Камчатским шоферам дальних рейсов.
Следы, заметая, бушует пурга.
Спешат пешеходы домой.
Над бухтой мерцает сигнал маяка.
Зовя корабли на покой.
Из города лентой выходит шоссе.
Засыпано снежной пургой.
И едут машины в заснеженной мгле.
Направлены верной рукой.
Забыв суету сумасшедшего дня.
Погасли в квартирах огни.
Лишь только на трассе сейчас не до сна.
Ползут километры одни.
Нам вовремя сдать бы полученный груз
и к сроку вернуться домой.
Буксует машина, уходит на юз,
вползая по трассе крутой.
Ещё перевал занесён снегопадом
И руки немеют держащие руль.
Но мы равнодушны ко всяким наградам.
Въезжая в пургу, словно в знойный июль.
Нам радость победы над вольной стихией.
Приятней любых драгоценных наград.
Пусть едут машины по краю России.
И не буксуют в любой снегопад.
Многие тысячи километров пришлось мне проехать по разным дорогам нашей необъятной страны. И порой кабина автомобиля, на котором я тогда работал, на многие дни становилась моим домом. Много разных событий произошло за то время со мной и моими товарищами по работе. Порой трагические, курьёзные, житейские или анекдотические. Разное было. Но самое главное, это шоферская дружба, бескорыстная помощь попавшему коллеге в неприятную ситуацию. Всё это помогало нам в то время работать и жить. Всем моим товарищам, с кем мне приходилось в то время встречаться и работать на дорогах камчатки, водителям дальних рейсов в память о совместной работе.
Пурга и красные волки.
С Мишкой, иногда нас диспетчер связывает одним маршрутом. Вообще - то мы с ним единоличники, не любители групповых поездок, он не любит никого ждать или догонять, я тоже в этом,
разделял его позицию. Хорошо, когда на надёжной машине, едешь по зимнику в своём ритме, ни от кого не зависим. Но наш директор неумолим, в целях безопасности, «Зимой ездить только парами», за нарушение приказа лишение тринадцатой зарплаты. Этот рейс считался трудным и когда наш диспетчер Лена, выдала путевые листы на этот маршрут, мы не стали искать очередную причину, чтоб уклониться от групповой поездки. Загрузили машины и ближе к вечеру выехали из гаража. Проскочив двести пятьдесят километров хорошо ухоженной трассы от Тихоокеанского побережья Камчатки до Охотского и подъехав поближе к столовой в посёлке Октябрьский, что стоит на самом берегу Охотского моря, улеглись спать в своих кабинах. Утром проснувшись, зашли в столовую, умылись почти как дома, плотно позавтракав запеченными в духовке осенними кижучами, вышли, перекурили сытный завтрак, посматривая на своих «кормилиц».
Какой - то мужик, обутый в торбаса, кухлянку из пыжика и корякский капор, с рюкзаком на плече, топтался возле машин, вероятно поджидая нас. Перед выездом, надо было попинать колёса, проверить масло в двигателе, протереть фары. Обычный шоферской ритуал. Пока занимались этим шоферским обрядом, мужик, молча, стоял рядом. Закончив все обязательные процедуры и встав на подножку машины, обратился к нему.
- Далеко тебе? -
- В Озерную еду -
- Если в Озерную, садись –
Он, обошёл вокруг машины и залез в кабину.
– В кабине тепло будет, шубу сними - Посоветовал я. Мишка сев в кабину своего автомобиля махнул мне рукой. Он по этой дороге ехал в первые, мне же приходилось бывать тут, я поехал во главе нашей небольшой колонны из двух машин.
Выехав по кривым улицам посёлка, на лёд реки Большой, не спеша, с опаской поглядывая на хрупкий лёд, под колёсами машин, поехали на противоположный берег. Преодолев самую глубокую часть реки, повернули вдоль берега, по льду, направились в сторону подсобного хозяйства рыбозавода, состоящего из покосившегося свинарника, да нескольких домиков обслуживающего персонала, дальше началась тундра, где нет ни дорог, ни следов. Наш обычный трудовой день начался.
Нарезая неглубокую колею полуспущенными шинами и раскачиваясь на снежных увалах, двигались в сторону Озёрной два грузовика, тяжело нагруженные различным хозяйственным скарбом. Справа, взлохматившись ледяными торосами, простиралось Охотское море, скрывая свой край где-то возле Сахалина. Слева тундра, переходящая в сопки похожие на стадо медведей, медленно бегущих в далёком горизонте. Февральское солнце ещё не тепло, но изрядно светило, слепя ярким светом, отраженным от голубоватого снега. Ледяная пустыня простиралась на сотни километров вокруг. Даже звери не желали оставлять своего следа на снежном саване этого безбрежья. Слепящий снег клонил в сон, не давал сосредоточиться. Голова моего пассажира, Озерновского охотника, болталась в такт покачивания снежного вездехода по имени Урал. Мишкин Урал полз, где то позади. Приходилось периодически останавливаться, поджидать его. Я выпрыгивал из уютной кабины, натирал лицо и шею обжигающе – холодным снегом, сгоняя нахлынувший сон. Прислушивался к снежной тишине, выискивал рокот Мишкиного Урала, услышав гул двигателя, успокаивался, запрыгивал в кабину. Мишка подъезжал по уже продавленной колее, останавливался позади и, роняя сонную голову на руль, ждал, когда я тронусь.
Не останавливаясь, проехали по улице заброшенного посёлка Опала, с его единственным жителем, дедом - Кухлаем. Которого в настоящее время не оказалось дома, о чём свидетельствовало, отсутствие каких бы то ни было следов, возле его владения. Гена, посмотрел на его дом.
- Живёт один, как пёрст, на сто километров вокруг ни души, одни бродячие медведи в гости заходят. Сколько раз звали в Озерную переехать, не хочет, Старик уже, трудно ему, он с 1918 года, где-то в Воронежской области дочь. С 1954 года здесь живёт. Как жену похоронил, с тех пор один.-
Я показал Геннадию на большой приземистый сарай рядом с домом.
- Балок себе построил, собирается жить в нём. Балок на полозьях, просит меня перетащить его поближе к Большерецку. Опасаюсь, развалится, пока его дотащишь. Как то пытался узнать, что у него в балке, он на меня обиделся, ни в какую не пустил посмотреть. Я думал у него там металлом, или ещё что тяжёлое, тогда одним Уралом не взять, а сюда редко кто ездит, Правда следующим рейсом подъехал к дому, его нет нигде. Покричал, не отзывается. Пошёл искать. Балок не закрытый, заглянул в него, а там до самого потолка, разным хламом завалено. То, что море выбрасывает на берег, всё туда складывает. Сети, поплавки от неводов, бутылки из под напитков, всё там. Я потом спросил у него, зачем ему всё это? Он пояснил, буду мочалки вязать, разные вещи для людей делать, менять на продукты. И мне жить легче будет, и людям польза. Спорить с ним, не стал. Но обнадёжил. Фёдор Акимович, как только поедем в три машины, зацепим, обязательно дотянем. Вот он и ждёт. У меня никак не получается, помочь ему. Как еду в ваши края, один, или как этот раз вдвоём.-
Обсудив эту тему, мы опять замолчали.
Скоро сутки, как мы в пути. Сегодня к ночи рассчитывали доехать до Озерновского рыбозавода. Остановился в очередной раз, голова Гены резко качнулась, глухо стукнувшись об лобовое стекло. Он осоловевшими от сна глазами посмотрел на меня, затем повернул голову, обвёл своим затуманенным взором безбрежную, заснеженную тундру и покрытое льдом море. Глаза его стали осмысленными, пригнувшись к стеклу, стал внимательно вглядываться в ледяной горизонт. Я тоже посмотрел в сторону моря, но ничего интересного для себя не увидел и потянулся за сигаретой. Гена молча, смотрел в одну точку. Он вообще молчун, за всю дорогу, рассказал, что он охотник, работает в госпромхозе, зовут Геннадий, Затянувшись горьковатым дымом, спросил у него,
-Что Гена, родные места скоро? Или зверя, какого увидел? –
-Какого зверя? Пурга идёт, скоро здесь будет - Показал мне пальцем в сторону ледяного горизонта. Внимательно посмотрев ещё раз, и не увидел никакой пурги, кроме тёмной маленькой тучки, возле самого края блестящей поверхности моря.
-Эта тучка пурга?-
– Да, надо быстро ехать, километров семь отсюда балок стоит, в путину там рыбаки живут, сейчас он пустой. Может, успеем доехать -
- Да нам семь километров это рааз и там –
- Не знаю, пурга быстро придет, можем не успеть. А на тундре задует? Пурга быстро не кончится -
Выйдя из кабины, прислушался к рокоту приближающегося Мишкиного Урала, заглянул в кузов, на всякий случай подёргал верёвки, которыми был привязан брезентовый полог укрывающий груз и подошёл к подъехавшему Мишке. Он, опустив боковое стекло, смотрел на меня сонными глазами.
- Что, в сон тянет?-
- Конечно, солнце слепит, ехать невозможно, может, вздремнём пару часиков? –
- Выпрыгивай, будить буду -
-
Мишка выпрыгнул из кабины, подозрительно глянул на меня и пошёл вокруг машины, осматривая колёса и груз.
– Не там смотришь, что думаешь, обманываю? Ничего у тебя не сломалось и колёса целые, вон туда смотри, -
Указав ему на далёкую тучку. Мишка приложил ладонь ко лбу, закрывая глаза, от солнечных лучей и посмотрел в сторону моря.
– Ничего не вижу, лёд кругом –
- Да я тоже ничего не вижу, кроме той тучи, -
Гена говорит.
- Пурга будет, у нас времени полчаса. Где то тут недалеко рыбацкий балок стоит, если не поторопимся, задует, пока пурга не кончится, придётся посреди тундры стоять, -
Мишка почесал взлохмаченную голову.
- Он же местный, должен знать.-
- Я тоже думаю, какой смысл ему волноваться, давай поднажмём на всякий случай, а там видно будет -
Мы быстро заскочили в свои кабины, Уралы дружно взревев моторами, поплыли по снежной целине. Не прошло и 15 минут, небо потемнело, одиночные снежинки стали биться в лобовое стекло, усиливающийся ветер захлопал брезентом, по тундре понеслись зарождающиеся вихри, поднимая снежную пелену. Посмотрев в зеркало на Мишкин Урал, остановился. Взбесновавшийся ветер, закружив вокруг машины, рванул приоткрытую дверь, чуть не выдернул меня из кабины и не унёс вместе с дверцей. С трудом справившись с порывом, прикрыл дверь, подбежал к остановившемуся Мишке.
– Ну как, проснулся? Включай фары, жмись вплотную, тихонько поедем, километра четыре проехали, немного осталось, если что, стой на месте, никуда не сворачивай, а то завалишься в промоину, ищи потом тебя -
Инструктировал я его. Мишка мотал головой на каждую мою инструкцию, сон от него ушёл. Ветер, завывая и посвистывая, кружил снежинки, залепляя лобовое стекло. Цепляясь за борт кузова, сопротивляясь порывам ветра, добрался до кабины, выждав момент между порывами ветра, быстро заскочил в спасительное тепло.
-Ты бы хоть шапку надел,-
Проворчал Гена.
Не слушая его, включив фары и стеклоочиститель, плавно тронул свой Урал. Посмотрел в зеркало, Мишка ехал по моему следу. Снег пошёл сильнее, видимость снизилась метров до десяти.
Гена упёрся лбом в стекло кабины, высматривая какие-то одному ему известные ориентиры.
– Геннадий. Я тут не первый раз еду, но балка ни разу не видел, может ты ошибся? -
- Нет, не ошибся, ты его не видел потому, что он в низине стоит, метров триста от берега, нам главное поворот туда не проехать, недалеко осталось.-
Уверенно сказал он.
- Тогда смотри, я не помню это место -
- Смотрю, там рельеф другой начнётся, берег моря выше пойдёт, это как раз перед низиной, всё равно увидим -
Всматриваясь в снежную круговерть, медленно, на второй скорости, мы ехали вдоль берега Охотского моря, разыскивая глазами изменение рельефа. Прошёл час или больше, снег лепил на стёкла снежную пелену, обледеневший стеклоочиститель, выскребал на стекле чистую полоску шириной сантиметра два. Видимости не стало, только между порывами ветра можно было увидеть несущиеся по тундре языки снега. Мишкин Урал не было видно, только изредка мелькали включенные фары его машины.
-- Скоро уже –
Тихо сказал Гена. Включив первую передачу, медленно, высматривая ровный участок на поверхности тундры, продвигаемся вперёд.
– Вот! -
Он, ткнув пальцем в лобовое стекло.
- Бугор начинается, перед бугром поворот -
Остановившись, подождав Мишку, повернул налево. Ветер закружил ещё сильнее, кроме капота своей машины, уже ничего не было видно. Сплошная стена снега стояла передо мной.
Высунув голову из кабины, стараясь увидеть хотя бы направление и не попасть в скрытый под снегом овраг или промоину , немного продвинулся вперёд. Снег и ураганный ветер, залепляли глаза, нос и рот. Ничего не видно. Белый снег сливаясь, слепил, не за что зацепиться глазу, никаких ориентиров. Остановился, подчиняясь первому правилу шоферов
«Не видишь – Стой»
Выкурив сигарету, посмотрел назад, сквозь пелену снега изредка просматривались очертания Мишкиной машины. Тяжёлый грузовик вздрагивал и покачивался от ураганных порывов ветра. Гена сидел, упёршись лбом в стекло, стараясь увидеть в круговерти ветра и снега направление движения. На щётки стеклоочистителя намёрзли глыбы льда. Пришлось его выключить.
-Ну что, Геннадий, говоришь рядом? А ям тут, под снегом нет? А то завалимся, потом неудобно будет в кабине сидеть. Как ты думаешь?-
Гена помолчал, раздумывая.
- Не помню про ямы, я же на лыжах ходил, на ямы не обращал внимания-
- Ну что ж, пойду в разведку-
Надев куртку с капюшоном, выпрыгнул из кабины. Провалившись по колени в рыхлый снег, не удержался, от очередного порыва ветра упал, погрузившись с головой в снежное месиво. Мишка, опустив стекло, что-то кричал мне, но за свистом ветра ничего не было слышно. Достав из под кузова лопату и держась за нее, пошёл вперёд. Пройдя метров пятнадцать, убедившись, что никаких ям нет, воткнул лопату черенком в снег, вернулся к машине. Вместе с тучей снега запрыгнул кабину. Лопата изредка мелькала в снежных порывах, включив скорость, подъехал к ней вплотную. Быстро выпрыгнул из кабины, пройдя ещё метров пятнадцать, поставил новый лопатный ориентир. Ураганный ветер с головой вывалял меня в снегу. Пока залазил в кабину, вместе со мной занесло тучу снега, он залепил приборы и лобовое стекло. Гена без слов понял меня. Когда в следующий раз подъехали к лопате, он тут же выпрыгнул из кабины и понёс её дальше. Так и двигались мы к своему убежищу, переставляя лопату. Выпрыгнув очередной раз Гена, махнул рукой, приглашая меня за ним, я медленно поехал следом. Начался пологий спуск, внизу мелькнуло, что - то тёмное, похожее на сарай, направив туда машину, оказался рядом с балком. Гена быстро орудуя лопатой, разгребал снег, откапывая дверь.
Мишки не было. В низине было тише, ветер со снегом пролетал в вышине, ссыпая на нас свои остатки. Гена откопал вход, зашли в балок. В сенях лежала куча заготовленного топлива для печи. В балке стояла железная печь типа буржуйки, большой общественный стол посредине, кругом, вдоль стен, дощатые нары.
-Жить можно -
-Гена, затапливай, поеду Мишку искать -
Выйдя из балка, сел в кабину и расталкивая буфером свежий снег, поехал за Мишкой. Сейчас ехать было проще, колею, оставленную машиной, ещё не задуло, по ней можно было ориентироваться. Урал резво полез на бугор. Проехав метров сто, колея стала исчезать, её здесь, заровняло снегом. Но впереди, уже мелькнул тусклый свет фар Мишкиного Урала. Подъехал к нему вплотную, перепрыгнул в его кабину. Мишка сидел озабоченный и курил, вглядываясь в снежную карусель.
-Ну что? Метров сорок в секунду будет?-
- Порывы то наверняка больше, того и гляди машину перевернёт. Жаль, не успели до посёлка доехать, осталось километров шестьдесят Хорошо хоть балок нашли, всё не в кабине.-
– Поехали, Гена там печь топит, обедать пора и ужинать тоже –
Посмотрев на часы, добавил я.
Перескочив в свою машину, развернул Урала и поехал к балку. Мишка ехал вплотную за мной. Минут через двадцать напряжённой езды, в порывах снега мелькнуло тёмное строение балка. Ещё одно неприметное строение стало нашим домом, на шоферском пути.
Мишка пристраивал свою машину рядом, расталкивая сугроб, подгоняя ближе к стене, чтоб не задувало снегом двигатель. Слив воду из двигателей, вместе, вошли в своё убежище. Запорошенные снегом, довольные, что попали в тепло, принялись стаскивать с себя забитые снегом куртки, унты, раскладывая на специальные жерди для сушки одежды, прикреплённые рядом с печью. В балке горела керосиновая лампа, висевшая под потолком, печь топилась, раскалив свои бока до малинового цвета, Гена раскладывал на столе продукты. Жизнь продолжалась.
Закипел чайник, Гена бросил в него пол пачки индийского чая. Мы присели к столу, посредине которого гордо стояла наша шоферская попутчица, бутылка водки. Налив по северной традиции «каждый себе» в эмалированные кружки, выпили за тех, кто в пути, принялись за немудрёный обед и ужин. Ещё один рабочий день прошёл. Раздобрев от плотного ужина и водки, Мишка пытался разговорить нашего попутчика, но у него это плохо получалось, Гена нехотя отвечал на его вопросы. Предположив, что у него какая-то неприятность, я перевёл разговор на другую тему.
– Помнишь? Год назад, на Ганальской тундре в пургу попали, тогда неделю дуло -
Мишка отступился от Геннадия, начал вспоминать как секретарь Мильковского райкома Сафронова Раиса Андреевна, прилетела к нам на вертолёте и, облетая колонну, кричала с неба.
- Мальчики! Все живы? –
Шофера высочили из кабин, занесённых по кузов грузовиков, махали руками и кричали в ответ.
- Живы! Все живы! –
Она через мощный динамик кричала нам.
- Я вам продукты привезла!-
С земли неслось,
- Водки привезла?-
Как будто услышав вопрос, она кричала.
– Водки привезла по бутылке на две машины. Помощь к вам идёт, к вечеру вас откопают-
Затем вертолёт опустился ниже, в снег полетели мешки с продуктами и водкой. Барахтаясь по пояс в снегу, небритые и немытые «мальчики» кинулись собирать гостинцы с неба.
Он долго бы ещё смаковал это происшествие, но в это время входная дверь заскрипела, к нам один за другим стали заходить мужики, одетые по городскому. Последним зашёл коренастый мужичёк одетый в куртку – штормовку и собачьи унты. Мишка не выдержал и спросил.
- Вы что мужики с автобуса что ли?-
- Нет, с вездехода -
Ответил один из вошедших. Последний, протиснулся сквозь стоящих в нерешительности людей, подошёл к нашему столу. Он за руку поздоровался с нашим попутчиком и пояснил.
- Меня директор послал сопроводить ребят от Октябрьского до Озерной. По вашим следам ехали, километр примерно не доехали, задуло, двигателя забило снегом, машины заглохли. Пришлось машины бросить, на вездеходе всех сюда привёз. Не видно ничего, через люк смотрел, всё лицо обморозил.-
Он принялся снимать с себя промокшую, забитую снегом куртку. Гена полез в свой рюкзак.
- Толя ты раздевайся, у меня мазь, сейчас намажу, пройдёт. –
- Это Анатолий, водитель наш, с вездехода - Представил его Геннадий.
Мы убрали со стола, расстелили свои спальники на нарах, легли на них и молча, наблюдали за гостями.
-Двенадцать человек –
Тихо сказал мне Мишка. Тем временем Гена намазал водителю вездехода покрасневшее от колючего снега лицо, медвежьим жиром, прибывшие шофера, достав из карманов завёрнутые в целлофан бутерброды, подсели к столу и принялись за еду. Гена опять поставил чайник на раскалённую печку, сел рядом, ожидая, когда он закипит. Сняв закипевший чайник, он поставил его на стол, высыпал в него остатки чая.
- Наливайте мужики, кружек только три, сахар в банке –
Он подвинул им банку с сахаром.
– Вы ребята не стесняйтесь, будьте как дома, сейчас схожу в вездеход, у меня там консервы, хлеба булка, да несколько ложек и кружек найдётся, с голоду не помрём.-
Глядя на них, Мишка опять же тихо сказал.
- Они, что на экскурсии что ли?-
- Нет, Из рыбпромовского гаража шофера, я узнал некоторых, они недавно новые 157е Зилы получили, вот их и кинули в этот рейс. Видать понадеялись на новые машины, если бы не пурга, может и проскочили -
Мишка вздохнул.
- У нас так не ездят, в такой рейс в болоневых куртках, да в ботиночках, жуть!-
– Их же гтэска сопровождает, вот и поехали как есть. Давай спать, они, видать, до утра не угомонятся, а мы завтра пораньше рванём, если утихнет-
.И повернувшись к стене, провалился в сонную бездну.
Мы с Мишкой проснулись одновременно, от негромкого металлического стука. Сели на нарах, пытаясь определить, источник этого стука, увидели Гену, растапливающего остывшую печь. За окном было темно, дружно набросились на него, обвиняя в столь ранней побудке.
-Да вы что! Мужики! Время одиннадцатый час, да и холодно стало -
Оправдался Гена. Ещё раз, посмотрев на небольшое оконце, в котором ничего кроме тьмы не просматривалось, надев куртку, вышел на улицу. Вместо машин, передо мной две огромные кучи снега, чуть сбоку ещё одна куча поменьше, напоминающая своими очертаниями вездеход. Снег сыпал как мука через сито у хорошей стряпухи, непрерывным потоком, но сильного ветра не было. Ехать дальше не было смысла. Далеко при такой видимости не уедешь, если ветерок посильней дунет, тогда вообще стоять придётся, лучше переждать.
Вернулся в балок. Приехавшие ночью мужики проснулись, стали искать в общей куче свои куртки и брюки. Гена вскипятил чайник, поставил на стол. Мы вывалили все свои продукты на стол, предложили мужикам не стесняться, пригласили к столу. Завтрак прошёл в дружеской обстановке, в результате которого познакомились ближе.
После завтрака, предложил напарнику поработать, чтоб прогула не было,
-Какая работа?-
Застонал он.
- Пурга кончится, сядем, да поедем.-
- А воду в двигатель ты из чайника наливать будешь? –
- Воду? Даа, «без воды, не туды и не сюды». И что? В вёдрах снег натопим.-
- В сенях обрезанная бочка лежит, на печь её поставим, снегу наложим, как раз хватит на две машины. –
-Это можно, -
Согласился Мишка. Одевшись, вышли на улицу. Снег, не переставая, сыпал, засыпая машины, тундру и людей.
Мы установили на печку бочку, натаскали в неё снег, вытащили из кабин старые свои припасы, в виде сухарей и лежалых рыбных консервов, отряхнули с одежды снег, зашли в балок. Попутчики наши немного освоились, рассказывали анекдоты, соответствующие ситуации. За разговорами день прошёл незаметно. Гена добровольно взял на себя роль повара, готовил на плите, помешивая в ведре, что - то похожее на уху и кашу одновременно.
Мишка достал из кармана бутылку водки, поставил на стол, предложил выпить за пургу, за встречу, за знакомство за тех, кто в пути.
-Ну, ты наговорил, одна бутылка на пятнадцать человек, а тостов на целый ящик -
Засмеялся Анатолий.
. Угомонились только за полночь, устраиваясь удобней на общих нарах. На другой день, пурга не утихла. Усилившийся ветер поднимал клубы свежего снега, нёс его мимо нас, окончательно засыпая машины. Стало немного скучновато, последнюю заварку высыпали утром, в обед Гена сварил ведро супу с банкой тушёнки и тремя горстями вермишели. Раздолбили топором засохшую булку хлеба, с аппетитом все поели. Смеху в нашем общежитии не стало. Все начали по очереди, хвалить своих жён, с их кулинарными талантами. Так потихоньку и угомонились.
На следующий день, Гена как обычно встал первым, затопил печь.
- Как погода?-
– Метёт, ничего не видно, гтэску совсем замело-
Одевшись, вышел на улицу. Снег сыпал непрерывно, но в низине, где стоял балок тихо, только слышно было свист ветра проносящего снежные тучи где-то в вышине. Проваливаясь по пояс в рыхлый снег, подошёл к своей машине, откидал лопатой снег от кабины, залез внутрь. Вспомнил, что прошлым рейсом пачку чая просыпал в бардачке, выгрести этот мусор, чай вперемежку с разбитыми лампочками, винтиками и гаечками, руки тогда не дошли. Взял отвёртку, отвернул крепления и осторожно снял бардачок, затем перевернул все сиденья, нашёл банку консервов. Банка, закаталась до такой степени, что даже знатный эксперт, не определил бы по внешнему виду, о её содержимом. За спинкой сиденья обнаружилась начатая буханка хлеба, покрытая пятнами автомобильной смазки. Собрав эти продуктовые припасы, зашёл в балок. Проснувшиеся мужики сидели за столом, пили кипячёную воду.
- Гена, ты из топора суп сварить сможешь?-
Гена посмотрел на банку, потом на хлеб и говорит,
- Давай попробуем-
Он вытащил из рюкзака свой охотничий нож и вонзил в банку. В банке оказались голубцы консервированные. Высыпав содержимое бардачка на стол, предложил мужикам отделить чай от гаек и битого стекла. Мишка взял топор, принялся обрубать с буханки следы машинного масла. К обеду всё было готово, чай заварен, суп из голубцов стоял на столе. Молча, приступили к обеду. Так прошёл ещё один рабочий день. Вечерний разговор, покрутившись вокруг пельменей и яичницы с салом, постепенно утих, перешёл в сон. Посреди ночи, выйдя на улицу, поднял голову к небу.
Снега не было и тишина, над головой ярко сияли звёзды. Взял в машине ведро, зайдя в балок, потянул Мишку за ногу. Он вскочил.
-Что?-
-Что, что, поехали, пурга кончилась-
Быстро оделись. Пошли заливать воду в двигателя. Через полчаса наши машины гудели. Гена тоже собрался, мы были готовы ехать. Присели за стол, ожидая пока прогреются двигателя. Наши попутчики тоже проснулись, молча наблюдая за нашими действиями.
-Вы что ночью то?-
Спросил кто-то из них.
- Утром бы и поехали-
-А нам, какая разница утром или ночью ехать, мы на сдельщине, колёса не крутятся, зарплаты нет.-
Весело проговорил Мишка. Анатолий вышел вместе с нами, посмотрел на свой засыпанный снегом вездеход.
- Утром за продуктами в посёлок поеду, пока они воды нагреют, да заведутся, точно с голоду помрём –
- Что утра ждать, заводи, да поехали, вместе веселей будет-
Говорю ему.
- Езжайте, я сам доеду, а то обидятся, что бросил -
Мы попрощались, сели в уже тёплые кабины и, расталкивая Уралами свежий снег, поехали дальше. В посёлок приехали утром, как раз к закрытию столовой. Пришлось ногами об пол потопать, в двери постучать, да ещё объяснить, что мы не местные, а городские и три дня, у нас маковой росинки во рту не было. Только тогда в столовую пустили. Отведя душу, поехали искать начальство, Гена показал нам место, где они обычно обитают, а сам вышел из машины и пошёл домой. Пока искали начальство, пока собирали грузчиков, погода испортилась. К концу выгрузки, опять замело. Но найдя магазин с продуктами, потом полупустую гостиницу, мы уже ничего не боялись. Вечером к нам в гости пришёл Гена с бутылкой водки и трёх литровой банкой красницы домашнего консервирования. Не успели бутылку открыть, опять гость, Анатолий забежал.
-Ну как там-
-Да как, утром нагрели воды в бочке, закрыли старой фуфайкой, повезли к машинам, пока довезли, половина выплескалось. Две машины из двенадцати удалось завести, подогнали к балку, а тут опять замело. Собрался и сюда, со склада продуктов выдали.
Поеду к ним, кормить надо. Хорошо, ветер попутный, не так в лицо бить будет -
И пошёл к своему вездеходу.
- Ладно, соловья баснями не кормят, давайте мужики, по маленькой, за тех, кто в пути,- Мишка поднял налитый стакан. Мы с Геной налили себе, выпили, закусили, и полился бесконечный разговор охотника и двух шоферов. Охотник, как и шофер - единоличник. Уйдёт на охоту, один в тайге, поговорить не с кем, разве с собакой, если у неё настроение есть. Бывают собаки без настроения, тогда как? Тогда скукота. А язык то всё равно требует разрядки. Шофер так же, сел в кабину, дверями хлопнул и всё. Бывает, сутками машина гудит, шофёр молчит, всё думает. Бывает, попутчик попадёт, но с ним много не наговоришь, опять же гул мотора мешает. Если на стоянке, тогда, пожалуйста, язык развязывается и пошло - поехало. Выговориться обязательно надо, обо всём надо рассказать, что удумал дорогой. Бывает, его никто не слушает, голова у слушателя клонится на грудь, глаза давно закрыты, а ему всё равно, доверительно рассказывают, что дорогой придумалось. Или случай, какой произойдёт, обязательно надо всем рассказать, перебивают друг друга, торопятся, вдруг забудут про самое главное. Правда выпитая водка, помогает закончить разговоры, расползаются потихоньку по кабинам, самые стойкие остаются. Но на другой день, можно всё снова рассказывать, потому, как никто уж не помнит, что рассказывал или о чём слушал. Сейчас не то время, шофера интеллигентные пошли, редко компаниями собираются. А раньше запросто, ближе к вечеру встал один, возле хорошей речки, глядишь, через час - другой уже компания и пошли разговоры. Правда Ленина со Сталиным и партию не трогали, а так всем доставалось. Где, какой гаишник стоит, где начальник безголовый, где дорога плохая, всё обсуждали, вплоть до международной политики. Но заканчивали всегда женщинами.
Как же без женщин, если мужик без женщины, он и не мужик вовсе, а только половина. Вот и вздыхали, кто про жён, а кто про знакомых бабёнок на длинных шоферских дорогах. Размяв, таким образом, языки, укладывались в своих пропитанных бензиновым духом кабинах, а утром кряхтя и постанывая, вставали, растирали свои радикулитные поясницы, умывались в речке, пили чай, потом залазили в кабины, хлопали дверями и опять на день, один на один с машиной и дорогой.
Так и жили, дома то много не наговоришь. Зачем жену, да детишек беспокоить, зачем рассказывать им о том, как машина напарника упала в промоину и как потом поднимали её тросами, вытаскивали из грязи мешки с мукой или комбикормом для свиней, всё это обратно в кузов складывали, ехали дальше до ближайшей речки, отмывались там. Раскладывали на двигатель отмытую от грязи одежду, чтоб быстрей высохла, а сами тем временем дрожа от пронизывающего весеннего ветра, отогревались в кабинах, кляня эту дорогу и промоину, будь она не ладна. А на другой день другая дорога, другая промоина, такая была шоферская жизнь. Но не было такого, чтоб в случае какого происшествия, мимо кто проехал. Если уснул кто в кабине, на обочине дороги, обязательно остановятся и проверят всё ли в порядке. Если пьяный кто, машину свою в сугроб засадит, пока не протрезвеет, никто не выдернет, чтоб не мешался на дороге. ГАИ в тайге не было, сами себе ГАИ были. Но аварий очень мало было. Страшное, когда заснёт кто за рулём, а передний встанет, вот тогда бились. Но это редко было, сами шофера таких не жаловали, от жадности это, рейс им надо, деньги. Хапугами звали. Бывало, под лёд проваливались, тогда выпиливали бензопилами лёд до берега, вытаскивали утопшую машину двойной, а то и тройной тягой. Потом опять же, масло везде надо заменить, чтоб вода не попала в агрегаты, а лёд то зимой бывает, значит холодно, да ещё с ветром. Ничего, и это переживали, дома не знали об этом, не зачем им знать какая жизнь у шоферов. Хватит того, что живой приехал, да зарплату домой принёс.
Вот и сейчас у Мишки лицо покраснело от выпитой водки, глаза прищурились, язык в разнос пошёл, начал рассказывать, как медведь шатун его чуть не задрал в середине зимы. Гена естественно начал сомневаться, какой медведь зимой. Но Мишка такие аргументы приводит, что такой охотник как Гена и то пасует, сам же свои сомнения опровергать начал. А Мишке того и надо, он эту историю раз сто уже рассказывал и верили ему, только я один знал, как дело было. Встал он однажды посреди поля, с колеи машина в снег сошла. Ветер сильный, со снегом. В это время с моей машины брезент сорвало и понесло на него, он с перепугу под машину заскочил, брезент мимо. Я его потом при помощи лопаты из - под машины выковыривал. А брезент унесло в неизвестном направлении. Вот он и вспоминает этот случай, только вместо брезента у него всегда медведь, сломя голову мчится. Всякое бывает в шоферской жизни. Пришлось мне вмешаться, чтобы отвлечь Гену от его сомнений и Мишку поддержать, напарник всё же. Рассказал, как мы с ним осенью ехали, Мишка впереди, я за ним. Колесо у него спустило, он начал гайки колёсные отворачивать. Я вышел из кабины в домашних тапочках и пошёл в лес, грибы проверить. Прошёл метров двадцать, слышу звук похожий на скрип колёсных гаек, (когда их отворачивают). Точно знаю, что в том направлении никаких гаек не должно быть, а всё равно иду, как тот кролик в пасть удава. Выхожу на полянку, в пяти шагах от меня, медведь сидит под кустом голубики и ягоду вместе с ветками жуёт. Я сразу задний ход дал, да сучёк сухой попал, как хрустнет! Медведь аж подпрыгнул и смотрит на меня, морда вся в слюнях, листьях и ягоде, глаза маленькие и злые. Я тут не выдержал и через три секунды на дороге был, но уже не в тапочках, а в носках. Мишка смотрит на меня и говорит,
-ты что в носках то?-
Пыли на дороге по щиколотку, хотел соврать ему, да передумал и говорю.
– Медведь, Миша у меня тапочки отобрал-
Он хватает монтировку и кричит.
- Где? Пошли, я ему сейчас морду набью! -
Но остановил я его.
– Не надо, пусть носит, я запасные надену.-
Мишка добавил к моему рассказу то, как я его удерживал от этого шага, вцепившись в него обеими руками и если бы не я, он бы точно, тапочки у медведя отбил. Гена посмеялся над его стремлением отобрать тапочки и добавил.
– Пока вы думали, про эти тапочки, он за километр от вас в тайгу убежал-
Поспорив ещё немного про мои тапочки, перешли к красным волкам.
-Слушай Гена, куда не приеду, все охотники рассказывают про красных волков, об их коварстве, хитрости и неуязвимости. Видел у одного мужика шубу, но не красную, а кирпичного цвета, да ещё и с белыми пятнами. Тебе не приходилось встречаться с ними? Гена прожевал закуску, помолчал немного и начал свой рассказ.
-Они мне в этом году весь охотничий сезон испортили, вы что думаете, я в самый сезон с вами катался просто так что - ли? В областной больнице лежал, с вами назад приехал.
-Погрызли что – ли?-
Перебил его Мишка.
- Да нет, не погрызли, но ещё бы немного и костей не осталось. В конце декабря, собрался домой сходить, в бане помыться, пушнину сдать, отдохнуть недельку. Возле старой деревни Явино, на скале памятник японцам стоит. До него метров сто оставалось, собака впереди бежала, смотрю, она разворачивается и с лаем назад. Оборачиваюсь, а там стая этих самых красных волков по моему следу бегут. У меня, уже всё упаковано, дом то рядом, да и не успел бы ничего сделать, их штук двадцать было. Не знаю как, откуда силы взялись, но на основание памятника запрыгнул, дальше то вообще гладкий камень. Метра два от земли будет, может чуть больше. Они мою собаку в клочья разорвали, стою, обхватил столб и не знаю что делать. Холодно тогда было, ветер с моря задувает, а я на столбе. Думаю, может, кто поедет, отгонит их, часа два простоял, никого, они возле памятника сели и смотрят на меня. Потом им видать тоже холодно стало, бегают вокруг, гоняются друг за другом, резвятся твари, а мне - то не порезвишься, стою как прилипший, руки не оторвёшь. Постоял ещё немного, чувствую, замерзать стал, а они не уходят, и не едет никто. Ну, всё, смерть ко мне пришла в виде этих волков. Такая злость меня взяла на себя и на зверей. На себя за то, что расслабился, осторожность потерял. А на них, за такое коварство ко мне. Потом прикинул, до обрыва не далеко, если прыгнуть, может живой, останусь. А там глубоко, метров двадцать лететь. Сразу под скалой камни, чуть подальше ледяные торосы. Если снегу много надуло, тогда до скалы не достану, глянуть бы как там. А не глянешь. Крутятся волки, далеко не отходят. Постоял ещё, чтоб с духом собраться. Кинул им варежку, они схватили ее, рвут друг у друга, я с памятника спрыгнул и к обрыву, смотреть, некогда было, варежка их немного отвлекла. Не глядя, с разбега прыгнул. Крыльев у меня не было, полёт подправить, большой сугроб в стороне оказался. Приземлился, сижу в снегу даже сознание не потерял, но в ноге боль сильная, пошевелить не могу. Они за мной прыгать не стали, стоят на скале и смотрят. Сижу не двигаюсь, начнёшь барахтаться, прыгнут. Не прыгнули, постояли, пощёлкали зубами и ушли. Я выбрался из снега и пополз по берегу в посёлок. Ночью уже кое - как добрался. Сосед утром на машине в больницу отвёз. Врач мне говорит, самолёт здесь из города, отправим тебя в областную больницу, с такой высоты, у нас ещё ни кто не прыгал, надо всё проверить, может внутри что повредил, так что собирайся, шину мне на ногу наложил, и в самолёт погрузили. Я там два месяца отдыхал. Можно сказать, удачный полёт был.-
- Памятник не знаешь, кто поставил? -
- Про памятник, мне один старик рассказывал, было это перед революцией, году может в третьем или четвёртом. Японцы тогда по всему побережью красную рыбу ловили. У России здесь никаких военных сил не было. Но местные жители гоняли японцев, не давали им спокойно рыбачить. Лодки у них жгли, сети снимали, иногда подстреливали. Чтоб защититься, японцы прислали сюда военный корабль. Он здесь как пират, курсировал вдоль побережья, не давал местным жителям обижать японских рыбаков. Как - то раз, подошёл корабль к берегу, как раз напротив скалы, где я прыгал. В низине, в то время деревня Явино была. Все офицеры во главе с капитаном, сели в шлюпку и приплыли к берегу, что они там делали, я не знаю. Внезапно поднялся ветер, волны пошли, офицеры на корабль попасть не могут. На корабле командира нет, не могут матросы без командира кораблём управлять, корабль сорвало с якоря и понесло на скалу. Собрались офицеры на вершине, смотрят, как корабль на их глазах гибнет, а сделать ничего не могут. Вот так, во время этого шторма корабль выбросило на скалы, и перевернуло. Никто не спасся. Уголь с этого корабля, до сих пор на берег выбрасывает. Посидели офицеры, какие - то песни спели, потом все как один животы себе вспороли. Памятник, позже поставили, приплыли японцы на другом корабле и поставили. –
- Жалко мужиков, хоть и японцы.-
Добавил Мишка.
– Что их жалеть? Их сюда никто не звал, сидели бы дома, живы были. Расслабились они, местных жителей грабили, баб насиловали. Одни офицеры на берегу были, из матросов только гребцы на шлюпке. Дед рассказывал, они тут творили в то время, вылавливая красную рыбу, да крабов, весь мир этими продуктами снабжали, за счёт этого войну вели, против России. Сейчас, что творят, они сотни километров сетей во время нереста в проливы ставят. Рыба то до наших берегов не доходит, перехватывают её. Если так дальше пойдёт, не будет рыбы, она же на нерест к нам идёт.-
Гена посмотрел на часы.
- Засиделся, домой пора, жена скажет, не успел приехать ушёл куда - то. Пойду.-
Проводив Гену и вернувшись в гостиницу, легли спать. Утром сходили в столовую вместе с лётчиками, которые застряли тут ввиду нелётной погоды и решили ехать домой.
Завели машины, через полчаса подъехали к скале с японским памятником. Пустые машины резво бежали по снежной целине, с ходу пробивая неглубокие впадины с рыхлым снегом. Незаметно доехали к месту нашего бывшего убежища. От балка, в сторону Большерецка расстелился по тундре свежий след Толиного вездехода. Не останавливаясь, поехали дальше. Минут через тридцать перед нами открылась очередная шоферская эпопея. Выстроившись в ряд, стояли с десяток Зилов, по кузов занесённых снегом, рядом с ними вездеход Анатолия. Мужики откапывали свои машины, заливали воду, буксовали, пытались выехать из снежного плена. Несколько машин стояли на гусеничном следе вездехода. Анатолий заскочил ко мне на подножку, предложил перекусить за компанию, да чаю попить. Пока чай пили, ещё две машины завели, а мы поехали дальше. Под вечер ветер начал усиливаться, но нам уже ничего не грозило. Машины наши остановились возле столовой Октябрьского рыбозавода. Плотно поужинав, выехали на косу соединяющую рыбозавод с материком и через пять часов подъезжали к городу. С большим трудом отыскав свободное место в гараже, поставили машины, слили воду и пошли к дежурному автобусу. Водитель автобуса Юра, как обычно начал нас упрекать в том, что мы приехали не вовремя. Если чуть пораньше, увёз бы всех сразу, теперь приходится лишний рейс делать, но мы не обращая внимания на его ворчанье, сидели на лучших местах в его автобусе и молча, ждали, когда он тронется. Зная, что наши жёны встретят нас примерно таким же вопросом.
- Почему так поздно?-
Имея в виду время сегодняшнего дня. А мы, ещё не очнувшись от пурги, от рейса, от непрерывного гула двигателя, ответим им, имея в виду затянувшийся на неделю рейс.
- Пурга прихватила, пришлось задержаться.-