Шут с улицы Ваци

 


Вы знаете, что лучшие скрипачи - венгры? Уверяю, это так. Мне и раньше приходилось встречать их в разных странах, на круизных кораблях… Жаль, что в Москве нет настоящего венгерского ресторана. Как они играют! Есть «Эстархази» на Покровке, я туда заходил пару раз, но это совсем не то. К тому же там не оказалось ликера «Уникум», который я очень люблю, и которого в Москве не найти...
… Я сидел в венгерском ресторане в центре Будапешта и ждал девушку. Скрипач играл виртуозно, и я уже дал ему двадцать евро в знак благодарности. За удовольствие надо платить. «Может вам что – то еще сыграть на заказ»? Молодой, худой и нескладный музыкант был вежлив и предупредителен, но не навязчив. Мне нравилось соблюдение этой грани: между учтивостью и навязчивостью большая разница.
 "На ваш вкус, маэстро!" - ответил я ему с улыбкой и увидел, как открылась дверь и вошла моя подружка. Я познакомился с ней в тот же день утром за прилавком в небольшом магазинчике, куда забрел случайно. То, что там было на прилавках и витринах меня не интересовало вообще, а вот она меня просто поразила. Стройная и тонкая, как струна, эта девушка, с тонкими чертами лица, огромными глазами и большим чувственным ртом словно сошла с обложки глянцевого журнала. Когда она наклонялась, то из-под края белой блузки, за маленькими беленькими пуговками приоткрывалась красивая  упругая грудь. Мы говорили по-английски, с трудом понимая друг друга. Я плохо помню, с чего начался разговор, кажется, я спросил ее, как пройти  до библиотеки. А потом как-то само собой мы договорились, что я буду ее ждать в этом уютном ресторанчике после работы. Вот я и ждал, слушая скрипку и царапая карандашом на салфетке стихи под наблюдением ко всему привыкшего официанта. Получилось вот что: 
 

Если б я умел играть на скрипке
Элегантно, смело, виртуозно,
Никогда не делая ошибки,
Глядя в ноты иногда, серьезно.

Я б играл в венгерском ресторане,
Угождая господам и дамам,
Форинтами полные карманы
Набивал без всякого обмана.

Если бы умел писать картины,
Как Рембрандт, Малевич или Гойя
Выставлял в большие магазины,
Нкогда б не брался за другое.

Как Гоген бы скрылся на Таити,
Бросил все и начал все сначала.
Умоляйте, плачьте и просите -
Не вернусь, что бы со мной ни стало.

Если б я сумел создать театр,
Небольшой, но я в нем самый главный:
Режиссер, артист и декоратор,
И сюжет бы написал забавный.
Все актрисы были бы моими,
Сцена, зал, шампанское и свечи,
Стали б сразу зрители другими,
Поумнев и подобрев за вечер.

Если б я умел писать рассказы,
Словно Гоголь, Пушкин иль Тургенев,
Подбирал легко слова и фразы,
Чтобы было видно - это гений!

Был бы там я скрипачом богатым,
А в другом - художник-самоучка,
В третьем, театральным меценатом,
А в четвертом - пусть поможет случай.

Случай, он решает очень много,
Пролетит над нами синей птицей,
Гениальность- это ведь от Бога,
На него не следует сердиться!

 

Я пишу стихи давно, но тайком и об этом знали немногие. Сегодня Пушкина и Лермонтова не читают, что говорить о простых смертных.
Я прождал девушку больше получаса. Но почти не заметил, как прошло время. Покончив со стихами, я принялся разглядывать кукол из дерева и фарфора, которые кто-то очень любопытно расставил в нишах ресторанного зала. Они не бросались в глаза, а словно скрывались, жили своей жизнью, подглядывая за ресторанной публикой.
Я давно собираю фигурки шутов, клоунов, скоморохов, и у меня теперь неплохая коллекция. Не помню, с чего это началось, но меня стала интересовать тема шутовства. Это только на первый взгляд в фигуре шута нет ничего интересного. На самом деле все иначе. Только задумайтесь: над шутом смеются все, но только он может посмеяться над королем!
Сальвадор Дали, сделал своим девизом высказывание «Если существует так много Шутов, желающих стать мудрее, почему же Мудрец, не может быть шутом?» Все мы в этой жизни носим маски, но только шут это делает открыто. Большинство пытается казаться намного умнее, чем есть, а у шута все наоборот.
Четыре дня назад я бродил по улице Ваци. Это старая, оживленная улочка, на которой находятся дорогие магазины, рестораны, банки, расположенная в центре Пешта. Это удивительная улица, на ней сохранились дома начала девятнадцатого века с дорическими  колоннами и скульптурами под античность. Несмотря на мелкий снег, было много прохожих, и я, подняв ворот кожаного пальто, тоже решил погулять в такую погоду. Особой цели не было, и я просто бродил, рассматривая дома, людей, витрины. Покупать я ничего не собирался, но чем- то занять себя было надо. Неожиданно за стеклом антикварного магазина я увидел статуэтку человека в белом костюме, застывшего в необычной позе на разноцветном, немного потертом коврике. Я наклонился, ожидая увидеть маску склонившегося шута, но увидел лицо убитого горем человека, грусть и горечь паяца, смешившего несколько минут назад публику, а затем оставшегося наедине с собой и своим горем. Я тронул дверь магазина, но она  была закрыта. Все магазины на улице Ваци были частными, и владельцы открывали и закрывали их двери в удобное для себя время.
Мне хотелось немедленно рассмотреть эту скульптуру, ощутить руками ее холодную гладкую поверхность и почувствовать энергетику сотворившего ее мастера. Сомнений не было - это антиквариат и он мог стоить довольно дорого. Я стоял минут тридцать возле витрины, уже не обращая внимания на снег, и если бы не взгляды продавцов из соседних магазинов и извинения прохожих, которым было не совсем удобно меня обходить, простоял бы еще столько. Фигурка меня заворожила. Я хотел владеть ей, чего бы мне это ни стоило. Пытаясь сообразить, хватит ли у меня денег, я бродил по улочкам венгерской столицы, потом сидел в каком-то ресторанчике, думая только о том, как бы кто-то другой не увел ее у меня из-под носа. У меня с собой было где-то три тысячи евро. Этой суммы должно было хватить. Венгрия небогатая страна, и цены здесь были довольно демократичные. С другой стороны, это антиквариат и стоить мало не может. Магазин был закрыт три дня. Я сидел в ресторанах, наслаждался купальнями  и саунами, ходил на красивейший Будапештский рынок за неповторимым гусиным паштетом, съездил в прелестный городок художников - Сентэндре, гулял по улочкам и каждый день по нескольку раз возвращался сюда, проверить, не открылся ли магазин, и на месте ли мой шут. Владелец соседней продуктовой лавки неизменно отвечал «зарва», что означает «закрыто» и пояснял, что антиквар приболел, но вскоре должен открыть магазин. На мои попытки уточнить что-либо по-русски и по-английски, он лишь пожимал плечами.
И вот накануне вечером он меня обрадовал и сказал, что сегодня магазин должен открыться.  Пытаясь как - то убить время, утром я бродил без всякой цели по городу и так встретил ту венгерскую девушку, которая должна была придти на встречу со мной в этот ресторан...
В ней было что-то от большой кошки. Так мягко ступают пантеры перед тем, как напасть на ничего не подозревающую жертву. Она явно знала себе цену, и, видно, кожей чувствовала взгляды мужчин, пожиравших ее глазами, пока она шла до моего столика. Увидев, что я смотрю в сторону двери и привстаю, скрипач повернулся навстречу моей пантере, и заиграл какую-то веселую венгерскую мелодию. 

«Привет! Извини, что я долго». Она улыбалась мне смело и открыто, как будто мы были знакомы давным-давно.

« Привет! Рад тебя видеть!». Я протянул ей букет из семи темно красных роз. «Ой,…спасибо. - Она поцеловала меня в щеку. - Я очень люблю розы».
Несколько минут мы болтали ни о чем. По-английски. Скрипач доиграл мелодию и тактично отошел в сторону, оставив нас одних. 

« Ты откуда»? - спросила она у меня. 

«Я из России. Москва», - сказал я, не без боязни разочаровать свою гостью. Вспомнилось, как на Кубе, на белоснежных пляжах Варадеро, мы играли в волейбол, и я познакомился с интересной немкой, которая первой начала со мной разговор, но, узнав, что я русский, сразу охладела. Что делать далеко не у всех в Европе слово «русский» вызывает положительные эмоции.

«О, русский! У меня никогда не было знакомых из России». Она удивилась, но явно не огорчилась. Мы заказали бутылку хорошего токайского и закуски. Было уже довольно много народа, ресторан оживился после восьми вечера ,и нам повезло, что столик находился в укромном месте. Скрипач-виртуоз развлекал других гостей, где-то в конце зала. У меня было прекрасное настроение. Я знал, что этот вечер не буду одинок. В комнате меня ждал старый шут, родившийся в 1902 году. Я все-таки купил эту восхитительную статуэтку, работы старого австрийского мастера, выложив за нее половину своей евроналичности, к удивлению хозяина, даже и не пытаясь сбить цену. Торговаться я не умел, а уехать без этого шута, к которому я как-то сразу привязался, было невозможно. И теперь он ждал меня в номере отеля. Я любовался им полдня, пытался представить, где он побывал и что видел в своей жизни, сколько есть еще в мире у него сестер и братьев, и сколько их остались целыми и невредимыми, прожив страшный ХХ век полный войн и небывалых человеческих катастроф. Но может быть не один старый шут скрасит мое одиночество…
У меня красивая подружка, мы пьем прекрасное венгерское вино и воркуем на зависть присутствующим мужчинам. Ее звали Марица. Когда официант открыл вторую бутылку токайского и разлил по бокалам, мы выпили на брудершафт и поцеловались. Я сказал ей, что буду звать ее по-русски Марией, Машей, потому что это имя ей больше идет. Она не стала спорить. Может быть потому, что устала на работе, слегка опьянела и радовалась, что завтра выходной.
К десерту принесли «Уникум». Официант угадал, что это мой любимый ликер. Это был еще один сюрприз для меня на том празднике жизни, который мы себе устроили. Потом в ход пошли и другие мужские, напитки местного производства. Хмель ударял в голову, но все хотелось попробовать. За границей я всегда стараюсь есть и пить то же, что и местные жители. Так чужая страна понятнее.   

« А ты женат?» - смеясь, спросила Марица.

«Нет. Но готов рассмотреть варианты, если ты сделаешь мне предложение», - парировал я, вызвав смех Маши. 

«У нас девушки не делают предложения парням». 

«Ты будешь, первая и о тебе напишут книгу». 

« А ты меня потом бросишь и уедешь в свою холодную Россию».

«За любовь», - предложил я тост.

Марица выпила за это со мной крепкую местную водку под страшным для русского уха именем - «паленка» .

«Ее делают из слив, абрикосов и еще каких-то фруктов», - объяснила Мария. На этот раз наш поцелуй был долгим и страстным, и я понял, что у вечера может быть интересное продолжение. Я как бы между делом сообщил ей, что у меня в гостинице прекрасный номер с гостиной со встроенной кухней и великолепной спальней. И это совсем рядом. «Может, пойдем отсюда»? - предложил я. 

« Пойдем. Ты мне купишь пирожное»? - игриво спросила Маша.

«Лучше торт с сердечком, - сказал я, рукой подзывая официанта. А когда тот подошел, я попытался блеснуть знанием десятка венгерских слов: "Керем, а самлат!" 

« Счет», - уточнил официант на русском, и я кивнул в ответ.  Мария рассмеялась. Мы рассчитались и вышли на улицу. Я передал еще немного денег скрипачу, пусть помнят русских. Мы были пьяны, веселы, и Маша тянула меня в сторону старинного здания с большими витринными окнами. – «Ты должен обязательно побывать в этом кафе, это самое знаменитое кафе-пирожное в Венгрии», - сказал она.
Кафе Gerbeaund действительно впечатляло и внешним видом, и ассортиментом. Если верить табличкам, оно существовало с 1858 года, и в другой раз я бы с удовольствием посидел тут. Мы выпили кофе, съели по какому то маленькому, но очень вкусному пирожному и быстро покинули это заведение под неодобрительные взгляды пожилого строгого венгра, заметившего, что мы время от времени целовались.
Целовались мы и на улице. И в лифте. А когда зашли в номер мы не могли уже оторваться друг от друга. Девушка была прекрасна и раскована. Страстная и необузданная как пантера, она умела быть ласковой и подарила мне такую ночь, которую я уже не смогу забыть никогда. Наутро, пока она спала, я сбегал на рынок купил вина, рыбу из Балатона, фрукты и овощи. Я приготовил рыбу прямо в номере в травках, с паприкой и овощами. У нас был прекрасный ленч. После него мы не выходили из спальни до вечера. Мы занимались любовью, пили вино и ели фрукты, болтая ни о чем. Когда уставали, лежали, обнявшись, и я слушал биение ее сердца.
В восьмом часу вечера она сказала, что ей надо домой. 

« Может, останешься до утра?» - с надеждой спросил я, хотя понимал, что утром мне тоже ехать в аэропорт. 

«Не могу. Родители уезжали в гости, но сегодня вернулись и будут волноваться. Потом завтра мне на работу, нужно отдохнуть, - припухшие губки негромко, но настойчиво сказали то, о чем думал и я. - Ты тоже завтра улетаешь. Тебе тоже нужно отдохнуть, собраться».

«Мы увидимся?»

« Кто знает! Приезжай. - Она написала мне телефон на каком-то буклете, достав его из сумки. - Я буду рада».
Я обнял ее и начал целовать, но Марица остановила меня, приложив к моим губам свою длинную смуглую ладошку пахнущую марципаном: « Не надо. Мне было хорошо. А теперь надо идти.  Это тебе мой маленький подарок. - Она показала рукой на то, что я принял за буклет. - Это меню из кафе. Оно будет тебе напоминать обо мне». 

« Спасибо. Я даже не заметил, как ты его взяла».

Я достал бумажник и достал из него двести евро. «Вот, возьми на такси». 

«Не надо. Я не проститутка». – Марица засмеялась, обнажая красивые ровные зубы. Она была прекрасна и после бессонной ночи. 

«Я не хотел тебя обидеть. Возьми. - Немного помедлив, я достал еще двести, - Купишь себе что-нибудь на память обо мне». 

«Спасибо. Ты очень милый. Не знала, что русские такие хорошие парни. Не провожай меня». Маша взяла деньги, чмокнула меня в губы и скользнула за дверь.
А я остался один посреди сразу опустевшего номера, где все еще пахло марципаном и ее духами. Мне не хотелось уезжать из этого города, который подарил мне это чудо - Марицу, Марию, Машу… Долго после ее ухода я сидел в кресле, опустив голову. Как тот самый шут, белая фигурка которого стояла у меня на столике в гостиной, ожидая, когда я, наконец, обращу на него внимание. Да, я не был одинок. У меня был шут. Я пил с ним мой любимый ликер, который еще накануне заказал в номер, и разговаривал. Разговаривал о жизни, об успехах и неудачах, об одиночестве, которое иногда застает врасплох, несмотря на внешнюю успешность и уверенность, о женщинах, и, конечно, о Маше. Я пил и говорил вслух шуту все, что наболело, и что некому было сказать до него. Я говорил с ним так, потому, что он умел слушать, и мне кажется, ему тоже хотелось что-то рассказать мне. Со стороны это, наверное, выглядело довольно странно и походило на помешательство, но, кто знает, что такое норма?
Мне показалось, что в конце беседы, когда уже не осталось ликера и хотелось спать, бледное лицо шута осветила улыбка, и он подмигнул мне. 
Утром мы собрались и поехали в аэропорт.
Теперь шут стоит на самом почетном  месте у меня дома, и мне кажется, что он самый главный в моей коллекции. Иногда я наливаю себе вина или любимого ликера, достаю меню из самого знаменитого венгерского кафе, и набираю номер телефона, который оставила мне на нем Мария, Маша, Марица… Наверное, она что-то перепутала, потому что каждый раз оператор отвечает мне по-венгерски и по-английски: « Извините, абонент временно недоступен».