Надо сказать, конец 40-х и начало 50-х были весьма суровой вехой в жизни нашей страны. Мы еще жили в эйфории великой победы, а темные силы сталинской диктатуры уже готовили народу новые испытания. Массовое сознание этого не замечало, видели только те, кого это прямо коснулось. А сигналы бедствия были, были...
В 1948г. разразилась кампания борьбы с космополитизмом. В Ленинградской филармонии была устроена экспозиция, посвященная этому начинанию. На стендах рассказывалось о космополитах и правильных деятелях культуры, во всю цитировался доклад А.А. Жданова. Мне запомнился стенд, посвященный, композитору Т.Н. Хренникову. Представлен его портрет и вполне лояльная творческая биография, а внизу была цитата из пресловутого доклада Жданова: «Музыка, непонятная народу, не нужна народу!». Я долго стоял у стенда и пытался понять, к кому относится цитата, к известному композитору или это так, вообще. Тогда я понял только то, что в нашей идеологии встречаются глупости, значит, не все так идеально, как нам толкуют. Такие вот диссидентские, как можно сегодня сказать, мысли иногда посещали мое неокрепшее сознание. Конечно, я их не высказывал, ума на это тоже хватало.
Казалось, эта кампания нас студентов не касается, какие мы космополиты? Коснулась.
-------------* * * -----------------
Идет защита дипломов наших старшекурсников, студент рассказывает о часовом механизме одного из авиационных приборов и часто упоминает деталь под названием «балансир». Один из членов комиссии, принимавшей защиту, перебивает его вопросом: Что вы всё твердите балансир, балансир, разве нет русского названия этой детали? Студент смутился, а профессор Щепкин заметил: "Сейчас в институте работает Балансовая комиссия из Москвы, что-ж прикажете, её тоже переименовать? Ситуация разрядилась, многие захихикали, кто-то хлопнул в ладоши, все заулыбались. Ревнитель партийной линии был повержен. Но, увы, тогда мало кто понимал, что кампания против космополитов была лишь прелюдией к новой волне репрессий. И вскоре разразилось Ленинградское дело, многие люди пострадали не за что. Лишился своего поста директора нашего института – Катаев.
Сталин, видимо, отдохнул от тягот войны и снова взялся за свое любимое зловещее дело, запугивание через репрессии. Послевоенная оттепель кончилась, советская опричнина снова засучила рукава. Это понятно сейчас, а тогда это не было очевидным, но факты били по сознанию тех, у кого оно было.
----------* * *----------
Однажды 30-40 студентов нашего курса по особому списку, пригласили на беседу в директорат. Нам сообщили, что создается специальная группа, «Промышленная электротехника». Нам было наказано теперь учиться в этой группе и заказано посещать занятия наших прежних групп. Конечно, нам не составило труда вычислить, по какому принципу была собрана эта спецгруппа. Принцип был анкетный – биография, испорченная печатью 1937-38-х годов. Так кто-то из компетентных т о в а р и с ч е й пытался исправить огрехи послевоенной оттепели 1947 года, когда нас принимали в институт.
Эта экзекуция показала мне, что беда отца, идет и по моим следам. Я не знал, что делать, но и учиться в особой группе не хотел. Группа занималась уже месяц, а я не был ни на одном занятии, ходил только на курсовые лекции и в основном околачивался в общежитии, валяясь на койке, . Даже в волейбол играть мне не хотелось.
И вот однажды в нашу комнату заходит декан. Он имел богатырский рост и косую сажень в плечах. Если б не его добрые глаза, мы бы его боялись. Так вот, я предстал перед ним в явно не благовидном ракурсе.
- Так, так, - сказал декан, - значит, сачкуешь занятия и валяешься, как лоботряс.
- Не могу я, Эдуард Михайлович, учиться в инвалидной группе, - был мой ответ, я поступал на авиационную специальность.
- Ну, что же нам с тобой делать? – с напускной строгостью сказал Э. М. И тут на его лице мелькнула лукавая улыбка.
- Знаешь, ладно, уж, если ты такой принципиальный, возвращайся в свою прежнюю группу. Да смотри у меня, учись прилежно.
После паузы он добавил:
- А группу «инвалидную», как ты выразился, распустили.
За такую весть я готов был расцеловать нашего декана. Ведь не поленился придти в общежитие, чтобы сообщить непутевому студенту радостную весть. Вот Человек!
Позднее анализ этого учебного эпизода привел меня к выводу, что мое поведение в той ситуации было очень рискованным. Никто из «инвалидной» группы не поступил как я, и сделали правильно. А я оказался «не как все». Не могу сказать, что я проявил какую-то храбрость. Нет, это было безрассудство и неспособность совладать со своими эмоциями. А почему эту группу распустили, так и осталось тайной за семью печатями. Видимо, в советское время и в руководителях встречались добрые умные люди. Им иногда удавалось исправлять дела злодеев. Не все же были проходимцами. Но "Сталиниада-48" продолжалась и набирала обороты.
Ах ты, жизнь моя, марок и месиво.
След кровавый - круги на воде.
Как мы жили! Как прыгали весело -
Карасями на сковороде.
Н.Коржавин
См. следующий текст - "Второй арест".
---------* * *---------