее себя.
Мы не звёзды. Когда потухнем, свет миллионы лет не будет идти через космос. Мы – ёжики. Нацепи мне твои конфеты, яблоки и вязаный шарфик. Я выйду смотреть на звёзды. Совсем недолго. И – спать...
Человек – и не вопрос, и не ответ. Человек – канал познания, он весь находится в пространстве между "In" и "Out". Точки "входа" и "выхода" не поддаются строгой локализации, вследствие чего само информационное пространство человека невозможно "нанести на карту". Блокировка любой из двух точек приведёт к сбою и перезагрузке системы, с последующей сменой вектора активности системы. В любом (из двух) вариантов деятельность системы приобретает фиктивный, имитационный характер. Блокировка как "входа", так и "выхода" переориентирует систему на себя, замкнёт и в конечном счёте остановит реализацию познавательных процессов. Система не способна познавать себя в отсутствие внешнего управляющего сигнала, а) стимулирующего работу, б) отвечающего за селекцию полученных результатов. Система интуитивно уже "знает" себя, но это скорее негативное, отрицающее знание ("я не то", "я не это"), которое не приводит к формулированию положительного результата познавательной активности. Работа "вхолостую", что в монашеской практике получило название "трезвение", выключает человека из потока бытия (после "In") и небытия (после "Out"), что даже в кратковременном варианте (с последующим возвращением субъекта в бытие) навсегда меняет его информационные приоритеты.
Иди сюда, иди, милый-хороший! Кто, я? Ага! Нет, я сейчас это, я чай пью. Не могу. Да иди уж. Нет, я лысый, старый, некоторых зубов нет совсем. Морщинистый. Пусть я сначала в молоке искупаюсь. Иди, мне всё равно! А? Да? Ну ладно, вот он и я... Иди, я молоко подогрею.
Стоит только замедлить движение – и окажется, что спешить некуда.
Говори не затем, чтобы ответили, а затем, чтобы слышали.
Людям скучно, людям грустно. Люди немножко кушают, выпивают – так, для сугрева... Картошечки поджарил, да с чёрным хлебушком, да потом кружку чая, такого горячего, что даже язык отморозил... И стоило 10 лет ходить в школу, а потом 5 – в институт, огибать по окружности ойкумену? Всё элементарно, Ухватсон. Покушал, повеселел (согрелся), свернулся котом – уснул крепко... И во сне увидел, как первый раз первого сентября идёшь с цветами на первую свою школьную линейку.
Все мы невольники детства.
Ночью вскочишь – махать руками: уходи, кошмар, фу, фу! Он так нехотя растворяется... Сидишь, теряя мужество, все детали человеческого тела по отдельности, и каждая вибрирует, как вибратор. И потом в обратном порядке всё это собираешь в себя, вбираешь. Что это было? Да ты. Твоя искажённая энергия вернулась к тебе. Человек тоже энергия, и тоже извращённая. Но возвращаемся к Нему, и Он тоже, наверное, вскакивает и зовёт Сына и Духа на помощь. Бог – творец, Сын – всё многообразие творения, Дух – состояние покоя. Третье царство будет царством Духа. Но прежде энергии Отца должны полностью успокоиться и остановить мультипликацию творения.
Одни любят, другие играют роль. У вторых тексты много получше.
Церковная лавка. За стеклом, наряду с многочисленной душеспасительной литературой в красочных, глянцевых обложках ("Путь к спасению" и должен выглядеть привлекательным), примостились два крепких кожаных ремня. Рядом (конечно же, случайно), брошюра. Называется "Лекарство от греха"…
Всё лето на выходе из нашего мини-рынка сидел весёлый зеленщик. Две надолбы против колесниц он приспособил под прилавок. Зелень – укроп, петрушка... Рядом выстроились русские бабушки. Смотрят устало, свет не мил, покупать у них – как в грехах признаться. Нерусский продавец зелени всегда весел и громогласен. Он взывает, призывает и завлекает. Покупают у него не чаще. Но восклицательный знак уже тем хорош, что восклицает.
А сегодня иду, нет весёлого зеленщика. Холодно уже. Наторговал на зиму? А привычные русские бабушки всё стоят. Ни шагу назад. Как под Москвой.
Чтобы писать хорошую, годную публицистику, злость нужна. Статья пишется розгами. И читается, как под кнутом.
Выход в интернет скоро можно будет считать страховым случаем.
Small things are much better workers. Say just one short, monosyllabic 'no', and the world is destroyed. Big words are non-getters really.
"- Да, гопак не так танцуется! То-то я гляжу, не клеится всё... Ей-богу, не так танцуется гопак!". Н. В. Гоголь. "Москва – заколдованное место".
Популяризатор христианства сэр Льюис в одной из своих книг о Нарнии пишет так: кто хотя бы день был в Нарнии королём, тот навсегда останется королём здесь. Мы все, каждый в отдельности и все вместе, несём через всю жизнь корону детства и юности. У кого она золотая, эта корона, у кого – серебряная, деревянная, бумажная. Детство было у всех. Мы короли. Мы вернёмся.
Только сила прямолинейна. Прочее требует хотя бы одну извилину.
2014.