«Из тумана вышло это, не послушавшись совета. Это было так давно, что-то в голове не то.
То и это ждут привета, ждут и счастья и завета, ждут надежду, ждут любовь, ждут картошку, ждут и кровь. То и это ждут и света, ждут в тумане хоть просвета, чтобы думать лишь о том, как прекрасен милый дом.
А туман всё гуще, гуще, то и это будто в пуще, будто в белом все в снегу, криком дышат, «Не могу!». «Не могу!», кричат со злостью, с не доеденною костью, кровь струится по рукам, ну и здесь звучит орган. И орган звучит не грубо, будто маленькая туба, будто света огонёк в тёмном храме поперёк. Поперёк всей жизни этой, поперёк всей жизни той, поперёк срамным куплетом, где слова всему упрёк.
Ох туман, туман, туман, ты у берега аркан. Не пускаешь лодку в воду, не пускаешь ты и к броду, не пускаешь отдохнуть, рыбу половить, рыгнуть. Не пускаешь в воду жмых, радость первых выходных».
Берег моря. Лодка спущена на воду, но кругом туман, и он, как метеорологическая совокупность утра и ночи не даёт выйти в море, выйти в мечту которую мусолил целую неделю, то тем, то этим.
- Сергей! Может выпьешь! Туман до вечера не сойдёт!
- Не могу!
- Да давай хоть гульнём! Бабьё вызовем! Переночуем здесь! А даст Бог и туман уйдёт!
- Не могу!
«Это, то, стоят у края, у разбитого сарая, где тогда уйдя в запой, кораблю был дан простой».
- Сергей! Что-то не так!
- Да наливай уж! Давай бухнём!
«Давай накатим и споём! Давай бухнём! Давай бухнём! Споём про это и о том! Споём о розовых трусах, а не об алых кораблях!».