Я слышу громкий смех, расплавленный в радостный крик. Крик, поднявший свободные крылья над каждым, кто не боится хоть изредка смотреть вверх.
А кто смеялся и кричал? Не я ли это был? Могло ли случиться так, что это я был тем первым титаном или оскаленным драконом, чье тело разорвал на куски его собственный смех?
Кто скажет, каким я был, если не было никого, чтобы увидеть меня? Да и важно ли это теперь, когда я стал воздухом, спешащим наполнить ненасытные, жаждущие легкие?
Мои крылья делают ветер, мои шаги создают твердь, огневеющую под ногами. Земля и небо – просто две чаши воздушных часов, переливающиеся друг в друга дрожащей радугой жизни. Я – роза, мои бесконечно распускающиеся лепестки – новые пространства. Я – обоюдоострый меч света и тьмы в руке Господа Саваофа, меч, снова рассекающий едва затянувшуюся рану горизонта. Я запускаю в нее длиннопалую ладонь, медленно доставая из раны спайки нетерпеливых облаков.
Я – солнечная сторона робкого, сумеречного мира, светило, устилающее славные колышущиеся поля лилового полумрака леопардовой шкурой мириадами счастливых блуждающих бликов.
Змей сомнения уставился на меня неподвижными золотыми глазами. Мгновение, - и я не раздумывая, отрываю его шипастую рыбью голову, грозящую мне безжалостным ядовитым жалом. Голова чудища летит в холодную пустоту, его крик отзывается во мне спазмом почти нестерпимой боли.
Мой алмазный фаллос, увенчанный рубиновым наконечником, огромен, как баобаб. Он направляется в бездну влажного гудящего лона новой звезды. Оно властно обнимает меня, и ничто издает глубокий стон. Толчок за толчком я проникаю все глубже в разъяренное время, пока ни извергаюсь орошающим все густым потоком счастья. Мы только что зачали новую звездную систему, и вот она уже рождается, расцветая бессчётными туманностями, полная полузрелыми плодами безымянных планет.
Новорожденный мир лежит передо мной сырой, словно акварель. Клубки корней, змеиные клубки загораются яркими вспышками цветов, пляшущими язычками их раскрывающихся бутонов. Полные, круглые груди волн качаются и дышат в такт ветру. Мир снова растет во мне, мир тревожит и возбуждает. Спелый дождь жадно срывается с написанного мною неба и целует влажное от желания лоно земли. Земля дышит прерывисто, слышен её шепот повторяющий «ещё». Я воздух, шипя и щекоча мою вспененную душу, во мне снова рождаются молнии. Их жадные клыки рвут пустоту неровными ломтями. Я закипаю, я вот-вот взорвусь… Как иначе могу я прокричать хочу, если не этим бескрайним смехом, бичующим и уничтожающим каждое слово многоликого языка. Из тысячи имен, здесь живут только наши с тобой истинные имена. Вот почему, когда ты снова делаешь вдох, я – твой воздух, зову тебя, выкрикивая имя. Твое имя. Имя зрячей страсти, разрывающей, распинающей меня радостью.