Этим утром Терра проснулась от голоса, звучавшего с небес. Даждьбог резко сел на широкой постели, едва не разбудив Макошь, которая, казалось, не слышала ничего. Один сжал гудящую голову руками, изрыгая проклятия: казалось, словно голос набатом гудит прямо в его голове. Зевс пролил вино на белоснежную тогу, но, к чести своей, не испугался. Он ожидал чего-то подобного. Афина в другом конце зала крепко выругалась и отвернулась, не желая показывать отцу искаженного злобой лица. Кецалькоатль приветственно махнул небесам рукой, широко улыбаясь. Послание не было ему адресовано, но любопытство пересилило тактичность. Он подслушал его, и теперь веселился, жалея только, что не увидит грядущих событий.
"Надеюсь, маленькое недоразумение не повлияет на добрые отношения между мной и вами, уважаемые короли разрозненных образований Терры. Я понимаю ваше желание укрепить собственное положение, понимаю вашу злость, ведь мои братья позволили себе разрушить город в отсутствие короля Одина. Принимая во внимание тот факт, что вы решили ответить нам тем же, я склонен задаваться вопросом: могла ли обида на моих братьев стать причиной вашего нападения? И отвечаю сам себе: нет, не могла. Ваша атака была спланирована столь тщательно, что возникает вопрос: как долго вы вынашивали этот план, договариваясь между собой, маскируя это Большим Советом, призванным выработать стратегию обороны? Я проигнорировал бы это незначительное событие, если бы не огорчающий меня факт: вы выступили лично против меня. Не против королевства, не против моих братьев, лично против меня. Вы сделали это в ту минуту, когда кто-то из вас воспользовался отсутствием охраны в моих покоях и, выражаясь образно, засыпал мои глаза песком, после чего оставил меня умирать в собственной постели. Почему я считаю, что дело было именно так? Все должно было выглядеть нашей собственной ошибкой. Если бы я не очнулся раньше времени, то пострадал бы лишь я один, и во всем виноваты были бы братья. Ваши войска появились намного позже, когда стало ясно, что я жив. Чем я заслужил вашу ненависть, короли? Что сделал для вас плохого? Не я вел войска в Асгард, это делал Михаил. Не я развязал войну, этого желает мой отец. Напротив, я стремился всячески угодить вам, наладить отношения, найти способ остановить бессмысленные убийства и сожжения домов. Однако, вы не оставляете мне выбора. Выступив лично против меня, вы отрезали себе путь к отступлению. Хуже всего то, что вы прошли с темными намерениями по светлой дороге. Вы запятнали путь, которым я приходил к вам. И тот, кто пропустил вас, будет проклят в мой последний час. Я не верю, что все вы способны на такое. Я верю, что кто-то один смутил ваши умы, заставил вас последовать за ним. Я не прошу вас выдать его. Я прошу тех, кто все еще лоялен ко мне, кто все еще хочет мирного сосуществования, зажечь огни на самых высоких ваших башнях. Я навещу каждого из тех, кто поступит таким образом. Мы сможем поговорить наедине, не опасаясь, что нас услышат. Если среди вас окажется убийца – что ж, тем хуже для него. Помните, короли: вас победили дети".
- Что себе позволяет этот маленький ублюдок?! – Сет ударил кулаком по столу, и тот разлетелся на куски.
- Спокойнее, брат. – Осирис потер подбородок, прищурившись, что означало высшую степень сосредоточенности. – Для нас все складывается как нельзя лучше. Анубис постоянно рядом с ним. Он все видит и слышит, и я уверен в том, что однажды его знания сыграют нам на руку. Я не верю, что он мог пойти к ним по доброй воле, мой сын не так глуп.
- Он так же наивен, как ты, - чуть менее злобно процедил демиург.
- Но из нас двоих ослиной головой обладаешь ты, что не может не наводить на мысль.
Рев Сета сотряс стены подземелья, но был перекрыт веселым смехом Осириса.
- Дети, как же, - Один плеснул себе медового напитка и усмехнулся. – Видел я тех детей. По виду отроки, но убивать обучены не хуже зрелых мужей.
- Гавриил действительно еще ребенок, - не согласился Локи, закидывая ноги на стол. – По формулировкам видно. Чем больше напыщенности, тем мудрее кажутся слова. Не твоя ли школа?
- Ты лучше его знаешь, вот ты мне и ответь.
Локи задумчиво поскреб затылок. Хугин уселся на плечо рыжего демиурга и требовательно клюнул его в ухо. Мунин устроился на другом плече и клюнул демиурга в шею.
- Покорми уже своих птиц! – буркнул Локи, пытаясь согнать воронов без помощи рук.
- Они питаются не хлебом, и ты это знаешь.
Рыжий демиург не ответил, но взгляд его Одину не понравился. Не понравилась и жестокость, с которой он схватил обеих птиц и отбросил за спину, вызвав возмущенное карканье.
- Чьи птицы? – задумчиво протянул Локи, не сводя с побратима глаз. – Чьи это были птицы, братец?
Даждьбог шел по залитым предрассветным туманом коридорам крепости. Босые ноги звонко шлепали по белокаменному полу. Демиург кутался в белоснежный плотный халат, шлейф которого тянулся за ним с едва слышным шуршанием. Он заглядывал в каждую дверь, отпирал каждый замок. Кащей был где-то рядом, Даждьбог научился чувствовать его присутствие, но обнаружить Бессмертного пока не удавалось. Он легко мог слиться с тенями в коридорах, и демиурга не покидало ощущение, что он уже несколько раз прошел мимо.
- Ты слышал, что он сказал? – послышался звенящий от ярости голос, подтвердивший догадку демиурга. – Что открывший дорогу будет проклят. Тогда ему следовало бы проклясть самого себя, потому что я всего лишь дожидался его появления.
- Уверен, он простит тебя, если ты расскажешь, как все было, - успокаивающе проговорил Даждьбог, ища Кащея взглядом и не находя.
- Нет, Джонни, - темнота вздохнула за его спиной.
Демиург остановился, наблюдая за тем, как лучи восходящего солнца освещают мрачный коридор. Тьма отступала к Черной Башне, но Даждьбог не последовал за ней. Кащею требовалось побыть одному. Еще лучше – встретиться с собственным бессилием лицом к лицу. Ирий просыпался, слышно было, как потягивается в кровати Макошь. Скоро она пойдет искать его, и обнаружит здесь, потерянного, испуганного, не знающего, что теперь делать. Разве так стоит встречать свою женщину? Даждьбог откинул со лба прядь длинных светлых волос и уверенным шагом отправился к кузнице. Настало время посмотреть на воеводу, которого ковал ему Сварог.
В эту ночь огни зажглись на всех башнях Терры. Гавриил стоял на краю смотровой площадки восточной башни, облаченный в легкие доспехи. Спину его закрывал плотный плащ, трепещущий на ветру, на бедрах молчаливо покоились клинки-близнецы. Волосы принц собрал в высокий хвост, зная, что он все равно растреплется. Сапоги блестели железом на носках и пятках. В руках принц держал сверток с запасной одеждой. Она должна была пригодиться, когда на сцену выйдет Бриэль. Люцифер возник, как всегда, неожиданно. Казалось, он просто материализовался прямо за его спиной, чего нельзя было исключать, поскольку старший брат быстро прогрессировал в изучении собственных возможностей.
- Позволь мне пойти с тобой, - холодная ладонь первенца крепко сжала горячую руку младшего принца. – Мне страшно отпускать тебя одного.
- Представить страшно, что они могут со мной сделать! – иронично воскликнул Гавриил. – Прекрати опекать меня. Время, когда ты мог шлепать меня по заднице за разбитые стекла давно прошло.
- Настало время, когда я начну пороть тебя за что-то другое, - в тон ему ответил Люцифер. – Не пытайся повзрослеть раньше времени, малыш. Тебе хочется догнать нас, хочется быть наравне с нами, но это глупая и ненужная затея. Ты выглядишь смешно, когда делаешь это.
- Серьезно? – младший принц усмехнулся, поворачиваясь к брату лицом. – Я выгляжу смешно? О, как презабавно выглядел ты сам, когда наш дорогой папаша потерялся во времени, а ты чуть ли не блевал от ужаса за его спиной! Ты обещал все мне рассказать, но изволил явиться лишь к моему отбытию. Хочешь удержать меня очередными сказками?
- Я был с ним все это время, - лицо первенца потемнело от гнева. – Не думаешь же ты, что излечил его, заперев в кладовке на всю ночь? Ты не имеешь понятия о том, где мы были, и что видели, твой крошечный мозг не в состоянии постичь того, что открылось отцу! Если бы ты хотя бы на мгновение позволил себе задуматься над тем, что могло свести его с ума… Хотя бы предположить, что бы это могло быть… Ты свихнулся бы раньше, поверь.
- Но ведь ты-то вернулся нормальным. Только самомнение себе отрастил выше меня.
- Я ничего не видел, - Люцифер покачал головой, не глядя больше на брата. – Только огненный шар. Но я слышал, как он говорил. Отец слышал больше. Он сказал мне кое-что, тебе это знать еще рано, но я понимаю… Я могу его понять. И я не прощу тебя, если ты станешь… относиться к нему иначе. У всех есть предел, наш отец не исключение.
- Я знаю только то, что вынужден скрываться от него, потому что он путает меня с собственным отцом, - прошипел Гавриил, бессознательно накрывая ладонями рукояти клинков. – Может быть, вы что-то забыли, оба. Но я помню все до последней секунды, до последней черточки на лице Безымянной и на лице деда. Скажи мне…
Гавриил внезапно отпустил клинки и сделался почти растерянным. Люцифер шагнул к нему, обнял за плечи, заглядывая в глаза, пытаясь в них найти причину столь быстрой перемены настроения. Младший брат смотрел на него задумчиво, грустно. Первенец стал гладить его по волосам, от чего хвост сполз на бок, но Гавриил этого не заметил.
- Когда я повзрослею, - сказал он мрачно. – Я стану точно таким же, как дед.
- Да, - согласился Люцифер после недолгого молчания. – Наверное, так и будет.
- Как ты думаешь, зачем?
Первенец молча покачал головой. Гавриил тяжело вздохнул, обнимая брата в ответ и утыкаясь холодным носом в ложбинку над ключицами Люцифера. Старший принц тихо рассмеялся, распуская волосы брата и заплетая их в косу.
- Так ходят ирийцы, - неизвестно зачем сказал он.
- Когда я повзрослею, - буркнул Гавриил, игнорируя смену темы разговора. – Отец умрет.
- Да, - снова согласился Люцифер. – Он будет жить очень долго, но, в конце концов, умрет.
- И тогда, - продолжил младший принц. – Трон достанется тебе?
- Отец обещал мне это.
- И мы, как мои клинки, будем вместе? Ты будешь сидеть на троне, как сейчас отец, а я буду помогать тебе управиться со всем, тоже как сейчас?
- Было бы неплохо, - прошептал Люцифер, перевязывая кончик косы лентой, чтобы волосы брата не растрепались. – Без тебя из меня выйдет никчемный король.
- Ты получишь трон, потому что ты старше всех?
- Ты задаешь слишком сложные вопросы для ночи. Огни горят на всех башнях. Ты не опаздываешь?
- Ты же не хотел меня отпускать, - Гавриил поднял голову, лукаво глядя на брата.
- И не хочу. Меня трясет от офицера, который вечно околачивается вокруг тебя. Меня трясет от Михаила, которого ты боишься, потому что считаешь его самым сильным и смелым. Меня трясет от того, что ты приходишь ко мне с глупыми вопросами, с которыми стыдишься пойти к другим. Если нам суждено быть вместе до тех пор, пока не погаснет наша звезда, я хочу быть уверенным в том, что ты желаешь этого так же сильно, как я.
- Ну, - Гавриил со смехом отступил от брата и хлопнул его по плечу. – Это ведь будет еще нескоро. К тому же, мы и так будем вместе всегда-всегда.
- Ты обещаешь?
- Обещаю, - серьезно ответил принц, хоть и почувствовал, что Люцифер вложил в свой вопрос какой-то другой, недоступный ему пока смысл.
И легко спрыгнул с площадки, оставив старшего брата глядеть ему вслед и размышлять. Ветер приятно холодил пылающие щеки. Гавриил знал, что, будь на его месте Бриэль, разговор мог закончиться совершенно иначе. Он смутно подозревал, что ее появление послужило неким катализатором, и теперь его воспринимают совершенно иначе, не так, как ему хотелось бы. «Нет», - сказал он сам себе. – «Твои братья взрослеют, а ты нет, вот и все». Терра стремительно приближалась, и Гавриил с трудом затормозил падение, выбирая, куда ему следует направиться в первую очередь. Душой своей он понимал, почему ведутся такие разговоры, почему вообще возникает желание их вести. С возрастом приходит страх одиночества. Со страхом одиночества приходит желание привязать кого-то к себе так сильно, чтобы он всегда был под рукой. О других аспектах такого существования Гавриил имел весьма смутное представление, ограниченное лишь туманной формулировкой Мефа относительно «казарменной девки», возмущениями Афины и случайно увиденного поцелуя Исиды и Осириса. Гавриил предполагал, что все гораздо сложнее, но думать об этом считал ниже своего достоинства. Не время для подобных излишеств. Нельзя привязываться к тому, кто завтра может оказаться мертв.
Огонь Черной Башни ослепил. Она вспыхнула последней, и Гавриил внезапно вспомнил, что в общей картине казалось ему неправильным, что он высматривал в темноте под ногами. Принц резко ушел в сторону, уходя от столкновения с площадкой, на которой разгорался огонь, но поток южного ветра хлестнул его по боку, отбросив в обратном направлении. Раздался звон разбитого стекла, тело больно ударилось о каменный пол и покатилось по нему, тщетно пытаясь за что-нибудь зацепиться. Наконец, Гавриил встретился с чьими-то сапогами, и его движение прекратилось. Осторожно открыв зажмуренные до того глаза, он встретился взглядом с Кащеем и застыл, не решив, как ему следует себя вести. Бессмертный, по-видимому, чувствовал себя так же. Он стоял, с ужасом и одновременно с каким-то призрачным удовольствием глядя на принца, распростертого у его ног.
- Не так я намеревался встретиться с тобой, - сдавленно проговорил Гавриил, ощупывая ребра.
- Знаю, - Кащей помог ему подняться и усадил в кресло, поставленное здесь, по-видимому, специально для него. – Локи рассказывал мне о твоем изобретении. Афина жаловалась на твое вероломство. Ты явился, чтобы проклясть меня?
- Ты зажег огонь, - обиженно заметил принц. – Поэтому я здесь.
- Я надеялся, что ты заметишь.
- Как видишь, - Гавриил издевательски усмехнулся. – Заметил и пал к твоим ногам, моля о прощении. Хочешь сказать, все произошло только потому, что я изволил пропустить пару встреч? Напомнить тебе, почему я избегал встречи с тобой? Я боялся, что после Асгарда не буду желанным гостем здесь. Я боялся, что твою Башню сровняют с землей, если поймут, что ты даешь мне пристанище на тверди. И ты отплатил мне, пропустив войска? Ты отплатил мне так за мою любовь и заботу?
- Обычно ты бываешь более сдержан, - заметил Кащей.
- Я говорил с Люцифером.
- О, это все объясняет, - Бессмертный рассмеялся и опустился на колени у ног принца. – Прости меня, Гавриил. Локи прошел здесь, я не хотел его останавливать, потому что был слишком погружен в свои мысли. Я не знаю, кого он провел за собой, меня не было здесь, я бежал в Ирий. Я допустил несправедливость в отношении тебя, и я чувствую, что должен как-то загладить свою вину. Скажи мне, как я могу это сделать?
- Расскажи мне о Варфоломее, - потребовал принц, откидываясь на спинку кресла. – Но не ту же историю, что ты рассказал Даждьбогу. Расскажи мне, куда он исчез. Почему король дракон запретил произносить его имя. Расскажи мне все, что ты о нем знаешь, а ты знаешь немало. И тогда я расскажу тебе, почему меня это интересует, откуда я узнал это имя. И, быть может, я отдам тебе кое-что. Чтобы ты лучше видел, что происходит вокруг, и больше не допустил подобного.
- Ты просишь слишком многого.
- Достаточно! – рявкнул принц. – Я прошу достаточно за смерть моих подданных! По твоей вине!
- Знаешь ли ты, - Кащей наклонился, опершись на подлокотники кресла и прищурившись. – Знаешь ли ты, маленький принц, сколько смертей я помню? И по чьей вине? Знаешь ли ты, что я должен был истребить всю твою семью, начиная с отца и заканчивая тобой, едва вы декларировали свои намерения? Я дал бы вам сутки для того, чтобы покинуть атмосферу Терры, вы не послушали бы меня, и были бы мертвы. Но я дал вам шанс. Вы не воспользовались им. Я дал вам время поразмыслить. В Асгарде я взглянул в глаза твоего брата, щенка, которому твой недалекий отец поручил командование армией. И я увидел в них страх. Он медлит, потому что знает, что я приду за ним, если он ступит на Терру.
- Значит, ты решил встать на их сторону, хотя в начале нашего знакомства уверял, что тебе все равно. Не мы одни обманщики, выходит. Вот, что я скажу тебе, бессмертный пленник. Ничего ты не сделаешь. Ни за кем ты не придешь. Потому что не можешь. Можешь только наблюдать, вмешиваясь лишь наполовину. Да, этого вмешательства достаточно для того, чтобы защитить один город, но недостаточно для того, чтобы защитить весь мир. И стоит ли его защищать? Ты говоришь, стоило убить нас, едва мы декларировали свои намерения, но помнишь ли ты, чего мы просили? Не рабства, не угнетения, мы просили сосуществования, пусть и под нашим бдительным руководством, но ты не можешь отрицать тот факт, что мы совершеннее тех, кого ты защищаешь, и они никогда не смогут достичь наших высот! Ты выбираешь глупых демиургов, потому что ты боишься нас. Но чего тебе бояться, спросил я себя. Чего тебе опасаться? Того, что я узнаю, кто ты, и что делаешь здесь? Ты не Варфоломей, ты лишь бледная тень его, я вижу тебя насквозь, и тебя раздражает это. Ты пришел ко мне по лунной дороге, когда я спал, ты засыпал мои глаза песком, чтобы я не мог больше видеть. Ты понятия не имел, чем это обернется, и потому просишь прощения, но ты хотел лишь, чтобы я не разглядел твоего несовершенства, твоего увечья. Того, что у тебя нет левого глаза, того, что у тебя нет левой руки, а также того, что ты всего лишь фантом, последняя воля бессмертного воина, и нет в тебе никакой силы, кроме воспоминания о ней.
- Зачем ты спрашиваешь, если знаешь все? – Кащей медленно отстранился, глядя принцу в глаза.
- За тем, что я ничего не знаю, - принц осторожно коснулся его руки. – Я не знаю, что произошло с тобой, почему ты в таком виде, где настоящий ты. Я хочу знать, что ты пережил. Потому что мне предстоит спуститься в Бездну, и я не хочу идти туда, не зная, с кем мне придется говорить.
Со стороны могло показаться, что собеседники погрузились в собственные мысли, но они беседовали, беседовали так, чтобы больше никто не мог слышать их. Сколь сильно ни бился в окно северный ветер, сколь ни раздувал он занавески, проникнуть в мысли принца было невозможно. И нельзя было понять, что печалит его, отчего руки его сжимаются в кулаки, оставляя следы от ногтей на ладонях. Невозможно было угадать, что состарило Бессмертного на десяток лет, согнув его спину и опустив плечи. И уж точно непонятно было, почему принц вдруг прильнул к нему, спрятав лицо на его груди, и почему дрожали его плечи. Все, что удалось услышать ветру, складывалось лишь в одно слово, произнесенное дрожащим шепотом.
- Прости.
Ответа Бессмертного ветер так и не дождался. Как не дождался и опровержения относительно его причастности к временной «слепоте» принца. Ветер знал, что Кащей не поднимался в покои Гавриила, но Бессмертный молчал, приняв это обвинение на себя, позволяя принцу думать так и впредь. Возможно, ему нужно было в чем-то себя обвинить. Возможно, ему нужно было успокоить принца. Возможно, он намеревался лично разобраться с тем, кто это сделал. При мысли об этом ветер дрожал, потому что слышал все, что было сказано до этого. Потому что он уже слышал раньше это имя.
Огни на башнях горели всю ночь. На каждую из них упали белоснежные лилии, источавшие сладкий, дурманящий аромат: знак примирения и прощения. Даждьбог выдохнул с облегчением. Один задумчиво вертел цветок в руках, не зная, что теперь с ним делать. Сет предложил брату засунуть лилию в известное место известной персоны. Кецалькоатль вырыл в земле небольшую ямку и посадил цветок, чтобы тот поделился с землей семенами. На будущий год он ожидал как минимум десяток таких цветов. Если только их не погубит засуха или война.