ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЧУДЕСА ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ
Глава первая
СВЯТ, СВЯТ, ИЗЫДИ, САТАНА
Катя Кроха не просто грустила, она безумно тосковала и готова была взбунтоваться. Но, увы, не могла себе этого позволить. Девочка была членом команды, у которой сам собой возник Устав и был записан чёрным по белому, то есть, отпечатан на принтере, размножен и роздан всем. Решено: все параграфы одобрить, затвердить и свято им следовать.
Так вот, параграф № 2 гласил:
- Старших уважай, почитай.
- Следуй мудрому совету.
- Помогай родителям, соседям, всем пожилым людям, нуждающимся в твоей помощи.
- Даже если старший оказался не прав, не смей грубить, хамить, огрызаться, не ставь себя выше глупого.
- Не обижайся за науку, даже если она тебе не нужна, постарайся добром убедить, что это – не твое дело.
Вот по поводу последнего пункта этого параграфа Катюшка и психовала.
Мама девочки уехала на три месяца к старшей дочери в Москву. Маша училась в Авиационном институте, влюбилась, и год назад, на третьем курсе, вышла замуж за молодого преподавателя своего вуза. А теперь вот произвела на свет четырёхкилограммового ребятёнка. Ушла в академический отпуск, но всё равно не справлялась с обязанностями матери и хозяйки. Вызвала на помощь мамочку.
Супруг подумал-подумал, выругался, но отпустил свою половину в Москву. Леокадия Васильевна хотела взять с собой младшенькую, но Катерина наотрез отказалась, благо ей предоставлен был выбор.
Девочка прекрасно понимала, что Машка сразу же попытается сделать из неё няньку. А Катя не чувствовала в себе большой любви к младенцам и желания менять памперсы вместо того, чтобы плескаться в Дону, бегать по улицам с друзьями и придумывать разные развлечения.
Катя осталась в Ростове, но, увы, не без пригляда. Отец-то целыми днями на работе, а по вечерам усталому работяге в удовольствие посидеть в саду у приятеля за домино.
Дмитрий Владимирович срочно вызвал матушку, шестидесятилетнюю вдову Ирину Михайловну.
Бабушка откликнулась с условием, что внучка поступает в полное послушание. А на воспитание девочки у строгой дамы были очень чёткие взгляды. Взгляды женщины, воспитанной в семье старинного казачьего рода, где девочке с раннего детства внушалось, что она – будущая хозяйка, мать, должна быть скромной, женственной, трудолюбивой и непременно рукодельницей. При этом никогда не выходить на улицу без сопровождения старших.
Ирина Михайловна после окончания средней школы сразу же вышла замуж. Детей было трое и все – сыновья. А ей так хотелось повоспитывать в своём духе девочку.
И вот представился случай!
Началось с лекций. Катя восприняла долгую речь бабули как шутку. Но она упустила, что мадам Точённой совершенно не свойственно чувство юмора.
Выслушав бабушку, Катюшка поцеловала её в щёку, натянула льняные брючки, топик и собралась было выскочить на улицу, но не тут-то было.
- Ты куда?
- К друзьям?
- А кто твои друзья, я должна знать!
- Ну,… обычные мальчики, девочки…
- Ты дружишь с мальчиками?
- А почему нет?
- Недопустимо! Ты уже большая девочка, почти девушка – скоро двенадцать лет! Моя прабабка в твои года невестой уже была!
- Это в старину…
- Ничего в морали не меняется, детка. Я буду говорить с твоей матерью, надеюсь, что она меня послушает.
- Хорошо, а сейчас можно я пойду?
- Ни в коем случае. У тебя начинается новая жизнь.
- В каком смысле?
- В прямом. Я собираюсь исправить ошибки твоих родителей.
Катя насторожилась. Она очень не любила, когда каким-то образом задевали ее любимых папу с мамой.
- Значит, так, чтобы я не видела тебя в штанах. Девочке, православной казачке, не положено походить на мальчишку. Платье, юбка, блузка и чтоб не оголялась. Этот топик – вон.
Катя с ужасом в глазах опустилась на стул, но дальше было ещё хуже.
- Я убираю, готовлю, стираю – присматривайся, не отходи от меня, помогай.
- Мама учила готовить…
- Уверена – плохо… Два часа в день будем учиться шить, вышивать, вязать.
Катя меньше всего была склонна к рукоделию и при мысли об иголках и нитках передёрнулась.
Ирина Михайловна заметила это и ткнула в её плечо указательным пальцем:
- Вот! Я так и знала… А гулять мы будем с тобой вместе. Давно я в Ростове не была, сходим в городской сад, в зоопарк, пройдемся по Большой Садовой. Есть возражения?
Катя медленно кивнула головой:
- Много. Я совсем ничего этого не хочу.
- Твои проблемы.
Бабушка оглядела стены, окна и покачала головой:
- Запустили хату!
Так началась новая жизнь Кати Точённой.
На улицу – ни ногой. Можно общаться с подружками во дворе. Мальчишки перекидывались с ней словами только через забор. Жорик скучал особенно. Он совсем оправился и по-прежнему спокойно заплывал за буйки.
Успехов в домоводстве Катя не делала, бабушка сердилась. Девчонка рыдала над своей злосчастной судьбой.
Друзья не знали, как ей помочь.
И вот однажды Катя не выдержала. Выбросила в окошко пяльцы с запутавшимися в ткани нитками, выскочила сама и убежала.
Было это после обеда. Её команда совсем недавно с полчаса дефилировала вдоль забора, с грустью поглядывая за штакетник.
Катюшка искала ребят.
И потом вдруг вспомнила: Динка говорила, что Гребешок скомандовал разбирать от мусора пустырь, который можно было использовать как спортивный полигон.
Девочка понеслась к пустырю. Она попросит Гребешка, чтобы он убедил бабушку Саню побеседовать с её бабушкой Ирой и уговорить ту оставить внучку в покое. А ещё она надеялась, что Панька по электронной почте свяжется с её мамой в Москве и передаст все страдания дочери.
На пустыре возились в мусоре бомжи.
- Девчонка, поди сюда! – заорал один. – Самогончика хлебни!
- Дяди, скажите, вы ребят здесь не видели?
- Га-га-га!!! – заржали мужики.
А самый грязный и противный из них грубым голосом ответил:
- Видели! Были здесь весьма аппетитные ребятишки!..
Он сделал устрашающий жест и подался вперед с растопыренными руками:
- Мы их зажарили и съели! И тебя, крошечка-хаврошечка, съедим, не задумаемся.
Он наклонился, поднял что-то с земли и бросил в Катюшку.
Огромная обглоданная собаками кость неизвестного происхождения пролетела рядом, едва не задев хрупкого плечика.
Кроха напряглась, выгнулась назад, а потом отскочила в сторону и, пятясь, стала отходить подальше от страшной компании.
-А-а-а, - закричала вдруг и провалилась в яму.
Она была неглубока, но дно – такое вязкое, вонючее. Катя не ушиблась, не потеряла сознание. Она была в полном порядке, если не считать, что юная блондиночка превратилась в уроженку какого-нибудь Буркино Фасо или Берега Слоновой Кости, что, впрочем, одно и то же.
Себя она не видела. Зато увидела напротив такое же чумазое существо.
Оно словно восстало из земли. Высокое, костлявое, до ужаса противное и страшное.
Катя хотела закричать, но голос покинул её. Она отпрянула и больно ударилась о стенку ямы, из которой торчали сучья, палки, стёкла и прочие инородные для земли тела.
Тёплая струйка пробежала по её спинке, и сразу же шёлковая блузка, в которой она в прошлом году появилась в школе на линейке 1 сентября, прилипла к коже.
Боли не чувствовалось, только дикий страх.
Существо протянуло к ней тонкую руку с длинными пальцами, ободранные ногти на которых походили на проржавевшие искорёженные пилы.
- У-у-а-а-бэ-е… - радостно проговорило ископаемое.
Катя в изнеможении соскользнула в самую грязь по пояс.
Девочка, хоть была и худенькой, и маленького роста – Дине она доставала только до плеча, а Страдивариусу до носа, отличалась здравомыслием и выдержкой. С головой она дружила, и сознание никогда не покидало её.
Два раза в месяц по воскресеньям родители водили её в церковь, но душеспасительные беседы регулярно не вели, так как оба были слишком приземлены необходимостью содержать дом, себя и своих отпрысков. Кроме Кати и Маши с малообеспеченным мужем и добавившимся новорожденным дитятей у них был ещё сыночек-первенец, двадцативосьмилетний непутёвый Боря Точённый, который уже четыре года скитался по свету в поисках счастья и постоянно слал мольбы об очередном переводе, так как «издержался в дороге».
Короче, вся семья была между верой и неверием, но внешние приличия соблюдались.
А вот самый близкий и дорогой друг Катюшки, её заступник, её опора, Жорик-Старшина всегда пытался заставить её в трудную минуту обращаться к Богу. Его отец – капитан сухогруза и мать – директор ателье по пошиву женской одежды – были, не смотря на торжество атеизма в стране, с детства воспитаны в православной вере и детей своих старались наставлять на путь истинный.
Катя-Кроха с уважением относилась к убеждениям друга и Божьим заповедям, следовала им, но молиться забывала и о «небе» думала не часто.
Сейчас же она просто взмолилась:
- Господи, помоги мне! Помоги мне, Боженька!!! Я буду очень, очень хорошей! И бабушку слушаться буду! Ну, честное слово! Научусь печь пироги! Шить! Вышивать! Честное слово!!! Даже кружева на коклюшках плести стану! Только помоги-и-и!!!
Страшилище тронуло её испачканные волосы, и Катя завопила, как она думала, на весь Ростов:
- Изыди, сатана!!! Свят, свят, изыди, сатана!!!
Он на миг отпрянул, оглушённый криком, потом как бы рассердился, схватил девчонку в охапку, наклонился и поднырнул под торчащие в разные стороны корни, вероятно, когда-то срубленного или погибшего от невнимания народа дерева.
Не обращая внимания на вопли Кати, он тащил её по низкому и узкому коридору вглубь земли.
Это продолжалось недолго. Они быстро оказались в круглой пещерке, где спина к спине, связанные обрывками верёвки сидели двое подростков. Те также были грязны и несчастны. Девочка сразу же узнала Паньку Гребешка и Жорика Старшину.
Существо бросило Катю на землю, которая здесь была значительно суше, наклонилось и привязало её к двум «старым» пленникам за щиколотку.
Катя открыла рот, но вдруг заметила, что мальчишки усилием воли делают ей знаки молчать.
- Гы-и, ва-а, - произнёс хозяин подземелья, разинул рот и, быстро зажав в кулак что-то ползающее по его ногам, бросил это «что-то» в детей. Оно попало Кате на грудь, и она так завизжала, что существо зажало уши и выскочило прочь.
- А-а-а, - вопила девчонка, смахивая с себя толстых слизняков.
- Ам-ам, - раздалось из «коридорчика». – Куси-и. Гы-и
Потом раздались удаляющиеся шлепки босых ног по грязи, и всё стихло.
- Катюшка-а, - простонал Старшина. – Ты-то как здесь оказалась?
- А вы, Жорик? – всхлипнула Кроха. – Гребешок, почему молчишь?
- Он так сильно сопротивлялся, что этот козёл ударил его головой о пенёк. Я не вижу, посмотри, что у него с затылком…
Катя встала на коленки и потянулась к голове Пантелея. Его глаза блуждали в пространстве.
- Гребешок! Гребешок! Ты меня видишь?
Он молчал.
Девочка заплакала:
- Панечка, миленький, ты живой?
- Да он же шевелится, Кроха. Посмотри, кровь есть?
-Да, и рана тоже.
- Большая?
- Не очень, но там… там…
- Что там?
- Грязь. Может быть заражение, он умрёт.
-Я… не… умру…
Панька помотал головой, и глаза его стали принимать осмысленное выражение.
- Платок…в кармане… Протри.
Катюша вытащила из кармана джинсов Паньки почему-то чистый платок и стала протирать грязную рану.
Панька застонал. Он пытался сдержаться, но не смог. Ему было досадно, что он демонстрирует свою слабость перед девчонкой. До него всё ещё не доходило, что он попал в совершенно жуткую ситуацию.
Выберутся ли они живыми отсюда?
До Жорика тоже вряд ли доходило происшедшее. А сейчас он ещё и был оглушён появлением дорогой ему подружки.
Трое детей… под землёй… И никто, никто не знает, где они!
Гребешок восстанавливался.
– Катя…
- Да, я здесь, Панька.
- Почему здесь светло?
Катя огляделась и увидела неподалёку от себя три лучины в большой кружке. Одна догорала, а две другие были почти целые.
- Этот сатана ветки жжёт.
- Уже легче.
- Катя…
- Да здесь я, здесь!
- Если видно, то найди что-нибудь, чтобы развязать нас.
- Да и себя не мешало, - решила девочка и стала действовать.
Она нашла тупой металлический обломок.
Ничего не получается. Ужас! Кошмар!
Нет! Беда!
Катя стала развязывать узлы руками.
Ещё хуже! Пальцы, ладошки истёрлись в кровь.
И вдруг!
Бабушка Ира! Спасибо тебе, дорогая! Спасибо!
Катя сунула руку в карман противной фланелевой юбки, которую строгая бабка специально сшила за пару часов, чтобы внучка могла держать в карманах рукодельные принадлежности.
Катюша выбросила из них всё, кроме ножниц. Маленьких острых ножниц для обрезания ниток.
Помогут ли они?
Помогли, но сами приказали долго жить.
Дети были свободны от пут, однако сильно измождены потрясением.
Ноги ходили. Руки двигались.
Пошли к тому месту, где был выход.
- Мы пришли на пустырь вдвоём, - рассказывал Жорик. – Остальные обещали подойти позже, у всех были дела дома… Увидели бомжей, хотели уйти, чтобы вернуться позже. Ямы не было видно, и я первым провалился в неё. А потом услышал крик Гребешка и нечленораздельные звуки… Мне удалось выбраться из ямы, но я оступился и увидел, как этот динозавр дерётся с Панькой. А потом он нас сумел связать и посадить в пещеру. Если бы не ты, Катюша…
Они вошли в яму. Страшилище стояло к ним спиной, опираясь на корень дерева и выглядывая наружу.
Услышало шум, обернулось, рассердилось, спрыгнуло с корня.
Дети повернули вспять.
Надо отдать им должное: никто не визжал, все сохраняли относительное спокойствие и, естественно, намеревались выжить и вернуться к своим родным.
Хлюпая раскисшими кроссовками, бежали назад, хватая на ходу обломки палок.
- Наддадим ему! – грозился Старшина.
Панька молчал. Ему было очень больно. Голова раскалывалась, кровь всё ещё сочилась. Но он не забывал о друзьях и, как командир, толкал их вперёд себя, оглядывался назад.
Но погони не было.
Куда они бежали?
А кто его знает?
Ими двигала интуиция, и она не обманула.
В «круглом» зальчике жилища чудовища, в его стене было отверстие, чуть прикрытое старыми газетами, ветками. Они, не задумываясь, нырнули туда и увидели «свет в конце тоннеля».
Катюшка обрадовалась:
- Я знала, знала!!! Я же молилась!
Она первой опустилась на колени. Мальчишки, сначала Жорик, потом Панька, последовали её примеру.
Дети искренне молились и просили дорогого Боженьку помочь им вернуться домой и не допустить, чтобы кто-то из их друзей, собравшихся прийти в это время на пустырь, попался к подземному жителю.
Потом они быстро вскочили и побежали на свет.
Но этот свет был странным.
Они вошли в него и почувствовали жуткий холод.
Катя встала между мальчишками, которые словно фосфорицировали рядом с ней. Обнялись, и в этот момент они дружно грохнулись на что-то мягкое и покатились в неизвестном направлении.