Питер.Встреча. 1999 г..
Иногда и мы можем распорядиться судьбой. Моя мечта, лелеянная два года сбылась, и я летела в Питер на свидание такое долгожданное и трепетное, с моим городом, со всем моим.
После жаркой страны с маленькими городами у моря. С вечным солнцем и голубым небом, сочными базарами и общей южной энергетикой Питер, конечно, выпадет из ряда радостных и светлых. Но, боже мой, моя душа опустилась на эту землю вместе с самолетом. Она ликовала, она вышла из оцепенения. Она хотела жить. Ко мне вернулся романтизм свидания. Хотелось быть очень красивой, достойной этого города. Я мечтала, как девчонка, похвастаться своим южным загаром, элегантностью. Одевшись в легкий свитер и красивый мягкий пиджак, накинув яркий шарф, вышла на улицу.
Уже на Невском меня охватил какой-то восторг, когда бродила мимо Казанского, вышла на Садовую, затем к Летнему саду. Вобщем, наслаждалась долгожданными ощущениями во всей их полноте. Ближе к вечеру стало невыносимо холодно. У меня была назначена встреча с многолетними друзьями-сокурсниками, и я поспешила к Дворцовой площади. Пока металась в поисках неординарных цветов и чего-нибудь еще, резко стемнело. Холод стал ощутим, ветер пронизывал насквозь. Для сентября это было необычно даже в Питере.
Я прибавила шаг и вскоре оказалась возле Главной арки, на Дворцовой. Выйдя на площадь, вдруг почувствовала проникающий в меня звук, тонкий как игла. Я подумала, что мне это кажется от холода и ветра. Идя спиной от Александрийского столба к каналу, остановилась и оглянулась в предвкушении радости свидания – ведь разлука была резкой и долгой.
Громадное ультрамариновое небо с голубыми прозрачными щелями висело плоско и
тяжело, сумрачно освещая видимое пространство. Вся архитектура приняла четкие контуры и была еще строже и символичнее. Звук над площадью метало ветром. Он усиливался, и стало понятно, что у колонны кто-то поет. Не веря ушам своим, в этой синей мрачности, я пошла назад по мощеному пространству, заглянула за колонну – никого. Пение то наплывало, то уходило, оставляя громадную площадь в абсолютном аскетизме театральной сцены. Постепенно как бы приплыла труба, присоединив такую же тонкую серебряную нить звука, окончательно сбив с толку. Именно этот триумвират: громадная перспектива с архитектурными, четкими абрисами, живописное постоянно меняющееся освещение, таинственные звуки, преодолевающие темноту и ветер, уводили в мистику существования.
Несмотря на холод и дождь, долго простояла на площади в абсолютном одиночестве. Ни одна живая душа не вышла из-под арки, не появилась из-за Эрмитажа, не показалась с Невского. Время остановилось - я пребывала внутри видимого и слышимого, став единым целым со всеми участниками случайного действа.
Вдруг все это взорвалось страшным шумом. Из-за дома на канале неподалеку от меня с грохотом выскочил мальчишка на роликовой доске. Крутясь и смеясь, соскакивая и снова прыгая на доску, он был увлечен собственным ощущением юности и ловкости. Я вынырнула из театра в реальность. Сразу захотелось в тепло, к людям. Меня уже ждали друзья. Они рассказали, что вот уже год на Дворцовой играют консерваторские ребята, которые от ветра спрятались на пандусе одного из входов в Эрмитаж.
Это было два года назад. И вот, я вновь в Питере, и опять на Дворцовой. Погода теплая и светлый день украшают осенние листья нарядно расцветив город. Уже приближаясь к заветному месту, опять услышала звуки трубы, прерывающиеся легким ветром, уходящие и наплывающие. Они как и тогда летали над великолепной громадной площадью, а люди существовали в воздушно-музыкальном пространстве, органично и благодушно. На этот раз я подошла к музыканту и поведала ему о том, что звук уходит от него назад. Он заинтересовался акустическим эффектом, играя и поворачиваясь в разные стороны, ловил оттенки звучания. Я в двух словах рассказала ему о впечатлении двухгодичной давности. Рядом с ним на камнях лежал футляр от инструмента, в который я положила щедрую лепту за удовольствие дарованное им.
1998г. октябрь