Мудрая Амида

 
  Продолжение, начало смотри "Ни хвоста, ни чешуи"   

     Аглая и Янчик расположились в тени старого могучего дуба, который шелестел листьями, словно шепотом что-то рассказывал. Но ни бабушка, ни внук не могли разобрать ни слова, сколько ни прислушивались. И тогда Аглая начала свою сказку.
 
  В стародавние времена жила-была большая черепаха, и звали ее Амида, а название рода этой водяной черепахи было Трионикс, потому, что у всех черепах ее семейства на каждой лапке росло по три коготка.

    – Видишь, Яник, наша беглянка тоже оставила на сыром песке следы с отпечатками трех когтей? – спросила Аглая внука. – А ты заметил, какая длинная у черепашки шея, и как отважно она пыталась нас напугать, принимая змеиную позу?               
И у большой черепахи была такая же длинная шея с маленькой головкой. А глаза на голове у Амиды расположены  как у крокодила: они приподняты на лобной части, чтобы можно было оглядеть не только то, что находится в ее подводном мире, но и бдительно следить за тем, что происходит над водой.
Амида выплывала из своего дома-ямы, устроенного на дне огромного озера Ханка, чуть-чуть высовывалась из воды, выставляя  глаза и нос-пятачок и, оставаясь никем не замеченной, следила за всеми, кто проплывал мимо или ходил по песчаному берегу.

    – На подводную лодку с перископом похожа, правда, бабушка?
    – Верно, дружок. Слушай дальше.

    Иногда Амиду пугали белые цапли или серые журавли, которые охотились на отмели, и она бесшумно исчезала, как бы проваливалась на дно, и только слабое волнение воды выдавало ее присутствие.
  Амида внешне была похожа на свою далекую родственницу  –  сухопутную черепаху Айгуль, но у нее никогда не было такого крепкого панциря, в который пряталась сестра. Амида носила мягкий гладкий, глянцевый панцирь  из кожи буровато-оливкового цвета. Поэтому, греясь на песчаном пляже, она всегда смотрела в сторону водоема, в котором быстро скрывалась при опасности. Когда наступала зима,  старая черепаха зарывалась в ил на дне ямы, там было тепло и мокро, никто ее не видел и не тревожил. Так она спала до самой весны, пока не раздавался громкий  крик перелетных птиц, которые строили гнезда-домики для своего будущего пернатого семейства.
   А когда наступил долгожданный май, и солнечные лучи прогрели воду в озере, вернулся из путешествия муж Амиды. У него, конечно, было черепашье имя, но оно уже давно стерлось из памяти, потому что Амида называла супруга – мой Капитан. Он рассказал жене о том, как они всей черепашьей командой плыли по большой водной дороге, которая звалась Сунгача, пока не добрались до многоводной реки Уссури. Обследовав местные озера, команда решила, что лучшего места для переселения им не найти. Озера были маленькими и уютными, с чистой родниковой водой, а главное – там не было наглых хищных рыб, говорящих на китайском языке.
   
    Вопрос был решен: черепашьему семейству предстояло большое переселение, но прежде необходимо было родить и воспитать потомство. Хлопотное это дело! Нелегко бывает Триониксам найти удобные места для откладки яиц. Летние наводнения не на пользу будущему потомству: вода вымывает кладки, – находясь,  длительное время в залитом водой песке, зародыши могут задохнуться. Много бед черепахам приносят хищники – енотовидная собака, лисица, барсук. От них мамам-черепахам трудно спрятаться на берегу. Разорение довершают вороны. Они разрывают песок и клюют яйца. А еще кабаны повадились ходить по песчаным пляжам – от них пощады не жди.
   
   Амида выбрала подходящее место для откладки яиц, задними ногами вырыла ямку-лунку и, отложив в нее пятидесяти штук, тщательно закопала клад. Начались хлопоты-сборы в дорогу, но беда пришла, откуда не ждали.
 
   На берегу озера появились двуногие животные: у них было по четыре глаза, длинные щупальцы; они были очень любопытны, постоянно совали свои носы, куда их не просят. Их коварству не было предела: они заманили Амиду в ловушку, и больше она своего Капитана никогда не видела….

     Очнулась Амида от страха в белой комнате, в каком-то маленьком стеклянном, тесном домике.

     – Где я? – Умирая от страха, прошептала черепаха и, открыв глаза, увидела диковинную белую птицу, сидящую на жердочке в клетке.
     – Ты в научно-исследовательском институте, – проговорила птица, кося глазом.
     – Где? Зачем? Почему?
     – В Питере! В Питере! Понаехали тут! – возмущалась умная птица.

   Так началась новая жизнь Амиды.


      КРЫЛАТОЕ ЧУДО               


    – Понаеехали, – прошипела Амида, – Сам-то, откуда взялся?
    – Мы местные, – гордо заявила птица, – коренные жители северной столицы.
    – Кто это – Мы?
    – Леопольд Шренк, Ричард Маак, милая Верочка и ваш покорный слуга – Попочка.
    – А куда же все подевались?
    – Побежали смотреть на заморское чудо. А я не полетел, сломя голову, я таких мотыльков о го-го сколько перевидал.
    – Откуда оно взялось? Чудо-то это!? – спросила Амида.
    – Я же тебе и говорю: поналетели, понаползли, понаехали тут!
 
   Птица гордо отвернулась от Амиды, а в открывшуюся дверь вплыла фея. У нее были огромные восхищенные голубые глаза, как маленькие озера, вместо ротика –  два алых лепестка, длинные рыжие вьющиеся водоросли и белоснежное тело, застегнутое на все пуговицы.

   – Какая прелесть, какая прелесть, – щебетала  фея. Я никогда не видела таких восхитительных бабочек, а какая грация, какой полет, какой  изумительный наряд! Я назову это чудо Махаон Маака!
 
   Махаон?! – это имя было знакомо Амиде. Неужели и он попал в ловушку? Этой сказочной по красоте бабочке могли переломать крылья, и она больше никогда не взлетит?!
  Но тут послышались голоса и топот ног. За крылатым чудом, впорхнувшим в белую комнату, ввалились двуногие. Они держали в руках маленькие заостренные палочки и тетради, а самый старший – четырехглазый, которого Амида уже видела на родине, на цыпочках подкрадывался к махаону, присевшему на герань, и шептал: « Тихо, тихо, не вспугните его – опять улетит….»
   
     Радости Амиды не было конца-краю. Она увидела своего земляка целым и невредимым. Этот красавец, из семейства Парусников, или Кавалеров, распластав на красном цветке свои огромные сине-зеленые бархатные крылья, чистил лапками усики и никуда не собирался улетать, ведь он тоже рад был встрече с Амидой. Махаон тихонько помахал Амиде крылышками, и металлические вспышки на них сверкнули изумрудами и аметистами.

  Тем временем четырехглазый продолжил свой рассказ:
    – Это, молодые люди, летний махаон, он в размахе крыльев достигает четырнадцати сантиметров; весеннее  поколение раза в полтора мельче и светлее окраской. Более крупное летнее поколение появляется в июле и летает до сентября.  Бабочки откладывают круглые желтоватые яйца на нижней стороне листьев амурского бархата, который называют еще пробковым деревом. Через некоторое время на деревьях появляются зеленые с беловатыми пятнами и точками молодые гусеницы.

    – Этот деликатес я люблю, – заметил попугай, но никто даже внимания на него не обратил.
Молодые люди усердно царапали палочками в тетрадях, еле поспевая за  рассказом педагога-натуралиста Ричарда Карловича Маака.
   
    – Повзрослевшие гусеницы темнеют, – продолжал ученый, – по бокам у них появляются черные глазчатые пятна с белым зрачком, а на спине голубоватые пятнышки и косые полоски. Гусеница превращается в зеленую или коричневую куколку, которая подвешивается на веточке, подпоясавшись шелковым пояском. Так и остается зимовать, а весной дает жизнь новому паруснику.
 
   Амида, слушая, кивала головой и думала, какой же он умный этот ученый – как я!
Попочка, устав слушать, задремал на жердочке. Все это было ему давно известно и не интересно.
Вдруг Ричард Карлович обратил внимание на Амиду.

    – Верочка, вы не подливали черепахе воды?
    – Нет, я к ней еще не заглядывала!
    – Странно, воды стало намного больше….

   Недоумевающий натуралист не догадывался, что это были черепашьи слезы по родине, по ее Капитану и по ее будущему молодому семейству….
 
   Двадцать глаз уставилось на Амиду, испугав ее светом расширяющихся зрачков.  Она, следуя природному инстинкту самосохранения, в мгновение ока зарылась в грунт, оставив на его поверхности только кончик маленького серого, едва заметного среди камешков черепашьего носа-хоботка.

    – Вот это скорость! – воскликнула Верочка, почему же говорят: «Ползешь, как черепаха?»
    – Жить захочешь, станешь реактивной, –  заметил ботаник Костик, глядя на фею умными влюбленными глазами.
 
   Этот взгляд не понравился попугаю, зорко наблюдавшему за происходящим, и он возмущенно закричал: «Дур-рак! Дурак-дурак»! 
Костик  потупил взгляд, мысленно ответил Попочке: «Сам дурак!» и, услышав за спиной тихие смешочки, залился румянцем.
Верочка погрозила попугаю пальцем и покачала, в осуждение, своей хорошенькой  рыжей головкой.

     – А знаете ли вы, молодые люди, каких размеров достигает это уникальное пресмыкающееся? – желая разрядить обстановку, спросил профессор.

Все одновременно посмотрели на Костика, будучи уверенными, что он-то знает ответ. Но ботаник, заметив гордо вздернутый хохолок попугая, молчал как рыба.

   – Молодые черепашки, – объяснил профессор, – довольно мелкие, размер их панциря достигает  семи сантиметров, впрочем, кусаются они так же больно, как и взрослые особи, длиною до двадцати пяти.  – Кроха-черепашка, ухватив добычу, не сразу разжимает свои тиски, – оторвать ее от руки практически невозможно, поэтому малышей мы ловили, схватив за задние края панциря по обе стороны хвоста. Взрослой амиде палец в рот не кладите, если укусит – до конца жизни помнить будете. 
   
   Услышав предостережение, Амида осмелела и выглянула из песка, но заметив, что все только и ждут, когда она себя обнаружит, мудрая черепаха опять затаилась.

   – У дальневосточных мягкотелых черепах, – продолжал Ричард Карлович, – своеобразное дыхание: они могут дышать атмосферным воздухом, как сухопутные животные, а могут и кислородом, растворенным в воде. На этом, товарищи, пожалуй, сегодня закончим нашу лекцию. Всем до свидания, а Вас, Верочка, попрошу остаться...

       
        ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ


    – Верочка, что за чудеса у нас происходят, – озабоченно спросил профессор, сверля девушку сердитыми глазами, – воды стало значительно больше, а корма нисколько не убавилось?
    – Черепаха второй день ничего не ест, –  виновато оправдывалась Вера, пытаясь  отыскать взглядом  Амиду среди водорослей, но признаков жизни на дне аквариума не  наблюдалось.
    – Она объявила голодовку? А Вы пытались предложить ей что-нибудь, кроме рыбки?
    – Да, вчера  я бросала ей кусочек говяжьего мяса, но она им не соблазнилась.
    – Скажите лаборанту Сереже, чтобы он накопал Амиде дождевых червяков, думаю, они ей придутся по вкусу, –  со знанием дела заметил ученный, и осторожно, стараясь не повредить вытянутых изящных хвостиков на  крыльях чудо-бабочки, вложив ее в большой белый конверт, удалился.
   
   Амида, наблюдавшая из своего укрытия за происходящим, заметив, что милая фея осталась одна, выбралась на поверхность и подмигнула Верочке.

    – Испугалась, моя хорошая, еще бы, столько любопытных глаз! Но ты не грусти и не плачь, тебя обследуют, изучат и отпустят, а если ты не будешь кушать, то до этого счастливого момента не доживешь, – заверила Верочка.
Амида уронила слезу и отвернулась.
На следующее утро ее разбудил разгневанный крик  попугая.

   – Ну и гад! Вот это гад! Вот какой гад! Я таких гадов отродясь не видел,  –  раздуваясь от возмущения, кричал Попочка.
   – Что случилось? – спросила сонная Амида.
   – Твоего земляка привезли, сейчас увидишь, к нам подселяют. Нет, ну вы подумайте, какой гад! Самим места мало! – не умолкал Попка.

Сережа внес в комнату такой же стеклянный дом, как у Амиды, только воды в нем не было, а на дне, скрутившись спиралью, дремал двухметровый полоз – давний знакомый Амиды.
Следом за лаборантом семенил профессор Шренк и умоляюще шептал: "Осторожно, осторожно, Сережа, только не уроните". 
Они установили стеклянный ящик на самое солнечное место в комнате, полюбовались огромным змеем и ушли.

    – Вот он, полюбуйтесь, каков красавец! Ну, надо же, как отъелся, – гад! Толстый, как пожарный шланг! Это сколько же народного добра в такую длиннющую утробу помещается? – комментировал появление гостя со своей жердочки Попка.
Но Гад спокойно дремал в своем террариуме, совсем не реагируя на распетушившегося попугая.
    Амида разглядывала своего собрата по несчастью. Он был совершенно черного цвета с ярко-желтыми косыми поперечными полосами, каждая из которых, по бокам его змеиного блестящего тела, делилась на две ветви, только брюхо было светло-желтым, а голова темная.
На далекой родине, в Приморье, Амида видела его еще совсем молодым, родившимся из большого яйца, которое она вначале приняла за куриное. Змееныш был коротким, неприметным с серовато-коричневым пестрым окрасом, да еще трусливым и прожорливым. Он рос на ее глазах, становился мудрым и ловким. Она частенько видела его на самой верхней ветке высокого дуба, растущего на берегу озера. В дупле этого кряжистого великана полоз устроил свое убежище, где дремал, предварительно целиком проглотив десяток птичьих яиц или мелких грызунов. Он обладал спокойным нравом, дружил с местным рыбаком и даже подрабатывал у него котом. Именно там его, дремлющего после праведных трудов, и задержал профессор Шренк, обнаружив под поленницей дров.
    
    Амида несказанно была рада земляку.

     – Ужик, ужик! – позвала черепаха, спящего крепким сном,  но он не отзывался.
     – Скажите, какие мы важные, – хорохорился попугай, – эй ты, Гад, а как насчет поговорить, или, ты глухонемой?
     – Да замолчи уже ты, пернатый, дай с дороги-то подремать, – приструнила Попку Амида и, предвкушая длинную беседу с дорогим земляком, сама на время погрузилась в дрему.      
   
    Верочка принесла своим питомцам обед: полозу – голубиные яйца, а черепахе – целый клубок дождевых червяков.

     – Хорошие мои, кушать подано, – произнесла она своим ласковым голоском. – А ты, Попочка, отправляйся в птичью столовую и не смущай наших гостей.

Оставшись наедине, полоз и черепаха не скрывали восторга от встречи. Они за разговором забыли об угощении и долго не могли поверить тому, что судьба опять свела их вместе.
Ужик рассказал Амиде, как скорбно переживал разлуку ее Капитан. Оставшись отцом-одиночкой, он мужественно защищал будущее потомство, берег каждое яйцо, надежно спрятанное Амидой в песок от хитрой плутовки-лисицы. И, когда наступил день рождения чарепашат, он каждой дочке и сыночку помогал преодолеть сплошной частокол ивовых зарослей, преграждавших черепашкам путь к спасительной озерной глади. А когда все многочисленное семейство уже было в сборе, в кладке осталось только одно маленькое яйцо. Капитан поручил старой соседке черепахе присматривать за резвыми ребятишками, а сам, рискуя быть съеденным собакой, охранял яйцо от черного ворона.
Наконец, когда появилась на свет долгожданная маленькая черепашка – прабабушка нашей Тортилы, смелый папа Капитан со всем своим черепашьим семейством уплыл на новое место жительства в речку Уссури.
 
Амида не могла сдержать слез радости, слушая рассказ Ужа о том, что ее черепаший род имеет новое пополнение и новый красивый дом в большой дальневосточной реке.
Мудрый Уж заверил Амиду, что они, со временем, непременно вернуться на родину, ведь нигде, кроме Дальнего Востока, жить не могут, а милая фея Верочка, Леопольд Шренк и Ричард Маак точно об этом знают.

Фото автора