Он никогда не открывал двери незнакомым. Тем более вечером. Но тут что-то как толкнуло. Почему? Зачем?
В дверях стоял хмурый, бородатый человек: ни дать, ни взять - разбойник. Но вот человек переступил порог, снял шапку и вдруг… улыбнулся как-то открыто, по-детски улыбнулся: спасибо, мол, добрый человек, что приютил хоть ненадолго.
Хозяин посторонился, пропуская ночного гостя в комнату.
- Ну, мил человек, сказывай, с чем пришел.
- Да, зябко нынче на улице, темно. А у тебя окна светятся теплом и уютом. Вот и подумалось, а вдруг и мне сегодня счастье будет. Не очень стеснил? А то я стаканчик чаю (если, конечно, предложишь) выпью, да дальше пойду.
- А куда идешь-то ты в такую пору?- вопросом на вопрос ответил хозяин, начав споро накрывать на стол чем Бог послал (сухари, колбаса и сыр из холодильника, чай пакетиковый).
- Да в Лавру. К мощам нетленным.
- Так до Сергиева Посада пути-то еще сколько?! Неужто пешком?!
- А я не тороплюсь. Чего торопиться?
- Ну, как чего? Неужели дел дома нет?
- А у меня и дома нет.
- Как так? Бомж что ли?
- Да нет. Не бомж. В том смысле, о котором ты толкуешь. Просто дом… сложное это понятие… здесь на Земле, относительное.
Чайная ложка, которую хозяин хотел положить на стол, выскользнула из его руки, с тонким «дзинь-нь» ударившись о стоящий на полу чайник из нержавейки:
- А ты не с Земли что ли? Инопланетянин?
Гость тихо рассмеялся:
- Нет, конечно. Не инопланетянин я. Такой же, как и ты, человек.
- А что ж загадками говоришь? Дом – не дом…
Гость пододвинул к себе стакан с чаем:
- Благодарствую, - неторопливо отхлебнул его он и с видимым наслаждением вытянул ноги к электрокамину. – Дом… - задумчиво посматривая на мерцающие огоньки, промолвил, наконец, мужчина, как бы пробуя слово на вкус. – Да разве ж наши временные здесь жилища можно назвать домами, и тем более своими?
- А почему нет?
- Да потому. Не терял ты что ли отчего дома… однажды и навсегда; не прощался с дорогими тебе и близкими, навеки уходящими в черноту вечной ночи (для тебя, конечно, ночи, потому как оставаться всегда трудней, чем уходить)? Что на этом свете НАШЕ? Что можешь ты удержать своей волей или хотением?
- Почему ж не могу? А как же свобода выбора – «направо пойдешь… налево…»?
- Ну, да насколько-то свобода выбора, конечно, меняет жизнь. Вопрос только, насколько.
- Если в смысле, все когда-нибудь умрем или что-то рано или поздно потеряем, то да… прав ты… Но это слишком «космический» что ли масштаб…
- А мы не частички ли Космоса, Божественной волей движимого?
- Земные дела столь велики, что …
- Что не до Космоса что ли? – шутливо продолжил мысль хозяина гость и тихо рассмеялся. – Суета это. Дьявол в мелочах. Забыл что ли?
Флер наносного как-то вдруг спал на миг с глаз хозяина, во всей убогости показав то, к чему некогда стремился (работа; зарплата; учеба ныне невесть куда разъехавшихся детей; шуба жене, теперь уж ее никогда не согреющая).
Он опустил на колени разом обмякшие руки:
- Кто ты и что тебе нужно?
- Да, ничего. Сам спросил - я ответил…
Ночной гость осторожно поставил полупустой стакан на стол и поднял глаза на сидящего рядом мужчину:
- Что же стушевался? Думал всегда чадом неразумным пребывать? Рано или поздно, а надо в глаза настоящему заглянуть, чтобы с пути не сбиться. Не земные мы. Не здесь наш дом…
- А… Ты в смысле религиозном, мол «Царство мое не от мира сего…»?
- Оно на самом деле так. И по-настоящему значимое в нашей жизни лишь то, что в пять минут, мелькающие перед взором умирающего, укладывается.
- Кто ты? – хрипло повторил хозяин.
- Говорил же: в Лавру иду… Со мной хочешь? – вдруг предложил ночной гость.
- Пожалуй… - протянул как во сне мужчина. Он вдруг понял, что в этом доме его уже никто и ничего не держит.
Рассказ опубликован в №4 за 2016г. культурно-просветительского и литературно-художественного журнала "РОДНАЯ ЛАДОГА" (Санкт-Петербург - Москва).