Она сидела с рукоделием на коленях и ее головка была наклонена.
Она внимательно рассматривала нитки в корзине, словно составляла рисунок, вот так, легко, не прикасаясь ни к чему.
Выбирала спицы, считала петли, раскладывала нитки по цветам, чтобы все было под рукой.
Ее длинные волосы спускались ей на лицо и я не видел его выражения, но мне казалось, что она тихо улыбается.
Я рассматривал ее длинное платье, такое не современное, но очень изящное, так ей идущее.
Легкие домашние туфельки придавали ей вид простой девушки.
Хотя, конечно, сразу было видно, что это Принцесса.
Длинные пальцы, изящные кисти, прямая спина.
Так легко быть красивой, когда ты рожден самой красотой.
Мне очень хотелось написать ее портрет, но я не умел рисовать.
Но там, где-то внутри себя я видел натянутый на раму холст, нежные пастельные краски и легкость кисти, которая едва заметными мазками пытается уловить все чувства, эмоции сидящей передо мной красавицы.
Я сел напротив нее, пытаясь подобрать слова, чтобы начать разговор.
Но ничего не мог придумать.
Все мое красноречие куда-то подевалось, и я, сидя напротив нее, рассматривал ее корзинку с рукоделием и ее руки.
-Папа! - вдруг голос моей дочери отвлек меня, вернул в настоящее. - Папа! Я хочу вот эту куклу!
Рука ребенка протянулась, показывая на застывшую красавицу.
Я тряхнул головой, потряс ее, скидывая остатки наваждения, и сказал:
- Нет, дочка. Эта кукла не продается. Давай купим тебе медведя.
Дочка радостно кивнула головой и умчалась в секцию мягких игрушек.
А я, взглянув в последний раз на Принцессу, пошел за ней.
Принцессы не продаются.
Иначе что стало бы со сказками?