- Милый прикид!
Я медленно поднял глаза. Передо мной стояла девушка, загораживая проход. Кроссовки, подвернутые джинсы, пиджак и шляпа, вся одежда была черного цвета. Ее глаза были цвета радости. Она отчего-то улыбалась во весь рот. За секунду она как умелый фокусник перетасовала колоду моих и без того разбросанных мыслей. Выражение ее лица было настолько искренним, что сбивало столку и вызывало ответное желание приподнять уголки рта. Странное волнение вдруг охватило меня. Маленький комок восхищения встал у меня посреди горла, Забыв улыбнуться ртом, я улыбнулся глазами.
- Спасибо, - как-то не сразу нашелся я.
Она несколько по-комичному широко открыла рот, и только спустя секунду будто из небольшой пушки выстрельнул звук.
- Откуда ты?
Она все так же улыбалась, подергивая пальцами за края шляпы, натягивая ее на свой лоб.
- Из холодной и угрюмой России, - я специально сделал устрашающее лицо и гротескно изобразил русский акцент, стараясь говорить чересчур членораздельно и порыкивая, если в слове встречалась буква “р”.
Ее глаза нахмурились, а губы свернулись в трубочку. Ее глаза, наполовину спрятанные полем шляпы, исподлобья стреляли по моему кому в горле, и он катился вниз, набирая липучий снег восхищения.
- У-у-у. Серьезный парень
Я в конец потерялся. Не найдя что сказать, снова улыбнулся, но в этот раз не только глазами
Она улыбнулась в ответ и позволила мне пройти. Ком упал вниз.
- Как думаешь, кто это?
- Аниматор, наверное.
Брат одобрительно похлопал меня по плечу.
- Первый день в отеле, а на тебя уже запал аниматор.
- С чего ты взял?
Мы сидели за своим обеденным столом, и я не спеша отправлял в рот мидии, запивая все это дело до безобразия низкопробным вином. Отчего чувствовал себя эстетом, по крайней мере так выглядело со стороны, правда, если не смотреть на мое лицо во время глотков - в такие моменты оно выражало боль. Брат не без удовольствия наблюдал за моими страданиями, хотя пил пиво, а оно, как мне казалось, тоже не стремилось наградить его языковые рецепторы своим восхитительным вкусом.
- С того, что она на тебя смотрит непрерывно уже несколько минут, - допив свое пиво, - сказал мне брат.
- Где? Серьезно!? - я оторвал свою голову от разглядывания содержимого салата и стал ею вертеть по сторонам, но так никого не заметил.
- Где? - посмотрел я на брата
Он ухмыльнулся.
- Ну и засранец же ты, - улыбнулся я, все же немного огорченный тем, что он меня подловил.
Ухмылка не сходила с его лица.
- Да я вовсе… - Мое лицо, наверное, покраснело в этот момент.
- Да я, нет…, - начал было оправдываться я, но решил заткнуться, побоявшись сделать еще хуже и принялся за свой салат.
- А как ты думаешь…
- Думаю, попробовать стоит, - прервал меня брат, словно знал, что я спрошу его об этом.
- По-моему, она слишком хороша для такого как я, - пожал плечами я ,- да и, наверное, ей нравятся загорелые и здоровые мужики, а не хлюпики вроде меня.
- А ты узнай, - насаживая на вилку оливку, предложил брат, - в каждом правиле есть исключения, - он отправил оливку в рот, явно довольный мудростью, которую он изрек.
- Но не каждое исключение - часть какого-то правила.
- Это ты сейчас о чем?
- Да я и сам не знаю. Последний бокал был лишним, я думаю.
Брат поднял кружку.
- За паршивые правила, - тожественно воскликнул он
Я с ним молча чокнулся.
Весь обед я улыбался как идиот. Впервые за последнее время я чувствовал, что снова живу. Эмоции подпитывали меня, ветер снова раздул мои паруса, направляя его в сторону маяка, который мигал мне ее глазами.
Закончив трапезу, я направился в свой номер. Я заметил, что аниматор что-то увлеченно объясняет ребенку. Робкий взгляд в ее сторону. Я словно был еще пришиблен - только мнительная застенчивость и немного красные щеки. Она несомненно ждала, когда я на нее посмотрю. А я знал, что будет ждать. Я тут же отвел взгляд в сторону, но она продолжала смотреть в мою сторону: я это чувствовал, но я все равно посмотрел на нее, чтобы убедиться или сам не знаю зачем. Она на это и рассчитывала. В этот момент понял, что проиграл. Нет, тут все предельно ясно. Оставалось разве что наблюдать со стороны за разворачивающийся нелепой мелодрамой.
Ненависть к себе вспарывает штопором мою личность, выталкивая из бутылки моей болезненной меланхолии пробку спокойного одиночества. Вместо того, чтобы подняться в номер на лифте, я быстро поднимаюсь по лестнице, перешагивая через две-три ступеньки. У меня был прилив сил, и мне обязательно нужно было куда-то его отлить. Бесцельно измерив свой номер большими шагами, я сел на кровать и включил телевизор. Новости подтверждали мою мысль, что все в этом мире давно посходили с ума. Убийства, насилия, изнасилования, избиения. Бог, создав человека по своему подобию, должно быть ужаснулся. в таком случае он либо шагнул в петлю, либо окончательно потерял к нам интерес или же, если в человеке воплотились самые низменные божьи пороки, то бог постоянно смеется, глядя на наши страдания. на самом деле нас не изгоняли из рая. нас изгнали из ада. мы подкидыши дьявола, которых бог нашел на своем пороге.
Спустя несколько минут поймал себя на мысли, что мне совершенно все равно, что происходит в этом мире. Он где-то там, по ту сторону моря, по ту сторону воспоминаний. Здесь есть море, солнце, другие люди и немножко меня, желавшего для себя немножко счастья. Вышел на балкон и смотрел на солнце, пока глазам не стало больно.
Не придумав ничего лучше, я пошел туда, где мне всегда рады. В бар.
- Два пива, пожалуйста.
Воображая себя известным актером, я даже весело подмигнул барменше. Меня метало по палубе моего корабля. Был шторм, и я, едва держась за корму, захлебывался отчаянием, но в ту же минуту бежал к штурвалу и резко выворачивал его в сторону маяка. Барменша едва ли говорила по-английски, но все же улыбнулась. Я сразу полюбил это место. Люблю людей, которым не жалко обронить улыбку на мое грустное лицо.
Бар был совмещен с мини-сценой, на которой, судя по всему, аниматоры репетировали вечернее выступление. Ее там не было, поэтому я, немного елозя на стуле, все же умиротворенно наблюдал за происходящим на сцене.
- А вы, русские, всегда такие угрюмые?
Я повернулся. Из-за лишнего волнения я нервно дернул головой в обратную сторону, снова уставившись на свой стакан.
В этот раз успел зацепиться за штурвал прежде, чем меня выкинуло за борт.
Только когда трезвые. Дай мне пару минуток, и ты меня не узнаешь.
И она послушно замолчала.
Осушив стакан до дна, я пафосно им стукнул по барной стойке.
- Ну что, уже лучше? - спросил я.
Она скорчила грустное лицо.
Когда выпьешь весь алкоголь в баре, тебе придется идти куда-нибудь еще. Тут слишком мало алкоголя для, - уголки ее рта опустились еще ниже, - для твоего лица.
Я рассмеялся. Не найдя слов, чтобы парировать шутку, я принялся почесывать кончиками пальцев стенки бокала.
- Меня зовут Эмма.
Я повернулся. Ко мне была протянута рука. Я с нежным трепетом пожал ее хрупкую руку.
- А как зовут тебя?
Допив свой второй стакан, я направился в свой номер, остановившись около нее. Моя рука коснулась ее плеча.
- Было приятно с тобой познакомиться, Эмма. Меня зовут …,, - я специально закашлялся на этом моменте.
Я побрел прочь.
- Эй! Это нечестно! Как тебя зовут?
Я обернулся.
- Меня зовут, - я чихнул.
Да, я был в игривом настроении и определенно захмелел. Поднять все паруса!
Решив проветриться, я направился осматривать окрестности, но очень скоро меня замучила жажда и усталость и я зашел в ближайший магазин, чтобы купить воды и отдохнуть на лавочке. Мое внимание привлекли разного рода плетеные шляпы и феньки. Напялив шляпу, я направился к зеркалу. Позади моего изображения тут же возник негр. И, черт возьми, он тоже улыбался, причем так усердно, что заставил меня после нескольких минут торга купить эту шляпу. Он плохо говорил по-английски.
- Испания. Хорошее качество.
Я кивал и улыбался в ответ.
- Но все равно это дороговато для шляпы.
Так мы и простояли несколько минут, пока он не согласился, что все-таки немного загнул на нее цену.
- А что насчет этого? Если возьму две, будет скидка? - Я показал на две плетеные феньки.
- Да! Скидка будет. Хорошая скидка.
- Тогда я возьму.
Негр улыбнулся.
- Хорошее качество! Испания!
- А как же иначе, - заметил я.
- Ах да, есть что попить?
- Водка, пиво, виски- есть все! Большой выбор!
- Нет, просто воды.
Он протянул мне маленькую бутылку воды.
- Сколько с меня?
- Бесплатно. Торгуешься как еврей.
- Был бы евреем, ты бы меня оскорбил. Я сделал небольшую паузу. Но я сочту это за комлимент.
Негр криво улыбнулся.
- Всего хорошего! Негр как-то действительно разнервничался.
Я уж было направился прочь, но решил немного загладить свою вину, я снова подошел к нему.
- Эй, ты славный парень, я просто шучу.
Его морщины в тот же момент разгладились. И он показал мне свои белые зубы.
- Пока!
- Пока! Приходи еще! Буду рад сделать тебе еще пару скидок.
Я улыбнулся. Чудесное место, чудесная страна. Я дышал полной грудью, наполняя легкие теплым и приятным воздухом.
В моей голове созревал целый план. Разработав его до мельчайших деталей, я надеялся, что так оно и будет в реальности. В моей фантазии я жил отдельной жизнью. Я знал, как ее поприветствую, как улыбнулсь, как небрежно махну рукой, прикрывая свой инфантильный зевок, как предложу ей сходить в бар, как мы потом пойдем по набережной. В моей руке бутылка вина. А на небе белесая луна. На пляже легкий бриз, а море как будто заснуло. Она скажет: “Мне холодно”, и я накину ей на плечи свой пиджак. Мои руки, ласково обвивая ее талию, притянут к себе ее тело. И мы поцелуемся. Робко, немножко наивно, немножко неуклюже. Но это будет поцелуй. За ним еще один и другой. Но это не самое важное. Она возьмет меня за руку, и я ощущу ее. Холодную кожу, поглаживая подушечки ее пальцев, она немного поцарапает мою ладонь, оставив на ней белую полоску. И все мое счастье будет в этой полосе, и в ладони, которую она сожмет еще крепче, чтобы удержать меня от падения, но я в конечном итоге я все равно упаду и захлебнусь. И буду протягивать ей руку каждый раз, когда буду тонуть, а она снова сожмет ее, в этот раз еще сильнее, и я снова постараюсь не упасть.
Поняв, что я не помню ничего из только что прочитанной страницы, я закрыл книгу. Глаза бегали по строчкам, но видели лишь море и ее. Я побежал и оторвался от земли. Допрыгнув до середины бассейна, я тут же очутился на дне. Расслабившись, мое тело медленно опустилось на дно. Перевернувшись на живот, я раскинул руки и ноги, проводя руками по кафелю. Когда воздух закончился, я сел на корточки и что есть силы отолкнулся ногами ото дна и тут же вынурнул на поверхность
Вдох. Звуки. Яркое солнце. Снова звуки.
- Эй, ты будешь играть? - вдруг донеслось до меня.
Я повернул голову.
- Да, - весело сказал я, поправляя свисающие на лоб волосы, - а во что?
- Водное поло.
Эмма как-то подозрительно улыбалась.
И я понял, что тут какая-то западня, но никак не мог сообразить, в чем она заключается.
- Так будешь?
- Да-да, буду.
- Тогда скажи мне свое имя, я запишу тебя в команду.
Так вот в чем дело.
- Запиши меня как Ник.
- Это твое имя?
- Да, - сказал я, потупив голову вниз, разглядывая, как мои ноги под водой перебирают воду.
- Записала, - весело воскликнула она.
И, дождавшись, пока она не пошла к следующему человеку, плавающему в бассейне, я нарочито громко чихнул.
Кажется, она даже немного вздрогнула. увидев, что она поворачивает голову в мою сторону, Я сделал вид, что занят своим ухом, в которое как будто бы попала вода. Я знал, что в этот момент она сверлит меня взглядом, поэтому снова сделал вид, что чихаю, но в самый последний момент я прервал чих и улыбнулся. Она немножко расстроилась, что так и не узнала моего имени.
Через пару минут началась игра, и я с легкостью переигравал другую команду, ломая их линию обороны быстрыми прорывами. Благо, плавать я умел очень даже неплохо. Правда, наша команда в конечном итоге наша команда проиграла, но я забил три мяча и в целом был собой доволен.
Начался обед, и ел я за троих. Вдруг ко мне подошел какой-то аргентинец и спросил, где я так хорошо научился играть. Я пожал плечами и ответил, что просто люблю плавать. Он пожелал мне приятного аппетита и побрел к своему столику.
- Хорошо сыграно!
- Спасибо, Эмма.
- Всегда, пожалуйста, э... Ник.
Она отчего-то мялась, и я, подмигнув ей, пошел к барной стойке.
- Один лимонад.
- Со льдом?
- Нет, спасибо.
Отдохнув часок, я пошел купаться с братом на море. Надвигалось суперлуние, поэтому волны были шикарные. Я их бил, пытался поднырнуть под них, просто пытался устоять на месте, когда они надвигались на меня, но в конечном итоге исход был один - волна меня валила, и я кувырками добирался до берега, проезжая животом по мелкой гальке. Решив, что эту битву мне не выиграть, я пошел к тому месту, где я оставил полотенце. Я тут же плюхнулся в песок, не удосужившись даже что-нибудь постелить, и, довольный, чувствуя на себе тепло солнца и песка, заснул. Через полчаса меня разбудил мой брат, и я повернулся на спину. Стряхнув с себя засохший песок, достал из своей сумки книжку и принялся читать Керуака.
- У нас есть еще час до обеда, прогуляемся до того маяка?
- Почему бы и нет.
И мы отправились покорять небольшую возвышенность. Этот подъем нам дался нелегко. К тому моменту, когда мы стояли около маяка, пот лил с нас рекой. Сделав довольно неплохие фотографии, мы почему-то отправились еще дальше, завидев невдалеке какую-то древнюю постройку.
- Бинго!
- Что?
- Тут есть фонтанчик, из которого можно попить.
- А нет, не можно, - расстроился я, потянув за небольшой рычаг и увидев, что оттуда кроме шипения ничего не вылилось.
- Как думаешь, для чего эта штука?
- Я думаю, вон там написано.
Мы подошли к информационной табличке, а на ней на трех языках объяснялось, что это за замысловатое сооружение.
Мой брат плохо понимал по-английски, и я поведал ему, что это сеть сооружений, которые контактировали друг с другом с помощью зеркал - так они передавали информацию.
Посмотрев на часы и выругавшись, мы поспешили на ужин.
Эммы не было.Быстро поев, я пошел в бар.
- Два пива, пожалуйста.
- Ваши два пива, мистер пиво!
Я улыбнулся, но про себя подумал, что ей явно не помешает пройти хотя бы краткий курс основ чувства юмора.
Сев в углу, я смотрел как другой аниматор танцует на сцене с детьми. Я любил наблюдать за детьми. В них я видел то, чего мне так часто не хватало в моих отношениях с людьми: искренность, непосредственность, простой взгляд на мир. Я улыбался их выкрутасам и попивал пивко. Затем, когда и это мне надоело, я отправился в свой номер и отчего-то снова включил телевизор. Зря. В мире не происходило ничего кроме войны. Почему так происходит? Люди убивают друг друга сами до конца не понимая - зачем? Большинство людей всю свою жизнь живут как будто за непроницаемой оболочкой, заложив кирпич слепой убежденности в ее фундамент, они уже не способны понимать. Оболочка тщательно фильтрует информационный поток, не допуская проникновение чуждой им информации. Они уже давно мертвы, потому что в них никогда не родится сомнения. Умный человек всегда допускает, что он может быть не прав. Место, которое остается для сомнения - вот что поистинне важно. Каждому из нас нужно время от времени посетить это место и подумать.
Я и не заметил, как наступил вечер, а за ним вечернее шоу аниматоров. Поучаствовал в конкурсе, целью которого была задача выяснить, кто лучше - мужчины или женщины. Я передавал другим апельсин, зажимая его между шеей и подбородком и занимался прочей фигней. Оказалось, что пьяным мне женщин не победить, и я понадеялся, что моя команда обойдется и без меня, но в итоге мы проиграли, и я снова пошел за свой столик пить пиво. Не просидев и пары минут, я отправился снова на сцену. Теперь уже танцевать. Вспомнив пару движений еще со времен моих школьных дискотек. Я покорил сердца людей, особенно детей, и все мне хлопали, а дети давали мне пять. Немка и англичанин после моего выступления решили лично выразить мне свое восхищение. Я был доволен собой. После танцев я снова сидел за своим столиком и пил пиво, а какие-то пьяные русские пели на сцене караоке, причиняя моим ушам неимоверное страдание. Вскоре почти все разошлись, а аниматоры начали двигать кресла и столы. Мимо меня прошла Эмма.
- Эй!
- Кто это говорит?
- Я.
- Кто ты?
- А кто я?
- Я не знаю. кажется, тебя зовут…, - и вместо слова она чихнула. Она дернула головой назад, комично обыгрывая чих. Как по мне, слишком подчеркнуто и пафосно, но в ответ я рассмеялся.
- Пойдем сегодня гулять, - проглатывая ртом остатки смеха, вдруг предложил я.
- Уже поздно.
- Мама будет ругать?
Она рассмеялась. слишком громко для такой легкой шутки. Хороший знак.
- Жди меня через полчаса внизу.
- Окей.
Накатив еще пивка для храбрости. я пошел в холл ждать Эмму. Мое одиночество на полчаса скрасил Керуак.
- Идем?
Я поднял глаза. Эмма переоделась и смыла весь макияж после вечернего шоу. На ней было приятное платье слегка желтоватого цвета.
- Идем.
- Обещаешь, что не будешь чихать?
- Обещаю.
- Тогда идем.
Выйдя из отеля, мы отправились в ночь.
Мы говорили обо всем подряд, насколько позволяли мои познания английского. Мы были увлечены теми вещами, которые мы обсуждали, но вряд ли кто-то из нас на следующий день смог бы сказать, о чем именно мы говорили. Беседа была легкой и слегка бессмысленной для постороннего, но для нас это были больше чем слова, больше, чем движения. В каждом звуке и взмахе руки было миллион разных смыслов, которые мы и сами понимали не до конца. Мы шли босиком вдоль моря. В одной руке я нес вино, а в другой обувь. Внезапно, распрощавшись с бутылкой вина, я взял Эмму за руку. Рука была теплой и мягкой. Теплее моря, но холоднее ветра. Эмма слегка поглаживала мою руку большим пальцем, когда я вдруг ее остановил.
- Быть такого не может.
Даже не зная, чего было в этой реплике больше: ответа на ее вопрос или же сомнение в происходящих сейчас событиях. Мои фантазии, возникая кирпичами из мрака, строились в прекраснейший замок, мимолетный и легкий как воздух, нежного молочного цвета.
- Он именно так и сказал.
- Он явно был не в себе.
Эмма вроде бы кивнула и уставилась на море. Я смотрел на нее в лунном свете, и она была безусловно прекрасна. Наверное, она заметила, что я смотрю на нее, потому что повернула голову в другую сторону.
- Не смотри на меня, пожалуйста.
Она вдруг заплакала и выдернула руку.
- Эмма, почему ты плачешь?
Я сделал шаг в ее сторону, и теперь мои ноги утопали в песке рядом с ее. Я слегка ее приобнял, целуя слезы на ее руках, пока она их не убрала от лица.
Я просто вспомнила как он это сказал, - она уже смотрела на меня.
- Он не знал, что говорит.
Вдруг она снова отвернулась.
Я положил ей руку на плечо:
- Эмма...
Я не знал, что сказать. Она повернулась. все ее щеки были в слезах, а глаза смотрели на меня искренностью. Я просто притянул ее к себе. и прижался своей щекой к ее щеке.
- Ты такая красивая, когда плачешь, но прошу, эта красота меня убивает.
Ее лицо медленно повернулось, и я ослеп, потому что не видел ничего, кроме ее черных глаз. Она дрожала в моих объятиях, моя шея стала мокрой, я прижимал ее голову к своей груди и легонько целовал ее в висок, а потом и в губы. Я уже и не помню, как потом мы оказались у нее в номере. Она выключила свет, и я потянул на себя одеяло, чтобы заснуть, но она включила светильник. Свет мешал мне спать.
- Эмма, выключи свет, пожалуйста.
Она не выключала.
- Эмма!
Она не отвечала.
Я открыл глаза и увидел, что она стояла передо мной. Свет нежно падал сбоку на изгибы ее тела, пряча в тени все самое сокровенное, чем наградила ее природа. Уголки теней разрезали ее тело. Ее окутывала сама нежность. Эмма кривлялась передо мной. Она подводила свои губы ярко-красной помадой. Она была пьяна и не понимала, что творит. Я тоже. Я встал и подошел к ней. И слегка куснул ее губу сбоку. И мне навстречу раскрылся капкан. Она тут же схватила меня рукой за голову, впиваясь пальцами в волосы на моем затылке. Я держал ее за шею, а моя правая рука теплой змеей опускалась вниз. Рядом со своим ухом я услышал ее глубокий, слегка прерывистый вдох.
Еще до восхода солнца я пошел в свой номер.
- Не привязывайся, - говорил я сам себе.
В номере никого. На часах 4:42. Самое время для размышлений. Мои мысли давят мне на сонную артерию, но в то же время меня лихорадил приступ меланхолии. Я узнал Эмму совершенно с другой стороны. Вечно веселая и обаятельная, такая сильная и забавная. Я вспомнил то, что произошло сегодня на пляже. Я стоял на балконе своего номера. Абсент давал ненужные мне мысли. Брат оставил его на балконе. Он был противный. Как мои мысли. Меня выворачивало. Не знаю, отчего больше. Вылил абсент на пол, но уже было поздно. 4:46. Интересно, сколько уже туристов до меня ее целовали? А сколько человек видели ее слезы в четыре утра? 4:49. И я снова умираю в своих мыслях. 4:51. Луна необыкновенно красива. 4:57. Я упал в свою кровать обескровленный своими мыслями. 4:58. Что-то еще чешется внутри моей черепной коробки. 4:59. Наверное, мы не в силах полюбить то, что нас не убивает. и, когда мы находим свое счастье, мы уже фактически все мертвецы. 5:02. Какая-то еще одна нелепая мысль, мешающая заснуть. 5:03. Когда-нибудь меня найдут со следами царапин на голове, а под моими ногтями будут куски мяса и волос.
На следующий день, когда я проснулся, солнце уже было в зените и, заглядывая в наш номер из окна, будило меня своим теплым прикосновением. Лепило желтый скотч на стену, сдирая со стен остатки сна. Окатив лицо холодной водой, я прильнул к крану ртом и не оторвал его, пока не стал задыхаться. Горло нереально сильно сушило. На меня смотрело из зеркала незнакомое мне лицо, глаза были отчего-то сверкающие и ожесточенные, но вместе с темкакие-то безразличные. Выражали чуть больше, чем ничего, но меньше, чем что бы то ни было. Я спрятал это лицо под веками и вышел из ванной. Надев клетчатую рубашку и шорты, я спустился в столовую. Эммы нигде не было. Я ничего не хотел кушать, поэтому практически не завтракал. Только слегка грустил и доедал свое мороженное, когда увидел аниматора, накладывающего себе в тарелку паэльо. Я просто молча встал из-за стола и направился в его сторону, попутно изображая заинтересованность лежащими на столе фруктами. Я положил в пиалу немного инжира и, улыбаясь до ушей, подошел к аниматору.
- О'лаа!
- Буэнос диас, амиго!
- Вчера было прекрасное шоу.
- Это больше твоя заслуга, чем наша.
Он улыбался во весь рот. аниматоры всегда так улыбаются. Все время. Во весь рот. Часто мне это казалось признаком фальши. Вчерашняя прогулка с эммой как доказательство моего предположения.
- Ты не видел Эмму?
Аниматор на секунду удивился, позабыв о своей улыбке
- У нее сегодня выходной, - он улыбнулся, - а зачем она тебе?
- Простое любопытство, - и я тоже улыбнулся во весь рот, повернулся и пошел прочь, стирая задумчивыми складками эту нелепую улыбку.
- Будешь инжир?
- О! А где ты его нашел?
- Так вон же он, - я указал пальцем в сторону стола, где и находились все фрукты.
- А мне показалось, что это слива,- брат крутил инжир в руке и недолго думая отправил его себе в рот.
День тянулся довольно долго и скучно, и к вечеру я был благодарен судьбе, что наконец эта бесконечная жара укатила за горизонт. Не спеша прогуливаясь по городу, я забрел в какой-то дворик. Там было что-то похожее на аллейку; деревья, похожие на эвкалипт и люди, похожие на людей. Я снова достал Керуака, но через пару минут меня настигло отвращение. Я снова задумался. Ощущение, что моя жизнь снова становится какой-то ватной, не покидало меня. Я ненавидел время, в которое я появился на свет. Слишком рано для того, чтобы увидеть мир во всем его технологическом великолепии, слишком поздно для того, чтобы родиться во время какой-нибудь мировой трагедии. Потерянное поколение двадцатых годов прошлого века. Наверное, они ощущали вкус жизни острее всего. Хватая каждый момент жизни, вырывая его из рук самой смерти, пока его не остудила память минувших дней. Мы же в нашем мире продвинутой медицины, всевидящей полиции, сильной социальной поддержки со стороны государства остаемся нетронутыми детьми, нетронутыми самой жизнью. Жуя ее, не чувствуем вкуса. Потерянное поколение потерялось, нам же ничего не остается, как быть бездушными механизмами, за каждым из которых закреплено определенное место и роль.
Я, бесцельно посидев на лавочке несколько минут, отправился в отель.
Когда дверцы лифта уже почти закрылись, я услышал пронзительное:
- Эй, подожди!
Вытянув ногу вперед, я помешал дверце закрыться, и она отъехала в сторону.
- Спасибо, - пропыхтел запыхавшийся аниматор.
- Всегда пожалуйста.
Он нажал на 8 этаж, и в голове у меня что-то щелкнуло. Все аниматоры живут на последнем этаже отеля. Выйдя на своем этаже, я поднялся еще на два этажа вверх пешком. До меня доносились звуки голосов. Один из них принадлежал аниматору, а по поводу второго я не мог ничего сказать. Дождавшись, пока она уйдут, я бесцельно слонялся по коридору, сам не зная зачем. Как я ни силился, но вспомнить, в каком номере я был ночью, я так и не смог. Вдруг я услышал звук открывающийся двери и быстро метнулся к ближайшему выходу: он вела на пожарную лестницу. Спустившись на свой этаж, я открыл дверь в свой номер и почему-то замертво вырубился, едва мое лицо коснулось подушки.
Эмма не торопясь идет мимо меня, в ее руке кувшин с молоком, вдруг она поворачивает ко мне лицо и, словно от неожиданности, приоткрывает рот. Ее рука разжимается, и кувшин с молоком медленно опускается на пол, цепляясь за воздух белой паутиной. Молоко уползает вверх из кувшина, но в итоге они вдвоем достигают пола. Испуганное лицо Эммы смотрит на меня и выражает беспомощный ужас. Кувшин с молоком разбивается, и молоко бежит прочь во все стороны. Один стеклянный осколок впивается ей в ногу. Она перенимается с ноги на ногу. Я смотрю в ее лицо, но не понимаю, почему она улыбается. Молоко обнимает ее ступни, покрывая белой стеной ее ногти черного цвета. И на секунду мне показалось, что молоко тоже стало черным. Я хочу подбежать к ней и помочь, но тело парализовано, и я почти не двигаюсь, но все равно почему-то оказываюсь около нее. Я наклоняюсь, чтобы вытащить осколок из ее ноги, и она начинает смеяться, когда я начинаю его вытаскивать, словно я щекочу ее. Из ноги не течет кровь. Там ничего нет. Я поднимаю глаза, и вижу лицо Эммы, оно рядом со мной. Она меня целует. Проснулся я уже на следующий день.
Я встретил Эмму только днем и улыбнулся ей. Я шел в компании детей, потому что они теперь таскались повсюду со мной, заявляя, что я их друг. “Ты сумасшедший танцор”, - то и дело повторяли они. Эмма улыбнулась, но не мне, а нам всем. Поинтересовавшись у всех детей, как у них дела, она пошла дальше. Оставив детей позади, я быстро нагнал ее и взял за руку.
- Эмма!
Она, мягко освобождая свою руку, посмотрела по сторонам.
- Как дела, Ник? - она улыбнулась.
Меня ударило по голове, и мышцы лица пронзил паралич. С секунду я стоял неподвижно, глядя на нее и улыбаясь как идиот. Не сказав ни слова, я пошел в бар и напился. Я не помню как шло время, но через полчаса или несколько часов я подошел к ресепшену и спросил, в какой комнате живет Эмма. Пытаясь выглядеть трезво и убедительно, я все-таки заставил их поверить, что у меня к ней важное дело. Стук в дверь. Ее лицо в проеме, незавершенный макияж для вечернего шоу. Я тут же попытался ее поцеловать, но она увернулась.
- Ник, не надо, - как-то с сожалением промолвила она.
Впустив меня к ней в комнату, она села перед зеркалом и продолжила накладывать макияж.
- Что случилось? - спустя минуту раздался мой опавший голос.
- Ничего не случилось.
Ее лицо за стеной макияжа выглядело безжизненно.
- Почему ты сегодня так повела себя со мной?
Она смотрела на мое отражение в зеркало, а я смотрел на нее. Эмма аккуратным движением руки подводила свои ресницы. Закончив, она повернулась ко мне.
- Послушай, - она сделала паузу, словно собираясь с мыслями, - я не знаю, чего ты хочешь, но давай не будем все усложнять. Ты турист - я аниматор. Тут не будет хэппи-энда, мы всего лишь приятно и весело провели время, но давай оставим это в прошлом, чтобы не портить настоящее?
Я потух. Не в силах сидеть на месте, я встал.
- Это значит, это значит… - начал повторять я, но не знал, что сказать дальше, потому что я ни черта не понимал, что же это значит. Точнее, понимал, но не мог себе представить, почему это происходит именно так.
Эмма встала из-за стола и взяла меня за руку, не позволяя мне ходить по комнате.
- Знаешь, в чем разница между нами? - Она подошла к окну - Я знаю, когда я притворяюсь, а когда - нет. Ты начинаешь притворяться, и совсем скоро забываешь, что за твоей ролью нет ничего подлинного, ты учишь наизусть чужие реплики, но потом они становятся твоими мыслями.
Голос Эммы был полон грусти, усталости и толики раздражительности. Она отвернулась от окна и снова повернулась ко мне. Ее глаза сверкали, а руки безжизненно свисали вниз.
- Ник, ты все не так понял. Ты выдумал. Меня и наше счастье. Это были не мы. Это было вино и наши фантазии. И ночь. Все, что происходит ночью - немножко не взаправду. - Она сделала паузу, и начала произносить одно слово, но сказала другое. - Пойми, ты мне нравишься, правда нравишься, но куда все это идет? Бредя по обочине этой туманной дороги, мы рискуем сломать голову о тупиковую стену. Было приятно, но настало время сказать: “Прощай”.
- Значит, время поставить точку? - в горле пересохло, и звуки из моего рта лились скрипучим деревом.
Эмма впервые пошевелила руками, разведя их в стороны.
- Я бы рада, но вся наша жизнь - это многоточие, в которое мы пытаемся впихнуть пару слов. Я навсегда запомню тебя. Возможно, даже буду жалеть или воображать: “А что, если?”, но сейчас я знаю точно, что нам это больше не нужно.
Она протянула мне свою ладонь. Ногти покрыты черным лаком. И вдруг я вспомнил свой сон. Мой корабль налетел в темноте на скалы, разбрасывая куски своего деревянного тела у маяка, который потух.
- Я не знаю... - мой голос едва ли произносил звуки, словно они все сдохли и сгнили во рту, - не знаю, смогу ли я полюбить кого-нибудь так же сильно как тебя. Возможно, все это было ошибкой: ты, я, мои слова, твои улыбки, мы.
Или обманом? - добавил я через пару секунд, снова вспоминая, как она роняет кувшин на пол. Новые очертания получали грани моих воспоминаний. Эмма уронила кувшин, но только когда взглянула на меня. Почему?
- Ник, обманываешь себя здесь только ты. И какая же это ошибка? В любви не бывает ошибок. Эмма смотрела на меня спокойно, а слова, которые она произносила, звучали предельно нейтрально.
И тут я понял, что она намеренно уронила кувшин. Она намеренно ошиблась и знала это.
- Мне кажется, ты не права, любовь - это уже ошибка.
- Так живи и ошибайся, пока не поймешь, что ты не прав.
И я ошибся, потом еще и еще. Ошибка, ошибка, ошибка. А потом я понял, что ошибка была во мне. В любви, если это она, не бывает ошибок - только молоко, и если молоко белое.