Снова осень.
Гонит листья
Хэллоуин по белу свету,
гонит листья к Рождеству…
А на улице любимой
мертвяки стоят рядами
и повсюду паутина
на ветвях и на домах!
На Аргаль и на Кортелъю,
и на Дитмас, и на Нью Кирк -
всюду белые ладони вырастают из земли!
А у дома с черепицей,
у забора с чечевицей
мирно дремлет великан
и моргает красным глазом:
хочет он конфет в карман!
Я шагаю бодрым шагом
улыбаюсь сам себе
Люська - верная собака -
ищет белок в тьемноте.
(Ей плевать на мертвяков!)
Я же думаю неспешно
вдруг мертвяк что так ужасен
чей-то дед
или отец?
Жил быть может
некий Освальд
на Кортелъю или Дитмас
а теперь стоит страшилой
без почтенья и забот!
Скажем, был бы этот Освальд
не убийца президента
а допустим мой прапрадед,
я б купил бутылку водки…
Что бутылка!
Я бы ящик по таком по стеченью
обстоятельств
прикупил!
И как врезали б с прадедом
за своих и за врагов
за любовь, за баб, за осень,
и за смерть и за рожденье,
и за прозу со стихами,
и за Путина с Обамой
и, конечно, за Луку!!!
А потом бы закусили,
тем, что Бог послал бы щедро…
И круги я нарезаю,
только нет ни где прадеда,
а пластмассовые морды
не страшны и не милы.
Это чуждая культура,
да в чужом монастыре!
А за мной вдогонку мчатся
разномастные детишки -
колумбийцы, африканцы
и китайцы и свои!
Вот они бесовской стаей меня с Люськой обступили,
и я сыплю им в ладошки
жмени сладеньких конфет!
Так положено зачем-то,
ну и я прекрасно помню
про устав и монастырь!
Зажигает вечер звёзды,
потянуло уж морозом…
Ветерок, шалун-задира
мчит пожухшую листву…
Все конфеты мы раздали,
возвращаемся в печали…
Монастырь мы свой просрали,
а чужой не мил
и всё!
12 ноября 2014 Бруклин, Нью Йорк