Однажды, лёжа в полевых нескончаемых цветах, я, благоговейно
глядя на один из них, думал, что может этот цветок, как и все прекрас-
ные его окружающие сородичи, будущие цветущие человеческие души.
Но тут же усомнился, а быть может они души уже умерших людей? А
кто же в таком случае гудящий над ними шмель, кто он для них? Бог
или один из его неусыпных ангелов?
И хотя я по-разному размышлял над шмелем, но всё-таки предчув-
ствовал, что он провозвестник других нескончаемых миров, как и все
те другие особи на земле, летающие порхающие, ползающие, плаваю-
щие и прочие, что теперь считаются флорой, фауной земной, бурля-
щей, клокочущей жизни, в которой и я представляю собой неповтори-
мый индивидуум по своей чувственности, прихотям, уникальным мыс-
лительным процессам, явившимся на землю из какого-то, неизвестно-
го пока людям, божьего мира. Но вот какого — припомнить никак не
могу, потому что, насколько себя помню, я с детства был человеком-
бродягою, непомнящего родства своего, как будто я был сын солнца и
ветра. Но по достижении осмысления своих поступков, жизнь моя
высветила неожиданный забытый мир, а может быть только что созда-
ваемый. Конечно, мне трудно об это судить.
Но началось это в последний мой день, бродяжный день жизни че-
ловеком, когда я по своей прихоти пробрался незамеченным в зоопарк и
расположился там для ночлега за сеткой клетки певчих птиц, но то, что
я услышал оттуда, не дало мне уснуть. Я лежал возле них как в уголке
рая, слушая их любовные песнопения. К утру, бесконечно заражённый
их звуками, я оказался на одной ветке с ними, в образе птахи с красивым
оперением. Рядом со мной возбуждённо трепыхала хвостиком и кры-
лышками птичка женского рода такой же расцветки, как и я. Она, очаро-
ванная моими небесными трелями, продвигалась ближе и ближе ко мне.
И вот я, продолжая насвистывать, очутился на её очаровательной спин-
ке и, как ни в чём не бывало, со свистом исполнил свой мужской долг
под лунным последним сиянием, под восторженные возгласы окружа-
ющих птиц. Но я, привыкший к бродяжьей жизни, не мог оставаться в
клетке, хотя и огромной. И с первыми лучами солнца я, незаметно от
всех её обитателей, юркнул в еле приметную щёлку клетки и был таков,
чтобы на воле насытиться вольным полётом в небесах и выбрать, с кем
мне быть и с кем дружить, и где и с кем мне ночевать.
С того дня был я и цветком, оплодотворявшимся разными насеко-
мыми, пчёлами, осами, шмелями, бабочками, и был я крокодилом в
любовной схватке с непомерной крокодилицей, и был я худосочной
сукой на собачьей свадьбе, и был я мечтательно спаривающимся зем-
ляным червём, и шелестел я пальмой, любовно глядя, то в небеса, то в
морские дали, и прыгал грязным петухом на тщедушную утку, и с ра-
достной обезьяньей мордой гнался по веткам за молоденькой горил-
лой, и на болоте зудел комаром над любимой комарихой, и в океане
заигрывал с красивой дельфинихой, и любил, летая мухою, подсмат-
ривать за людьми-молодожёнами в первую их брачную ночь. Да был я
многим другим из бесконечных творений Бога, накапливая любовный
опыт размножения, любуясь, наслаждаясь тем образом, в котором я
проживал, то в мужском, то в женском. Хвала Всевышнему, хвала ему
за мою чудную бесконечную жизнь.