Наш город стоит на холме. Лента реки, извиваясь, огибает холм и убегает. Сверху посмотреть: огромный пирог, уставленный домами, деревьями. И всё рассечёно на части огромными оврагами. Их даже оврагами не назовёшь: то ли проломы в земле, то ли многовековые промоины.
Лет двадцать назад через овраг перекинули мост. Он стоял на длиннющих сваях, как цапля. Общественный транспорт по мосту не пустили; все сокращали дорогу пешком, как снующие по тропам муравьи. Тонкие человечьи ручейки, прижатые к перилам моста, и две широкие полосы в центре – для машин. Взгляд сверху утыкался в верхушки десятилетних деревьев, которые оставались далеко внизу.
Я старалась по мосту не ходить – боялась высоты. При падении человека с любого моста над рекой – оставалась хоть крохотная надежда на выживание. Этот же мост лишал любых иллюзий – водяной подушки под ним не было. А бегущий по дну маленький ручей, через который было легко перепрыгнуть даже ребёнку, не смог бы спасти никого.
А потом все страхи показались ерундой: в знойном июле умер любимый человек. Умер дома, оставив мне свой последний выдох, с которым теперь предстояло жить. Катафалк ехал кратчайшим путём – через мост.
Ливень начался, когда гроб опускали, и уже не переставал. Небо сопереживало моей потери. Говорят, дождь провожает добрых людей.
Все вымокли до нитки, надо было позаботиться о провожающих. Обратная дорога оказалась долгой: за дождевой стеной мост еле просматривался. Скрылись под водой пешеходные дорожки, по бокам смутно угадывались ограждения.
Потоки воды с шумом плескались по бетону, образовывая завихрения у края, и журчащими ручьями стекали в пропасть. Река, парила в высоте. Земли за дождём не виделось, словно всё вокруг растворилось, и мира больше не существовало, как и прежней жизни.
Легковые машины разворачивались ещё при подъезде к мосту. А мы в автобусе проехали через это водопадение.
Похороны, ливень, мост, залитый водой, поминки – всё слилось в сознании во что-то страшное.
На работу ездила с двумя пересадками, в объезд, лишь бы не оказаться на мосту. И лишь дорога к кладбищу всегда вела через него.
Поэтому я так перепугалась в ту ночь.
Мост рушился в шаге от меня... Сердце ухнуло, испуганно, отчаянно забилось. Кровь разогналась, жар охватил тело. Даже проснувшись с трудом поверила, что крушение моста только во сне.
День переживала, пыталась разгадать значение виденного. Через день я забыла о сне, потому что раздался звонок друга юности.
Сорвалась с работы проводить в последний путь знакомую. Красные гвоздики на снегу – при жизни я ни разу не подарила ей цветов.
Почему мы встречаемся так редко и каждый раз на похоронах? Хочется переломить ситуацию. Но жизнь засовывает в быт, суету, от которых никуда не деться. И встреч не происходит ещё несколько лет.
***
Мост падает тихо, без звука, как в замедленной съёмке. Охватило отчаяние, которое сковало все мышцы. Проснулась в слезах.
Телефонный звонок, раздавшийся через два дня, призвал в ту же квартиру попрощаться с хозяином дома. Белые розы: первые и последние в нашем общении.
Вечер. В квартире за бокалом вина засиделись мы, без хозяев. И редкие встречи с дорогими людьми обесценены – я не хочу больше с ними встречаться такой ценой.
***
Но нельзя же из-за случайных снов бояться жизни? Я иду к знакомой по мосту через реку под палящим солнцем. Под футболкой стекает пот, и вдруг тело на миг содрогает ледяной озноб, потом всё проходит. Замёрзнуть в летний полдень? Не к добру.
Стираю мысленно всё плохое, чему не дала появиться, рисую сочными красками день вокруг себя: такой, какой есть. А время замерло и терпеливо ждёт, когда я прорисую листочки на дереве, чтобы донести до меня их шелест.
В сон этот мост приходит через год. И что? К кому, куда бежать? Что спросить или сказать?
Через два дня тихий голос в телефоне.
– Витя утонул в реке рядом с домом. За мостом.
Разве могут уходить восемнадцатилетние?
– Этого не может быть.
А в ответ слышен плач. Водопадение.
Его мама на кладбище подходила к каждому и повторяла:
– Ходите в горы, ездите на кортах, только не заплывайте далеко.
И крёстные мальчика все дни рядом – шаг за шагом отводят её от края.
И мысль стучит, как дятел, в голове: могла ли я предвидеть? Могла ли оттащить от беды? Что за наказание: почувствовать, но не понять, не помочь?
***
Месяц назад в моём сне снова обрушился мост. Незнакомый.
Дождавшись, когда утро разбудило всех, я стала названивать друзьям:
– У вас всё нормально? Вы здоровы? Пожалуйста, ведите себя хорошо.
Тревога не проходит. Обратилась к психологу.
– Что значат эти сны? Простое совпадение? Что ждать в этот раз? Снова произойдёт несчастье?
– Не любишь ты мосты. вот они и снятся. А вспоминаешь о них, когда что-то плохое случается. Кончились твои мучения. Запас плохого исчерпан. Теперь всё будет хорошо.
Мне хотелось его расцеловать. Какой счастье, мои сны больше ничего не значат. И мне не надо бояться засыпать этой ночью.
Прошло три недели. Мне было стыдно за свой порыв, когда я обзванивала людей, пугая вопросами, выясняя об их здоровье, досаждая наставлениями. Я больше никому не звонила, спряталась в норке.
Звонок был неожидан:
– Мы не хотели тебя тревожить. Две недели назад похоронили крёстного Вити. Он утонул. И тоже два метра глубины.
– Там же?
– Нет. Около Чёрного моста.
Два метра. Всего на пятнадцать-двадцать сантиметров больше их роста. Встал на цыпочки или оттолкнулся от дна – и вот он, глоток воздуха, дарующего жизнь. И эта близость не достигнутого спасения – делает уход нелепым и предрешённым.
Нечего сказать. Мосты в снах и жизни разные, а исход – один.
В чём моё предназначение? Что надо успеть сделать, сказать? Зачем подавать знак, если нет возможности предостеречь, предотвратить?
Не дано.
Или я не смогла понять?