Неожиданно повалил снег, да такой густой, и пушистый, что казался тёплым. Катя подняла кверху заплаканное лицо, и снежинки таяли на её мокрых от слёз щеках. С тяжёлым сердцем возвращалась она домой. Мария Алексеевна сидела у стола, положив на колени сухонькие, в синих венах, обтянутые точно тонким коричневатым пергаметом, натруженные за жизнь, руки.
- Уехал, Катенька?
- Уехал, бабушка.
- Не реви так, деушка, пролитят два годочика, овернутце не успеёшь.
- Бабушка, а вдруг в Чечню попадёт?
- Не говори так, Катя, не должЁн туды попась. Худо порато, што матка с батьком не проводили, не благословили парня. Ну да Бог ним судья. А ты, деушка, молисе за мужика-та.
- Да я не умею, бабушка.
- А своима словами молисе. Господь всех слышит.
- Бабушка, я наверно, к маме жить перейду, пока Саша в армии.
- А Саша-та чего тебе сказал?
- Да он сказал, чтобы у тебя, да вот маме помочь надо.
- Смотри, деушка, сама, только слово мужнино должно быть законом для тебя. А к маме можёшь хошь кажной день бегать, пособляй сколько хошь.
- Ладно, бабушка, останусь пока у тебя, а там видно будет.
Александр попал служить в Волгоградскую область. На полгода у него будет учебка, и ему ребята доложили, что потом наверняка прямая дорога в Чечню. Он решил пока не говорить об этом жене. Александр часто писал ей письма. Родителям он тоже писал, но ответа от них не получал. Ему было горько и обидно, что они так и не приняли его молодую жену, и вычеркнули напрочь их с Катей из своей жизни. В декабре Катя написала, что Саша станет отцом. Счастливый Александр ходил по казарме с письмом и рассказывал сослуживцам, о том какая у него красавица жена, и что скоро будет сын у него.
Незаметно прошла зима, и в Волгоград пришла весна – ранняя да дружная. Александр – северный житель, и ему было всё в диковинку. В конце апреля набрали цвет яблони, вишни, черёмуха. «Как там мои черёмушки поживают? Не срубил бы их отец сгоряча».
Как-то раз, в самом конце апреля, Антонина Ивановна столкнулась с невесткой и увидела, что та беременна.
- Здравствуйте, Антонина Ивановна, - улыбнувшись поздоровалась Катя.
- Здравствуй, - сухо ответила свекровь, и поспешила пройти мимо.
Дома, снимая пальто, она сказала мужу:
- Андрей, а Катерина-та ребёнка ждёт, да и у матери твоей так и живёт, не пошла к матке в дом. А Галина теперь в передовиках ходит, совсем не пьёт.
- Ну, а мне-то что с того, что ты тут натрещала?
- Дак ведь будет внук у нас или внучка.
- Ну и что! Я не признаю её своей снохой, и точка!
- Ну, ты и упёртый Андрей. Давай напишем сыну письмо, вон он сколько нам написал, весь парень испереживался. Нету сердца у тебя. Уйду я от тебя пожалуй. Думаешь мне-то каково так жить, и строчечки нельзя парню написать? Уйду, так и знай уйду! Своим умом буду жить.
Андрей Андреевич пристально посмотрел на жену. И вдруг испуганно понял – уйдёт, как есть уйдёт. Он махнул рукой – делай, как знаешь. Антонина Ивановна засуетилась, достала бумагу и ручку и села писать сыну письмо. Она обдумывала каждое словечушко, каждую строчку, и только поздним вечером написала всё, что хотела сказать сыну. Вложила письмо в чистый конверт, облизав языком краешек у конвертного уголка, запечатала и собралась адрес написать.
- Андрей, а адрес-то я не знаю. Ты паразит старый, все письма у парня сожгал, даже и прочитать не одного не дал, как я теперь подпишу письмо-то? И к Катерине поздно сейчас идти, придётся до утра ждать.
Андрей Андреевич, молча встал, и вышел в сени. Вернулся он оттуда с пачкой писем.
- На, смотри свой адрес, - положил он письма на стол перед женой. Письма оказались нераспечатанными. Антонина Ивановна заплакала:
- Андрей, спасибо тебе, все целёхоньки, сейчас подпишу конверт, и вместе все прочитаем. А завтра с утра снесу письмо на почту, чтобы скорее ушло.
- Да как же скорее. Завтра Первое мая, а там Победа, долго проходит письмо.
Они закончили читать письма у сына далеко за полночь.
- Андрей, почему ты так поступил? А я-то дура, послушалась тебя.
- А почему он не послушал отца?
- Дак ведь это его жизнь. Ты тоже никого не послушал, когда меня взял.
- Верно, Антонина. Ладно, чего уж теперь. Придёт от Сашки ответ, напишу ему пару строчек. Давай спать. Ночи-то не совсем белые стоят – снегу ещё кинет.
- Дак не зря люди говорят: «Май, коню сена дай, а сам на печь полезай».
- А ещё говорят: «Закрывай скорее двери, не май-месяц на дворе» - улыбнулся Андрей Андреевич.
- Господи, Андрей, как давно я не видела, чтобы ты улыбался.
- Спи давай! – ответил тот.
Двенадцатого мая закончилась учебка, а тринадцатого перед строем новоиспечённых сержантов, командир зачитал приказ – Чечня. Тоскливо сжалось сердце у младшего сержанта Вилачева Александра: Как сказать об этом Кате? Что делать? Решил, что напишет по прибытию в Чечню.
Штурм Чечни начался утром 31 декабря 1994 года.
После подписания Хасавюртовских соглашений и вывода российских войск в 1996 году мира и спокойствия в Чечне и прилегающих к ней регионах не наступило. И вот 2 августа 1999 года началась вторая чеченская война. На неё-то и предстоит попасть Александру.
«Вторая Чеченская война› Прорыв из Грозного (Россия, репортаж) 2000 год Сайт Военная хроника.
31 января 2000 года отряды чеченских боевиков, находившихся в Грозном, попытались вырваться из города, окруженного федеральными войсками.
Бои приняли затяжной характер, начиная с 15 января российские войска перешли в наступление. Чеченские боевики в окруженном городе уже не могли выдерживать атаки федеральных сил, кончались боеприпасы и продовольствие. На исходе января, на связь с боевиками вышел российский офицер, он предлагал коридор для выхода из окружения в обмен на деньги.
Боевики не знали, что это было частью спецоперации по их ликвидации. В этом организованно огненном мешке было убито и захвачено в плен до 1500 боевиков».
Александр противился всем своим существом, но он солдат, и приказы не обсуждаются. Его вместе с другими ребятами из учебки посадили в самолёт, и вот он, город Грозный. Сначала часть стояла в Грозном. Здесь Александр впервые понюхал пороху, увидел смерть собственными глазами. Затем их перекинули в горы, на охрану нефтехранилищ.
Александр так и не написал ни одного письма домой, хотя уже половина июня, и Катя должна родить, но времени катастрофически не хватало, да и как отправить письмо, если только присел, достал ручку и бумагу, а тут снаряды начинают свистеть, команда : «В ружьё!». Частые обстрелы, короткие передышки, отдых с полузакрытыми глазами, только задремал, а уже : «Подъём!»
Май в деревне Ольховка был не очень ласковым. На день Победы навалило снегу выше колена. Зато потом, после Николы вешнего наступило долгожданное тепло. А пятого июня зацвела у дома Вилачевых Сашина черёмуха. Да так буйно зацвела, распуская аромат на всю деревню. Вот уже второй месяц Катя не получает писем от мужа. Она осунулась и подурнела. Скоро рожать и Катя переваливалась, словно уточка. Сердце чувствовало недоброе. Неужели Чечня?
Ответа на письмо не получила и Антонина Ивановна, видимо оно не успело прийти, когда Александр был в Волгограде. Отчаявшись, свекровь пришла к невестке. Та приветливо встретила её, и пригласила к себе в комнату.
- Катя, прости ты нас дураков, не держи зла. Скажи, что с Сашей, почему не пишет? Тебе-то письма ходят?
- Да вот второй месяц и мне ничего нет, Антонина Ивановна, не знаю, на что и подумать.
- И мне он не ответил. Я подала запрос в воинскую часть на имя командира, теперь ответ жду.
- Ох, хоть бы не Чечня.
- Да я сама этого боюсь, но письма перестали ходить, значит что-то неладное.
- Катя, рожать-то тебе когда.
- Срок в конце июня, не знаю, дохожу ли.
- Ладно, Катя, пойду я. Будет что-то от Саши, сообщи.
- Сообщу Антонина Ивановна. Обязательно сообщу. Я часто прохожу мимо вашего дома, любуюсь на Сашины черёмушки. Схожу, и как будто с ним повидаюсь.
- Черёмухи в этом году славно цветут, листьев не видно – белым-белёхоньки.
В это время в комнату заглянула Мария Алексеевна.
- А это ты, Антонина? Думаю с кем это Катенька у меня розговариваё. Ты пошто пришла, если обидеть девку, поди прочь.
- Да нет, мама, я с добром. Писем вот от Саши давно нету.
- А ты написала хошь одно письмечо-то парню?
- Написала. Одно. Нет ответа.
- Эх, матка ишшо называетче, не пришла парня в армию проводить, да благословить. Матерински-то слова Богу в уши, много худого наговорила да содеяла вмистях с Ондреём. Реви вот типериче, небось, совесть заговорила, раз к нелюбОй снохе пришла.
- Мама, мы каемся в содеянном, и прощения у Кати вот я попросила. Вся за Сашу испереживалась.
- Раньше надо было переживать-то. Пусь ишо тот козёл придё да повинитче перед дефкой за напраслину. Ладно, хватит антимонии розводить, подём, што ли чаю попьём, я утре колачей накатала.
- Спасибо, мама. Пойду я. Душа не на месте, болит.
Почти две недели радовала черёмуха своей белоснежной кипенью. Наступили черёмуховые холода. Катя зябко ёжилась в толстом Сашином свитере. Она чувствовала, что не доходит до срока родов, пошла к уже облетающим черёмухам. Сашиным черёмухам. Сильный ветер носил в воздухе белые, не тающие снежинки. Катя, как тогда, на проводах мужа в армию, подставила лицо, задрав голову кверху. Черёмуховые лепестки мягко оседали Кате на волосы, сыпались ей на лицо. Она негромко засмеялась.
- Катерина, ты, что тут делаешь? – раздался из-за забора голос свёкра. Катя вздрогнула.
- Извините Андрей Андреевич, я сейчас уйду. Приходила навестить Сашины черёмушки.
- Да я не гоню тебя. Стой сколько хочешь. Может, в дом зайдёшь?
- Да, нет, спасибо, в другой раз, - ответила Катя и пошла обратно. Что-то заставило её обернуться. Андрей Андреевич, смотрел ей в след, опираясь руками на забор. А глаза его были наполнены такой тоской и горечью, что Катя невольно остановилась.
- До свиданья, Андрей Андреевич.
- До свиданья, дочка.