Кащей задумчиво вертел в руках фарфоровое яйцо, украшенное фантазийной росписью. В его руках оно казалось огромным, однако любой, даже самый слабенький демиург, мог спокойно поместить его в ладони. Здесь, на тверди, Бессмертный иной раз чувствовал себя неполноценным. Сколько неудобных минут пришлось ему пережить, запрокидывая голову, чтобы взглянуть на своих невольных тюремщиков, прикладывающих все усилия, чтобы казаться гостеприимными хозяевами! Тысячи раз Кащей брал яйцо в руки, тысячи раз ласкал его грубыми ладонями, не решаясь коснуться замка, скрепляющего две половины хрупкой шкатулки. Когда-то она была ничего не значащим украшением в огромном доме, полки шкафов которого были уставлены сотнями подобных вещичек. Когда-то его касались другие ладони, мягкие и нежные. Маленькие пальчики детей игрались с замком, тонкие пальцы жены бережно оглаживали покатые бока шкатулки, крепкие руки братьев бережно переносили его с места на место. И надо же было такому случиться, что из всех вещей в доме, из всех вещей во всем мире уцелела только она. Хрупкая шкатулка с тончайшими стенками, выполненная в виде яйца. Помнится, он не придал этому особого значения в тот день, просто забрал ее с собой как символ, как осколок жизни. И вот теперь он оказался здесь. В забытом драконом месте, потерявшийся, забывший, кто он сам. С этим, будь оно тысячу раз неладно, яйцом. Глядя на него теперь, спустя миллиарды лет отчаяния и скорби, он как никогда остро ощущал: разобьется шкатулка – разобьется и он сам. Разлетится на тысячи осколков, и космический ветер разнесет его по всему мирозданию. Яйцо было последним, что связывало его с этим миром, не давало забыть, зачем он все еще существует. Да, он спал, он продолжал спать даже сейчас. Но многое узнал он в этом странном сне, и многое ему только предстояло узнать.
Он видел, как Яхве появился в атмосфере Терры. Видел яркий росчерк, слышал звук, с которым отшельник вошел в нее. Тогда он счел это добрым предзнаменованием. Возможно, говорил он себе, Яхве знает что-нибудь о драконе. Возможно, уверял он себя, Яхве сможет ему помочь. Но, как показало время, изгнанник не знал ничего. Кащей успел расстроиться и похоронить свои надежды, он даже подумывал над тем, чтобы помочь демиургам в надвигавшейся войне, однако случилось кое-что примечательное. Однажды ночью облака над его башней осветились изнутри, прямо с небес спустилась красивая деревянная лестница, а по ней к нему сошел один из сыновей творца. К тому времени Кащей уже знал их имена и возможности, но разыграл неведение, проверяя откровенность своего гостя. Гость оказался откровенным почти полностью. И тогда Кащей понял, что, хоть Яхве и не знал ничего важного, он, тем не менее, тщательно искал, не упуская из виду ничего мало-мальски примечательного. Искал он настолько рьяно, что бросил все свои усилия на то, чтобы создать сына, способного разглядеть все, что угодно. Бессмертный маленького искренне жалел. Жить с таким даром он не пожелал бы никому. Принц видел темную материю, из которой состояло все мироздание, и, по глупости своей, принимал ее за первородную тьму. Но, сколь бы глупым это ни казалось, однажды тьма заговорила с ним, что укрепило Кащея в подозрениях относительно местонахождения короля дракона. Если тьма, дыхание короля, отвечает принцу, значит сам король не так далеко, как считалось. Бессмертный размышлял долго, не отказывая принцу во встречах, и однажды пришел к выводу, что в его интересах было бы оказать посильную помощь. К этому решению его подтолкнул и тот факт, что принц, вроде бы, не был заинтересован в уничтожении Терры. Напротив, его отец, по словам принца, хотел вернуть ей первозданный вид. Как мало они походили на саранчу, принесшую ему столько страданий, и как сильно одновременно! Кащей искренне жалел маленького. Жить с такой наивностью он не пожелал бы никому.
Теперь, будучи стороной, официально не заинтересованной, Бессмертный мог позволить себе наблюдать за тем, как разовьется конфликт. Ему нравилось наблюдать за тем, как хорохорились демиурги, как выпячивали они свою исключительность, которая и так-то видна была только лишь им самим. Еще более ему нравилось наблюдать за попытками младшего принца исправить ситуацию, добиться своего без войны, совершенно не замечая при этом, и даже яростно отрицая тот факт, что война все равно будет, что Яхве лишь позволяет ему действовать, чтобы излишне мягкосердечное создание не больно-то мешалось под ногами. К тому же, Яхве, очевидно, надеялся, что, втеревшись в доверие к демиургам, его младший сын сподобится добыть какую-нибудь информацию, которую впоследствии можно было бы использовать в своих целях. В том, насколько талантливым творцом оказался Яхве, Бессмертный уже успел убедиться. Все, чего ему самому недоставало, он искусно воплотил в своих сыновьях. Глядя на младшего принца, Кащей частенько задавался вопросом, чего же недоставало творцу, по его собственному мнению, в последнюю очередь? Сочувствия? Добродетели? Веры? Ответ на свой вопрос Бессмертный обнаружил, прогуливаясь одним погожим днем по лесу, прозванному однажды жутким, но теперь утратившим весь свой ужас. Творцу не хватало любви. Не хватало настолько сильно, что это чувство он бессознательно вложил в свое последнее творение, позабыв придать этому чувству необходимое направление. Интересно, думал Кащей, разглядывая шкатулку, выполненную в форме яйца, осталось ли у Яхве хотя бы капелька любви после создания Гавриила?
Известий от последнего не поступало вот уже несколько дней. Бессмертный чувствовал смутное беспокойство, именно поэтому его потянуло к яйцу, которое неизменно приносило ему успокоение. Неизменно, исключая тот день, когда принц не вышел на связь в назначенное время. И все последующие дни. Кащей принимал все новых и новых демиургов, спешащих на большой совет, до которого оставалось все меньше и меньше времени. Уже прибыли гости с Нила во главе с Осирисом, который взял на себя смелость заменить Ра, слишком занятого созерцанием речной глади. Вслед за ними явились гости из Асгарда, ведомые Одином, явившимся, вопреки сложившейся традиции, без своего остроязыкого побратима Локи. Ирийцы, на правах принимающей стороны, явились с небольшим опозданием. Привел их, конечно, Даждьбог. Ему было бы полезно понаблюдать за тем, как ведутся цивилизованные переговоры. Прибыли и гости с востока, ясноликая Идзанами и ее брат, являющийся также и ее мужем, Идзанаги. Явились Шива и Кали, явился Гильгамеш, почтила Черную Башню своим блистательным присутствием жестокая, но прекрасная Кибела. Вассальные семьи, представлявшие собой немногочисленные общности демиургов, проживавших на территориях, контролируемых более многочисленными общностями, не явились, отговорившись тем, что их мнение в данном случае учитываться не должно. Кащей был полностью с ними согласен. Строго говоря, совет можно было начать уже этим утром, однако отсутствие новостей беспокоило Бессмертного. Отсутствие реакции Яхве беспокоило его еще больше. Не нужно было обладать большим умом, чтобы понять: младший принц пропал, потерялся. Однако никаких движений не было заметно ни с одной, ни с другой стороны. Конечно, можно было предположить, что творец, наконец, запер свое неуемное создание. Однако что-то подсказывало Бессмертному, что это не так. Этим «что-то» было отсутствие гостя с Асгардской стороны, который всегда выручал своих собратьев на подобных собраниях своей велеречивостью и острым умом.
Ночное светило поднялось над неприступной цепью гор достаточно высоко, чтобы осветить комнату, в которой Кащей предавался размышлениям. В лунном свете каждый предмет казался совершенно другим. Шкатулка в руках Бессмертного не засияла, узоры на ней не вспыхнули, не изменились, но тусклый ее отсвет показался Кащею ярче ее дневного блеска. Мебель, которой комната была обставлена, темнела грузно и угрожающе. Алый шелк постельного белья серебрился приглашающе, соблазнительно. Хотелось опустить гудящую голову на прохладную подушку, распустить ленту, стягивающую волосы на затылке в тугой узел, вытянуть уставшие ноги, избавившись от неудобной обуви: здешние демиурги так и не научились мастерить приличные сапоги его размера. Вместо этого Кащей поставил шкатулку на прикроватную тумбочку с резными ножками и вычурными ручками на ящиках, едва ощутимо прикоснулся кончиками пальцев к позолоченному обручу, разделяющему яйцо на две половины, и распахнул шкатулку. Внутри она была обита темным мягким материалом, и хранила в себе лишь одну вещь. В яйце хранилась тонкая игла с узким ушком, которой его жена когда-то штопала вещи. Этой иглой можно было заштопать что угодно, были бы нитки. Глядя на нее, Кащей представлял, как штопает собственную изуродованную душу. Иногда это помогало, иногда – не очень. Этой ночью был как раз второй случай.
Бессмертный закрыл шкатулку, убрал ее в тайник под полом, тяжело поднялся с кровати и размял спину. Взглянул на луну за окном. Где-то там, запредельно высоко, выше даже острия Черной Башни, плыло в небесах Королевство. Высоко над облаками, скрытое даже от его взгляда. Что происходило там этой ночью? Нервничал ли Яхве, потерявший любимого сына из виду? Организовывался ли поисковый отряд из невидимых воинов, приносивших ему вести от принца? Или же Королевство спокойно спало, освещенное солнцем, которого не было видно в это время суток с тверди, но чей свет никогда не покидал небожителей? Кащей убеждал себя в том, что его беспокойство связано только лишь с тем, что без принца, наделенного способностью видеть самые невозможные вещи, он никогда не достигнет своей цели, но и это у него выходило плохо. Он ввел принца в этот бурлящий от предательства мир, ему за него отвечать. Покидать Башню сейчас было бы верхом глупости, но Бессмертный почти готов был это сделать. Остановил его твердый стук в дверь, за которым, он знал, скрывалось ошеломляющее известие. Иначе с чего бы кому-то тревожить его посреди ночи?
- Я не сплю, входите, - по привычке сварливо отозвался Кащей.
- Все равно извини, - в комнату проник растрепанный со сна Даждьбог, облаченный в длинную ночную рубаху, украшенную по вороту драгоценными камнями, красиво переливавшимися в свете луны. – Ты все равно бы скоро проснулся.
- Почему это? – искренне удивился Бессмертный.
Тарх молча указал ему на окно. Кащей обернулся и едва сдержал ругательство. Тысячи ярких всполохов разорвали небеса, подобные молниям, но куда более длительные и безмолвные. Конечная их точка находилась за цепью гор, отделявших владения Ирия от владений Асгарда. На мгновение, длившееся слишком долго, все вокруг осветилось так, словно солнце достигло зенита, и в этом свете лишь явственнее проступила бледность лица Тарха.
- Как вышло, что ты узнал об этом раньше, чем это произошло?
- Сначала десантировался Михаил, - сообщил Даждьбог. – Ты пропустил это, а я заметил. Он сошел на твердь немного с другой стороны. Я едва успел добежать до тебя. Как ты думаешь, что теперь будет?
- Очевидно, война, - Кащей скривил губы в неприятной усмешке. – Или истребление, что тебе больше нравится. Асгард ощутимо их цапнул, ты думаешь, они остановились бы лишь из-за этого? Теперь Один пожинает плоды собственной самоуверенности. Как неприятно-то вышло, аккурат в тот момент, когда он покинул столицу.
- Они окружают Асгард, - прошептал Даждьбог, глядя в окно. – Смотри, смотри же! В несколько колец. Почему они не входят в город? Почему они не атакуют, их же так много!
- Потому что у нас есть кое-что получше, да только не там. Извини, ясноглазка.
Даждьбог ойкнул, оттесненный в сторону крепким плечом рыжего демиурга. Кащей нахмурился. События принимали неприятный оборот, потому что за спиной Локи, явившегося с большим опозданием и более чем без приглашения, темнело что-то знакомое. Рыжий демиург усмехнулся совсем уж непотребно и вытолкнул на середину комнаты то, что совсем недавно было младшим принцем Королевства. Гавриил рухнул на пол как мешок с картошкой, но не издал ни звука, даже сдавленного стона. Его прекрасные иссиня-черные волосы спутались в один большой колтун и темнели от крови, одежда изорвалась и запачкалась, так что ее первоначальный цвет едва угадывался. На руках, выброшенных вперед в поисках опоры, темнели синяки и ссадины. От его шеи к руке Локи тянулась темная полоса ткани. Демиург дернул за нее, и Кащей увидел лицо принца, от чего глаза его против воли расширились, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Гавриил не смотрел на него, синие глаза уставились в пустоту за спиной Бессмертного. Со лба стекала струйка свежей крови, под правым глазом расплылся отвратительный синяк, нос явно был сломан, под ним запеклась черная кровь, испачкав собой и губы, разбитые так же безжалостно, и подбородок. На тонкой шее, сдавленной тканью, судорожно ходил кадык, но принц не поднимал рук, чтобы ослабить хватку поводка. Приглядевшись, Кащей с ужасом понял, что несколько пальцев на них сломано, а значит, принц уже успел узнать, что этого делать нельзя.
- Что с тобой произошло? – выдавил Кащей.
- Отвечай дяде, - обманчиво нежно посоветовал Локи, еще сильнее натягивая поводок.
- Отпусти его немедленно! – взорвался Даждьбог. – Ты на моей территории, я запрещаю тебе творить подобное непотребство!
- Не на твоей, ясноглазка, - протянул рыжий демиург. – На его.
- Я солидарен с Тархом, - процедил Кащей. – Сними это с него. Живо.
Локи поморщился, но просьбу Бессмертного исполнил, после чего прислонился к косяку и скрестил на груди руки, наблюдая за веселой сценкой с неизменной для него глумливой усмешкой.
- Я был в лесу, - хрипло проговорил Гавриил. – Размышлял. Потом пришел Люцифер. Я думал, что Люцифер. Понятия не имею, как я мог так ошибиться. Он сказал, что отец ищет меня. Мы поднялись. Я не знаю, сколько он успел узнать о нас. Потом я отправился на восток. Он пошел за мной. Когда я получил сообщение от Южного, он еще пару часов притворялся. Потом напал. Когда ветер стих. Потом он задавал вопросы. Если он сомневался в моих ответах, то давал это понять.
Принц замолчал. Кащей сверлил Локи взглядом. Тот отвечал ему насмешливой полуулыбкой. Даждьбог с ужасом разглядывал принца, не решаясь ни помочь ему, ни высказать снова свое недовольство.
- Как это похоже на тебя, Локи, - протянул Бессмертный. – Нападать со спины, драться с теми, кто не может тебе ответить. Если бы на его месте оказался тот же Люцифер, тебе бы было совсем не сладко, и ты это знаешь. И это ты валялся бы сейчас на полу, а не он. Скажи мне, чего ради ты все это затеял? Теперь его семья сравняет твой город с землей.
- И пусть себе, - неожиданно согласился рыжий демиург. – Пусть потопчут его как следует в поисках своего любимого принца. А я пока потопчу его здесь. А когда мы наиграемся, можно будет и поговорить. Они поймут, что принца там нет. И, когда небожители уже будут готовы уничтожить город, а вместе с ним и всю нашу территорию, я им его отдам. С одним небольшим условием. Асгард отойдет ко мне. Одина пусть забирают и делают с ним, что хотят. Либо так, либо я убью мелкого. И ведь какая им, в сущности, разница, кто будет править Асгардом, я или Один? Так что мы в любом случае договоримся.
- А ты не думаешь, что ты уже доигрался до публичной казни? – вкрадчиво поинтересовался Кащей. – За то, что ты с ним сделал, они тебя по головке не погладят.
- А это не я, - еще шире улыбнулся Локи. – Это Люцифер. Ведь правда же, милый? Я его только нашел и привел сюда.
- И как же ты это докажешь? – заинтересовался Бессмертный.
- Его невидимые друзья видели двух принцев, на подходе к Асгарду видели двух принцев, собой я стал только в лесу, и был собой только тогда, когда знал, что рядом никого нет. А то, что Люцифер в это время находился в Королевстве… Так я шпионил в то время, как он мутузил своего братца, что в этом зазорного? Оттуда и поглядел, что за интересные дела на тверди делаются. Никто не станет разбираться. В их семейке это в порядке вещей.
Гавриил неожиданно вспыхнул и опустил голову. Кащею на мгновение показалось, что принц, наконец, заплачет, но этого не случилось.
- Это подло, - выплюнул Даждьбог. – Это подло и мерзко!
- Приходить на нашу землю – подло и мерзко, - мягко поправил его Локи. – Надеюсь, вы осознаете, что любая помощь ему будет расценена, как предательство?
- То, что ты делаешь – предательство! – не отступал Тарх. – Плести интриги против своих же, в условиях войны! Только ты мог до такого додуматься!
- Как я мог, - прохрипел Гавриил, и в комнате воцарилась звенящая тишина. – Как я мог поверить, что ты мой брат? Как я не разглядел, как не понял?
- Я был твоим братом, малыш, - сообщил Локи. – В этом и есть смысл настоящей иллюзии. Я обманываю самое мироздание, так что твои глаза и твои чувства против меня – ничто. Мне тебя даже немного жаль. Нет, серьезно. Я бы удавился жить с таким отцом.
Ему никто не ответил. Даждьбог стоял, прижав ладони ко рту. Он, очевидно, снова испугался собственной настойчивости, и не знал теперь, что делать, но ситуация в общем ужасала его, претила его чистой пока душе. Кащей смотрел на Локи прямо и неприязненно, кулаки его сжимались и разжимались. Он понимал, что объективно он проигрывает демиургу во всем, начиная с роста и заканчивая особыми способностями, однако было кое-что у него в рукаве, чем можно было бы воспользоваться. Печально, что в рукавах Локи пряталось намного больше тузов. Если вступить с ним в открытый поединок сейчас, его тайна обязательно будет раскрыта. Если не вступить, это будет значить, что он, Бессмертный, потворствует лжи и предательству, чего он никак не мог допустить.
- У меня замечательный отец, - хриплый голос Гавриила снова разрезал тишину, неприятно ударив по ушам своим неестественным, надтреснутым звучанием. – А вот тебе, похоже, крупно не повезло.
Дальнейшие события развивались столь стремительно, что впоследствии Кащей едва ли мог точно воспроизвести их последовательность в собственной памяти. Гавриил поднялся с пола, ушел от прямого удара в челюсть, перехватил руку Локи, вывернул до хруста, уперся коленом в спину противника так, что на этот раз захрустело плечо. Отпустил. Локи завертелся, выхватывая стилет. Правая рука его болталась бесполезной плетью. Противники медленно двигались по кругу, не сводя друг с друга глаз. Локи глядел на Гавриила с интересом, принц на демиурга – совершенно бесстрастно, следя лишь за его движениями и не останавливаясь на лице. Демиург не выдержал первым. В конце концов, у него было оружие, а у принца нет. Гавриил нырнул под разящую руку, ударил противника в живот. Стилет со звоном упал на пол. Принц молча отошел в сторону, давая противнику время прийти в себя. Подобрал стилет, передал его ошеломленному Даждьбогу, проговорил скучающе:
- Я не вижу смысла в схватке, Локи. Тебе удалось обмануть меня, мне удалось обмануть тебя, мы квиты, тебе так не кажется?
Вместо ответа демиург громко рассмеялся, запрокинув голову. На мгновение Кащею показалось, что с ним сейчас случится истерика. Не случилась. Отсмеявшись, Локи утер выступившие слезы и внимательно взглянул на Гавриила.
- Какого хрена лысого ты терпел все это? – поинтересовался демиург. – Ради чего?
- Асгард окружен, - мягко пояснил Гавриил. – Отец в ярости, потому что не знает, где я нахожусь. Тебе нечем будет править, когда они поймут, что меня нет в городе. А потом они пойдут дальше. И будут идти, пока не найдут. И, когда твердь напитается кровью вашего народа, оставшиеся в живых обвинят во всем тебя. Ты действительно хочешь этого?
- А чего хочешь ты?
- Поговорим об этом после, когда ты будешь готов меня слушать, - пообещал Гавриил. – Я так и не встретился с Идзанами, но мне повезло, что ты потащил меня сюда. Думается мне, все остальные тоже здесь собрались.
- Я хочу знать сейчас, - Локи подошел к принцу, остановившись к миллиметрах от его избитого, но все еще сильного тела, наклонился к самому уху. – Что тебе нужно?
- Ты, - шепнул принц. – Помоги мне, и я отдам тебе Асгард. Ты промахнулся, Локи, мой отец ничего не решает. Решаю я. И ты мне понравился. Ты можешь мне помочь.
- Надеюсь, ты понимаешь, что мне нужно подумать?
- Надеюсь, ты понимаешь, что у тебя нет времени?
Локи снова рассмеялся, покачав головой, но его взгляд говорил о многом. Кащей не слышал слов, сказанных шепотом, и считал ниже своего достоинства прислушиваться, однако общий смысл их беседы уловил. Даждьбог продолжал стоять каменным изваянием, не понимая вообще ничего.
- Господа, - проговорил Кащей, возвращая инициативу в собственные руки. – Вы все-таки в моем доме. Позвольте предложить вам комнаты, где вы могли бы отдохнуть до рассвета.
- И лекаря, - сварливо потребовал Локи. – И вина.
- Тарх, пожалуйста.
Даждьбог словно воспрял ото сна, огляделся, кивнул, взял Локи под руку и увел во тьму коридоров. Надо думать, расположение комнат было ему известно. Во всяком случае, Бессмертный очень на это надеялся. Оставшись с Кащеем наедине, Гавриил запер дверь и отошел к окну.
- Отсюда прекрасный вид на Ирий, - сказал он. – И на лес.
- Жаль, королевства отсюда не разглядеть, - в тон ему заметил Кащей.
- Правда? – Гавриил повернулся к собеседнику, и лицо его озарила нежная улыбка. – А так тебе видно достаточно хорошо?
- Королевство не в лучшем виде, - покачал головой Бессмертный.
- Это ненадолго. Мои раны быстро заживают.
- Но шрамы на спине не исчезли.
- Эти… эти не из тех, что исчезают. Пожалуйста, давай не будем говорить об этом.
- Изволь. Ты уверен, что знаешь, что делаешь?
- Абсолютно. Помолчи немного. Мне надо сообщить отцу, что я жив.
Кащей молча встал рядом с принцем, положив руки на подоконник рядом с его ладонями. Гавриил закрыл глаза и запрокинул голову, подставив лицо лунному свету. Спустя некоторое время яркие всполохи известили о том, что небожители покинули территорию Асгарда. Спустя еще некоторое время Гавриил открыл глаза и повернулся к Бессмертному.
- Прости, что пришлось разбудить тебя.
- Я не спал.
- Это вредно, знаешь ли.
- Твой отец…
- Обещал снова меня выпороть, - вздохнул принц. – Кричал, что я едва не заставил их ввязаться в ненужный бой. Когда они совсем не готовы…
- Не говори мне ничего, - попросил Кащей. – Я не тот, кому следует так слепо доверять.
- Правда? – очертания принца медленно расплывались в воздухе. – А мне кажется, что именно тот. Только я пока не знаю, почему мне так кажется.
Дождавшись, пока принц рассеется полностью, Кащей тяжело опустился на кровать и вздохнул. Тяжесть, сковывавшая его сердце, отступила, дышать стало намного легче, в голове роились тысячи вопросов, на которые он пока не хотел отвечать. С улыбкой Бессмертный думал о том, как, в сущности, похожи демиурги и небожители. Каждый стремится обмануть другого, каждый мечтает о собственной выгоде. Исход у каждого также одинаков. Только Локи играл против своих, а принц… А принц, Кащей очень надеялся, вообще не знал, как играть «против». Он верил, что Гавриил может играть только «за». Снова и снова принимая на свою спину удары от тех и от других. Ради чего, собственно? «У меня замечательный отец», - прозвучало воспоминание. Бессмертному очень хотелось в это верить.
Локи дожидался рассвета на неудобной кровати. Возможно, мешало вывихнутое плечо, возможно – вывихнутые мысли.
- Вот маленькая дрянь, - пробурчал он себе под нос, раздраженно поправляя повязку на плече. – Обязательно было дожидаться, пока я…
Перед глазами всплыло воспоминание о залитом солнце лесе. О белой спине, иссеченной шрамами. О бледном лице, глаза на котором, как казалось, занимали большую часть.
- А, дери тебя конем! – Локи перевернулся на здоровый бок и вскоре уснул, совершенно успокоившись.