Жили-были, точнее, лежали себе полёживали три камня. И были все они совершенно разные. Первый был большой, серый, угловатый, с неровными гранями и сколами, он возвышался тёмной горой над двумя своими товарищами. Второй был весь округлый, поросший мхом, слегка приплюснутый сверху. Одна его половина находилась в тени большого серого камня, а вторая - грелась в лучах солнца, впрочем и дождя с градом этой половине тоже перепадало больше. Третий камень был самым мелким. Он сверкал на солнышке своим гладким отполированным дождями боком и посверкивал яркими вкраплениями. Он же был самым говорливым из всей троицы.
- Смотрите,- говаривал он,- какой я нарядный, до чего я красив и хорош. Однажды придут настоящие ценители и заберут меня в большое здание с красивыми колоннами из, подумать только, заморского мрамора! У меня там будут такие соседи, не чета вам!
Так хвастался он, ревниво поглядывая по сторонам, не идёт ли уже ценитель по его душу. В такие минуты большой серый камень молчал и лишь изредка вздыхал, когда хвастовство малыша превосходило все мыслимые пределы. А замшелый валун недовольно фыркал и вступал в очередной бесполезный спор, урезонивая радужный камешек тем фактом, что на берегу тысячи таких, как он и рассчитывать на то, что именно он будет замечен, - глупо. Скорее уж заметят их двоих, благодаря размерам, довлеющим над всем пляжем, который облюбовали камни с незапамятных времён. Малыш ненадолго замыкался и обиженно молчал. В таких беседах протекали однообразные будни. Пока однажды на пляж не пришли люди. Они забрали с собой два больших камня, а маленький камешек прихватил сынишка одного из рабочих и закинул в кузов к остальным камням, предварительно завернув его в тряпицу.
- Вот видите,- вещал довольный камешек, - Вас погрузили как хлам, меня же завернули и бережно уложили. Я ведь говорил, что однажды меня заметят и оценят по достоинству!
Камни молчали. Они вообще были не очень-то разговорчивы.
Через какое-то время их выгрузили во двор, где ждали своего часа сотни, если не тысячи таких же камней, а мальчишка аккуратно очистил от грязи свою находку и, полюбовавшись игрой света на его боках, положил в карман.
Во двор пришли рабочие и принялись рассортировывать камни по форме, размеру и структуре. И случилось так, что старых друзей распределили по разным кучам. Замшелого снова погрузили на машину, и лишь успел он попрощаться со своим товарищем, как за машиной захлопнулись ворота. Серый же остался во дворе, где его вскоре приметили и понесли в здание. Там к нему подошел кряжистый седовласый мужчина, одобрительно похлопал камень по боку и прогудел:
- Чудный экземпляр, он именно то, что нужно, следует только немного обтесать этого богатыря и немного сгладить углы.
В бока серого камня вонзились зубила, сбивающие выступы, потом его долго тёрли и подшлифовывали. Стоял невообразимый грохот, в какой-то момент камню показалось, что он рассыпется в пыль, устав поддерживать внутренние связи, и уже почти смирился с этим. Но тут его ополоснули водой и вынесли на солнце.
- Ну вот, - прогудел снова знакомый голос каменщика, и его шершавая грубая ладонь коснулась камня, - Теперь всё идеально! Наконец-то я смогу завершить свою работу.
***
Продолговатый камень снова очутился в кузове грузовика и гадал, куда его везут, и что станется с его приятелями, оставшимися далеко позади. Вскоре машина остановилась, кузов накренился и камни гулкой волной скатились на землю. Замшелый охнул от неожиданности и заворчал, почти как старый растрескавшийся камень, который рассыпался пылью ещё в ту пору, когда замшелый был совсем юным.
- Старею, - резюмировал он. - Но ведь это всё же какие-то перемены после стольких лет лежания на одном месте.
И приготовился ждать.
Тем временем вокруг собрались люди, они разложили камни ровным слоем, аккуратно прижимая их боками друг к другу, попутно снимая мох с камней и засыпая образовавшиеся зазоры песком. Камню было щекотно, он кряхтел, но ничего не мог поделать: судя по ворчанию, раздававшемуся вокруг, - щекотно было всем.
***
Мальчишка с камешком в кармане целый день бегал среди взрослых, наблюдая за их работой, а вечером, придя домой, положил свою находку на столик возле ночника и так и уснул, любуясь переливами света в камне.
Утром камешек снова перекочевал в карман и отправился вместе с мальчишкой и его отцом в гости к серому камню. К их приходу камень был уже загружен в машину. Они забрались в кузов следом.
- Меня обтесали, - ответил серый на вопрос камешка. - С меня сбили самые большие выступы и наросты. Люди придали мне нужную им форму, ломая мою структуру, меняя меня самого.
- Но ведь это - всё ещё ты? - тихо спросил камешек.
- Ну разумеется, я - это я! Я останусь собой, даже если от меня останется только маленькая песчинка. Более того скажу тебе: я живу в каждом осколке, упавшем вчера, я чувствую каждую пушинку, падающую на эти осколки. Я сразу и здесь, и там, в каждом из них. И эта связь не прервётся никогда. Она может ослабнуть со временем, но не прерваться.- сказал старый камень и замолчал.
- Но куда везут тебя? - спросил малыш.
- Я точно не знаю, но люди говорили, что я - именно тот камень, которого недоставало, чтобы укрепить какую-то стену.
- Ха, ты будешь всего лишь банальной подпоркой! - воскликнул камешек. - А вот я...
И снова начал хвастаться.
***
Камень выгрузили на большой площади. Его аккуратно погрузили на тачку и подвезли к стене, где поджидала давно заготовленная ниша: камень вписался туда как влитой. Счастливые люди обнимались, каждый подошел и коснулся камня рукой, даря ему частичку своего тепла и радости.
Со своего места камень, бывший когда-то замшелым, видел, как вмуровывают в стену его старинного приятеля, и тихо радовался тому, что снова они будут находиться недалеко друг от друга, и что снова будет накрывать его тенью, теперь уже от стены, но в которой виднеется знакомый серый бок.
Мальчишка и его камешек вернулись домой. Камешек снова ночевал на столике и думал о своих приятелях. Он не очень понимал, что же произошло сегодня, поскольку был занят в основном своими переживаниями, но даже он ощутил значительность момента.
***
Шли годы, камни всё больше врастали.
По прежнему серый был объектом внимания всех, приходивших к стене людей, камень отвечал на каждое прикосновение - теплом и радостью, даря надежду и уверенность, возвращая сторицей хорошее. Всё так же подставлял свой бок и камень, когда-то бывший замшелым. Только, если серый ощущал прикосновения рук, то замшелому чаще всего приходилось испытывать всю тяжесть человеческих шагов. Он научился отличать шаг счастливого человека, и человека, охваченного грустными мыслями, танцующий шаг юной девушки, от шаркающей поступи старушки. И каждому ступающему на него камень старался отдать частичку своей силы, частичку своей веры, становясь при этом всё твёрже и добрее.
А малыш всё так же жил в домике мальчишки, став его счастливым талисманом. Теперь с ним играл уже мальчишка-младший, так же восхищённо любующийся затейливым окрасом камня. Камешек уже давно оставил свою привычку хвастаться и всё чаще вспоминал своих товарищей, гадая, чем теперь наполнена их жизнь, как они переносят новые условия жизни. И однажды мальчишка-младший взял камешек с собой на прогулку и, о чудо, они пошли дорогой, ведущей к его друзьям.
И лишь теперь камешек увидел, что серый подпирает стену старинного храма, а в дорогу, ведущую туда, крепко вмурован камень, бывший когда-то замшелым...
Камешек лишь тихо вздохнул.
И промолчал...