На тумбе у окна стояла хрустальная ваза. Она была пуста. Солнечные переливы никогда еще не казались так красивы. Женщина подошла к вазе, обхватила серыми пальцами узкое горлышко, но поднять не смогла. Она не удивилась и даже не расстроилась. Не хватало сил ни на что кроме принятие того, что ничего в этом мире уже никогда не будет зависеть от неё.
Напрягая все тело, она придвинула к вазе табурет. Мышцы болели, а конечности не слушались. Но женщина спокойно села на табуретку и волевым усилием сложила руки на коленях. Ваза была хороша. Она навевала воспоминания о молодости, так резко прервавшейся, но успевшей стать яркой и прекрасной.
Женщина вспомнила о первых днях работы. Как она, молоденькая учительница впервые вошла в класс, как её не воспринимали всерьез и открыто презирали коллеги и как один из тогдашних выпускников подарил ей букет цветов, которые ей некуда было поставить.
Он вернулся обратно к ней уже спустя каких-то пять минут. В руках у него была коробка, обмотанная столярным скотчем кое-как. Он был доволен собой и явно ждал её восторженной похвалы. Но похвалы не было. "Это ваза?" Он утвердительно кивнул. "Где ты её взял?" Молчание.
Он был из "трудных" детей. Пил, курил, препирался со старшими, воровал. Она никогда не ругала его и словом с ним по этому поводу не обмолвилась. Но однажды, когда он в очередной раз вернулся избытый, она не сдержалась. Закрыв лицо руками, она забежала в лаборантскую, сорвав урок и прорыдав несколько долгих часов. Ей было искренне жаль этого парня, и где-то в душе она таила надежду на его исправление. Но каждый раз как в первый. В синяках и угрюмый, он закрывался от неё, не давая помочь. А теперь еще эта ваза.
Женщина нахмурилась. Долго еще она потом не видела этого ученика. Меж тем болезнь прогрессировала.
А за окном цвели подсолнухи. Старухи-дворники понасажали всяких цветов и деревьев во дворе, но большинство подохло, дав подсолнухам полновластие и раздолье. Двор горел и как будто грел. Женщине было тепло. Она бы, конечно, с радостью сорвала бы парочку цветов и поставила бы в вазу, но пока она ничего не делала, она могла думать, что не хочет делать этого и чувствовать себя целой.
В дверь постучали. Потом еще и еще. Женщина не шевелилась. "Не хочу", - думала она. Пальцы её нервно подергивались, и женщина стала напевать песенку в ритм. Кусты подсолнуха зашевелились. Кто-то рвал цветы, прочищая себе путь к окну.
"Соня Михайловна, здравствуйте!" Он стоял и улыбался. Уже через мгновение он был у неё в комнате. "Соня Михайловна, мне говорили, что вы больны, а я вот пришел и нисколько вы не больны. Такая же красивая, как и четыре года назад". Он поставил подсолнухи в вазу. "Вы не волнуйтесь так, Соня Михайловна. Если уж вы, такая слабенькая, такого как я вытянули, то я вас и подавно подниму на ноги. Живо!" "Ну чего же вы плачете? Ну Соня... Сонечка Михайловна".