Приключение с итальянцем в России

Вячеслав Абрамов
Степан Аркадьевич шёл по узкому тротуару Питерской улицы. Он пребывал в расслабленном состоянии глубокого удовлетворения. Такое состояние ещё называют благодушным.

Позади был рабочий день, последний на уже завершившейся рабочей неделе. Эта неделя случилась беспокойной и утомлённую голову ещё будоражили нерешённые проблемы. Но под натиском предчувствия аж четырёх выходных и праздничных дней, выпавших на День согласия и примирения, неожиданно ставшего Днём народного единства, озабоченные мысли обречённо утекали мутными потоками.

- Я свободен, словно птица в небесах… - звучала в его голове голосом кому-то знакомого Градского когда-то известная песня.
         
И погода нашёптывала, что не собирается мешать предстоящему активному отдыху в единении с озёрными просторами под успокаивающими лапами вековых елей… И можно со всеми соглашаться и примиряться... да что там – соединяться! Обнять и возлюбить весь мир!

Степан Аркадьевич даже пропустил две машины, не ступая на пешеходную зебру дороги. Обычно он осторожно, но решительно пресекал попытки водителей не уважить пешехода, переходящего дорогу в обозначенном месте.
          
И тут его внимание привлёк симпатичный моложавый мужчина, похожий на иностранца, даже сразу можно подозревать - на итальянца или француза. Смуглый, с модной пятидневной небритостью, одетый в яркую голубую куртку с красными вставками, совершенно импортную. Штаны - замшевые. Определенно иностранец, наши так не одеваются.
         
Мужчина метнулся к пожилой женщине, что-то у неё спросил, но та от него отмахнулась, как от мухи. А в следующий момент Степан Аркадьевич воспринял вопрос, обращённый уже к нему и прозвучавший с лёгким неподдельным акцентом:

- Э-э-э… Пожалуста, ви мне скажити, как мне ехат… э-э-э… в Пулково-два?

А чего это он вопрошает про Пулково-два, когда Пулково, и раз, и два – вот там, недалеко? Вот он - Московский проспект, по которому прямо до кольцевой – и уже видно будет все эти Пулково? И зачем он сюда, на улочку свернул?

С этой мыслью, пожав плечами, но имея самые добрые намерения и испытывая готовность помогать людям, Степан Аркадьевич объяснил, что нужно ехать вон к тому проспекту, повернуть направо, а на следующем перекрёстке можно развернуться - и прямо, никуда не сворачивая. А там указатели не дадут заблудиться.

Степан Аркадьевич уже давно не был в аэропорту. Да и в Питере он обосновался совсем недавно, до этого трудился и на Севере, и на Урале. Летал всё больше в Москву по срочным делам, а в Петербург и обратно как-то получалось только поездом… Откуда ему было знать, что Пулково-2  ещё с весны закрыт, а действует централизованный терминал…
         
В его памяти всплыли картинки из того, ещё советского времени, когда он часто летал. И случалось, зависал в аэропорту из-за нелетной погоды… или по необходимости штурмовал кассы продажи за час до вылета, где «выбрасывали» невыкупленные по брони места, или места сдавших билет, а также неявившихся на регистрацию. Только так, благодаря наглости или удаче, можно было улететь без бронирования или предварительного заказа билетов. Но бывало, чтобы так вот «поймать» билетик, приходилось чуть ли не сутки дежурить у кассы, в перерывах между рейсами нервно нарезая круги по аэропорту, перекусывая в буфетах и перекуривая в туалетах…
         
Степан Аркадьевич не заметил, как перед его носом появилась какая-то карточка, напоминающая бейджик участника международной выставки. Взгляд зафиксировал только яркое изображение зелено-бело-красного флага на ней. И стоящий перед ним иностранец, через край преисполненный благодарностью, заверещал:
         
- Я приехал из Италиа… А сейчас надо ехать и лететь домой… Спасибо, спасибо! Приезжайте к нам в Италиа…
         
И засуетившись, он подскочил к стоящему у обочины минивэну «Фольксваген», открыл багажник и взял пакет с этикеткой EURO MODE, в котором было упаковано что-то похожее на куртку. Уже смеркалось и отчётливо было видно только солидную яркую этикетку.
         
- Это моя благодарность…
         
Он оттопырил на груди пальцами свою симпатичную голубую куртку и продолжал:
         
- Это хорошая куртка, как у меня… Такая куртка стоит на ваши лиры…как это… рубли… 15 тысяч! Твой размер! На самолет до Италиа это не можно будет пронести…
         
И «итальянец» сунул упаковку в руки Степана Аркадьевича. И тут же спросил:
         
- Есть у тебя жена?
         
Степан Аркадьевич бесхитростно кивнул и подтвердил, что и жена у него есть. Тогда «итальянец» схватил ещё один пакет, хотел и его вручить. Но, взмахнув руками от распиравшей его щедрой благодарности, передумал и взял большой чёрный полиэтиленовый мешок, опустил пакет туда, а за ним еще три таких же упаковки с какими-то шмотками. Всё, что было в багажнике. И вручил мешок оторопевшему Степану Аркадьевичу, который его машинально принял.
         
- Это всё тебе и жене… я всё равно не могу это забрать домой в Италиа… Это хорошие вещи… Это стоит всё… полтора тысячи евро, понимаешь?
         
Не обратившийся ещё к пониманию, а ведомый только ощущаемым неспокойным неудобством, Степан Аркадьевич стал невнятно вопрошать:
         
- Как это… это зачем столько… это что я должен…
         
- Не надо должен… давай немного евро или рубли – покушать в ресторане…
         
- Сколько надо-то, вы это… скажите… - и Степан Аркадьевич полез за кошельком.
         
- Ну триста … четыреста евро… сколько это будет ваших рублей?
         
Сколько это будет в рублях, Степан Аркадьевич так сходу не мог сообразить. Он открыл кошелёк, вытащил три тысячи и протянул «итальянцу». Тот их взял, быстро сунул в карман, но тут же обозначил, что этого мало:
         
- Эти вещи стоят полторы тысячи евро… вот иди, посмотри там… - он неопределенно повёл рукой в сторону располагавшегося рядом с Московским рынком павильона с вывеской «Магазин Sharm». - Ты мне сколько дал – это сколько будет евро?
         
- Ну это две… сто так или больше евро… или меньше… Вы же только покушать…
         
И Степан Аркадьевич стал шарить в кошельке. Отдавать оставшиеся там тысячную и пятитысячную купюры он как-то не собирался и извлёк несколько сотенных бумажек. Однако, вдруг ставший ушлым иностранец хмыкнул и быстро произнес:
         
- А вот там у тебя пять тысяч… давай хотя бы ещё пять тысяч…
         
Тут у Степана Аркадьевича проснулись подозрения. И засвербили в голове, но почему-то не включили «соображалку», а только породили отчётливое ощущение, что что-то тут, как-то тут не так.
         
Это потом уже он постепенно осознал, что же было «не так». Машина была, в которой больше никого, кроме «итальянца», не было. Если он улетает в свою Италию, машину куда денет? И говорил «итальянец» сначала с акцентом, а потом как-то временами акцент стал пропадать. И изображал тут,  что не вникает в курс рубля к евро, а сам в дензнаках-то отменно разбирается…
         
- Да мне это вот всё зачем? Столько всего и не надо… И какой размер? Нет-нет, забирайте всё это… - интуитивно попытался «отработать назад» Степан Аркадьевич и вознамерился было затребовать вернуть деньги.
         
- Я в Россия приехал работать… Как это… оптовый торговля… Сейчас уже надо домой, в Италиа… Эти вещи очень хорошие, они стоят много евро…  Сколько в рубли – иди, посмотри вот там… Мне уже эти вещи не надо, нельзя такие вещи на самолёт… Мне только покушать хорошо в ресторан и улететь…
         
Бурная, с блеском слезы в глазу тирада сбила волну возникшего у Степана Аркадьевича волнения и загнала её назад, в подсознание. Пятитысячная купюра как бы сама собой переместилась в руки «иностранца» и растворилась...
         
Степан Аркадьевич, держа в руке мешок со шмотками, тупо стоял и смотрел, как «итальянец» сел в машину и она тронулась. Тут голова включилась и он запомнил номерной знак. Но бежать к машине было уже поздно… и уже стыдно. Всё ведь случилось по обоюдному согласию.
         
И вмиг ощутивший себя отлохудренным, Степан Аркадьевич поволок мешок к станции метро. Внутренний хранитель чувства собственной важности вовсю пытался удержать стремительно падающий рейтинг... Вполне может быть, что итальянец возит вещи на реализацию, не успел всё сдать… Или вернули не проданное, сезон-то на исходе. Может, вещи-то действительно дорогие… или, на худой конец, хоть кому-нибудь сгодятся… 
         
Однако, тут же вмешивался внутренний критик. Его расклад был неутешителен. Иллюзии насчет того, что его не развели на дешёвке, а облагодетельствовали, таяли, как белые снежинки в чёрной грязной луже.
         
В вагоне метро, в котором ехал Степан Аркадьевич, появился инвалид без ног на допотопной дощечке с колёсиками. Возникло желание сунуть ему будораживший душу мешок… да возмёт ли? На фига это ему нужно будет?  Ну и… надежда, что в мешке более-менее нормальные шмотки, ещё умирать не хотела. А вдруг?!
         
Чашу позора надо было испить до самого дна. Это мазохизм такой, замешанный растревоженным честолюбием на тупой скаредности.
         
Дома Степан Аркадьевич жене рассказал далеко не всё. Ну помог иностранцу, показал дорогу в аэропорт, а тот ему скинул вещи, ставшие обузой. Не бросать же их было на тротуаре!
         
Звучало это, конечно, не очень правдоподобно, но… чего только не бывает, поди-ты, пойми этих зажравшихся иностранцев. Даже беспонтовые торгаши с челноками - не все же они барыги. Есть и такие, кому это в тягость, но приходится впаривать-подторговывать…
         
Смотреть, чем же его «итальянец» облагодетельствовал, Степан Аркадьевич не торопился, осознанно оттягивал финиту сей комедии. Делал вид, что это его мало интересует. Сначала он поужинал, потом полез на мэйл-ру смотреть личную почту, а ненароком попытался выяснить, что за фирма такая - EURO MODE. Получалось, что это и не фирма вовсе, а скорее всего под таким «флагом» гонят контрафакт.
         
Пришлось всё-таки вещи осмотреть. Красивая упаковка была фуфлыжной. Первая «очень хорошая» куртка оказалась непритязательным изделием ориентировочно украинского или армянского производства, размер не соответствовал бирочке, а на «молнии» отсутствовала «собачка». Из женских вещей две были нормальные, но аналогичного качества, а две – вероятно из «секонд хенда».
         
Предпринятая уязвленным самодовольством попытка реанимации веры в сказку, уже давно измочаленной нашим бытием до состояния трупа, ожидаемо провалилась. Но зато озвученная супруге версия стала вполне убедительной, такие вещи сбросить мог не только избалованный изобильной жизнью иностранец, но и обычный отечественный засранец.
         
Жаба, конечно, придушила. Но и ощущалось что-то вроде восхищения такой игрой, не сказать, что безукоризненной, но для таких вот самолюбующихся дебилов вполне эффективной… Нет, скорее не восхищение, а вынужденное признание поражения от безусловно сильного игрока. А проигравший должен платить.
         
Но если бы всё дело было только в деньгах… Это был хороший, типа нокдауна, удар по чувству собственной важности. Это чувство очень не любит, когда его пинают. Оно тогда изгрызает весь позитивный настрой и мутит всё, что когда-то выглядело радужным.
         
- Да-а… Если уж Бог хочет наказать, он лишает разума. Ну и за что мне такое наказание? – мысленно вопрошал Степан Аркадьевич.
         
- Да чтоб не мнил себя предусмотрительным и всеведущим. И ты сам не отказался бы от удовольствия ненароком щёлкнуть по задранному носу, растущему на безмозглой голове. Это ты-то, такой весь здравомыслящий… Который с жалостью, но посмеивался над пенсионерами, кому домушники-прямопродажники впаривали китайский ширпотреб «в подарок» по двойной цене… Который инструктировал молодёжь перед переговорами и командировками, как не оказаться «отлохудренными»… Который возомнил, что усвоил и постиг техники манипулирования под «научной» вывеской так называемого нейролингвистического программирования… Глупее крайних идиотов и последних быдлоидов  могут стать только люди, возомнившие себя крутыми, но способные только хапать и крохоборствовать. Не был бы падким на халяву - не развели бы тебя, как цыгане девку-дурочку.
         
Когда от приступа самоедства стало тошно и паскудно, Степан Аркадьевич решил погулять, проветриться и, может быть, успокоить разворошённый внутри муравейник. И не то, чтобы отвлечься, а попробовать увериться в том, что смысл в этом злоключении был. А если не смысл, то урок. А если урок, то это уже не злоключение, а приключение.
         
Степан Аркадьевич вышел на улицу. Вокруг него и тут, и там шастали «итальянцы». Может, менее симпатичные и не по-итальянски одетые. И если они улыбались, то улыбались вовсе не приветливо и не своим добрым мыслям, а улыбались они глумливо и знали – на них смотрит лох.
         
- Да идите вы все в жопу!!! – выдохнул почти что вслух Степан Аркадьевич.

- И ты, старый дебил, - вслед за ними!!!
         
И, - о чудо! Как в сказке, итальянцы вокруг перестали лыбиться, а потом и вообще исчезли. Остался только один, да и то – севший в машину и дружески махнувший ему рукой.
         
- А тебе, «итальянец», респект за науку… Извини, что без моей уважухи…