Глава пятая
«ПЕРВЫЕ ШТАНЫ» ВИТЬКИ МАКОЛЕЙКИ
«Ракета» неслась по Дону, поднимая фонтаны брызг. Панька чуть ли не захлебывался от восторга. Ну что поделаешь, ребёнок!
Озираясь на берега реки, он пришёл к выводу, что в Германии такой красоты просто по определению быть не может.
По соседству расположилась компания молодых девушек. По разговору было ясно, что они – студентки филологического факультета ростовского университета, едут на фольклорную практику.
Рыжие, светловолосые, брюнетки, все, как одна, девчонки были хохотушки. Они только оторвались от учебы, экзаменов… Впереди – вольная жизнь, новые встречи, новые знакомства, может быть, даже любовные приключения.
Девчонки достали из объемных сумок энергетические коктейли, салаты в пластиковых пакетах, бутерброды.
Ели с удовольствием и огромнейшим аппетитом.
Панька почувствовал, что страшно проголодался и бросил взгляд в сторону дремавшего деда Кирюхи.
Тот, словно почувствовал взгляд крестника. Открыл глаза, поморгал, спросил:
- Есть хочешь?
- Ага! – тотчас ответил Пантелей. – А у нас ничего нет, да?
- И как же ты так мог подумать про деда Кирюху, а?! Или у него бабки Настюхи нет?! И как же ты так мог предположить о своей бабушке? Нам столько и не понадобится, сколько бабы наложили в сумари!
Дед рассмеялся и продолжал свою воспитательную речь:
- Ты, парень, только не усердствуй, потому как через пару часов нас начнут так потчевать разносолами, что живот от стола, а зад от стула не оторвёшь. Щёки треснут, а из носа компот польётся.
- А я столько не буду есть!
- Попробуй отказаться! Афанасия Маколейка в печку головой от стыда залезет, если мы всех её деликатесов не отведаем. Причём, имей в виду, парниша, испытание будет трудное – завтрак, обед, ужин, а еще – полдник, чаепитие, кофепитие… Благо ты мал, и к бражке допущен не будешь!
- А Афанасия – это кто?
- О! Это казацкая герцогиня, королева! Анна Австрийская! Елизавета1! Екатерина 11! Наполеонша!
- Дедушка, я знаю, что вы в истории – дока… Но кто такая Афанасия на самом деле?
Кирилл Трофимович сладко улыбнулся:
- В юности была конфетка, тоненькая, стройная, с ямочками на щечках, коса до пят, характер мягкий, спокойный… Вышла замуж… Ну прямо метаморфоза! Сто килограммов тётка весит при малом росте. Ямочки, м-да, слегка заросли, а косичка-то похудела.
Панька полюбопытствовал:
- И характер изменился?
- Ещё как! Гром небесный! Гроза майская! Это если не по её выходит. А поладишь с ней – душа-человек. И жалостливая она очень к несчастным: денег, еды, одежды не жалеет никогда.
- Так же любой бездельник к ней дорожку найдёт, а, крёстный?
Старик расхохотался:
- Ну, нет, парень, врешь! Она то вмиг раскусит. Здоровый, молодой? Топай трудиться на благо общества и свое личное. Отличная тётка Афанасия. Я в неё однажды влюблен был!
- Вот даёте, крёстный! А бабушка Настя?
- Это после было. Меня по распределению в Багаевку направили. Там я учительствовал пять лет. Сын её ко мне в первый класс пошёл…
- Путаете, вы ж историю преподавали, в первом классе её нет.
- Какое тогда в станице было деление?! В той школе что я только не преподавал! И математику, и русский, и рисование, и даже пение.
Панька передёрнулся после последнего произнесённого слова.
И тут, как назло, запели студентки-практикантки.
Мой адрес – не дом, и не улица!
Мой адрес – Советский Союз!..
С другого конца салона судна закричали: «Ура!!!» и тоже запели:
Мой адрес – Ленинград, точка, ру…
Панька поморщился:
- Концерт по заявкам телезрителей и радиослушателей… Крёстный, мы скоро приедем? И как насчёт поесть?
- Может, повременим с едой? Минут через десять будем на месте.
Панька фыркнул. Его организм долго не выдерживал без еды. Дед прочувствованно подумал об этом и выдал крестнику большую пышку с мёдом.
- А мясо? – Панька при всей своей любви к сладостям всё-таки отдавал предпочтение серьёзной мужской пище.
- Не стоит нагружаться, - сказал, словно отрезал старик, и снова погрузился в дрёму.
Подворье Маколеек Пантелея впечатлило.
Вдоль длинного забора узкой полоской тянулись кусты низких роз и флоксов. Сам забор был увит цветущим хмелем.
За широкими воротами и арочной калиткой – линия асфальта, ведущая в подземный гараж, расположенный под первым этажом двухэтажного с мансардой монументального каменного особняка.
Справа от асфальтированной дорожки – лужайка с каменной бабой посредине и детскими увеселительными сооружениями: качелями, каруселью, лесенками, турниками, горками, бассейном-лягушатником.
Слева – цветочные клумбы, площадка с шестью столиками под яркими зонтиками, круглый кирпичный очаг с решёткой, мангал.
Сбоку и чуть позади от дома виднелся теннисный корт, он же – волейбольная площадка.
Всё это Панька быстренько рассмотрел из-за калитки, пока они с крёстным дожидались выхода хозяев в ответ на звонок.
- Богато живут, - усмехнулся Панька без всякой зависти.
- Потому что в этом доме помещается вся семья Афанасии: сын с женой и трёмя своими сыновьями, которые уже сами женаты и имеют своих детей; две дочери с мужьями, детьми, внуками. Всего 27 человек. Все взрослые – народ работящий. А младшие, вплоть до пятилетнего Витьки и трёхлетней Зиночки, - помощники. И семья эта очень дружная, трезвая… А-а, сам Андрей Прокофьевич!
Дед Кирюха радостно приветствовал полного мужчину с копной рыжих волос на голове и короткой седоватой бородой, выскочившего с парадного входа на крыльцо.
- Старик! Дорогой! – мужчина подбежал к калитке, распахнул её и заключил в крепкие объятия невысокого щупленького дедка. – Сколько лет, сколько зим! Всё-таки выбрался!
Облобызались.
- Ну, ты да загибаешь, Андрюха! В марте виделись. А выбрался… Как не выбраться на праздник внучка своего первого и любимого ученика.
Дед дёрнул за густые кудри «первого и любимого», которому было никак не меньше 58-60 лет.
- Не лысеешь, гляди, какой вихрастый! А у меня волос почти не осталось!
- Да тебе ж, Кирюха, лет-то сколько!
- Да хлопчик я еще совсем, всего 82-й годок!
- Пошли, «хлопчик» в хоромы… А что ж, не представляешь детинку?
- Знакомься: Пантелей Максимович Гребешков, проще – Панька Гребешок, крестил его позавчера, молодой да ранний… Только в родные пенаты вернулся, а уж командёром у местной ребятни заделался. Герой!
Панька дёрнул старика за руку, смутился:
- Крёстный, не надо.
Андрей Пркофьевич ласково улыбнулся:
- Вижу, славный вьюнош. А я – дядька Андрей, айда за мной.
Они пошли к дому.
- Андрюха, что-то тихо у вас. Где когола-то?
- Мать к тётке Макарихе пошла. Та к завтрашнему дню обещалась пива наварить. У неё пиво – не пиво, а бальзам на израненную душу народа в нынешние кризисные дни, не то, что магазинное говно, ой, наставник, прости, говнюка…
- Ой,.. - укоризненно, но с усмешкой, повторил старик.
- М-да… Мальчонка, ты с меня пример не бери.
Панька опустил глаза долу. Он едва сдерживал смех.
- Остальные, Кирюха, кто где: на работе, на огородах, в детском садике. А Витька…
В этот момент раздался оглушительный собачий визг и не менее громкий детский крик:
- Морозко!!! Собака ты гадкая!!! Я тебя з-з-зап-пор-рю!!!
-Это Витька, - спокойно резюмировал его дедушка. – Нормально, воюет.
Они остановились у крыльца и подождали, пока из-за угла дома кубарем не выкатились здоровенная кавказская овчарка и абсолютно квадратный малыш в изорванном, испачканном льняном комбинезончике, босой и такой же рыжий, как дед.
Пацанёнок крепко вцепился в загривок собаки и изо всех сил трепал его.
Морозко философски подыгрывал двуногому другу, позволял лупить себя, пинать, ездить верхом.
Они подкатились к самому крыльцу.
- Ну, и что дальше? – спросил Андрей Прокофьевич. – Йод? Зеленка? Ремень?
Витька отпустил собаку, быстро вскочил на ноги. Морозко почувствовав свободу, не обращая внимания на хозяина и гостей, резво испарился.
- Ты, дед, ничего не понимаешь! – Витька посмотрел на дедушку и вновь прибывших с каким-то взрослым укором. – Эта собачатина какая-то дурацкая совсем.
- Витька! – грозно прикрикнул Андрей Прокофьевич. – Выбирайте выражения, сэр!
- Сам ты, сэр, дед! Хоть ты и старый-престарый совсем, да ещё и директор над машинами, а глупый. Вон даже перед чужими мне за тебя стыдно.
Мужчины, едва удерживаясь от смеха, сжали руки, а малец продолжал воспитательную речь.
- Морозяка отбился от моих рук!
- Совсем как ты от моих…
- Он стал несносным! Вишь, костюм весь испортил! Хорошо, что мне завтра новые штаны подарят! А если бы мне не пять, а четыре года всего было, а?! Так, что мне тогда без штанов ходить?!
Андрей Прокофьевич оторопел:
- Да у тебя, что, портков мало?
- Тьфу, - сплюнул кроха. – Сам носи подштанники в клеточку и в полосочку. Придумали тоже! Ты, дед, в цирке был?
- Был.
Витька сморщился, показал зубы, заплясал на месте и выдал:
- Там в таких штанах только клоуны выступают.
И без перехода к Паньке:
- А тебя как звать? Ты кто? Будем дружить?
Он в пару скачков приблизился к Гребешку и важно протянул ему руку:
- Я – Виктор Павлович Маколейка, можно просто Витька.
- А я – Пантелей, друзья зовут Гребешком.
- Ладно, Гребешок! Пойдём, я тебе такое покажу!
Дед Кирюха ждал своей очереди, но не дождался и вступил в разговор:
- Витёк, что ж ты с крёстным не здороваешься, а?
- А я с тобой давно здоровался, дедушка.
- Так то же давно было!
- Какой ты капризный, дедушка. Но я тебя всё равно люблю.
Витька обнял деда за коленку и поднял на него свои карие глазки.
- Ты мне подарок привёз, дедушка крёстный?
- А как же?
- Тогда ладно. Завтра отдашь, а сейчас уже идите, мы с Гребешком дружиться будем.
Но «дружиться» так быстро не пришлось.
Шумной толпой во двор вошли мать и отец мальца и ещё человек семь-восемь родни.
Объятия, поцелуи, знакомство. Витьку, отчаянно отстаивавшего свои права, утащили мыть и переодевать.
У Паньки от обилия лиц, имён, еды и пития кружилась голова…
Он рано лёг спать и спал на мягкой перине после большой кружки парного молока с клубничным вареньем и сочной ватрушкой так сладко, что не заметил, как пролетела ночь.
Утро было праздничным. Это ощущение вошло в сознание Гребешка вместе с первым лучом солнца. Он потянулся и подумал: как прекрасно жить, как здорово, что каникулы, как великолепно, что он в России, в родном городе, как отлично, что у него столько друзей. А лучше всего, что есть самые, самые любимые: мама, папа, бабуля. Никогда, никогда в жизни он их не обидит!
В приоткрытую дверь комнаты, где Панька спал вместе с крёстным, всунулась рыжая голова.
- Ну, сколько можно спать, казаки? Я уж давно проснулся, а всем словно и дела до этого нет!
Дверь распахнулась шире, Витька стал действовать смелее. Подошел к смеющемуся Паньке и требовательно сказал:
- Ты сегодня держись возле меня! Я буду главный! А ты же мой друг, да?
- Точно. Я, кстати, тебя поздравляю.
- Ага. А чего дед спит? Уже шесть часов.
- Он старенький, - шепнул Панька. – Ему больше отдыхать нужно, чем нам, молодым.
С дивана раздался голос крёстного:
- Это кто же старенький?! Да я давно проснулся, раньше вас, между прочим!
Витька подскочил к старику:
- Дедушка, а ты когда мне старинную шашку вручать будешь? Сегодня? Я знаю, крёстный хранит для меня шашку. Вот я буду махать, так махать. Морозке завтра хвост отрублю, будет знать!
Дед Кирюха укоризненно покачал головой:
- Строг ты больно, Витёк! Морозко – друг.
- Да, друг! А как на меня собаки на улице кинулись, так он за мою спину забежал и ждал, пока я всех собачатин разгоню! А шашка, дедушка, шашка-то?
- Эх, Виктор, знать бы тебе пора, взрослый, что шашку крёстный казаку вручал в семнадцать лет, когда его к полку приписывали. Подождать придётся. Шашка от тебя не уйдёт.
- Ну, и пожалуйста, у меня деревянная есть, не хуже. А Морозко я люблю, он хоть и трус, и баловник, а лучше остальных собачатин.
Из-за двери раздался голос Афанасии:
- Витька! Где ты, сорванец?!
Первым желанием Витьки было залезть под кровать или спрятаться в шкаф, но он вспомнил, что сегодня ему исполнилось пять лет, и он уже почти мужчина.
Гордо вскинув голову, малец неторопливо покинул помещение.
Афанасия перехватила его у выхода и заглянула в комнату:
- Доброго утреца, гостюшки. Не дал Витька выспаться. А уж, коли, вставать изволите, так пожалуйте в залу. Там чайку попьем с пирогами.
В десять часов пришла крёстная Витьки, племянница хозяйки многолюдного дома Василиса Петровна Кременчугова.
Высокая крутобедрая немолодая красавица с тугой черной косой вокруг гордой головы отнеслась к своим обязанностям с полной ответственностью. Серебряными ножницами остригла непослушные вихры, умыла святой водой и передала очень серьёзного, но в одной длинной рубахе, именинника мужчинам.
- Принимайте в свои ряды казака, пора за науку браться, на коня садиться
Все вокруг всплеснули руками, заговорили на разные лады:
- А как же на коня садиться-то без шаровар?
- Не в рубахе же с голым задом?
- Подайте казаку его «первые штаны»!
- Да побыстрее! Заждался парень.
Афанасия, держа на вытянутых руках аккуратно сложенные тёмно-синие шаровары из плотной шелковой ткани, вышла вперед и поклонилась старшему мужчине в своём роду. Это был её восьмидесятипятилетний брат Григорий Евсюков.
Крепкий еще старик с достоинством ответил поклоном на поклон и принял «первые штаны».
- А, поди-ка сюда, казачина!
Преисполненный важностью происходящего Виктор приблизился к двоюродному прадеду, поклонился ему, принял подарок, сел на пол и натянул шаровары.
- Впору? – поинтересовался старик.
Витёк вскочил, осмотрел себя, гордо вскинул голову:
- Годится, дедка. Вполне мужчинский размер.
Старик взял его за руку и вывел во двор. Вслед за ними вышла вся родня и почётные гости.
Панька ахнул от неожиданности и восхищения.
В раскрытые ворота молодой казак, как и все мужчины, при полном параде, с лихим чубом, выбивающимся из-под фуражки, вводил на подворье красавца-жеребца.
Пришла очередь деда Кирюхи.
Крёстный поднял казачонка, крепко поцеловал, но ни сил, ни роста не хватило ему для того, чтобы посадить на коня. Подошёл отец, помог.
Обошли вокруг дома.
А потом начался пир.
Паньке повезло. Мужчины заметили его умоляющие глаза и с ветерком прокатили по улицам станицы.
На следующий день, узнав о госте из города, с раннего утра к дому прибыла толпа мальчишек десяти-четырнадцати лет. Не смущаясь, позвали Пантелея и предложили знакомство.
Взяв с собой Витьку, Панька с новыми приятелями отправился на пляж, потом по настоянию ребят заходил к каждому в гости.
Уезжать было грустно, но, с другой стороны, он уже соскучился по друзьям и досадовал, что крёстный настоял на том, чтобы он оставил сотовый дома.
Возвращались на автобусе.
Это было не так интересно, и утомленный динамикой событий всю дорогу Панька проспал.