День стремительно катился к своему закату. И, если для любого дела требуется время, а для потехи отпускается лишь час, то нынче наступал час, когда не хотелось браться ни за первое, ни за второе. Нега растекалась над округой, вытесняя тягучий зной престарелой весны. Казалось, что где-то за пределами чувственно воспринимаемого мира шестерни и пружины замедлили свой ход, готовясь к дальнейшей продолжительной работе.
В этой тишине, запертые в просторном загоне, томились лошади, числом в табун. Каждый год, ровно в один и тот же вечер, они становились крайне беспокойными и непоседливыми. Храп и ржание оглашали окрестности, а недра содрогались в хаотическом ритме, отбиваемом сотней копыт. Молодняк, народившийся за год, боязливо жался к бокам матерей – они еще не понимали смысла действа, происходящего вокруг.
Этот вечер (и ночь за ним) были особенными, лишь сегодня они смогут попробовать той самой сочной травы, еще не тронутой летним пеклом, попить холодной воды из незамутненного ручья, где водоросли заплетаются косами и пока не живет ни одна земноводная тварь, хотя, даже это было не главным…
Вожак заметно нервничал, поглядывая, то на расширяющийся диск солнца, пылающий на горизонте, то – на глубокое и прозрачное небо, пока еще кристально чистое и не запятнанное звездами. В этот раз они должны быть первыми. Обязаны.
Напряжение в табуне росло – стены загона, защищающие от хищного зверья сейчас казались тесными и ненавистными. Нужна лишь пара ударов сильных копыт и, вот она – воля!
Но, лишь стоило появиться хозяину, вся внешняя нервозность спала - табун вновь стал спокоен и вальяжен. Подойдя, к двери загона, человек ласково потрепал по загривку вожака, будто бы зная, что сейчас творится в лошадиной душе, хотя… наверняка, знал.
Уверенным движением он отворил дверь – последнюю преграду перед волей. Табун стоял не двигаясь. Хозяин неподдельно удивился, но, тут же, осознав свою оплошность, сделал шаг в сторону от открытой двери.
Под громогласное ржание вожак поднялся на дыбы и первым устремился на свободу, в ту же секунду весь табун рванул следом. Они не разбирали дороги и не искали исхоженных троп, сегодня они не боялись никого, сегодня они были свободны. Свобода пьянила всех без исключения, каждый, вплоть до самого младшего жеребенка, мчался во весь опор, повинуясь древнему дикому инстинкту. Только в этот вечер многие понимали, что значит быть лошадью. Сегодня не было ни тяжелой работы, ни зноя, ни гнуса. Ветер запутывался в их гривах и хвостах, сегодня они сами были ветром.
Облако пыли на горизонте медленно удалялось в сторону пылающего заката – табун уходил в ночное. Хозяин, безмятежно глядя в вечернее небо, с удовлетворением обнаружил лишь одну тусклую звезду, потом – еще и еще. Пройдет еще совсем немного времени, и небесные кони истопчут весь чернеющий небосвод. Хотя, это уже не возымеет никакого значения – сегодня его табун был первым. Наконец-то.