Проводив подругу домой, Саша отправился ночевать на другой конец деревни к бабушке по отцовой линии. Та много лет жила одна в маленьком домишке.
- Сашенька, ты што ли? - отозвалась на стук старушка.
- Я, бабушка. Пустишь погостить?
- Да как жё, как жё, родимой, заходи. Я тебе завсегда радёхонька.
Старушка посторонилась, пропуская внука, и снова на задвижку заперла ворота.
- Розболокайсе, Сашенька, сейчас чаём напою.
- Да не хочу я, бабушка.
- Да как это не хочу? Говорят: - Не для харчу, а для чести. За чайком и побеседуём. Вижу, неспроста к бабке явился эстоль поздно.
- Неспроста, бабушка.
Старушка достала из-под фуфайки чайник.
- Тёплой ишо, как знала, што гости будут, под куфайку поставила.
- Бабушка, нынче в продаже есть плитки электрические, я тебе куплю.
- Да на кой они мне, парничок? Я под куфаину чайник запихаю и он долго не остынё. А зимой в печи и до вечера горячий стоит. Печь-та ишшо Ондрей бил, дедко твой. Вишь, как хорошо сделал, износу нету, даром, што глиненна. За всё бралсе, всё у него получалось, да вот не уберёгся, стал воз с сеном слегою подымать – тот опружился на повороте, скользко было, сани-то и роскатились. Воз-то на полоз поставил, а становую жилу сорвал. Годов пять маялся, да так и прибрал него Господь. Вот и корОтаю век одна. Порато худо, парничок, одной-то. Мы ведь и с дедком и не бранивались. Я бываё скиплю, а он засмеётся: «Остынь, Марья, а то холодянкой плесну, дак зашипит». У меня злость и пройдё.
Саша понимал, что бабушка хочет выговориться, и с напускным интересом слушал её. При каждой встрече (а они, ох, как нечасты) бабушка заводит разговор про деда, своё тоскливое одиночество, и Саше порой бывало, очень жаль старушку. Он даже приглашал её жить к родителям, но она замахала сухонькими ручками: «Да што ты, Сашенька, да Тонька меня поедом съест, да Ондрей порато крутой, не знаю в кого и уродился, батько ласковой был, не пойду. Я тутаки одна – сама себе хозяйка».
- Доставай-ко, Сашенька, евонде чашки в шкапу, да блюдички. Я сейчас с калидору сочней принесу, даве утром наскала. В калидоре них держу в шкапу, не то дома высохнут – невскусные станут.
Саша достал посуду, налил чай, поставил на стол сахарницу. Бабушка по старой привычке пила чай с сахаром, сахарный песок она не признавала. Марья Алексеевна принесла тарелку со стопкой аппетитных сочней. Печь их она была большая мастерица, и Саша ещё с детства любил уплетать бабушкины сочни за обе щёки. Увидев бабушку с сочнями, Саша невольно улыбнулся.
- Давай, голубанушко, пододвигайся со стулом ко столу.
Бабушка налила чай в блюдце, взяла в рот кусочек сахару и прихлёбывая, начала пить.
- Пей, Сашенька, бери сочень, не смотри на бабку, я сытёхонька, да тащи, тащи сочень-то.
После чаепития бабушка убрала со стола, села рядышком и спросила:
- Ну, теперича сказывай, што за нужда привела тебя к бабке на ночь глядя? Да не таи ничего.
Саша рассказал всё, как есть на духу. Марья Алексеевна рассердилась:
- Да што это Ондрей, совсем ополоумел? Небось скорёхонько забыл, каких кровей жёнку брал. А Тонька-та, Тонька-та, из грязи да в князи! Она у Верки Степаничёвой от цыгана нагуляна. Сколько они соплей на кулак наоатали, покуль Ондрей Тоньку не взял, да в люди вывёл. А Ондрею годов на ту пору было как и тибе – девятнадцать всего, а Тоньке – матке твоёй – семнадцать едва минуло. Ютились они с Веркой в хибарке на угоре. Зимой них снегом так закидаё, едва выползали на деревню. Роют тот снег, да роют, покудова до деревни доберутся. Ондрей ним целую зиму дорожку рыл да вешил. Я как узнала, сперва тожё не обрадела экой невесте, но словечушка Ондрею не сказала. А когда он сказал мне, што женится на Тоньке будё, я тоже не перечила. Потом задумали свой дом ставить, я ним деньгами пособила. Выстроили дом, и Верку к себе забрали – боковуху ней выделили, живи – не хочу. А тут ишь ты, невеста сыновня ним не по нраву. Не переживай, Сашенька, живи сколько хочешь, а я с батьком поговорю ужо.
Саша, успокоенный бабушкиным разговором, спокойно спал всю ночь.
- Саша, Саша, вставай, - трясла внука за плечо бабушка. – На работу ведь пора. У меня эвонде и самовар на столе, и мусенка готова, картовина в чигуне горячёхонька.
Саша вскочил с кровати.
- Не надо на работу, бабушка. Я отпросился до обеда. Мы с Катей заявление пойдём подавать.
Он стал торопливо одеваться.
- Дак ты хошь чаю-то попей. Вот шальной, - проговорила она, когда за внуком захлопнулась дверь.
И уже через полчаса, на виду у всей деревни, держась за руки, шли молодые люди в сельский совет. Там принимали заявление о решении вступить в брак, там и брак регистрировали. Секретарь сельсовета приветливо встретила их, а выслушав, зачем пришли, она сказала:
- Ну, доставайте ваши паспорта .
- Ой, а мы их не взяли!
- Да как же так? – удивилась секретарь.
- Елена Васильевна, примите пожалуйста у нас заявление, а мы паспорта после принесём и впишем что полагается.
- Да какая вам разница, принесёте паспорта и подадите заявление.
- Ну пожалуйста, а паспорта мы принесём.
- Ну, хорошо, - улыбнулась Елена Васильевна. – Заполняйте бланк, и жду вас с паспортами. Свадьбу назначаю через месяц, на 25 октября. Устраивает?
- Конечно, устраивает.
Выйдя на улицу, Саша сказал подруге:
- Катя, ты иди домой, а я, как только возьму паспорт, приду к тебе.
Катя ушла, а Саша шёл и тоскливо думал, как забрать дома паспорт. Он хранился у матери в шкатулке с документами, и вряд ли она отдаст его по-доброму. Саша был готов к ругани и скандалу. Войдя в сени, он услышал из-за дверей голос бабушки. Марья Алексеевна с укоризной выговаривала родителям:
- Как жё вам не совестно граять над парнём? Пошто не даёте женится на Катерине? Она девка хорОша, куды те с добром, да и на той поре – замуж пора. А парень-то ваш в пору вошёл, в самой раз ему женится.
- Мама, рано ему ещё об этом думать, - отвечал отец. – Да и матка у девки сама знаешь какая.
- Какая? Не повезло жёнке в жизни, оступилась, с кем не бываё?
- Так гулящая она, и дети у неё всё от разных мужиков, - вступила в разговор мать.
- А ты, Антонина, не забыла кто твой батько? Скорёхонько небось забыла! Свою-то матку пошто не осужаёшь? Вот што, Ондрей, не мешай парню. Задумал – пускай женится.
Саша решительно взялся за скобу и открыл двери.
- А вот и жених явился! Где ночь шлялся? У своей небось?
- У меня Саша ночевал, а вы не позорьте девку.
- Мама, дай мне паспорт, - обратился Саша к матери.
- Это тебе ещё зачем?
- Надо.
- Антонина, отдай докУмент парню, раз просит, - вступилась за внука бабушка.
Мать достала из шкатулки паспорт и молча подала сыну.
- Бабушка, спасибо, тебе, - Саша поцеловал старушку и выбежал из дома.
Вечером он пришёл домой стал собирать свои вещи. Мать молча наблюдала за действиями сына. Когда он собрался уходить, она вскочила, чтобы остановить его, но отец одёрнул:
- Сиди! Пусть идёт, больно взрослый стал!
Саша ушёл жить к бабушке. Они каждый день встречались с Катей и готовились к свадьбе. За два дня до свадьбы Александр и Катерина пришли к родителям жениха, пригласили их.
- Благодарствуем за приглашение, - Ответил Андрей Андреевич. – Но мы там ничего не забыли.
Народу да свадьбе было немного, но молодые были счастливы. Свадьба была у бабушки в доме.
А пятого ноября пришла Александру повестка из военкомата, в которой предписывалось явиться новобранцу Александру Вилачеву 15 ноября в военкомат с вещами.
- Катюша, дождёшься?
- Дождусь, Сашенька!
Новобранцев в район увозил совхозный газик, в просторечии – «козлик». Около Александра стояла заплаканная молодая жена. Антонина Ивановна хотела пойти проводить сына, но Андрей Андреевич не позволил. До последней минуты Александр ждал родителей. С бабушкой он простился дома. Молодые после свадьбы остались жить у неё, и радости старушки, казалось, нет предела. Родители так и не появились. Поцеловав жену, Александр сел в машину. Катя долго махала ей вслед рукой, пока та не скрылась за поворотом.