Рассказы старины Вика, вторая глава (в соавторстве с Виктором Слободкиным)
После очередного похода в Сад Перемещений, что располагается сразу за домом сестры Вика Ярины, в котором мы коротали с ним то лето, периодически путешествуя по различным мирам (дорогу в них открывали тропинки, уводящие вглубь сада), мы лежали на траве, запыхавшиеся после сумасшедшей драки с парой крылатых бестий, напоминающих чертей из «Сотворения мира» Жана Эффеля. Мы разрубили их на куски, но затем еле оторвались от еще одной непонятно откуда взявшейся гадины: резко повернув на тропинке уже в Саду мы перешли на перпендикулярную тропу, оставив недоумевающую гадину пожирать останки «чертей» на той стороне Сада. Вообще, так делать категорически запрещено, потому что бывали прецеденты при перпендикулярных переходах, что точки назначения достигала только, например, верхняя часть туловища, а остальное оставалось на тропе. Понятно, что в таком случае путешествие было последним для неумелого путника, но в этот раз нам повезло и никто не пострадал.
Мы валялись на траве, восстанавливая дыхание минут пять, потом Вик довольно захохотал, вспомнив недоуменные рогатые рожи наших преследователей. Отсмеявшись, он сел за стол, уставленный фруктами, открыл бутылочку фалернского красного вина, удачно оказавшуюся на столе, разлил по бокалам и, закрыв глаза, начал поучительный монолог — так мы называли эти моменты, когда он рассказывал различные свои воспоминания, хаотично и бессистемно возникавшие у него в голове, в основном после переходов через Сад Перемещений. Сестра Вика считает, что если мы будем часто перемещаться, то память Вика быстрее восстановится.
— Времени у нас теперь много, и, чтобы отвлечься от увиденного, предлагаю тебе послушать еще одну историю. Она поможет тебе понять все происходящее и прозреть, как прозревает слепой после операции на глазах.
Ключ ко всему лежит в понимании всего, что с тобой происходит, а познание дается нам двумя путями: первый — посредством личного переживания, и этот путь предпочтительней, потому что несет с собой бесценный опыт, и второй — посредством воспроизведения опыта других, что гораздо хуже усваивается, но позволяет в ограниченный промежуток времени побывать в различных ситуациях. Сегодня мы побываем на месте маленькой девочки. Да-да, ты не ослышался, на месте маленькой-премаленькой девочки, которой оказалась уготована великая судьба.
Ты помнишь, я рассказывал тебе про мальчика, волка, тролля и дракона? Так вот, в том мире жила-была девочка. Она жила на другой стороне моря, за много-много морских миль от мальчика, в деревне на крутом скалистом побережье. Скалы как бы обрамляли каменной бородой песчаный берег, и множество различных птиц гнездились в них, наполняя каждое утро радостными криками и беззаботным щебетанием. Как опытные теннисистки, стонали чайки, дружно щелкали клювами дрозды. В общем, жизнь в скалах замирала только ночью и просыпалась с рассветом, лишь солнечный луч падал на воду, отражаясь и играя на волнах. Продолжением скалистого побережья служило огромное холмистое плато, покрытое вересковыми пустошами, которыми так славен тот край. Великолепный мед приносили те пустоши, так как пчелы там были крупные, цветы благоухали, а искусство пчеловодства достигло больших высот.
Жители деревни от мала до велика кормились своим трудом, при этом все мужчины и мальчики были рыбаками и каждое утро уходили на своих утлых суденышках рыбачить в море, а все женщины и девочки занимались пчеловодством. Они также вели домашнее хозяйство и ездили продавать улов на рынок. Кроме того, каждый вечер женщины выходили на скалы, зажигали факелы и махали мужьям, чтобы те не потеряли дорогу домой. На многие мили вокруг это была единственная спокойная бухта, где можно легко высадиться. В остальных местах рыбаков ждала непременная погибель: прибой имел большую силу, а песчаного берега, кроме как здесь, нигде не было, и скалы стояли прямо в воде, поджидая свои кровавые жертвы.
Девочка на первый взгляд ничем не отличалась от своих сверстниц, разве что была более замкнутой. Она, как и все ее подруги, с утра до вечера помогала матери по хозяйству, ездила на рынок, причем мать не раз замечала, что в присутствии дочки рыба расходится в первые полчаса, тогда как другие женщины могли часами пытаться сбыть улов. Девочка умело следила за пасекой, ухаживала за ульями и меняла соты, когда приходило время, и пчелы ее никогда не жалили. Она так привыкла к этому, что даже ходила по пасеке без сетки, чем неоднократно вызывала неудовольствие матери. На следующий день после нагоняя девочка надевала сетку, как все, но со временем нагоняй забывался, и она опять ходила без защиты, а пчелы только кружились над нею, но не садились и не жалили.
Стебли пушистого вереска тянулись к ней, а трава перед ногами ложилась сама собой. Однако девочка не замечала этого, думая, что так происходит у всех, а другие люди были слишком заняты тяжелым трудом и собой, чтобы заметить это. Но однажды, когда девочка, разыгравшись по дороге с пасеки домой, щелкнула пальцами по вереску, он загорелся — и она поняла, что с ней что-то не так. Вся испуганная, в слезах, малышка прибежала домой и рассказала о случившемся матери. Мама тоже очень испугалась, отругала ее, запретила впредь так делать и велела никому не рассказывать, даже отцу.
— Это волшебство, дочь, и оно у тебя в крови! — объяснила она. — Я тоже могла делать странные вещи в детстве, но я отреклась от этого, чтобы не навлечь беду на всех. Ведь если бы о моих способностях довелось узнать кому-нибудь из Братства, Отцы-Основатели забрали бы меня в свои мрачные казематы для ужасных ритуалов, моих мать с отцом сожгли бы заживо, как укрывателей, да и всей деревне не поздоровилось бы. А награда за выдачу волшебников такова, что можно построить еще одну деревню, мужчинам же вообще не ходить в море до конца жизни. Так что если узнает кто-нибудь, то мы все покойники. Поклянись мне, что больше не будешь никогда этого делать!
— Я клянусь, мама! — сквозь слезы проговорила девочка.— Но я не понимаю, как у меня это получилось, поэтому оно может произойти случайно!
— С нами боги Севера, — зашептала мать слова наговора на удачу, известного всем жителям той местности, — Севера и Запада, с нами боги Юга, Юга и Востока. Пусть волей Четверых, что спасут эту землю, появится выход и спасение будет для девочки сей, и чтобы не пройти всем нам через страшную участь! Благословенна будь в своем стремлении, и пусть оставит тебя опасность и злая доля. Да будет так.
После этого разговора девочка надолго впала в уныние. И так нелюдимая, она вообще стала чураться окружающих, помня о том, что кто-нибудь может позариться на большие деньги и выдать ее. В основном она проводила время либо в домашних работах, либо на своей пасеке с пчелами и лишь вечерами шла вместе со всеми махать факелами со скал, поджидая рыбаков с уловом.
Однажды днем, бродя по вересковым пустошам в поисках сбежавшей утром козы, девочка почувствовала неодолимое желание пойти к морю. Это было такое желание, которое бывает, может, всего раз в жизни, но после того, как ты отдашься ему, все меняется и твоя жизнь наполняется чем-то новым, неизведанным, будоражащим кровь. К хорошему или плохому эти впечатления — ты еще не знаешь, но понимаешь, что все вокруг тебя уже не будет таким же, как раньше. Охваченная предвкушением чего-то нового, девочка отправилась к морю и обнаружила, что волнами прилива к берегу прибило утлый челн, на дне которого лежала немыслимой красоты женщина, лет двадцати пяти, с золотистыми волосами. Руки и ноги ее были связаны, глаза в изнеможении закрыты, красавица еле дышала. Судя по шикарной одежде, женщина принадлежала к аристократии, но вещи были так заношены и порваны, что становилось понятно — хозяйка одежды знавала хорошие времена, но последнее время было ну точно не ее.
Девочка подошла к лодке и попыталась вытащить ее из воды, но большая волна потянула лодку в море, и девочке ничего не оставалось делать, кроме как либо отпустить лодку, либо забраться в нее. Твердо решив, что она не отдаст прекрасную незнакомку на волю волн, девочка смело запрыгнула в лодку и, не обратив внимания на то, что лодка устремилась от берега, бросилась развязывать пленницу. Веревки были тугие, но в руках девочки узлы сами собой ослабли, и вскоре незнакомка была освобождена. Однако за это время суденышко занесло в открытое море. От отчаяния девочка начала с размаху бить незнакомку по щекам, твердя: «Очнись, очнись, очнись!» Вдруг та открыла широко глаза, сказала хриплым голосом на выдохе: «Ну наконец-то! Вот и ты. Спасешь всех нас. Спасла меня сейчас», сотворила непослушными, неестественно вывернутыми пальцами какой-то странный знак (при этом у девочки сильно схватило низ живота и по телу прошла волна покалываний), после чего откинулась без чувств. Только легкий трепет век показывал, что женщина еще жива.
Между тем ситуация была критическая. Лодка качалась на сильных волнах уже в миле от берега, а так как на ней не было ни паруса, ни весел, то добраться до земли они не могли. Уже темнело, и вероятность того, что их заметят с берега, практически отсутствовала. Более того, как будто нарочно на море опустился густой ватный туман. Вода же была особенно холодна в это время, и не было никакой возможности добраться до берега вплавь. Да и девочка точно решила, что не бросит эту таинственную незнакомку, говорившую такие странные слова и делающую такие загадочные знаки, от которых по всему телу разливается приятная дрожь. Но самое плохое в положении двух волшебниц (да-да, как ты уже, наверное, догадался, незнакомка была волшебницей, причем не просто Сильной, а Сильной Вне Категорий) было то, что мощное течение, которым так славится местное море, несло их прямо на скалы, обрамлявшие выход из бухты в полумиле от пляжа, где обычно высаживались рыбаки. Девочка поняла, что если прямо сейчас ничего не предпринять, то их ждет жуткая смерть или от удара о скалы, или потом в холодной воде, в которой даже бывалые моряки не могли провести в это время года больше минуты. Несмотря на сильную качку, девочка бесстрашно встала в лодке и исполнила такую вису, которую когда-то подслушала у отца:
— С нами боги Севера, Севера и Запада, с нами боги Юга, Юга и Востока. Четверо, что спасут эту землю, хранят нас и не дают свершиться непредначертанному. Нынче говорю вам: девочке и незнакомке рано прислуживать в небесных чертогах. Пусть избавление придет, опасность кругом обойдет и, как сказано, уйдет.
Она пела эту вису своим тоненьким голоском снова и снова. Голос каким-то чудесным образом стал усиливаться и многократно отражаться от воды и приближающихся скал, разгоняя тьму и туман. Уже через минуту тумана не осталось и в помине, а навстречу им плыли лодки рыбаков, возвращающихся с ловли. На одной из них стоял отец девочки и что-то громко кричал ей. Но тут налетел сильный ветер, и огромная волна подхватила их неуправляемое суденышко и понесла прямо на острые скалы. От ужаса девочка закрыла глаза. Раздался громкий треск, чей-то натужный крик, переходящий в стон. И тут чьи-то сильные руки выдернули ее из лодки, а через мгновение она открыла глаза уже на лодке отца. Рядом лежала незнакомка, ее глаза были раскрыты, а губы что-то беззвучно шептали. Девочка последовала за взглядом женщины и увидела своего отца, лежащего на палубе, на его животе и спине зияли огромные кровоточащие раны. Отец был бледен, но жизнь еще не оставляла его.
— Он прыгнул в воду между скалами и вашей лодкой и держал ее, пока мы вас не вытащили. Его придавило волной, и скалы распороли ему спину, а лодка — живот. Еще никто не выживал после таких ранений. Наверно, то, что он провел время в ледяной воде, продлило его последние минуты. Прощайся с отцом, бедное дитя, — вытирая слезы с глаз, сказал староста деревни. Его звали Левик, он плавал на одной лодке с отцом девочки и был его лучшим другом.
От ужаса девочка не могла даже плакать. Она лишь выразительно смотрела на незнакомку, а та продолжала шептать что-то, не отводя глаз от лежащего отца. Отец был без сознания и тяжело дышал, но, несмотря на ужасные раны, он был жив, а кровь свернулась и образовала страшные корки.
Когда пристали к берегу, четверо рыбаков подхватили отца и отнесли в дом, туда же доставили девочку и незнакомку, которая была еще слишком слаба, чтобы идти самой. Вся деревня шумела, как разбуженный улей, но все сходились на одном: отец девочки не жилец и во всем виноваты девочка с этой чудной городской дурехой, невесть как оказавшейся в их землях. Мать выгнала всех деревенских на улицу, в доме остались только она, девочка, незнакомка да отец, негромко стонавший в полузабытьи. Молча мать начала готовить отвар трав, обильно смачивая его собственными слезами, и был в ее молчании такой укор, такая фатальность, что даже умирающий отец попытался ей одобряюще улыбнуться и сказать ласковые слова. Тут незнакомка собралась с силами, встала перед отцом девочки и протянула руки над ранами. Глаза женщины были закрыты, а вслух она сказала следующее:
Целебные силы, подземные жилы,
Луна и другие ночные светила,
Мне помогает Последний Приют.
Часы Перехода бьют, но не бьют.
Пусть эти раны на теле уйдут,
А человека еще подождут.
И на глазах у родных за несколько минут раны отца затянулись, он даже присел на кровати и с удивлением рассматривал покрывшую их новую кожу, розовую, как у младенца. Женщина же покачнулась и упала без чувств.
Девочка очень обрадовалась, что отец снова жив и здоров, но волновалась за незнакомку и всю ночь не отходила от нее, клала на лоб повязки, смоченные в отваре, который мать готовила для отца.
Волшебница пришла в себя рано утром, увидела сидящую рядом девочку и улыбнулась ей.
— Спасибо, дорогая! — сказала женщина. — Меня зовут Энора, и, видимо, я твоя должница. — При этих словах девочка покраснела. — Что я могу сделать для тебя, дорогая? — спросила волшебница.
— Ничего, ты уже все сделала — ты спасла моего папу. Чего же мне еще просить?!
— Правильно, — волшебница улыбалась, и глаза ее лучились радостью и одновременно иронией, — урок первый: никогда ничего не проси у Сильных, они сами тебе дадут, и иногда гораздо больше, чем ты можешь себе представить.
— Мне ничего не надо, — засмущалась девочка и убежала.
В горнице она столкнулась с отцом, собиравшимся на утренний лов.
— Силы к ней вернутся, пусть уходит, она колдунья, — сказал он.
— Папа, она же тебя спасла! — заплакала девочка.
— Ты хочешь, чтобы нас сожгли вместе с ней за колдовство?
— Нет! — отпрянула от таких слов дочка.
— Тогда слушай меня. Это самое большое, что мы можем для нее сделать.
Плачущая девочка побежала к маме, развешивающей во дворе постиранные вещи.
— Мама, как же так?! Она спасла отца, а он хочет ее выгнать!
— Бедное мое дитя! — пожалела мама. — Ну подумай! Во-первых, никого не надо было бы спасать, если бы ее не принесло к нашему берегу. А во-вторых, вечером состоится тинг — суд, на котором будет решаться ее судьба, и наши судьбы будут зависеть от этого. Если мы не выгоним ее и она останется жить у нас в доме, то по законам эта женщина считается нашим человеком, за которого мы несем ответственность. Ты же помнишь про Братство и Отцов-Основателей? Если заподозрят в колдовстве, то отвечать придется не только ей, но и нам, и даже всей деревне, если кто-то донесет.
Девочка все поняла и побежала в дом предупредить Энору, но ее там не было. Тогда девочка устремилась на побережье, где увидела, как волшебница, стоя на обрыве, чертит руками по воздуху какие-то знаки вслед уходящим в море лодкам с рыбаками. «Колдует!» — ужаснулась девочка. И, не помня себя от страха за рыбаков и деревню, бросилась к Эноре.
— Энора, Энора! Не насылай проклятье на деревню! Я прибежала предупредить, что вечером будет тинг, на котором решится твоя судьба и наша. Просто уходи. И забери с собой меня, — неожиданно закончила девочка.
— Не бойся, дорогая, это всего лишь маленький наговор на удачу — теперь целый месяц ваши сети будут полны и никто не погибнет от волн, если только сам не будет безрассуден. Что ж до суда, то вот тебе второй урок: судьба записана заранее, как и предсказан Рагнарок, день последней битвы, а Сильные определяют свою судьбу сами, и никакой тинг, а тем более ваш деревенский, не в состоянии решить мою и твою судьбу, запомни это. Все будет так, как записано.
— Почему ты все время говоришь «первый урок», «второй урок» — что это значит?
— Я знаю, что в тебе есть дар, и взяла тебя в ученицы. Ты же хочешь научиться волшебству?
— Больше всего на свете, — пролепетала девочка.
— Ну, значит, приходи ко мне через полчаса в заброшенную хижину, что у самого берега, я побуду там до тинга, и не забудь принести с собой вереск.
— Вереск? — удивилась девочка. — А зачем нам вереск? Любая девочка в деревне и так знает, что если жечь вереск, то можно отогнать злых духов.
— Выбор за тобой, — сказала Энора. — А сейчас иди, мне надо еще кое-что сделать.
Девочка направилась в сторону деревни, но затем резко свернула за придорожный валун и притаилась. Между тем вокруг Эноры стал клубиться туман, да такой густой, что не увидеть протянутой вперед руки. Из тумана доносились два голоса, один принадлежал Эноре, а второй — мужчине. Девочке удалось расслышать лишь обрывок разговора, но этого оказалось достаточно, чтобы она со всех ног припустила в деревню, прокручивая его в голове снова и снова.
— Ты уверена? — спросил мужчина.
— Да, — ответила Энора, — мы долго ее искали и, по-моему, нашли! Мне надо еще немного времени. Пришли корабль.
Сердце девочки словно летало, ведь она знала, что говорили о ней. Она пробежала всю деревню, нарвала целую охапку вереска и сразу помчалась в хижину на берегу, любопытство жгло ее без меры. Никогда еще она не чувствовала себя так хорошо и свободно, словно какие-то оковы пали, и теперь она будто подпрыгивала при каждом шаге, настолько ей было легко и хорошо.
В хижине Энора была одна и ждала ее. Девочка отдала ей вереск и спросила:
— Вы будете сушить его и жечь?
— Ну что ты! — рассмеялась волшебница, бережно взяла букет и поставила в большую банку с водой. — Конечно нет. Мы же с тобой не деревенские знахарки, а волшебницы. Впрочем, — Энора отделила одну веточку от букета, ловким движением очистила ее от листиков, так, что получилась палочка, — впрочем, вереск нам послужит. К сожалению, у меня нет с собой моих книг…
— Книги, — разочарованно протянула девочка, — да я читать-то не умею...
— Вот и замечательно, — подытожила женщина, — с этого и начнем. Я обучу тебя письменам и рунам!
На мягком песке берега палочкой можно было чертить знаки. Девочка оказалась хорошей ученицей, и через несколько часов она уже знала много рун и даже могла сама их писать и складывать в простейшие слова. Энора не могла нарадоваться на такую способную ученицу.
Наступил вечер. Рыбаки вернулись с небывалым уловом. Вскоре после того, как утихли крики радости от нечаянного богатства, к хижине подошли трое селян и пригласили волшебницу следовать за ними.
— Пора идти на тинг, там тебя допросят, — сказали они Эноре, и волшебница с девочкой направились в центр деревни, где все жители собрались решить судьбу чужестранки.
Когда они пришли, обсуждение было в полном разгаре, никто не верил отцу девочки, что рана так быстро затянулась сама. Староста деревни стал его расспрашивать, и он рассказал то, что помнил. Девочка видела, что перед тем, как выйти в освещенный круг, волшебница сделала незаметный жест рукой и тихо произнесла какие-то слова. После этого словно облако вплыло в круг вместе с ней и заполнило центральную деревенскую поляну, люди стали добрее и потеряли способность мыслить скептически.
— Я ваша Королева, разве вы не узнали меня? — спросила Энора громким голосом, который обрел небывалую мощь. Все сразу поверили.
— О горе мне, горе мне! — причитал староста. — Я сразу не узнал владычицу этих мест!
— Не волнуйся, народ мой, я вас прощаю, а сейчас расходитесь по домам! С этого дня вы находитесь под моей личной защитой и ничто не должно вас больше тревожить.
Затуманенные заклинанием люди стали расходиться. Всем казалось, что они и в самом деле видели Королеву, и чувство радости витало над деревней.
— Ты их заколдовала, — сказала девочка Эноре, когда они остались одни.
— Да! И то, что на тебя мои чары не подействовали, лишний раз доказывает, что ты одна из нас. Впрочем, и твоя мать не попала под «облако», как я это называю. У нее тоже есть зачатки волшебства, просто она давно заглушила их в себе. Однако пришло время решать. Я не могу здесь остаться, ведь чары утром рассеются, и мне придется или бежать, или разворотить всю вашу деревню, а ни то ни другое не доставит мне удовольствия. Ты хочешь продолжить обучение или останешься в деревне? — спросила волшебница.
Девочка долго молчала, держа руку у сердца. Что тут сказать — несложный выбор: провести жизнь в забытой деревне или отдаться делу, к которому чувствуешь призвание. Однако она очень беспокоилась за родителей.
— Что я скажу маме и папе? — девочка чуть не плакала.
— Милая девочка, есть братья и сестры, они будут с родителями, никуда не уйдут, подумай об этом! — улыбнулась Энора. — Слышишь, как волны на камни несутся, их жизнь в руках ветра. Хочешь ли ты ступить в новую жизнь или ветру остаться подвластной? Твой дар разлетится, как искры…
— А я вам нужна! — неожиданно поняла девочка.
— А я тебе! Не перебивай меня боле, — строго сказала Энора.
— Пойдем вместе, и ты им скажешь сама! — попросила малышка.
— Нет, это твой третий урок — научиться терять, чтобы находить! Жду тебя через час на пляже у двух скал. И помни: выбор всегда за тобой!
Девочку душили слезы. Она была так мала, а выбор был такой, что и взрослый человек предпочел бы забраться в безопасную нору обыденности, лишь бы не менять привычного уклада и не выходить из будничной усыпляющей тени. Но Сила внутри девочки звала ее, и не было возможности противостоять ее зову.
Когда девочка подошла к дому, поднявшийся ветер принес аромат вереска с пустоши, и столько в нем было упоительно домашнего, что она заколебалась. «Ну что ж, посмотрю, что скажет мама, а там и решу», — рассудила смелая девочка. Сильный ветер укрепил ее в намерении, ведь она помнила слова Эноры про ветер, волны и камни.
— Не буду тебя собирать, — сказала мать, когда услышала все. — Я и так поняла, что ты уйдешь, когда Эноре не удалось околдовать тебя на площади. Я люблю тебя и не хочу отпускать, но иди, иди, может, кто-то из нашей семьи выбьется в люди.
— А отец? Ты скажешь ему?
— Иди, я тебя благословляю, но не проси у меня большего, — прошептала мама.
Когда девочка встретилась с Энорой у скал, на воде их уже ждал, покачиваясь, крутобокий корабль, с которого незамедлительно спустили лодку, и вскоре волшебницы были уже на борту. Все матросы и капитан очень почтительно относились к гостьям, и девочка заметила, что матросы даже не смеют смотреть в их сторону.
Девочка встала на корму корабля. Корабль плыл через утренний туман, и мысли о доме исчезли вместе с растаявшим родным берегом. Пришла свобода, как будто прибавились годы в ее молодой душе, время растягивалось так, что секунды стали часами, а корабль резво разрезал море своим острым, как бритва, килем.
Рассвет застал малышку на корме, и когда солнце вынырнуло из волн, туман отступил, пораженный, и раскрыл перед ней всю мощь морского простора.
Энора подошла к девочке и накинула на ее плечи шаль.
— Куда мы плывем? — спросила юная волшебница.
— Туда, где ты сможешь продолжить свое обучение.
Энора приобняла ее, и они вместе спустились в каюту.
— Сколько книг! Я все их смогу прочесть?
— Поспи, ты устала за ночь, книги теперь от тебя не уйдут, — ответила Энора и сделала легкий успокаивающий жест.
Девочка молча легла, укрылась одеялом, как будто усталость сковала ее. Но лишь волшебница вышла за дверь, как девочка тут же поднялась и бросилась к книгам.
Чуть позже Энора заглянула в каюту и долго смотрела, как девочка читает книги. Улыбнулась в душе, не хотела мешать. «Вот маленькая ведьмочка, а ведь она почувствовала мое заклинание малого сна, сделала вид, что подействовало, а сама хоть бы хны! Ладно, попробуем большое заклинание сна, главное, чтобы матросов случайно тоже не накрыло». Волшебница что-то сосредоточенно зашептала, помогая себе пассами рук. И сон девочку всеё же сморил, книга выпала из ее рук. Энора, тихо ступая, прошла по каюте, книжку положила на стол, а девочку нежно укрыла одеялом.
Девочка долго спала: прошел день, прошла ночь. Следующим утром она проснулась и увидела рядом с собой на стуле одежду, а чуть поодаль таз с теплой водой.
Через полчаса вышла она на корму, капитан приветливо улыбнулся и помахал рукой, а Энора сказала ей, что она очень красива, особенно сегодняшним утром. Девочка и не поняла, было ли это комплиментом, или это волшебница так скептически оценила ее внешний вид. «Кто их знает, этих волшебниц, — на всякий случай буду думать, что я само совершенство, ах, спасите-помогите» — от этих мыслей девочке сделалось весело, она заулыбалась и спросила Энору:
— Долго ли нам еще плыть?
— Нет, недолго, — ответила волшебница, — скоро берег увидим.
— Там будет наш дом? — тихо спросила девочка.
— Наш дом вокруг нас, мы сами его создаем, это твой четвертый урок, — Энора не могла удержаться от поучительных наставлений даже в это прекрасное утро.
И они плыли через песню рассвета, которую поют ветер и волны, и впереди их ждала неизвестность…
А что может быть лучше неизвестности впереди, брат мой? — обратился ко мне Вик, вытаскивая мое сознание из картинок, нарисованных его рассказом. Я довольно нелепо молчал, пытаясь вынырнуть из этой истории, а Вик, выдержав паузу, продолжил:
— Правильно, неизвестность впереди, партия в канасту и бутылочка хорошего красного вина в дружеской компании! — с этими словами он, словно фокусник, вытащил из-за спины колоду карт и бутылку «Шато Марго» 2004 года.