Глава седьмая. Эпилог. Возвращение любви
Сколько же лет прошло с того дня? Много, ох как много! Вот и волосы из чёрных стали почти белыми. Алдона Прановна провела рукой по своей короткой причёске. Она остригла свои богатые косы, потому что один назойливый поклонник, постоянно делая ей комплименты, пытался коснуться её волос. Она не представляла себе, чтобы кто-то, кроме её Васеньки, мог трогать её косы.
В отделе ахнули и стали выражать сожаления по этому поводу . Но Алдона, к тому времени уже начальник планового отдела шахты, сухо и коротко попросила прекратить разговоры на подобную тему.
Она не спала всю сегодняшнюю ночь. Может быть, дело было в том, что ночевала в гостинице. Только ведь и к гостиницам ей не привыкать: сколько раз за свою жизнь она ездила по служебным делам. Потом, когда Алёнушка окончила школу и поступила в институт, приезжала к ней. Хотя тут – то она жила не в гостинице, а у Васиной родни, потому что Алёнка выбрала для продолжения учёбы город Ярославль, поступила в Государственный педагогический институт имени Ушинского на филфак. Сейчас она давно замужем, и сама Алёнушка стала бабушкой пять лет назад. Так что Алдона Прановна теперь – прабабушка.
Алдона улыбнулась, вспомнив, как она приучала правнучку к детскому садику. Когда в три годика Светлана повела дочь в сад, та ни за что не хотела там оставаться: ревела в три ручья. Ни папа, ни мама, ни бабушка с дедушкой не могли уговорить капризулю. И тут приехала в гости прабабушка.
-Мама, может ты что-нибудь придумаешь? Вся на слёзы исходит за день. Светланка нервничает, я дёргаюсь! – пожаловалась Алёна.
И она придумала. Сходила в универмаг, накупила два десятка ярких платьев для правнучки. И стала водить её в садик сама, каждое утро одевая Оленьку в новый наряд. Маленькая модница с удовольствием демонстрировала платья, а подготовленный прабабушкой коллектив воспитателей вносил свою лепту, ахая и всплескивая руками перед довольной девочкой. Так Оля и не заметила, как привыкла ходить в детское учреждение.
Алдона Прановна подошла к окну. Старинный русский город Вологда только-только начинал просыпаться. Золотились под первыми солнечными лучами маковки церквей. Шуршали шинами машины, где-то громыхал трамвай. Свежий утренний ветерок слегка покачивал кроны деревьев, «гулили» голуби, шныряли по двору воробьи. Кое-где хлопали двери, и редкие прохожие, поёживаясь от утренней прохлады, быстрыми шагами пересекали дорогу.
Алдона ждала встречи с самым дорогим для неё существом, с любовью всей своей жизни – с Васенькой. Нет, она не сошла с ума, не впала в маразм. Она ждала своего внука – Василия младшего. Тогда в больнице те слова, что в полуяви, в полусне услышала она от своего любимого Васи: "...она ещё вернёт тебе счастье и любовь", имея в виду их дочь, сбылись.
Василия – её мужа так и не нашли, хотя руководством шахты были приложены все усилия и задействованы все средства. Как потом ей рассказывали – ничего не предвещало беды. Системы оповещения и дегазации работали исправно. Василий спустился в забой, потому что изучал новый метод, ещё не опробованный, но обещающий быть эффективным: обработка глубоких скважин бактериями, способными нейтрализовать метан. Обвал глыбы, взрыв произошли мгновенно. Нескольких шахтёров, работающих в забое, взрывом отбросило в вентиляционный штрек.
А Вася исчез, словно и правда кто-то забрал его к себе, не оставив родным ничего, кроме воспоминаний и долговременной боли. Алдона Прановна отёрла рукой слезу. Как они с Алёнкой тогда выжили, как вынесли эту невыносимую боль сердечную и душевную? Это был удар такой силы, что никакими словами его не описать. Не пережила смерти сына Варвара Степановна. Умерла, как только получили родные горькую весть. Слёг и больше не поднялся Павел Андреевич. Потери, потери - одна за другой. Пришла беда – отворяй ворота!
Любочка – эта добрая душа – прилетела к ним, как только смогла. Наплакались женщины на груди друг у друга, нарыдались, отвели душеньки. Сколько воспоминаний, сколько слов любви произнесли они в адрес мужа и брата, матери и свекрови! С приездом Любы словно посветлело в их жилище. Она перемыла все окна, поменяла шторы. Всё перетрясла, переставила. Алдона, приходя с работы, не узнавала свою несколько запущенную в последнее время квартиру – руки не поднимались.
Анна Федосеевна после смерти мужа жила у Алдоны. Так им легче было переносить утраты. Пережила она Павла Андреевича на год. Тужила по обоим мужчинам, не плача. Вот только стала «бабаня» непривычно молчаливой, похудела. Потряхивалась её седая голова, руки ходили ходуном. Очень она переживала, что ничего делать не может, не помогает Алдоне по хозяйству. Алдона с Алёнушкой обнимали старушку с двух сторон и успокаивали, как могли:
-Ничего нам от тебя не нужно, «бабанюшка» наша любимая. Отдыхай – время твоё пришло отдыхать! А мы и сами с усами. Ты только командуй нами, а мы тебе во всём будем подчиняться, товарищ маршал!
Анна Федосеевна тихо улыбалась, но пыталась время от времени вспомнить былые времена и бралась за какие-то дела. Разбивала очередную чашку, разливала воду и, горестно вздыхая, оставляла свои попытки хозяйничать.
-Вот неуёмная старушка! - подбирая осколки и вытирая воду, смеялась Алёнка. – Я бы радовалась на твоём месте, что ничего делать не нужно!
-Не привыкла я без дела сидеть, Алёнушка. А теперь и вязать не могу даже, - жаловалась старушка.
-Да ты нам на десять лет вперёд навязала носков, варежек, свитеров. Носить – не переносить! Продавать, что ли их нам или солить? Давай-ка я лучше почитаю тебе что-либо.
Алёнка усаживала «бабаню» в кресло, обкладывала со всех сторон подушками, под ноги ставила скамеечку, сделанную дедом Пашей.
-Удобно тебе?
-Удобно, удобно, внучка! Читай уже! Что нынче принесла?
-Сегодня будем читать Мартина Андерсена Нексе «Дитте, дитя человеческое».
-Не рановато тебе такие вещи читать? – спрашивала из кухни Алдона.
-В самый раз, мамочка. Ведь одолела я «Войну и мир», и всё мне там понятно было, кроме французских цитат.
Поплакали они с «бабаней» над этой Дитте тогда. Да и Алдона вытирала слёзы, но так, чтобы Алёнка не видела. Она не хотела быть слабой перед дочкой. Теперь и за Васю, и за себя ответственность перед Алёнушкой у неё. После Любиного отъезда, Алдона держала себя в руках. А тогда и Алёнка, и она наплакались вволю.
-Нечего ребёнка истеричкой растить! Возьми себя в руки! Тебе дочь за двоих растить. Вася сверху наблюдает за вами, что ж ты его наказы не слушаешь? Думаешь, зря он приходил к тебе? Будь сильной, дочка! – отчитала её после очередного рыдания Анна Федосеевна.
Помогло. С тех пор и держится, по крайней мере, никто её слёз не видит, плачет, в основном, на кладбище, у дорогих могил: кровных родителей и «приёмных». Ухаживают за ними Алдона да Алёнка, когда изредка приезжает к матери. Больше теперь мать к ней ездит. Семьи сестёр и брата Алдоны в середине восьмидесятых уехали в Литву. Бывала Алдона у них. Но не возникло между ними того тепла, которое она ощущала от Васиных сестёр и племянников. Потому и не бывала с того единственного раза на своей родине. Взяла она там две горсти литовской земли и привезла на могилы родителей.
Здесь была теперь её родина, на холодной воркутинской земле. Здесь лежали в земле её родители, а Вася её тоже обитал где-то в этих краях, в мирах недосягаемых для неё пока. Любовь всей её жизни. После его гибели она никого не подпустила к себе на пушечный выстрел, хотя желающих было немало. Иногда и руки в ход пускали, но и у неё рука была тяжела, и язык работал, как надо. Пойдёт восвояси незадачливый ухажёр с пылающей физиономией и пришибленный морально, чтоб в следующий раз неповадно было.
Побывала она в музее Чюрлёниса в Друскининкае, в Вильнюсе, в Национальной картинной галерее имени Чюрлёниса в Каунасе. Его картины поразили её воображение сказочной красотой. Особенно долго она стояла возле полотна «Рай». Эти люди-птицы или Ангелы, похожие на людей, собирающие цветы у моря, неяркое небо с белоснежными птицами в нём, соединяющееся с землёй, песчаные ступени, уходящие в небо – и всё это в одном сферическом замкнутом пространстве, загадочное, близкое и далёкое, понятное и совершенно непостижимое, заставили Алдону ещё больше полюбить художника.
Она приобрела несколько альбомов с репродукциями Чюрлёниса и зимними вечерами открывала их и окуналась в его фантасмагорический мир, близкий её тревожной душе. Ещё больше поразила Алдону музыка Чюрлёниса. Картины и музыка дополняли друг друга, словно музыка была написана для картин, а картины написаны под воздействием музыки. А ведь любовь к великому соотечественнику пробудил в ней когда-то её муж.
С тех пор, как Алёнушка уехала в Ярославль, у Алдоны было много свободного времени. Она не тяготилась уединением, она была не одна – её Вася незримо присутствовал в квартире. Алдона разговаривала с ним мысленно и получала такие же мысленные ответы, делилась с ним радостью и неудачами, рассказывала про успехи дочки, затем о её новой семье, о внучке.
А потом, когда пришла самая лучшая новость, Алдона, плача от счастья, сказала своему любимому:
-Спасибо, Василёк! Вот и дождалась я самого счастливого дня в своей жизни – у нас родился внук! И ты уже догадываешься, как его назвали? Конечно, Васенькой, Васильком! Я еду к нему, дорогой!
Василёк родился у Алёны после Светланы с таким же интервалом в одиннадцать лет. Алдона провела у дочери и зятя весь отпуск от первого до последнего дня. Вместе с дорожными днями получилось почти два месяца. Малыш родился слабеньким, но быстро набирал в весе и росте – две няньки были у него и обе с большим опытом. Алдона с огромным волнением и радостью отмечала, что глаза у Василька синие, как у деда, и волосы на голове были светлыми и кудрявыми. С каким сожалением она уезжала от дочери на сей раз, впервые за много лет Алёна увидела мать плачущей.
-А ты не уезжай, мамочка! Живи у нас. Ну что ты там одна-одинёшенька?
-Я не могу, Алёнушка, сама знаешь: дедушки и бабушки там похоронены, кто за могилками присмотрит? Да и папа твой там, как же я уеду. Там мой дом, там моя земля, друзья, работа… А я через годик приеду к вам.
И приезжала все годы, пока Василёк рос, учился, оканчивал школу. В прошлом году Вася младший поступил в Вологодский государственный институт на факультет геоэкологии. Внук собирался заниматься наукой сложной и мало где пока изучаемой. Он объяснил ей в двух словах, что это сфера, где переплелись химия, биология и экология. В этом году Вася уже успел побывать в экспедиции и по телефону рассказывал ей о своих впечатлениях от поездки на Алтай с ликованием и счастьем в голосе. А уж как рада была Алдона за своего любимца!
Нет, она любила всем сердцем старшую внучку Олечку – умную, красивую девушку, гордилась её успехами, ездила к ней, брала внучку с собой на море и в Литву, но Вася был особой её любовью, которую никто не мог поколебать. Тем более, что чем старше он становился, тем больше походил на деда. Объяснить это было невозможно, Алёна удивлялась не меньше матери:
-Мама, ты заметила, что за этот год Василёк стал – копия папа? Глаза ещё ярче стали, совсем, как васильки. Странно, у меня – зелёные, у Миши – карие, у Светки – карие, а у него – синие. Вот метаморфоза!
-Да! Он с самого детства похож на него. Разве ты не рада этому, доченька?
-Что ты, мама! Конечно, я рада. Только об одном тебя прошу – не залюби его! Не разбалуй, он из тебя верёвки вьёт. Самый главный авторитет – бабуля. Вы с ним как сойдётесь, так словно мир вокруг перестаёт для вас существовать.
Что могла ответить дочери Алдона? Любовь её была безмерной и порциями её подавать она не умела. Несмотря на беспокойства Алёны, Вася младший рос хорошим мальчиком. Была в нём и весёлость его деда, и ум матери, и мечтательность, которой обладала его бабушка Алдона. Она словно вернулась в детство и часами вместе с внуком могла сидеть с удочкой на Волге, разглядывать жуков и бабочек, пробовать на вкус одуванчики. Отвечала на его бесконечные почему и отчего. Им было хорошо вместе.
Алдона Прановна посмотрела на часы. Всего навсего восемь часов. Нужно сходить позавтракать в кафе, Василёк придёт к десяти. Она спустилась вниз, заказала кофе и свои любимые эклеры. В кафе никого, кроме неё, не было.
-Может быть ещё что-то? – спросила официантка, принося ей заказ.
-Спасибо! Пока ничего.
Она медленно откусывала пирожное, запивая душистым кофе, а мысли её были далеко отсюда.
Факультет, на который внук поступил в прошлом году, не имел общежития. Нужно было снимать жильё. Алдона Прановна вызвалась помочь внуку сама, так как была уже на пенсии. Приехав в Вологду, она купила газету с рекламой жилья и стала обзванивать риэлтерские фирмы. Цены кусались. Тогда она решила пойти другим путём и стала звонить на частные объявления. Цена на аренду жилья и здесь была высока. Что же делать? Ага, вот: сдам дёшево комнату. И близко от института. Отлично!
Хозяин квартиры был, мягко сказать, нетрезв. Жильё запущено, кругом бутылки.
-Это Вы сдаёте жильё? Можно посмотреть комнату?
На комнату невозможно было смотреть без слёз.
-Тётя, да вы не бойтесь. Всё будет пучком. Я, конечно, выпиваю, но комната отдельная, дверь запирается. А вид-то, гляньте, какой!
Комната была светлой и выходила окном на реку. Алдона Прановна осмотрелась и решила, что она наведёт здесь порядок, и жить Васе будет вполне сносно. Не откладывая дела в долгий ящик, она попросила у хозяина ведро, тряпку и принялась за дело. Тот в свою очередь попросил у неё задаток, сказал: «Ну, тётя, хозяйничай тут, я скоро приду». И ушёл.
Через пару часов квартира блестела. Осталось повесить занавески на окна и приобрести какую-либо посуду, потому как у хозяина квартиры с этим было туго. Алдона Прановна села на табурет и довольная осмотрела дело своих рук: «А что? Вполне себе ничего!»
Но радовалась она недолго - пришёл хозяин жилья и не один, а с собутыльниками. Не обращая внимания на вымытые полы, они прямо в обуви прошли в кухню и принялись пить из только что намытых Алдоной стаканов какую-то вонючую бурду, закусывая её «курятиной». Так они называли сигареты. Про их «французский» не имело смысла говорить.
Когда она потребовала задаток назад, хозяин сказал:
-Извини, тётка, но денег нет! Сама понимаешь, - ткнул он рукой в сторону бутылок.
Делать было нечего. Хорошо, что ума хватило не все деньги заплатить вперёд. Ещё в нескольких местах подобного рода побывала Алдона Прановна, везде чистя и приводя в порядок комнаты, кухни, туалеты, пока не нашла для Васеньки вполне приличную комнату у одной милой одинокой богомольной старушки на окраине города. Марья Семёновна запросила немного, пообещала и подкармливать Васю за небольшую доплату.
-Не сумлевайся, касатка, не обижу твоего внучка! У меня покойного мужа тоже Васильем звали, помер давно, - окая и растягивая слова выпевала Семёновна. – У меня деток нет, Бог не дал, а из живности только Мурка, - показала она на полосатую кошку.
Потом, рассказывая подругам о своих перипетиях в славном городе, Алдона Прановна шутила, что пока нашла Васильку жильё, половину квартир в Вологде привела в порядок.
-Ничего больше не желаете? – вопрос девушки вывел её из задумчивости.
-Нет, нет, благодарю Вас, получите расчёт, - она достала кошелёк расплатилась за кофе и опять поднялась в номер.
Волнуясь, Алдона Прановна всё чаще поглядывала на часы. Время тянулось неторопливо, и ей казалось, что долгожданная встреча никогда не наступит.
-Что это со мной? Я как будто девушка перед свиданьем! – посмеялась она над собой.
Долгожданный стук в дверь заставил её вздрогнуть.
-Да, да! Открыто! Входи! – откликнулась она на стук с замиранием сердца.
Господи! Как же они похожи эти два Василия. Та же улыбка, те же кудрявые русые волосы. Правда младший немного выше старшего. Но самое главное – глаза. Такие же яркие, синие, васильковые любимые глаза!
-Бабуль, я не один! – обнимая и целуя бабушку шепнул внук, - Настя, заходи!
В дверь вошла тоненькая короткостриженая девушка в джинсах и белой блузке с коротким рукавом.
-Бабуля, это – Настя! Настя – это бабуля! – улыбаясь до ушей говорил Вася.
-Здравствуйте, Настенька. Меня зовут бабушка Алдона!
-Я знаю. Мне Василёк столько о Вас рассказывал!
-Что мог рассказать этот оболтус? – пошутила Алдона Прановна, с любовью глядя на своего любимца.
-Что вы! Он у нас лучший студент на курсе и столько всего знает! - девушка оглянулась на Васю.
"Любит, сразу видно. И называет, как я, Васильком!" - молча обрадовалась бабушка, сразу приняв в своё большое сердце девушку. Да она приняла бы любую, лишь бы Васеньке её она была мила.
-Каковы наши планы на сегодня? – спросила она ребят.
-Сегодня мы поведём тебя показывать город. Для начала – Кремль, потом – путешествие на теплоходе «Дионисий» по речке Вологде, затем - посещение Спасо-Прилуцкого монастыря и могилы Константина Батюшкова. А там – посмотрим на ваше поведение и на ваши силы, прошу мадам! – шутливо помахал перед ней воображаемой шляпой внук, открывая дверь.
… Шли по летней Вологде три человека. Самый высокий из них был посредине, и это был кудрявый синеглазый юноша. Левой рукой он обнимал за плечи худенькую темноволосую черноглазую девушку, а правой - высокую статную седовласую женщину с зелёными глазами. Они шли неторопливо, болтая и смеясь, радуясь встрече и миру вокруг. Ничего не мешало им любить друг друга и быть вместе долго-долго, столько, сколько будет длиться их жизнь. А жизнь, если в ней присутствует любовь, бесконечна.