-4-
Фото из интернета
Жулька прожила с нами одиннадцать лет, из них около семи лет мы выгуливали ее на улице четыре раза в день в любую погоду: и в снег, и в дождь, и в сильный мороз. Потом, когда мы поняли, что в четвертый раз она выходит просто похулиганить, сократили количество прогулок до трех раз. После полудня я, отложив свои дела, звала свою принцессу на прогулку:
– Жуленька, гулять пойдем? Где ты, моя куколка? Иди ко мне, причешу.
Из-под кровати, смешно потягиваясь и зевая, выползала моя собачка. Сначала она усаживалась и чесала задней лапой за ухом, потом не спеша направлялась на кухню, и лакала из своей миски водичку и только потом также лениво подходила ко мне, словно говоря: «Ну, вот она я, чешите, пожалуйста».
Пока я старательно расчесывала специальной щеткой её пышную шевелюру, красивые и волнистые волосы на ушах, задорный хвостик-помпончик, Жулька терпеливо сидела или лежала, но как только дело доходило до лап и штанишек, начинала потихоньку порыкивать на меня. Может быть, ей это не нравилось или же она не понимала, зачем все это нужно, но несмотря ни на что, все же послушно протягивала мне свои лапы.
– Жуля, ну не вредничай, терпи. Вот встретим во дворе Мишу, и будет стыдно, если ты выйдешь растрепой. Он ведь вон какой франт! Моя ты красавица, сейчас гулять пойдем, сейчас, сейчас.
Потом причесанная красавица, вытянув лапы, лежала на полу и спокойно ждала меня, она точно знала, что от слов «пойдем» до дела пройдет еще минут пятнадцать. Наконец готова и я: в руках ошейник и поводок. Тут уже Жуля не скрывала своей радости, начинала прыгать и повизгивать.
Выйдя из квартиры, мы проходили мимо лифта, Жулька вопросительно смотрела на меня: «Поедем?»
– Нет, нет, Жуля, пойдем пешком, не ленись.
Пробежав вниз пару лестничных пролётов, она снова с надеждой смотрела на меня: «Может, все-таки, поедем?» И после пятого этажа, уже не останавливаясь, бежала до самого выхода.
Вот мы и на улице. Памятуя, что накануне ее ругали, она красиво, грациозно перебирая лапами, бежала рядом. Ну просто прелесть, а не собака. Но умиляться долго не приходилось. Завидев впереди кошку, она срывалась с места и, несмотря на мои отчаянные крики, неслась к цели. Тут уж кричи не кричи, а пока не загонит несчастное животное на дерево, не успокоится. Но иногда встречалась какая-нибудь храбрая кошка, она, выгнув дугой спину, шипела, а Жулька, резко затормозив в метре от нее, начинала вилять своим хвостиком.
– Жуля, я кому сказала идти рядом? Иди сюда, будешь гулять теперь на поводке, раз не слушаешься.
Жуля, повесив голову, покорно шла рядом, но очень скоро мне становилось ее жалко, и я снова отпускала ее на свободу. Какое-то время она шла рядом со мной, как примерная девочка, но постоянно принюхивалась. Потом начиналось: она то отставала от меня, то забегала вперед, снова отставала, а когда я оборачивалась, она останавливалась и делала вид: «Все нормально, я просто отдыхаю». Мне уже было понятно, что она учуяла где-то сушеную рыбью голову. Все ее хитрости я знала наизусть, но она все-таки умудрялась провести меня. Считая, что притупила мою бдительность, она стремительно бежала к тому месту и начинала валяться. И ведь какая хитрая, если я была на достаточном от нее расстоянии, она поднималась на лапы и, убедившись, что я еще далеко, успевала еще пару раз крутануться, и делала она это как-то быстро, весело и задорно. Когда я подбегала к ней запыхавшаяся и сердитая, она уже сидела, опустив голову. «Ну, виновата я, виновата, не сдержалась».
– Ну, Жуля, теперь точно будешь гулять на поводке, как цаца. Не хорошая девочка ты, Жуля. Поросёнок, а еще пуделем называешься.
Но сердце у меня мягкое, быстро оттаивало, становилось так жалко её, ну ведь должны же быть и у собаки какие-то радости. Я снова отстегивала поводок, поворчав немного для порядка.
Мы проходили по березовой аллее и оказывались на широкой дороге, проходящей вдоль университета. Машин здесь практически не было и, если изредка они появлялись, я говорила:
– Жуля, машина.
Моя умница сразу подходила к обочине дороги и ставила передние лапы на бордюр. Надо отдать ей должное, здесь она слушалась неукоснительно. Мы всегда были спокойны за нее, переходя улицу. Добегая до дороги, она останавливалась и ждала нас и только после слов: «можно, иди» шла исключительно рядом.
На территории студгородка было много голубей, а Жулька очень любила охотиться за ними. Интересно было наблюдать за ней со стороны. В это время она преображалась, немного пригнув голову, она как бы вытягивалась вперед и шла осторожными, маленькими шажками, взгляд напряженный и внимательный. Она долго шла крадучись, движения ее были мягкие и плавные. Временами она останавливалась и стояла, приподняв согнутую правую лапу, потом снова потихоньку, очень осторожно двигалась в том же направлении. В какой-то момент она замирала ненадолго и делала стремительный бросок в самую гущу голубей. Фырррр, и голуби разлетались в разные стороны, а Жулька как ни в чем не бывало бежала ко мне. И только однажды ее охота почти удалась, она успела вырвать два пера из хвоста какого-то несчастного голубя.
Прогулки после дождя доставляли ей особое удовольствие. Я старалась идти там, где посуше, лавируя между лужами, в то время как Жуля норовила пройти по самой середине. Она шлепала лапами по воде, как маленькая гарцующая лошадка, и создавалось впечатление, что ей нравятся звуки, получаемые при этом. Домой она приходила мокрая и грязная по самое пузо. Ей, конечно, не очень нравился процесс помывки после такой прогулки, но она стойко переносила его.
Осенью в деревне после походов за грибами, особенно после дождей, приходилось мыть ее в бане. Так что предназначение этого маленького домика ей было известно. В первые годы, когда мы с дочерью мылись в бане, она скулила под дверью и пыталась открыть ее лапами. Однажды я не выдержала и впустила ее, чтобы она посмотрела, что мы там делаем. Жуля посидела немного у порога, потом подошла ко мне и начала вылизывать мои ноги.
– Жуленька, умница моя, спасибо тебе, родная, но теперь я и сама домоюсь. Иди домой, иди.
Я выпроводила ее за дверь и успокоенная собака пошла домой, теперь она поняла окончательно, для чего нужен этот домик и что мы тоже не ходим грязными.
Конечно, будь Жулькина воля, она бы отменила все эти купания: ведь с таким трудом добытые «изумительные» запахи мы уничтожали какими-то «мерзкими» шампунями. Сам процесс купания, видимо, очень напрягал Жулю, особенно мытье головы. Пока я намыливала ее, она еще кое-как терпела, но когда я лила воду из ковша на голову, на нее нападала паника. Она всегда пыталась выкарабкаться из корыта, при этом так мотала головой, что брызги летели во все стороны. Но зато потом, когда я поливала ее из душа, она стояла и млела от приятной теплой водички. Рядом кто-нибудь уже стоял на подхвате с полотенцем и одеялом. Мы заворачивали ее, как младенца, и несли на кровать. Пока я убиралась и отмывала все банные принадлежности после купания, Жулька, растянувшись на нашей кровати, спала часа два, сладко посапывая, она понимала, что в этот день ей можно все. Потом мы ее сушили феном, расчесывали разными гребнями и щетками, ворочали ее с боку на бок, а она разомлевшая от этих процедур позволяла делать с ней все, что хотим. А после всех этих дел, когда, наконец, мы оставляли ее в покое, продолжала лежать на кровати, ну ни дать ни взять «королевишна». «Я чистая и пушистая. Имею право!»
Но зато в деревне у нее был свой диван, отвоеванный у бабушки. Спать она всегда укладывалась на полу рядом с нашей кроватью на подстилке, а убедившись, что мы уснули, потихоньку пробиралась к бабушке. Жуля ложилась у нее в ногах на откидном валике, а бедная бабушка из любви к ней терпела и страдала от неудобств. Когда не стало деда, бабуля перешла на его кровать за печкой, и Жулька стала полноправной обладательницей этого дивана. Но, будучи большой чудачкой, она все-таки по традиции укладывалась спать на полу и также под покровом ночи, крадучись, перебиралась на свое любимое место.
Летом, после обеда, мы, разомлевшие от зноя и простой деревенской пищи разбредались по своим кроватям и диванам, а Жулька только и ждала слов от моего мужа:
– Жуля, полежим?
Дважды повторять не было нужды, она бежала впереди хозяина и, запрыгнув на диван, ждала его, вытянув мордочку. Через минуту оба уже сопели. Я думаю, что вот за все эти радости Жулька так любила поездки в деревню.
http://www.proza.ru/2014/11/10/1229