Все сходства с реальными людьми неслучайны. Имена невыдуманны.
Когда ты уходишь - в моем городе выключают свет.
И вообще выключают город.
Рыжая лежала на груди Барсука и слушала его дыхание. Он обнимал ее.
-о чем ты думаешь?
-о том, как важен запах. По тому, как пахнет человек, можно понять нравится он тебе или нет. Ты не пользуешься парфюмом, и от тебя пахнет тобой. Это редкость для девушек.
-и чем же от меня пахнет? Ну, какой у меня запах? Всегда было интересно…
Он зарылся носом в ее волосы, поцеловал шею.
-от тебя пахнет морем, а еще зеленым чаем и немного чем-то сладким, похожим на ваниль.
-ну… у меня ванильный гель для душа, зеленый чай я пью постоянно, так что видимо пропиталась…
-не оправдывайся, - прервал он ее, - я говорю, что чувствую, другой может почувствовать что угодно.
Она перекатилась на спину и задумалась. Он на ощупь взял ее руку и переплел пальцы. В этом жесте ей всегда чувствовалась некая собственность. Только «твой» человек берет тебя за руку именно так. Она сжала его руку на долю секунды. Он ответил на это пожатие и ее захлестнуло волной нежности. С ним было очень просто и понятно. Единственный человек в ее жизни, который говорил всегда понятно… даже когда молчал. Так они и лежали в темноте, и каждый думал о своем.
А утром она проснулась от света, который бил в глаза из всех окон, на которых не было штор. Квартира была угловой и вся, почти, была из окон и балконов. Она повернула голову, он лежал рядом и улыбался. Обнял ее и прижал к себе, перекатываясь на спину, так, чтобы она оказалась лежащей на нем сверху. Они целовались всегда очень нежно и жадно. Как будто последний раз. Впрочем, это могло быть так. Он мог уехать в другую страну в любой момент.. Все их отношения были построены на ожидании, которое хуже всего. Ожидании чего-то неотвратимого. Это как сесть в самолет, зная, что он не долетит. Но тем не менее Рыжая села в этот самолет. А в ту ночь, когда он все-таки «не долетел» водка была как кислород. Когда еще можно было дышать. Но до этого момента была еще неделя. Еще километры и километры нежности.
Она всегда ходила по дому в его вещах. Спадающие с нее джинсовые шорты, футболка на пару размеров больше нужного, и над всем этим пламя вечно растрепанных рыжих волос. В этой большой ей одежде она казалась еще более хрупкой, хотя, казалось бы, куда еще. Рыжие волосы и темные глаза оттеняли и без того бледную кожу, в обрамлении этого пожара кожа почти светилась белизной. Он же был противовесом. Крепко сложенный парень, татуированный и бородатый, свои волосы он убирал в хвост, по краям сбривал машинкой. Его глазам она могла посвящать миллион стихов и песен. Это были весенне-осенние глаза-хамилионы. Они постоянно меняли цвет, перебирая все оттенки карего, желтого и зеленого во всех возможных комбинациях. Она могла часами их разглядывать, лежа на его широкой груди. Глаза его были как целый мир. Как заброшенная планета. Он очень любил ее фигуру, ему нравилась она, завернутая в полотенце, с длинными влажными волосами, тонкая и гибкая. Как его дурь в штакете. Он готовил всегда замечательно, она варила потрясающий кофе. И все могло бы быть хорошо.
Только он не из тех людей, с кем все бывает хорошо и спокойно. Он как мотылек, живущий один день. Прекрасный бармен. В один из вечеров, когда она сидела у него в баре и ждала окончания работы, за его стойкой сидели одни девушки. Она понимала, что стойка объединяет людей, но в тоже время и разделяет их, служит неким барьером, но все равно, смотреть как его настойчиво клеят, было неприятно. В ту же ночь, уже дома, он спросил:
-ты хочешь быть моей девушкой?
-мне кажется, я не смогу быть девушкой бармена. Мне придется стоять у выхода с топором.
-ты хочешь быть моей девушкой? – настойчивее повторил он.
-Ты хочешь, чтобы я стояла у входа с топором?
-спрашиваю последний раз: ты хочешь быть…
-ну, конечно же, да, что за вопрос, - перебила она его.
-а ты мне изменять не будешь? – с деланной подозрительностью поинтересовался он.
-я не изменяю тем, кто мне дорог.
-а я тебе дорог?
-ну я же здесь.
-Рыжик!
-помолчи
Она нежно обвила его шею руками и поцеловала. Было пять утра 29 ноября. А 30 у нее был день рождения, и лучшего подарка она не могла и желать.
Каждый в определенный момент говорит себе: «брошу все и уйду». И бросают. И уходят. Самая идиотская ситуация, когда и бросать нечего и уходить, в общем-то, некуда. Каждая встреча учит нас чему-то. Эта встреча научила Рыжую нежности. Она могла бы исписывать тонну бумаги, бить посуду, проливать море соленых слез. То самое море, которым она пахла. И все за одну только эту нежность. Поэтому, наверное, она до сих пор жива. А он улетел… ее глаза заслоняли собой весь мир.
А он улетел…
Если бы он только мог. Если бы только на секунду почувствовал, как он ей нужен, он бы сошел с ума. И, конечно же, никуда бы не улетел. Ей, во всяком случае, хотелось так думать. Он на самом деле приручил ее. Приковал ее душу к себе. Ему это было не нужно, просто так вышло. Она стала узнавать его по голосу, по запаху, по походке, по прикосновениям. Выучила все его родинки, шрамики и татуировки. Могла читать его с закрытыми глазами. Как шрифт Брайля. Ее личный шифр. Что может дать один человек другому, кроме заботы и тепла? И что может быть больше этого?
А он улетел...