Часть 5 Уросс

«И возложила Благосветная Вэй-рэ  руки на раны
кровоточивые, и исцелен был милосердно спасенный
ею  разбойник, Мит-оусом звавшийся. И, преклонив 
колена пред силою  её, отринул он  прошлое, и последовал
за Солнцеликой, став одним  из верных спутников её»

«Книга  Времён»  эльнимов 
Кэй’Харм:  «Жизнеописание Вэй-рэ  Благосветной»   
хория  9  «Деяния в Эхрессе» 





Наутро Вера, Сарлис и Троди отправились осматривать город. Сарлис, бывавший в Уроссе не один десяток раз,  уверенно шел впереди. Вера  и Троди вертели головами, разглядывая вывески на многочисленных лавочек и вслушиваясь в выкрики уличных торговцев.
- Пряжа аркаровая, самая теплая! Сударыня, купите! Свяжете вашему моряку телогрейку, она согреет его, а он в благодарность согреет вас!   
- Перец че-ерный, кра-асный, бе-елый, зелены-ый!  Базилик, тмин, корица!
- Ры-ыба живая, утренний лов!
- Свожу мозоли, бородавки! Заговариваю прыщи! Зубы рву почти даром! Стригу, брею!
- Горшки, кувшины!
- Корзины, корзины, из  белой Мескинской ивы! Прочные, крепкие!
- Охранительные амулеты! Талисманы, обереги от дурного глаза,  от лихих заговоров, от дурной болезни. Самые надежные, проверенные!
Вера фыркнула, представив, каким образом  проходили проверку последние.
- Икра сушеная! Кальмары вяленые, соленые  крабовые клешни!
Троди остановил лоточника.
- Сколько? – огон ткнул пальцем в пучки  клешней, болтающихся на шесте над головой продавца.         
- За  связку – сикт, за две – полтора.
Троди бросил на лоток медную монетку, сдернул с шеста приглянувшийся ему пучок подбеленных солью лапок, и догнал друзей.
- Ха, а ничего, - обсасывая крабовую конечность, пробасил огон.
- Тебе что, завтрака мало? – поднял брови эльф.
- Это не еда. Это так, баловство - отозвался Троди, и протянул клешневый  букет Вере. –  Угощайся.
Вера отрицательно мотнула головой.
- Нет, не хочу. Соленые же, потом пить будет хотеться.
- Что за проблема! – задрал бороду огон и потянулся  вправо. - Вон пиво!
Они как раз проходили мимо  лавки, торгующей пивом. Из большой бочки, выкаченной на улицу, хозяин разливал пенный напиток по  кружкам. 
- Заботливый ты, - хмыкнул эльф. Вера  улыбнулась, глядя, как Троди, пробившись к бочке, подцепил большую кружку и с упоением её осушил.
- Хорошо! – поглаживая бороду, огон вернулся к друзьям, терпеливо его ждавшим. – Ну что, пошли дальше?
Город был многолюдным. Не малую часть его населения составляли матросы с рыбацких и торговых  кораблей. Однажды  навстречу попалась небольшая компания мужчин, о которых Сарлис, отойдя на достаточное расстояние, тихо  сказал:
- Пираты.
Вера с интересом оглянулась. «Колоритные субъекты, - подумала она, оценивая  многоцветные, нарочито вызывающие наряды, и усмехнулась, - Что ж, когда жизнь коротка и непредсказуема, хочется прожить её ярко».
Вера заметила двоих латников из городской стражи, идущих навстречу корсарам. Она замедлила шаг, чтобы посмотреть, что будет дальше.  Но солдаты не  стали препятствовать пиратам,  и те спокойно прошли мимо.  Латники   проводили вооруженных до зубов моряков настороженными  взглядами из-под надвинутых на нахмуренные лбы шлемов, и отправились дальше.
- Почему  стража  их не трогает? – спросила Вера, догнав  эльфа.
- Между пиратской гильдией и городскими властями - негласный нейтралитет, - пояснил Сарлис. Глаза его насмешливо блеснули. – Уросс живет не только торговлей. За счет разбойного ремесла тоже, оно весьма прибыльно. Конечно, есть свои условия и ограничения. Запрещено нападать на местные торговые  корабли, на  корабли чужеземцев в порту или на подходах к городу - чревато последствиями.
- А в открытом море?
- Это городскую власть мало волнует. Там каждый сам за себя.
На улицах царила сутолока, и чем ближе подбирались Вера, Сарлис и Троди  к центру города, тем шумливее и наглее становилась торговая братия, безошибочно определяя в них приезжих. Яркие волосы Веры привлекали внимание, и она то и дело ловила на себе липкие оценивающие взгляды. Надвинув капюшон почти на глаза, она подобралась вплотную к Сарлису, опасаясь навлечь неприятности на свою рыжую голову.  Её  то и дело хватали за рукава, тянули в лавки, забитые разнокалиберными товарами,  расписывая их достоинства и цену. Если бы не эльф, не выбраться бы ей из этого бедлама. Когда  на плечах его спутницы повисал очередной зазывала, Сарлис разворачивался, и, подойдя, тихо говорил несколько слов. В тот же миг  цепкие пальцы разжимались, интерес к неё сразу же терялся, и торговец поворачивался к толпе в поисках очередной жертвы. А они следовали дальше, до следующей лавки с особо рьяным продавцом.   
- Что ты им говоришь? – спросила Вера эльфа после того, как он вырвал её из лап торговца кухонной утварью.
- У тебя на лице написано, что ты не горожанка. Говорю, что ты моя  рабыня, а я не желаю ничего покупать.
- Что?! – возмутилась Вера. – Это еще зачем?
- Рабы такая же собственность, как, скажем, мебель или одежда. В глазах торговцев ты сразу превращаешься в ничто.  Пока не научишься вести себя в этом городе соответственно здешним нравам,  это наилучший выход сохранить в сохранности твои деньги, да и тебя тоже. Здесь полно подонков, промышляющих похищением людей. Особенно молодых симпатичных девушек.
- О, спасибо за комплимент, - хмыкнула Вера, покосившись на эльфа. Потом  взглянула на Троди. - Но Троди тоже не очень-то похож на местного жителя, почему к нему никто не пристает?
- Он огон. К таким, как он, здесь относятся предвзято. Не всякий  лавочник пустит огона в свою лавку. 
Тут пришла очередь Троди возмущенно фыркать и обиженно надувать щеки. Привыкший все проверять на собственном опыте, он остановился у очередной лавчонки с какими-то безделушками, и стал пристально разглядывать витрину. Хозяин, громогласно расхваливающий свой товар, в тот же момент снизил голос, и, обернувшись, негромко сказал что-то сидевшему у порога лавки мальчишке лет пяти. Тот шустро нырнул внутрь, а через миг оттуда появился здоровенный детина. Неторопливо подойдя к Троди и глядя на него сверху вниз, он стал оттирать его от витрины к середине улицы, в людской поток. Огон немного поупирался, но потом уступил, развернулся и догнал своих спутников, уже успевших удалиться на приличное расстояние.
- Ну что, убедился? -  не оборачиваясь, без тени ухмылки, спросил Сарлис огона.
- Но почему? – недоуменно пожал плечами Троди.
- Люди, – коротко ответил эльф. Вере стало не по себе. 
Все же они посетили три лавчонки, где их приняли вежливо, даже с некоторым  подобострастием. Прекрасно ориентирующийся в путанице городского лабиринта Сарлис  свернул с центральной улицы на небольшую узенькую улочку. Там было не так шумно и грязно. Над  дверью лавки, у которой остановился эльф, красовалась вывеска с изображением  портновских  ножниц. 
Прислуга в магазинчике недовольно покосилась на огона, но, когда Сарлис царственным жестом выложил  на прилавок кошелек, все недовольство моментально исчезло. А когда со второго этажа спустился хозяин, невысокий лысый толстячок, и радостно, как старого знакомого, поприветствовал эльфа, ответившего ему сдержанной полуулыбкой, они стали единственными гостями этой лавочки. Все остальные посетители были из неё тут же  вежливо выдворены. 
Обслужили их по высшему разряду. Вера подобрала для себя  пару приличных рубашек, полдюжины носовых платков, и заказала новый охотничий костюм взамен своего изрядно поношенного индпошива. Портной, внимательно выслушав пожелания и сняв с Веры мерки, предложил зайти часа через четыре. Вера на подобную скорость исполнения  только удивленно подняла брови.  Троди, поначалу дувшийся на неласковый прием и демонстративно смотревший в окно, вскоре оттаял. Бокальчик вина, любезно предложенный хозяином лавочки посетителям, окончательно вернул ему хорошее настроение. Сарлис отказался и от покупок, и от вина. Они с хозяином, устроившись поодаль у прилавка, тихо беседовали. Вера, исподтишка наблюдавшая за ними, заметила, как в руках у лавочника появились счеты, и он принялся быстро перещелкивать костяшками. Закончив, он нацарапал что-то на листке бумаги и показал эльфу. Тот, мельком взглянув на листок, согласно кивнул. Разговор был окончен, заказ Веры  принят, и  Сарлис  предложил продолжил путь.
Они наведались еще в оружейную и ювелирную лавки. В них повторилась та же история, что и в первой. Пока Вера и Троди разглядывали товар, Сарлис говорил с владельцами. Разговоры были недолги и заканчивались одинаково. Лавочник, пощелкав  счетами,  предъявлял бумагу, эльф согласно кивал, и друзья покидали лавку. После последней Троди заявил, что неплохо было бы заморить червячка. Вера, тоже уставшая от  толчеи городских улиц, поддержала огона, и они решили вернуться на постоялый двор, а за готовыми заказами пойти после обеда.
Обратно  Сарлис повел их кратчайшим путем, через центральную площадь.  На площади было многолюдно, толпа радостно шумела. Народ  явно собрался, чтобы посмотреть какое-то зрелище. Вера, потянув эльфа за рукав, стала протискиваться поближе к тому месту, где  происходило само действие, решив посмотреть, что за развлечения у обитателей этого города. То, что она увидела, повергло её в шок.
В центре большой, мощеной булыжниками площади, высился деревянный помост. Возле него стояли пять столбов, к двум из них были привязаны немолодая уже женщина в одной длинной рубашке, и мужчина. Молод ли он, видно не было,  так как он стоял с опущенной головой, и его лицо скрывали  длинные  темные  волосы. На смуглом худом теле из одежды были только грязные полотняные шаровары до колен.
В середине помоста стоял широкий чурбак,  который  поливали водой  двое одетых в балахоны с капюшонами  служителей. Вода, стекавшая с него, была красной. Поодаль,  опираясь на длинное топорище и покачиваясь на широко расставленных ногах, скучал палач. Рядом с ним перебирал свитки  невысокий толстячок добродушного вида.  Вера приняла бы его за лавочника. Подручные закончили мыть чурбак, и толстячок, выйдя на середину и развернув пергамент,  начал читать.
- Тариэлла  Скампи, признаешь ли ты себя виновной в измене своему мужу?
- Нет! Нет! – истерично закричала и задергалась привязанная к столбу женщина.
- Суд, учитывая чистосердечное признание, подписанное обвиняемой ранее, и принимая во внимание тот факт, что в семье четверо детей, заменяет  смертный приговор двухгодичным рабством, и передает обвиняемую  владельцу – её мужу, Артолио Скампи, в качестве рабыни. Приговор привести в исполнение.
Толстяк махнул рукой, а  женщина, услышав вынесенное судом решение, зарыдала.  Двое служителей отвязали подсудимую от столба, и, связав ей руки впереди, передали свободный конец веревки поднявшемуся на помост широкоплечему мужчине.  Тот, намотав веревку на локоть, повернулся и, не оглядываясь, потащил  спотыкающуюся  и плачущую  рабыню  вниз.  Палач с досадой вздохнул, провожая  их взглядом, и зевнул. 
- Почему она так рыдает, ведь её не казнят? Она вернется домой, к детям, - шокированная таким правосудием, Вера повернулась к Сарлису. Тот с отвращением смотрел на помост.  Помедлив, он ответил на заданный вопрос:
- Потому что она вряд ли проживет  больше нескольких дней. Если бы её казнили здесь, то просто отсекли бы голову. Её владелец, он же муж, скорее всего, забьет её до смерти. Ему ничего не будет, потому что она теперь его вещь. Отвратительные порядки.
Вера потрясенно молчала, а тем временем судья развернул второй свиток с приговором.
- Мадиус Крулл, именуемый себя Мидо, обвиняется в невозвращении долгов. По закону, каждый из кредиторов вправе потребовать возмещения убытков в зависимости  от их величины.  В суд  поступили  девять исков. 
- О, а вот это интересно, - мрачно прокомментировал судью Сарлис. – Сейчас мы станем свидетелями того, как людское законодательство расправляется с должниками. Независимо от причин, побудивших их залезть в долги. 
В этот миг обвиняемый  тряхнул головой, откинув закрывающие лицо волосы, и   на загорелом лице блеснули беспокойные темные глаза. Он был совсем молод, не старше семнадцати  лет, и напомнил Вере волчонка, попавшего в капкан, но не собирающегося задешево отдавать свою жизнь. Судья продолжал монотонно читать.
- Предъявленные иски предлагаются к удовлетворению в возрастающем по величине долга порядке. Иск  первый, на два золотых, от владельца  хлебной лавки Портио Масто. Обвиняемый, в состоянии ли вы оплатить долг этому уважаемому горожанину? – судья повернулся к привязанному к столбу парню.
- Нет, -  громко и вызывающе произнес тот.
- В таком случае, согласно закону, в погашение долга у вас будет отнят один палец на левой руке.
Палач оживился, и, поигрывая топором, подошел к чурбаку. Скатившиеся с помоста служки поспешно отвязали парня,  втащили его на  возвышение, пинком бросили на мокрые доски. Двое ухватили подсудимого за плечи, а третий  прижал  смуглую руку  парня к  чурбаку.
- Что у него будет отнято? – Вера подумала, что ослышалась.
- Палец, - скривился эльф. - Это, по здешним судебным меркам, эквивалент двух золотых, которые этот бедняга не смог вовремя вернуть. Дальше будет больше. Пять золотых тянут на кисть руки, десять – на всю руку. Его тело будут кромсать до тех пор, пока не «удовлетворят» все иски. Этому бедолаге было бы легче, поступи на него одна жалоба на пятьдесят золотых. Ему сразу отрубили бы голову, без лишних мучений.
- Да что же это такое?! – Веру трясло. – Почему никто не заступиться? У всех на глазах истязают человека, а они все просто стоят и смотрят!
Эльф повернулся к ней. Его лицо было по-прежнему непроницаемо, глаза глядели холодно. Он склонился  к её уху и тихо ответил:
- Потому что им это приятно. Люди всегда будут наслаждаться мучениями своих собратьев, в каком бы мире или времени они не жили, - и повернулся, намереваясь покинуть площадь.
- Сарлис, подожди, - дрогнувшим голосом попросила Вера. В этот миг в наступившей на площади тишине раздался удар топора по плахе и сдавленный крик боли. Народ возбужденно загалдел. Вера бросила взгляд на помост, и увидела, как палач заворачивает отрубленный палец в белую тряпицу, сразу ставшую красной, и вручает этот узелок  первому кредитору. У парня, так стоически перенесшего эту пытку, по подбородку текла кровь из прикушенной губы и изуродованной руки. 
- Все, с меня хватит! – громко сказала Вера, и стала пробиваться к помосту.
- Вайра, что ты хочешь делать? – эльф удержал её за руку.
- Хочу прекратить это!
- Не делай этого, не встревай опять в чужие споры! Нам не нужно лишнее внимание.
- Я не могу смотреть, как при мне убивают человека! Да еще таким зверским образом!
- Это всего лишь человек, Вайра! Милосердие здесь не в чести, и считается признаком слабости, а не добродетелью!
  - Ты говоришь, как эльф! Что бы ты делал на моем месте? Если бы убивали твоего сородича?
- Ты нимхийка! Нимхийка! А это людские законы, людская натура. Эльфы никогда не убивают себе подобных ради забавы.  Ты рискуешь оказаться на его месте. Вайра!
Но зов эльфа потерялся в многоголосье толпы. Вера, вырвавшись из его крепких рук, пробиралась в сторону помоста, где судья зачитывал следующее имя кредитора. Она  уловила только самый  конец его приговора.
- В таком случае, в погашение долга, у вас будет отнята правая  рука до локтя.
- Стойте! – прозвучал в наступившей тишине женский голос. Вокруг Веры мгновенно освободилось пространство, и она беспрепятственно смогла пройти к помосту. Судья  с удивлением и недовольством смотрел на невесть откуда взявшуюся заступницу.
- Кто имел наглость прервать судью, зачитывающего приговор? – последовал вопрос, хотя вся площадь и сам толстяк прекрасно видели, кто посмел.
- Я посмела! -  Вера подошла совсем близко и перевела взгляд с судьи на обвиняемого. Зеленые глаза из-под низко надвинутого капюшона  блеснули бешенством. Парня уже успели привязать к сооружению, появившемуся на помосте – горизонтальной железной решетке, поставленной на четыре чурбака по углам. Распластанный на ней, словно предназначенный для запекания карп, он повернул голову и смотрел на толпу перед помостом. В его глазах Вера прочла предсмертный страх и полнейшее непонимание происшедшего.
- Назовите себя и объясните суду причину столь непочтительного поведения. Надеюсь, она достаточно веская. В противном случае у нас достаточно свободных столбов, - и судья гаденько ухмыльнулся.
Толпа за спиной Веры придвинулась ближе в предвкушении интересного события, о котором можно будет посудачить не одну неделю. Боковым зрением Вера заметила, что Сарлис и Троди пробились к ней, и теперь стоят по бокам, готовые защищать её от кого угодно.
- Моё имя Остосара. Я хочу знать, сколько должен подсудимый, - скинув с головы капюшон и подняв подбородок, громко произнесла Вера. Волосы блеснули на солнце червонным золотом, и она поняла, что путь к отступлению закрыт. За спиной шумно вздохнул Троди, а  Сарлис положил руку на рукоять меча.
- Госпожа, кажется, приглядела себе молоденького жеребчика! – раздался голос в толпе, и площадь вздрогнула от рёва и хохота.
- Что ж, выбор недурен. Он молод, здоров, крепок и годен к любой работе, - судья, посмеиваясь,  сделал ударение на предпоследнем слове. 
Толпа снова загоготала, засвистела и заулюлюкала. Вере захотелось подняться на помост  и как следует приложить  самодовольную лоснящуюся рожу толстяка о плаху. Словно прочитавший её мысли эльф тихо прошептал за её спиной:
 - Спокойно, Вайра. Раз уж заварила эту кашу, выбирайся  из неё достойно.
- Я спросила, сколько он должен. О его применении я подумаю сама, - вежливо, но с трудом сдерживая гнев, проговорила Вера. Судья состроил официальную мину, и, заглянув в бумагу, громко объявил:
- Согласно предъявленным искам подсудимый Мадиус Крулл, именуемый себя Мидо, должен сто золотых.
- Неправда! – привязанный к решетке Мидо задергался. – Я должен  всего пятьдесят шесть монет! Золотая госпожа, он лжет! Загляните в его бумагу!
- Оскорбление судьи, - удовлетворенно констатировал толстяк. – Еще пять золотых, или сорок ударов палками. А ты, Мидо, заткнись. Того, что ты должен, с лихвой хватит, чтобы отправить тебя на тот свет по кусочкам. А госпоже все равно, сколько ты стоишь, раз уж ты ей так глянулся. Так что, сударыня, вы удовлетворили свое любопытство?
- Вполне.
- Тогда прошу вас сказать суду, согласны ли вы взять на себя обязательства по уплате долгов обвиняемого. В этом случае он будет передан вам в качестве раба до тех пор, пока не отработает уплаченную вами за него сумму. Если нет, с вас причитается штраф в размере пяти золотых монет за прерванное судебное разбирательство.
- Я оплачу его долги. 
- Сумма к уплате составляет сто десять золотых монет. Сто в возмещение долгов кредиторам, пять за оскорбление, нанесенное подсудимым суду, и пять – за прерванное судебное разбирательство, - сверля торжествующим взглядом  Верину фигуру, торопливо вынес вердикт судья. Троди за её спиной дернулся и открыл было рот, чтобы обложить городское судопроизводство отборнейшей руганью, но Сарлис предупреждающе  ухватил его за плечо.
- Хочешь опустошить кошелек еще на сто монет? – наклонившись, прошептал эльф в ухо огону. Тот тихо с досадой рыкнул, и стряхнул  ладонь  эльфа.
Вера по приглашению одного из одетых в балахоны подручных  взошла на помост, с некоторой дрожью ступая по мокрым доскам. Подойдя к плахе, она бросила на неё кошель, полученный от караванщика, и отсчитала еще десять золотых. Монеты с мелодичным  звоном  падали на  изрубленную ударами топора поверхность, а судья следил за её мелькающими пальцами с жадным блеском в глазах. Палач, так внезапно лишенный работы, смотрел на Веру,  неприязненно щурясь. Когда расчет был произведен, она повернулась к подручным и кивнула на Мидо.   
- Освободите его! 
Те, даже не взглянув на своего  начальника, увлеченного пересчитыванием денег, бросились исполнять её приказание. В один момент с парня были сняты веревки,  его подвели к Вере и силой опустили перед ней на колени. Вера развернулась, и  бросила через плечо:
- Идем.
Она, а вслед за ней Мидо, придерживая здоровой рукой  искалеченную кровоточащую кисть, спустились  с эшафота. Вера шла через толпу в том направлении, куда двадцатью минутами ранее тащил её Сарлис, а толпа молча расступалась перед ней. Но в глазах людей она видела только недовольство, досаду и  разочарование от несостоявшегося зрелища. Троди с каменным лицом шагал впереди, эльф прикрывал её  со спины.  Обретший жизнь, но не свободу, Мидо понуро тащился позади всех.
Под пристальным недружелюбным взглядом толпы они пересекли площадь, и, свернув в узенькую улочку, ускорили шаг. Остановились они только через два квартала. Там Вера, достав один из недавно купленных платков, перевязала руку Мидо.  Юноша еле держался на ногах от боли, и даже под слоем загара было видно, насколько он бледен. Теперь Вера смогла рассмотреть его как следует. Он действительно напоминал молодого  волчонка, с гибким поджарым телом, с настороженным недоверчивым взглядом темных, чуть раскосых глаз,  привыкшего к перипетиям судьбы.
- Значит, тебя зовут  Мадиус Крулл? – спросила Вера, осторожно обматывая платком кисть левой руки, на которой теперь не было указательного пальца. Сарлис и Троди с любопытством смотрели на её действия, не предпринимая, однако, никаких попыток вмешаться.
 - Да, Золотая госпожа. Но это имя мне не нравиться, оно приносит одни несчастья. Зовите меня Мидо.
- Хорошо, Мидо. Но и ты будь добр, не зови меня Золотой госпожой. Меня зовут Вайра. Потерпи, сейчас боль пройдет.
Вера прикрыла глаза и несколько раз провела ладонями над искалеченной рукой парня, останавливая кровь. Его глаза расширились, когда невыносимая боль  утихла, а рука онемела и потеряла чувствительность.
- Госпожа, вы колдунья? Вы умеете лечить одним прикосновением! – Мидо смотрел на Веру со страхом.
- Нет, Мидо. Боль вернется через несколько часов. До того времени тебе нужно найти хорошего лекаря.
- Хорошего лекаря? Я вас не понимаю, госпожа, - брови Мидо сошлись на переносице.
- А что тут непонятного? – Вера развязала кошелек и вытрясла на ладонь горсть монет. – Вот деньги, на лечение и на пропитание на первое время тебе должно хватить. И поосторожней с долгами. Удачи тебе. Прощай.
Вера  пересыпала золотые в ладонь Мидо, повернулась, и пошла  вверх по улочке. Сарлис и Троди, переглянувшись, последовали за ней. Оглянувшись, огон увидел, что злостный неплательщик, спасенный ими  из лап правосудия, стоит на том же месте, растерянно глядя на блестевшие на ладони монеты. 
На постоялый двор они вернулись в отвратительном настроении. Вера  и Сарлис были удручены зрелищем  разыгравшейся на их глазах трагедии, Троди же больше огорчила утрата такой огромной суммы денег. Анарниэлль, выслушав их рассказ, пришла в негодование. 
- Как  Свет  позволил этим кровожадным созданиям править целым миром?
- Перестань, Аннарниэлль, - спокойный голос брата привел её в чувство. - Уже ничего не исправить, прежние времена не вернуть обратно.
Ори, стоявший у окна и созерцающий улицу перед входом в гостиницу,  обошелся без комментариев. Его внимание было целиком поглощено происходящим на улице.
- Вайра! – негромко позвал он. – Взгляни-ка сюда.
Вера  подошла к окну, и, едва глянув вниз, чертыхнулась и выбежала из комнаты. Остальные прильнули к окнам. У входа в гостиницу стоял Мидо, и пытался объяснить что-то слугам. Они, абсолютно не реагируя на его слова, отталкивали его от дверей. В этот момент на пороге появилась Вера, и,  грозно прикрикнув на слуг, кивнула Мидо, приглашая его следовать за собой. Он с победоносным видом проследовал мимо опешившей прислуги, окинув их  пренебрежительным  взглядом. Через минуту Вера ввела его в комнату. Ори и Анарниэлль с любопытством уставились на посетителя. Все молчали.
- Ну? – прервав молчание, Вера обратилась к Мидо, смотревшему в пол. – Ты ведь хотел что-то сказать, раз пришел сюда? Так говори.
- Золотая госпожа Вайра! – Мидо поднял голову, и глаза его упрямо блеснули. Услышав  титул, которым этот оборванец величает Веру, Анарниэлль фыркнула, и тут же прикрыла ладошкой рот, натолкнувшись на яростный взгляд парня. Но глаза её продолжали смеяться.
- Золотая госпожа! Заберите  обратно ваши деньги, я не могу их взять. Лучше позвольте мне остаться с вами. У такой госпожи, как вы, должен быть хороший слуга. Я буду хорошим  слугой, я умею почти все, и быстро учусь. Не прогоняйте меня, умоляю. 
С этими словами он подошел к столу и разжал кулак. Монеты со звоном раскатились по столу. Мидо стоял, гордо выпрямившись во весь свой невысокий рост, глядя на Веру с тем же непреклонным упрямством.
- Ты не взял деньги? Почему? Или ты считаешь, что здесь слишком мало для тебя? – Вера в упор смотрела на  смуглого парня, совершенно сбитая с толку.  Остальные с любопытством наблюдали за ней и ждали, какой оборот примет дело.
-Нет! Дело не в деньгах! Вы заплатили за меня очень большую сумму, спасли мне жизнь. Теперь она принадлежит вам. Прошу, позвольте мне служить вам. Более преданного слуги вам не найти. Если вы меня прогоните, я завтра окажусь у того же столба, только судить меня будут, как беглого раба, - последнее предложение он произнес совсем  тихо.
- Но мне не нужен раб!  И у меня нет времени возиться с тобой. Почему бы тебе не вернуться домой? 
- Мне некуда возвращаться. Пожалуйста, не прогоняйте меня, я не буду вам обузой. Госпожа… - голова опустилась, тихий голос  дрогнул. В   нем было столько мольбы и безысходности. И тут ему на помощь неожиданно пришел Сарлис.
- Он прав, Вайра.  Приговор слышало полгорода. Если завтра его поймают одного на улице, то, по решению того же суда, казнят, обвинив в бегстве от хозяйки. Я тебя предупреждал, но ты не послушала. Теперь ответственность за жизнь этого человека лежит на тебе. Это плата за милосердие, так некстати проявленное тобой.
- Милосердие всегда кстати! – резко парировала эльфу Вера. – Хорошо, Мидо, ты можешь остаться. Но не в качестве раба, а в качестве нашего спутника. Устанавливаю тебе испытательный срок – десять дней. Если за это время я услышу хоть один плохой отзыв о тебе от своих друзей, можешь убираться на все четыре стороны. Собери деньги, это тебе на лекаря и на обзаведение гардеробом. И, пожалуйста, сходи в баню.
Мадиус Крулл, которому судьба улыбнулась так широко, что он узрел все её тридцать два зуба, стоял, не смея верить своим ушам. Потом, спохватившись, бросился к Вере, и, схватив её руку, приложил тыльной стороной ладони к своему лбу. Напуганная  этим порывом, Вера поспешно выдернула руку, и, смягчив тон, сказала:
- Не нужно больше так делать, ладно? Давай, я познакомлю тебя со своими друзьями. Это Ори, мой отец. Это Троди. Это Сарлис и его сестра Аннарниэлль. 
Мидо сияющими глазами обвел всю компанию и поклонился.
- Рад служить вам, благородные господа.
- Да уж послужи, - проворчал огон. Но по его лицу было видно, что он польщен обращением к нему, как к «благородному господину». Ори сдержанно кивнул  парню, эльфы лишь молча посмотрели на нового спутника и   переглянулись, поняв друг друга без слов.
- Ну, вот и познакомились. Обед через полтора часа внизу, в общем зале, -  этими словами Вера дала понять, что дальнейший план действий будет определяться по ходу дела. Мидо аккуратно собрал монеты со стола в ладонь, и взглянул на Веру. Она кивнула, и он направился к двери.
- Мидо! – на её оклик он повернулся, испугавшись, что сделал что-то не так.
- Да, госпожа?
- Сколько тебе лет?
- Шестнадцать, госпожа. – Мидо расплылся в белозубой улыбке и выскользнул за дверь. Вниз по лестнице быстро прошлепали его босые подошвы.
- Ох, чует моё сердце, наплачемся мы с ним, - глядя на дверь, за которой скрылся парень, вздохнул Ори. – Пиратское отродье.
- Не преувеличивай, - откликнулся огон. – По-моему, нормальный честный парень. С чего ты взял, что он пират? Если его отмыть, накормить да  направить на путь истинный, из него может получиться вполне приличный огон, то есть человек.  Почему, по-твоему, он вернулся? Да потому, что совестливый, и благодарность ему не чужда.
- Ты так думаешь? –  с сомнением глянул на него  Ори. - Тогда почему он оказался у столба на площади? От излишней совестливости? А вернулся он потому, что понял, что деньги рано или поздно кончаться, а с нами он не пропадет.
- Ладно, поживем – увидим, - пробурчал огон в ответ на нелестное мнение довгара.
Эльфы в спор не встревали, но в душе были согласны с человеком, а  Вера  заняла позицию Троди. Открытый взгляд парня и искренние слова подкупили её.
Через полтора часа, как и было сказано, все спустились вниз и устроились в самом дальнем углу  большого зала.   Вера сидела лицом в сторону входа в таверну, и потому первой увидела вошедшего.  Она не сразу узнала в молодом пирате с уверенным взглядом Мидо, а, узнав,  изумленно воззрилась  на разительно преобразившегося за какие-то полтора часа  парня. Он остановился посреди зала, осматривая его и ища своих новых друзей.  Черные волосы были вымыты и собраны в высокий  хвост на макушке, спадающая на лоб и виски длинная челка не скрывала  темных глаз. Мидо сменил свои короткие полотняные штаны на черные широкие шаровары с красным кушаком, заправленные в расшитые сапоги. Прямо на смуглое голое тело была наброшена короткая безрукавка, служащая, скорее, украшением, чем практическим предметом одежды. Но больше всего Веру удивило оружие на поясе живописного, словно с картинки сошедшего пирата – длинный прямой  меч совсем без гарды. Длинная круглая рукоять отделялась от лезвия небольшим диском. Левая,  умело забинтованная рука  покоилась на рукояти меча, правой он немного неуверенно теребил вышитый край безрукавки. От прежнего  Мидо, каким увидела его Вера два часа назад, остался гордый уверенный взгляд и  независимая осанка. Толкнув локтем Ори, Вера молча кивнула в сторону парня. Довгар повернулся, и, оглядев его с ног до головы, промолвил:
- Я же говорил, что он пират.
Троди, проследив направление, в котором смотрели Вера и Ори, радостно воскликнул:
- Мидо! Надо же, как ты похорошел! Иди к нам!
Услышав голос огона,  и увидев, где размещается вся компания, парень, приветливо улыбаясь, подошел к ним.
- Извините, что припозднился. Хотелось успеть все сразу.
- Присаживайся, отобедай с нами. Надеюсь,  этого ты сделать не успел? – огон подвинулся, и Мидо опустился на скамью.
- Нет, не успел, - его глаза скользнули по накрытому столу, но не задержались на еде, а вопросительно остановились на Вере.
- Не смотри на меня, ешь. Ты ведь голоден,  -  Вера, подавая пример, потянулась к  блюду. Мидо не заставил себя долго упрашивать, и, стараясь не выглядеть невеждой, неторопливо и с достоинством приступил к трапезе.
- Как насчет вина, а? – огон покачал перед парнем кувшин, в котором еще оставалась половина. 
- Нет, я не пью вино, -  смущенно ответил тот, потупив взгляд и опустив  густые ресницы.   
Вот как? – искренне удивился огон. – Это почему же? Я думал, все пираты пьют вино.
- Я не пират, - несколько нервно ответил парень. Было похоже, что его задело подобное предположение. – А пить вино мне не велела мать.
- Твоя мать мудрая женщина, - сказала Вера. – И ты правильно делаешь, что следуешь её совету. Она, наверное, гордиться тобой?
- Моя мать умерла, - ответил Мидо. -  Как и мой отец.
- Так ты совсем один? – Вера сочувственно взглянула на парня.
- Нет, у меня есть сестра. Мы иногда видимся, но не часто. Он рабыня в доме одного уважаемого и богатого человека.
- Рабыня? Как же так получилось?
- Я её продал, - совершенно спокойно ответил Мидо.
За столом воцарилась тишина. Все изумленно уставились на Мидо, забыв о еде. А он, как ни в чем не бывало, продолжал есть, не замечая  взглядов.
- Как это - продал? – подал голос Ори. У довгара потемнело в глазах от одной мысли о том, что можно продать кого-то из собственной семьи. Он с отвращением смотрел на парня. – Собственную сестру? Какому-то «уважаемому человеку» для его утех? Ну, ты и гад, - и ударил кулаком по столу.
Больше никто не проронил ни слова. Вера и Троди ошарашенно молчали, эльфы, переглянувшись, тоже смотрели на Мидо.  Он же сидел, не поднимая глаз от стола, лишь под смуглой кожей  играли желваки.
- Послушайте, благородные господа, и особенно вы, господин Ори. Я не гад, как вы только что выразились, и не пират. Вам доводилось видеть, как на ваших глазах от голода и болезни  умирают ваши близкие? – голос его дрогнул. - Я не мог  допустить,  чтобы моя сестра, словно собачонка,    промышляет на помойках, или  ворует на рынке кусок хлеба, за который её могут оставить без рук. Да, мой отец был пиратом,  плохо относился к моей матери, проигрывал почти все, что привозил из плавания, но при нем мы были сыты. Он погиб, когда мне было девять лет. Его капитан выплатил матери небольшое содержание, ту долю, которая причиталась отцу.  Денег хватило на полгода, и это при том, что мать сразу же нашла работу. Она работала на рыбацком причале, помогала разбирать улов рыбакам. Работа мужская, но на ней в основном заняты женщины. Мужчины предпочитают ремесло пирата. Она надорвалась, ворочая  тяжелые корзины, да еще и простудилась. Мы с сестрой продали все, что у нас было, заняли денег, чтобы поставить её на ноги, но она все равно умерла. Через два года после отца,  - Мидо вздохнул. – После её похорон нас одолели кредиторы, и стоять бы нам вместе с Марицей у столба на площади, но тут, видно, само небо вмешалось. Еще когда был жив отец, мать отправляла нас  с сестрой   учиться грамоте к одному господину. Очень уж ей хотелось, чтобы мы нормальными людьми выросли. Так вот, встретил я его как-то на улице, он меня еле узнал, стал расспрашивать, что да как. Ну, я ему все рассказал. Он меня выслушал, подумал и предложил её взять к себе. У него как раз жена двойню родила, так им в дом служанка нужна была, и предложил купить мою Марицу. Я привел его домой, и он все сестре объяснил. Она, конечно, немного поплакала – кому охота  добровольно в рабы идти, но потом, все обдумав, согласилась. Да и не пожалела, сыта, одета, дом приличный, хотя работы много, да ей не привыкать. И хозяин не злой, не обижает, видеться разрешает. Денег за неё и за дом мне как раз хватило, чтобы с долгами рассчитаться, а потом стал сам зарабатывать. Звал меня старый отцовский друг к себе в команду на корабль. Ладно бы просто матросом, на торговом, или рыболовном судне,  а вот пиратское ремесло не по мне. Поплавал я с ним юнгой два года, да и бросил. Теперь здесь вот, на суше, промышляю, чем придется. Думал, вот соберу денег, выкуплю Марицу, и уедем мы с ней на север, или на запад. Там, говорят, легче живется.
- Ага, и с неба коврижки по четвергам сыплются, - пробормотал Ори, чувствуя себя неловко из-за недавней вспышки. – Извини, парень. Значит, ты из-за сестры в долги влез?
Мидо коротко кивнул, соглашаясь и одновременно принимая извинения. За столом понемногу  восстановилась прежняя обстановка. Постепенно под приветливым взглядом Веры и огона Мидо  переборол стеснение, и приналег на еду. Анарниэлль, наблюдая за тем, как парень поглощает еду, глянула на брата.
- Бедняга. Ты только посмотри, как он ест, - в произнесенных по-эльфийски словах сквозила жалость.
- Он долго голодал, Анэль, – ответ Сарлиса вызвал в её памяти не самые приятные воспоминания, заставив нахмуриться, и новый взгляд, брошенный в сторону Мидо, был еще более мягким и сочувствующим.
До конца обеда больше никто не проронил ни слова, думая о предстоящих планах. Когда со стола убрали последние тарелки,  Троди, довольно откинувшись,  произнес:
-Ну, и каков дальнейший расклад?
-  Будем думать, как найти корабль. Можно продолжить прогулку по городу, добраться до порта и там поинтересоваться, нет ли  в гавани   попутных кораблей, - Сарлис взглянул на Веру.
- Нет уж.  Мне и предыдущей прогулки было достаточно, - Вера поёжилась и взглянула на притихшего Мидо, который сидел, переводя взгляд с одного собеседника на другого, и внимательно прислушиваясь. –  Заберу одежду в лавке, и вернусь сюда. У тебя, Сарлис, богатый опыт выживания в этом городе, мы доверим поиски тебе.
Эльф только усмехнулся в ответ на Верины слова, и взглянул на сестру.
- Анарниэлль, а ты не хочешь пройтись? 
Эльфийка  молча отрицательно покачала головой. И тут, воспользовавшись паузой,  в разговор вклинился Мидо.
- Если я правильно понял, вам нужен корабль? Могу я узнать, куда вы хотите плыть? Возможно, я смогу вам помочь, у меня много знакомых среди  моряков.
Все уставились на парня, оценивая его слова. За всех ответил эльф:
- Нам нужно попасть на остров в  Жемчужном море. Норхет. Слышал о таком?
Мидо на минуту остолбенел,  и по его глазам было видно, что это название для него не пустой звук.
- В Серую гавань? Однако далеко же вы нацелились, - настороженным взглядом  обвел он всю компанию. – Конечно, это не моё дело, но  что вам там нужно?
- Ты совершенно прав, это не твоё дело. Но, понимая любопытство, отвечу – мы едем в гости к очень давним знакомым, почти родственникам, - совершенно серьезно ответил эльф. – Так что, ты все еще хочешь нам помочь? 
- Пожалуй, я смогу найти подходящее судно. Но только вот… - Мидо замялся и вопросительно посмотрел на Веру, а потом на Сарлиса. – Цена.  Дело не в расстоянии.  Серая гавань - дурное место. Мало кто согласится идти туда без соответствующего вознаграждения.
- О деньгах не волнуйся, - Вера проигнорировала предостерегающий жест эльфа. – Когда ты сможешь найти корабль?
- Я отправлюсь в порт прямо сейчас, - Мидо с готовностью поднялся из-за стола. Вера переглянулась с Сарлисом, и утвердительно кивнула.  - Это твоё первое поручение, Мидо, не подведи нас.
- Не волнуйтесь, госпожа Вайра, - Мидо чуть  не приплясывал от нетерпения и сознания важности порученного ему дела. Получив разрешение, он почти бегом направился к выходу.
- Зря ты ему о деньгах сказала, - Ори укоризненно взглянул на Веру. – Кто знает, какие у него намерения.
- Ори! –  возмущенно вздернул бороду огон. - Ну почему ты везде и во всем видишь только плохое?
- Тогда все хорошее становится приятным сюрпризом, - спокойно ответил довгар, и поднялся из-за стола. – Пожалуй, Вайра, я тоже пройдусь с тобой.

-/-
Мидо старался идти скорым, но не суетливым шагом, как и подобает  солидному человеку и опытному моряку, но ноги сами срывались на бег. Меч, которым он обзавелся, бил его по ногам, и он слегка пожалел, что купил его, а не  легкую саблю. С оружием Мидо обращаться умел, не даром два года проплавал под пиратским флагом на корабле удачливого Брего, хоть и юнгой.  Сейчас Мидо спешил к  капитану, чтобы поделиться с ним прекрасными новостями, а заодно предложить переправить его новых друзей в Серую гавань.
Душа Мидо пела, и даже отсутствие на левой руке одного пальца и уже возвращающаяся боль не могли испортить его солнечного настроения. Напротив, в этом наряде и с перевязанной кистью он действительно смотрелся заправским моряком, побывавшем в бою. «Вот уж действительно, не было бы счастья, да несчастье помогло» - думал Мидо о событиях сегодняшнего дня, в одночасье так разительно  изменивших его жизнь.  Его сердце переполняла благодарность к рыжеволосой госпоже и её спутникам, и   он, постоянно всеми гонимый  и неприкаянный, был готов выпрыгнуть из собственной кожи ради них, ради своих новых друзей. «Я словно сплю, и боюсь проснуться, - думал Мидо, все еще не веря собственной удаче. – Неужели я отправлюсь на запад, далеко отсюда, вместе с ними? Еще  вчера, сидя на мокром полу в долговой яме, среди крыс и лягушек, я и не мечтал ни о чем подобном. Уехать отсюда!»
Внезапно он резко остановился, пораженный неожиданной мыслью. Шедший следом за ним прохожий ткнулся ему в спину, и, обложив руганью «пиратское отродье», обошел его и двинулся дальше. Мидо, пропустив мимо ушей слова, стоял у обочины, а в голове роились тревожные думы:
- Уехать. А как же Марица?  Что будет с ней?
Он  подумал и свернул в одну из боковых улочек, ведущих к окраине города.  Вскоре ноги вынесли его на широкую и чистую, мощеную ровными булыжниками, улицу, вдоль которой    располагались дома зажиточных горожан. У одного из домов с большими окнами и резным молотком у парадной двери, Мидо остановился. Подобрав с мостовой небольшой камушек, он прицелился и легонько кинул его через ограду в окошко на первом этаже. В окне мелькнула голова в белой косынке, и через несколько минут на крыльцо   выбежала невысокая симпатичная девушка лет пятнадцати. С первого взгляда было ясно, что эти двое – брат и сестра. Та же смуглая кожа, черные волосы, темные миндалевидные глаза.
- Мидо! – её негромкий голос был полон удивления и радости. Бросившись  на шею брату, она расцеловала его в обе щеки. Потом, отстранившись, с восторгом осмотрела его с ног до головы.
- Мидо, какой ты красивый! – внезапно голос девушки сделался испуганным. – Мидо, ты снова вернулся к Брего?
- Нет, Марица, нет. Я больше  не буду пиратом, обещаю. У меня потрясающая новость. У тебя есть немного времени?
- Да, я только что уложила близнецов спать.
- Тогда давай присядем где-нибудь.
Мидо потянул девушку за руку, и они устроились на пустых бочках у стоящей напротив дома лавки. Мидо, не жалея красок, описывал Марице утренние события, а она только ахала, и испуганно прикрывала ладошкой рот. 
- Оттяпали они мне палец,  - Мидо показал сестре перевязанную руку, причем у девушки на глазах  навернулись  слезы. – Ну, думаю, теперь и до головы доберутся. И тут выходит она, и грозно так говорит «Стойте!», и капюшон с головы – раз! А кудри у неё, ей-ей, настоящее золото. Ты бы видела судью, когда она ему деньги отсчитывала! – Мидо расхохотался.
- Видно, глянулся ты ей, - грустно улыбнулась Марица, гладя раненую руку брата.
- Да что ты! – Мидо замотал головой. – Просто пожалела она меня, да хранят её морские боги. Куда уж мне до неё, такой, как она, я в жизни не видел. Помнишь, бабка в детстве про эльфов рассказывала? Ну, что прекраснее их на земле не было никого? Так вот, если бы они существовали на самом деле, я бы сказал, что она из их числа. Даром что шрам на лице.  И друзья у неё странные. Ну, про Ори я сказать ничего не могу, воин как воин, таких я видел, когда с Брего  плавал -  он из довгаров, что на севере живут. А вот остальные…  Один огон чего стоит. А двое других вообще, молчат все время, а между собой так странно переговариваются, словно поют. А красивые какие!
Брови  девушки взлетели вверх.
- Огон? О, Мидо, пожалуйста, познакомь меня с твоими новыми друзьями! 
- Марица, да что ты, в самом деле, неужели и впрямь  веришь в эту семейную легенду? – усмехнулся Мидо. - Обычный огон, у нас в городе они часто встречаются, когда с торговыми караванами приходят.
- Ну, Мидо, пожалуйста, что тебе стоит. Скажи, что я бы хотела поблагодарить их за твоё спасение. Это ведь действительно так.
- Ладно, Марица, я им скажу, - уступил Мидо сестре. Голос его погрустнел. – Только знаешь, я ведь  здесь не только затем, чтобы похвастать новой одеждой. Я, наверное, скоро уеду. 
- Уедешь? Куда? – девушка широко распахнула глаза, с беспокойством глядя на брата.
- Понимаешь, госпожа Вайра ищет попутное судно, чтобы плыть к Серой гавани, что в Жемчужном море. Я как раз иду в порт, узнать, там ли корабль  капитана Брего. Возможно,  он сможет  им помочь, за определенную плату, конечно. Так вот, скорее всего, я отправлюсь вместе с ними. Но я обязательно вернусь, Марица! Вернусь за тобой. Я выкуплю тебя, и мы вместе уедем на север.
- Мидо, не бросай меня одну, - девушка заплакала, прижавшись к Мидо. Он гладил её по черным волосам, заплетенным в толстую косу, а у самого дрожали губы.
- Сестренка, я ведь ненадолго. Возможно, всего два-три месяца.
- Три? Хорошо, я буду ждать три месяца. Только обещай, что с тобой ничего не случиться?
- Хорошо, милая, я обещаю. На вот, держи, это тебе на кружева да ленты, ты ведь у меня красавица, - он раскрыл ладонь сестры и пересыпал в неё  большую половину оставшихся монет, что дала ему Вера. Марица остолбенело смотрела на невиданное богатство у себя в ладони.
- Откуда это, Мидо?
- Оттуда же, откуда новая одежда и оружие. Я ведь говорил, госпожа Вайра  дала. Бери, бери. Купишь себе что-нибудь.
- А если она спросит, куда ты их дел? – нерешительно спросила девушка.
- Скажу, что отдал тебе. 
Они говорили до тех пор, пока дверь дома не приоткрылась и из него не выглянула пожилая женщина со строгим лицом.
Марица! – окликнула она девушку. – Где ты ходишь, я тебя обыскалась. А, здравствуй, Мадиус. Пришел  сестру навестить? Экий ты красавец! - кивнула она парню.   
- До свидания, Мидо, мне пора, - поспешно соскочила с бочки Марица, пряча золотые в мешочек у пояса. Потом  смущенно улыбнулась. – Так ты не забудь, познакомь меня.
- Ладно, не забуду. А ты беги, а то хозяин рассердится, - Мидо кивнул сестре, и она побежала к дому. Обернувшись, на прощание махнула рукой, и скрылась за дверями. Мидо еще некоторое время постоял, глядя на окна, и повернул по направлению к порту.
Дорога была неблизкой, но роившиеся в голове радужные планы на будущее  сделали её много короче. Миновав торговые и рыбацкие причалы, он выбрался на  неширокую пыльную дорогу, пересекающую  мыс между двумя частями порта. В этот предвечерний  час она была почти пустынна, только далеко впереди маячили  фигуры двух бредущих  в порт моряков. Мидо бодро зашагал  вверх, прикидывая, на месте ли в этот час «Мурена» капитана Брего, или он еще не вернулся из очередного рейса. Последнее было бы нежелательно, Мидо не хотелось выглядеть пустомелей перед новыми знакомыми. Поднявшись на самую вершину скалы, уходящей далеко в море, и служащей естественной границей между  двумя портами, он  посмотрел вниз. В заливе стояли на якоре шесть кораблей с убранными парусами, но был ли среди них двухмачтовый дромон капитана, отсюда было непонятно.  Мидо еще  полюбовался на прекрасный вид, открывающийся на морской простор с этой высоты, и стал спускаться  к причалам.
Мидо миновал окраинные лачуги, в которых ютились те, кого, на беду, пощадила смерть, но кто более не способен был выходить в море. У одной из них сидел пожилой, неопрятного вида, моряк с грубым обветренным лицом и могучим торсом. Он занимался тем, что шлифовал заготовки для стрел. У богатыря не было обеих ног, а в горле зияла сквозная дыра величиной с монету.
Мидо остановился, и с минуту наблюдал за инвалидом. В здоровенных руках, которые, наверное, могли бы сломать подкову, и которым бы больше подошел боевой топор, тонкие древка будущих стрел  были почти не видны. Не обращая внимания на  стоявшего  прямо перед ним Мидо, он продолжал методично обрабатывать одну заготовку.
- Не знаете, «Мурена» в порту? – не здороваясь, спросил Мидо, решив, что желать  здоровья и доброго дня в данном случае было бы более  чем цинично.
Моряк поднял голову и, пристально оглядев парня с головы до ног, отложил в сторону наждак - кусок кожи с песком. Зажав большим пальцем дыру в горле, он просипел:
- Вчера была. Спроси в «Трех медяках», - и снова взялся за работу, дав понять, что разговор окончен.
Мидо кивнул и пошел знакомой дорогой к таверне. Она не зря называлась «Три медяка». Те, кому в море улыбнулась Фортуна, с легким сердцем и тяжелыми кошельками шли в город. Остальные менее удачливые их собратья по ремеслу могли за эти самые три медяка или просто в долг получить в портовой таверне крышу над головой и нехитрый стол. Мидо, после того как ушел с «Мурены», и сам частенько прибегал к услугам старой Элавии - хозяйки таверны, и успел накопить приличный по меркам этого заведения долг - аж четыре золотых. Теперь, направляясь в таверну на  поиски Брего, он мысленно пересчитал оставшиеся у него монеты. Их было шесть. Лекарь, к которому Мидо заходил показать свою искалеченную руку, сказал, что за три золотых изготовит настой, снимающий боль и ускоряющий заживление ран. Поразмыслив, юноша решил, что рука заживет и сама, а терпеть боль ему не впервой. А вот вернуть долг да поблагодарить Элавию было для него делом чести. Среди исков, которые были занесены в долговую книгу суда, и за которые он чуть было не лишился головы, не было жалобы, написанной от её имени.
Повидавшая на своем веку многое, что иным и не снилось, вдова капитана, в прошлом и сама не последняя среди немногочисленных женщин – корсаров, Элавия рассудила, что кусок тела Мидо  будет слишком большой платой за четыре желтых кружочка. Она была по-своему справедлива и по-своему мудра. Элавия была чуть ли не единственной женщиной по эту сторону мыса. Особы женского пола здесь ценились больше как выгодный товар, чем как спутницы жизни или друзья. Независимые одиночки по натуре, пираты редко допускали женщин в свой мир. Исключение составляли лишь старая хозяйка таверны, её служанка, да еще две  особо отчаянные и молчаливо принимаемые морским братством пиратки.
Хотя однажды, полгода тому назад, порт был буквально захвачен женщинами. Это случилось, когда в гавани пришвартовался незнакомый корабль, потрепанный сильным ураганом, и его команда, состоящая исключительно из бойких загорелых амазонок, сошла на берег. У Мидо тягуче заныло под ложечкой при этих воспоминаниях.

Её звали Мьянонг и она была очень красива. Красива той варварской красотой, какой не обладают женщины в Уроссе.  Хотя в первую минуту, когда Мидо увидел входящих в таверну Элавии  амазонок, он ни о чем подобном и подумать не мог. Все разговоры и  смех  в зале  мгновенно стихли, едва  десяток женщин с остановившегося в порту корабля  переступили порог  «Трех медяков». 
- Чтоб мне рыбьей чешуей подавиться, - нарушив ошеломленную тишину,  прошептал  один из пиратов.
- Вот это девочки, - хмыкнул другой. Остальные просто молча смотрели, как амазонки, спокойно оглядев таверну,  рассаживаются за столами.
Мидо, стоящий у стойки, с изумлением взирал на диковинных посетительниц.  Совершенно не похожие друг на друга внешне, словно бы и не из одного народа, они были одинаковы выражением глаз. В них читалось превосходство и  уверенность. Недлинные волосы были гладко зачесаны и собраны на макушках в тугие  узлы. Лица, раскрашенные синей, коричневой  и зеленой краской, выглядели жутко. Широкие  ремни,  опоясывающие бедра,  были увешаны оружием и трофеями. У одной из амазонок, когда она поднялась и подошла к стойке, Мидо увидел у правого бедра нитку с нанизанными  на неё высохшими человеческими  ушами. Он посторонился, а  она, не удостоив его даже взглядом, обратилась к Элавии.         
- Мы хотеть  еда, много. Еще – спать ночь. Пять ночь, - амазонка показала ладонь с растопыренными пальцами в подтверждение, и Мидо увидел на  загорелом предплечье шрамы. На доски стойки со звоном упала связка колец. - Плата.   
Амазонка вернулась к подругам, а служанка под окрики Элавии  быстро  заставила стол мисками. Вино  гостьи не пили.  Они ели, негромко переговариваясь по-своему и с оценивающим интересом рассматривая  мужчин в таверне. Те, в свою очередь, с любопытством таращились на  амазонок.   Первой из-за стола поднялась та, что говорила с Элавией, и, неторопливо, покачивая бедрами, пошла между  столов. Низка ушей  болталась на бедре в такт шагам. Амазонка остановилась перед Нивом, матросом с корабля Брего, и, кивнув ему, сказала:
- Я хотеть твой ночь.      
Кулак с кружкой замер на полпути к столу,  и матрос поднял недоуменные глаза на женщину.
- Че-его?
- Я хотеть твой ночь, - громче повторила амазонка, и в её голосе  послышались нотки нетерпения. Она склонилась к Ниву  и лизнула его в щеку. От неожиданности моряк выронил кружку, а  сидящие вокруг пираты захохотали.
- Нив, да кажись, ты ей глянулся.
- Нив, она тебя  клеит!
- Давай, не теряйся! Глянь, какая рыбочка!
Амазонке тем временем надоело ждать, и, взяв ошалевшего матроса за руку, она потянула его из-за стола.
- Ты – идти со мной. Мой ночь – хороший ночь.
- Иди, иди! – подбадривали товарища матросы, подталкивая его в спину и хохоча. – Не оплошай там, смотри!
Нив поднялся, и, ухмыльнувшись, вытер усы ладонью. 
- Не бывало еще, чтоб старина Нив в таком деле оплошал.
И, влекомый  разбитной воительницей, под громкие хлопки и свист товарищей,  вышел из таверны. Мидо, качая головой, с веселым интересом смотрел, как другие амазонки поднимались из-за стола  и  уводили приглянувшихся им мужчин. В таверне царило веселье, каждого выбранного моряка встречали градом поздравлений, шуток и напутствий. Наконец, за столом остались только  две амазонки. Одна, потягивая воду, оглядывала зал, другая, водя пальцем по ободку пустой кружки, наблюдая за подругой.   Первая поднялась, и, под напряженное молчание матросов, обойдя столы, остановилась перед Гредиком.  Зал взорвался  мужскими голосами. Довольный Гредик поднялся, и приобнял  выбравшую его амазонку за талию. 
- Повезло! Удачной ночи, Гредик! – смеялись матросы, поднимая кружки.
- Ладно, ладно, - довольно улыбался  тот. – Девчушка правильно выбрала. Только, боюсь, одной мне маловато будет. Не прихватить ли еще и оставшуюся, а? Эй, как твою подругу зовут?
Мидо усмехнулся похвальбе, и отвернулся.
- Элавия, - обратился он к хозяйке за стойкой, - запиши мой сегодняшний ужин. Я потом рассчитаюсь, хорошо? 
- Ладно, Мадиус, - кивнула старуха, улыбаясь ему. Вдруг улыбка пропала с её лица, а глаза удивленно раскрылись на что-то позади юнги. И прежде чем  Мидо успел обернуться, он услышал негромкий  голос за спиной.
- Я хотеть твой ночь.
Юнга  медленно повернулся. Амазонка  смотрела на него сверху вниз без улыбки,  ожидая ответа. Выражение прищуренных глаз под веками, густо покрытыми синей краской, было невозможно понять.  Кто-то удивленно присвистнул. Мидо посмотрел по сторонам, надеясь, что всё же обращаются не к нему. Но амазонка, дотронувшись до его плеча, повторила:
-  Твой ночь.
Тихо стукнули друг о друга  маленькие черепа летучих мышей на шнурке,  которым были перевязаны её волосы.   
- Малышка, оставь его. Он еще малёк совсем. Идем со мной, -  нарушил тишину чей-то бас.
Амазонка взяла со стойки кружку, и, не оборачиваясь, коротким движением метнула её на голос. Кружка разлетелась вдребезги, ударившись о стену, и глиняные черепки посыпались на головы матросов.
- Не, - мотнул головой Мидо, не отрывая взгляда от варварски раскрашенного лица женщины. – Простите, но…
- Да он просто трусит! – расхохотался Гредик, который еще не успел покинуть таверну. – Наш бесстрашный Мадиус боится женщин! Эй, Мидо,  неужели ты еще…
Окончание фразы утонуло в громовом хохоте. У Мидо покраснели щеки и уши. А амазонка все так же спокойно стояла и смотрела на него.  Потом взяла его за руку, и потянула.
- Ладно, ладно, - сдался юнга, вызывающе подняв подбородок в ответ на  насмешливые взгляды пиратов.  По совести острым коготком царапнула мысль о Лианике, но Мидо прогнал её прочь.
- Мадиус. – зашептала за спиной Элавия. Мидо послышалась улыбка в её голосе. – Держи ключ.
Не оглядываясь, Мидо нашарил  подсунутый   старухой ключ от комнаты. Под недоверчивыми и удивленными взглядами посетителей  он поднялся  вслед за амазонкой по лестнице.
Сидя на  кровати,  Мидо с некоторой опаской смотрел, как амазонка закрывает дверь. Щелкнул замок, и юнга сглотнул. Остаться один на один с женщиной, которой нужно неизвестно что, ему не слишком улыбалось. Мидо вспомнилась связка трофейных ушей на поясе у  предводительницы. 
- Как тебя зовут? – спросил он.
- Мьянонг, - ответила амазонка. 
- Мя… как?
- Не мучий язык. Это не… не… обязально.
- Не обязательно? – поднял брови  Мидо. – Нет, почему же. Мья-нонг. Получилось! А меня зовут Мидо.
- Мне всё равен. Я не хотеть твой имя, я хотеть ты сам.
Мьянонг расстегнула пояс, и положила его на стол. Отвязав  кожаный мешочек, она извлекла из него две маленьких  склянки. Капнув несколько капель в кружку с водой, она подала её Мидо.
- Зачем? – отстранился тот.
- Не бойся. Это не плохо. Это чтобы ты был сильн.  Пей!
Она сунула кружку Мидо в руку, и тот, вздохнув и мысленно кляня все на свете, зажмурился и выпил. Вкуса у напитка не было. Мьянонг капнула из другой склянки , и, плеснув воды, выпила сама.
- Тебе-то зачем? – удивился Мидо. У него слегка кружилась голова, кончики пальцев  на руках похолодели, а в низу живота словно разгорался огонь.
- Должен быть девочка, - ответила амазонка  и подошла к нему.   
Позже, как Мидо не старался, он не смог вспомнить подробностей первых нескольких часов их знакомства.  Когда он пришел в себя,  стряхнув с разума дурман  выпитого зелья, была уже ночь. Они лежали на тюфяке на полу, по комнате в беспорядке были расшвыряны  их вещи. Мьянонг спала, свернувшись калачиком, и уткнувшись Мидо  в правый  бок. Краска с её лица размазалась по  их телам, и они оба стали  похожи на мелководных  рыбок. На тех, что шныряют в воде у самого берега и зовутся «обманками» за  способность сливаться с поросшим водорослями дном.
Мидо зажмурился, потер пальцами веки и осторожно приподнялся. Мьянонг шевельнулась и открыла глаза. С минуту они смотрели друг на друга, а потом Мидо наклонился и поцеловал её в перепачканный нос. Потом  в губы. Мьянонг улыбнулась и, привстав,  потянулась к мешочку на столе
- Еще? 
- Еще, - кивнул Мидо, ловя  её  руку за запястье, и отводя  в сторону. – Только  по-настоящему, без этой пакости.
Утро застало их не спящими, усталыми и удивленными  друг другом. Мьянонг, приподнявшись на локте и водя пальчиком по животу  Мидо, улыбнулась.
- Что? – поднял он брови на её смешок.
- Ты красив, - хохотнула Мьянонг. - Красив и сильн, хоть и маль.
- Я – маль?  Я маль?! – шутя возмутился Мидо, перехватывая её руку. Завязалась потасовка. Амазонка, хохоча, без особого труда уворачивалась от  рук Мидо. Наконец он сдался и, смеясь, признал поражение. Мьянонг довольно усмехнулась, и прилегла ему на плечо. Они помолчали, а потом Мидо  спросил:
- Сколько тебе лет, Мьянонг?
- Мы не считать свой год. Пока мой рука держать оружий, я молода. Когда рука слаб, Мьянонг стать смотреть за маль, делать из маль дитя воин.
- А у тебя уже были… в смысле, есть дети? – запинаясь, выговорил Мидо.
- Нет, - мотнула головой  амазонка, а потом хитро посмотрела на Мидо. – Но скоро быть.
Мидо вздохнул, и улыбнулся, сам не зная чему.
- Мне пора, - поднялась амазонка.
- Куда?  - запаниковал Мидо.
- Корабль нужен починка. Мы все быть там  день, - она  налила из кувшина воды, и стала умываться. Мидо смотрел, как краска стекает с её лица, груди,  рук. -  Я приду к тебе в вечер. И потом. И потом еще. Я не менять тебя на другой  мужчин,  Мидо.
Мьянонг  выпрямилась и с улыбкой глянула на парня. Глаза у неё были серые.  Амазонка распутала тугой узел на макушке и помотала головой.  Мягкие волосы цвета соломы рассыпались по загорелым плечам. У Мидо перехватило дыхание. Он жадно  смотрел, как она расчесывается.   
- Ты очень  красивая, - выдохнул юнга.  Амазонка мягко ему улыбнулась, и у Мидо  безо всякого зелья  закружилась голова.
- А я думаль, ты меня бояться, - она снова собрала волосы, закрутила их в узел и перевязала шнурком.
- Есть немного, - усмехнулся Мидо.
- Не бойся. Я не драться  здесь, я тебя выбирать не для война, а для любовь. 
- А почему, Мьянонг? – Мидо поднялся. – Почему именно меня? Там же было столько…
- Плохой вопрос, - свела брови амазонка. – Ты не задать его. Я выбирать и всё. 
Мидо оделся, и, присев на краешек стола, заворожённо смотрел, как Мьянонг  разрисовывает лицо краской. 
- А так я тоже красив? – закончив чертить на щеках полосы и зигзаги, амазонка  прищурилась и хищно оскалилась.
Мидо, ошеломленный произошедшей переменой,  не нашелся, что ответить. Мьянонг поняла всё по выражению его лица, и расхохоталась.
- Я приходить сюда в вечер, когда гаснет солнце. Ты ждать меня, Мидо? – перестав смеяться, спросила она. 
- Да, - ответил юнга.
Две недели промелькнули, как одна короткая ночь. В последний вечер перед отплытием Мьянонг была непривычно тиха  и  задумчива. Мидо отдыхал, положив голову ей на колени.   
- Мы совсем починить корабль, делать запас пища и вода. На утро мы уплыть, - пальцы амазонки перебирали волосы юнги. -  Больше ты и я никогда не видеть.
- Ты могла бы  остаться, -  взглянул на неё Мидо, погрустневший при мысли о предстоящей разлуке.
- Нет, не могла. В Кеникия  нас ждут. Мы не быть в дом  очень долго.
- Кеникия?
- Это мой земля. Мой дом.
- А где она?
- Далеко. Очень. Плыть на юг, через этот море, через гора, в большой вода. Потом по ней  на юг-восход. Солнце подниматься за левый борт столько раз, - амазонка шесть раз сжала и разжала пальца на обеих руках.  – И там быть мой страна. 
- Плыть в большую воду? – Мидо приподнялся. – Ты что-то не то говоришь, Мьянонг. Я плавал  на юг, мы добирались до самого Ронзота. Там нет никакой большой воды, одни скалы. Капитан Брего говорил, что до большой воды надо идти по  землям  ронзейцев.
Кеникийка снисходительно взглянула на юнгу.
- Ты еще маль. А твой капитан знать не всё. Горы на юг очень хитрый. Они пускать только тот, кто сам хитрый, кто уметь ждать и видеть то, что они открывать. 
- Ничего не понял, - помотал головой озадаченный Мидо.
Амазонка негромко рассмеялась.
- Это хорошо. Если все это понимать, то в наш дом быть много гость. Мы не любить чужой.  Тем больше, мужчина.
- Совсем?
- Совсем, - кивнула  Мьянонг. Потом  склонилась  над юнгой, улыбаясь и щекоча его  светлыми  прядями. – Хотя  я любить один чужой, один мужчин. Ты. Я хотеть оставлять тебе память о Мьянонг.
- Я всегда буду помнить тебя, Мьянонг, - потянулся к ней Мидо. 
- Ты говорить это сейчас.  Я хотеть, чтобы ты помнить меня через много год, даже когда ты быть старый. 
Она встала, и, подойдя к столу, зажгла свечу. Потом отстегнула с ремня   металлическую пряжку на тонком стержне.  Мидо смотрел, как кеникийка, держа пряжку за стержень,  накаляет тонкую пластину в пламени свечи.
- Это маленький боль, -  Мьянонг быстро опустилась возле  юнги, и прижала  раскаленный металл к  бедру Мидо. Юнга распахнул глаза, дернулся, стиснул зубы,  но промолчал. Амазонка одобрительно качнула головой.  На бедре остался глубокий ожог в виде незнакомой  Мадиусу руны. 
- Ты что, - стараясь усмехнуться сквозь стиснутые зубы, прошипел Мидо, - в рабы меня определила?
- Нет. Это не раб. Это знак мой семья, мой род.  Род  Мьян. Это значит, что ты для меня не многий другой. Я тебя любить. Это мой дар для ты.    
- Самая странная вещь, которую мне дарили, - морщась, Мидо разглядывал «украшение» на бедре.
Кеникийка  опустилась рядом и привлекла юношу к себе.
- Боль скоро проходить. Оставаться память.
Наутро амазонки покинули порт. Мидо, сидя на уступе скалы, смотрел, как в белесом тумане тает парус их корабля. Кожу на бедре саднило, на душе  было уныло и муторно. 

 Мидо встряхнулся, отогнал милые сердцу воспоминания и  огляделся. В корсарском порту, в противоположность суетливому торговому и озабоченному рыбацкому, царила атмосфера бесшабашного веселья. Здесь обитали люди, живущие сегодняшним днем, не связанные прошлым  и не задумывающиеся о будущем.  Трехэтажная деревянная постройка, в которой размещалась таверна, гордо возвышалась посреди грязной  улицы. Над дверью, чуть ниже окон второго этажа, была приколочена вывеска с надписью «Таверна «Три медяка». Для тех, кто не умел читать, а таких было абсолютное большинство, сбоку было пририсовано наглядное пособие – миска с дымящимся варевом и тянущаяся  к ней ладонь с растопыренными пальцами, на которой  сиротливо лежали три кругляша ржавого цвета. Рисунок был явно изображен полупьяным пиратом в качестве оплаты за предоставленный ужин, но непривередливая в отношении изящных искусств хозяйка  была не в претензии к художнику.
Кивнув паре старых знакомых, Мидо вошел в таверну.  В полупустом, сумрачном помещении пахло вареной рыбой, хлебом и  потом. Немногочисленные в этот ранний час посетители, расположившиеся  за дощатыми столами, не обратили на вошедшего  никакого внимания. Только сидевший в углу у самого входа человек, перед которым на столе стояла одна кружка, да были разложены какие-то бумаги, мельком взглянул на Мидо, и тут же вновь вернулся к своим делам. Элавия стояла за стойкой и протирала  непонятно откуда взявшейся чистой тряпкой  посуду. Прищурив подслеповатые глаза, она глядела на приближающегося посетителя.
- Здравствуй, Элавия, - Мидо облокотился на деревянную стойку.
- Мидо! – старуха, отставив в сторону миску, всплеснула руками. – Мальчик, я уж думала, твоё молодое тело разделали на площади, словно кроличью тушку на мясном рынке. А ты тут, живой, да еще каким красавцем! Настоящий корсар!
- Не разделали, Элавия.  Эти акулы успели только откусить мне палец, - Мидо показал повязку на руке, сквозь бинты которой уже начала проступать кровь.
- Вот как? А что потом? -  Элавия с неподдельной радостью и интересом смотрела на парня.
- А потом появилась морская богиня, и вырвала  меня из их зубов, - рассмеялся Мидо. – Да ладно, я не за тем сюда пришел, чтобы хвастаться  удачей.
- Жаль. Мне нравится слушать истории про удачливых. У тебя ко мне дело?
- Даже два. Во-первых, я хочу вернуть тебе долг, - с этими словами Мидо выложил на стол оставшиеся шесть монет.
Старуха опустила глаза, пересчитывая деньги, а потом посмотрела на Мидо:
- Ты должен мне четыре, мальчик. А здесь шесть.
- Я должен тебе гораздо больше, Элавия. Твою доброту по отношению ко мне не  измерить  деньгами. Но пока возьми это.
- Ты все такой же, Мидо,  слишком честный и воспитанный для здешних нравов, - растроганно моргнула хозяйка, и аккуратно сложила деньги  в деревянную шкатулку, извлеченную из-под стойки.
- Скажи, «Мурена» капитана Брего сейчас в порту? – Мидо вытащил веточку укропа из стоящего в чашке с водой пучка, и стал обкусывать её стебелек.
- Брего? Да, он здесь уже пятый день, как всегда, обретается в моем заведении. У него не слишком хорошо сложились дела в последнем плавании, и он  в дурном расположении духа. По крайней мере, сейчас он вряд ли  склонен исполнять чьи-то просьбы.
- Я к нему не с просьбой, Элавия. У меня к нему предложение.
- Предложение? – Элавия удивленно взглянула на Мидо и покачала головой. – Я тебя не узнаю, мальчик. Дело не в одежде. Что-то изменилось в тебе самом. Что именно, Мидо?
- Жизнь, Элавия. По крайней мере, я надеюсь, что это так, - Мидо выпрямился. – Не угостишь меня напоследок твоим  особенным напитком? Ну, помнишь, тот, который из плавников летучих рыб?
Старуха рассмеялась старой  шутке, на которую обычно ловили новичков, и, погрозив Мидо, неторопливо поковыляла на кухню за сладким молоком. Мидо остался один, и, повернувшись, принялся рассматривать сидевших за столами посетителей. Двое из них были уже совершенно пьяны и храпели, уткнувшись носами в дощатую столешницу. Еще   трое,  разместившись неподалеку от стойки, негромко обсуждали свои дела. Незнакомец с бумагами сидел на прежнем месте, так ни разу и не подняв головы, пока Мидо беседовал с Элавией.
В это мгновение в открытую дверь таверны ввалилась шумная компания, при виде которой у Мидо резко испортилось настроение, и он с досадой отвернулся к стойке. Четверо молодых парней, немногим старше Мидо, уже слегка навеселе, расположились за ближайшим столом. Мидо их знал, и до недавнего времени даже считал если не друзьями, то приятелями. До тех пор, пока не ушел с судна Брего и из-под его защиты. Тогда и началась травля Мидо со стороны Гредика, в основе которой лежала давняя, казалось бы, уже утихшая история, когда капитан Брего, самый удачливый и самый щедрый из корсаров,  при подборе юнги предпочел невысокого  Мидо, а не статного и опытного не по годам Гредика. Уже сидя в долговой яме Мидо узнал, что одним из кредиторов, ратующим за кровавый суд,  был именно Гредик, сейчас громко разглагольствующий за его спиной.  Речь шла о нем, о Мидо.
- Ну что, помянем свободу нашего безвременно распрощавшегося с ней друга Мидо! Я доволен таким исходом даже больше, чем если бы этого сосунка искромсали на кусочки. Надо же, как повезло – и деньги пришли, и мальчишка ушел. Клянусь морским ежом, которого я съем, если из него не выйдет славный «Пуся» для этой рыженькой кошечки. Хотя, честно сказать, шансов у него все же маловато. Видали, какая у неё обслуга? Особенно огон. Ручаюсь, он её любимчик, - Гредик расхохотался – Даже немного обидно, что я сейчас не на  месте Мидо. Уж я бы точно не оплошал.
При этих словах доселе спокойно сидевший у входа писака поднял голову, внимательно оглядев всю компанию.  Щеки Мидо покрылись красными пятнами от гнева, зубы скрипнули. Едва  сдержавшись, чтобы просто не броситься на болтуна сзади, он  повернулся лицом к сидевшим за его спиной весельчакам. Вся компания  чуть не валилась под стол от хохота, а Гредик бросил на стол кошель с полученными от судьи золотыми.
- Эй, Элавия, будущий капитан Гредик  почтил своим присутствием твою дыру! Тащи сюда все, что у тебя имеется, и побольше вина! У нас поминки!
Он обернулся к стойке и встретился глазами с Мидо. Изрядно удивившись и забыв закрыть рот, он уставился на парня. Его приятели, только сейчас узнав в стоящем у стойки  молодом корсаре Мидо, притихли.
- Боюсь, Гредик, тебе придется довольствоваться морским ежом, которым ты только что  поклялся, - сквозь зубы процедил Мидо и опустил  ладонь на рукоять меча.
- Это кто тут  у нас мяукает? Ба, да это же пуся Мадиус собственной персоной! – справившись с удивлением, Гредик насмешливо оглядел Мидо. – Твоя хозяюшка уже отпустила тебя погулять? Так  быстро? Мяу, мяу.
- Ты дурно отозвался о хорошем человеке, но я приму твои извинения за неё, - голос Мидо дрожал, злость душила его, разгоняя кровь. Он развернулся, заняв удобную для  атаки позицию.
- Извинения? – Гредик поднялся из-за стола, и сверху вниз глянул на Мидо. Он был старше всего на  год, но выше на целую голову, крупнее и сильнее. В порту он слыл забиякой и никогда не упускал своей выгоды, не стесняясь применять самые неблаговидные методы в достижении поставленных целей. Светловолосый, голубоглазый, самоуверенный и всегда с деньгами, он был  любимцем определенной части женского населения города.
- Ты сказал, извинения? По-моему, это ты должен принести мне свои извинения, за то, что протянул с долгом. Хотя, в общем-то, теперь мне наплевать, деньги я вернул. Тебе лучше убраться подобру-поздорову, пока у меня хорошее настроение. А то, неровен час, придется бинтовать обе руки, и тебе нечем будет приласкать твою рыжую покровительницу. Наверное, вряд ли она взглянула бы на тебя, если бы тебе оттяпали не палец, а …
Закончить фразу он не успел. Мидо бросился на него, в воздухе сверкнула сталь, и раздался лязг, когда прямое лезвие  встретило сопротивление, наткнувшись на  широкий ятаган Гредика.
- Ну, килька, держись, - в голубых глазах пирата сверкнуло бешенство, а трое его спутников, дабы не попасть под горячую руку, и, предпочтя быть зрителями, а не  участниками предстоящей потасовки,  быстро убрались в противоположный конец  зала, не забыв прихватить со стола кошелек.
Мидо, нанеся  удар первым, тут же отпрыгнул от противника, и занял оборонительную позицию. Манеру Гредика драться он представлял себе достаточно хорошо, поскольку сам  не один раз видел его в деле. Обладающий  недюжинной силой  и одинаково хорошо  владеющий обеими руками, светловолосый корсар был грозным противником. Но Мидо в бытность свою юнгой справлялся   и не с такими.
Гредик, расценив Мидо как достаточно легкую и не требующую особых усилий добычу, ринулся на него всей своей массой, размахивая ятаганом. Мидо увернулся от него, и, проскочив у пирата под рукой, отсек в развороте  клочок белых волос с головы. Тут уж Гредик взъерепенился не на шутку. Кривое лезвие мелькало в воздухе, словно мельничное крыло в ураган, и Мидо с трудом  удавалось отражать его сильные и быстрые удары. Мидо ставил блоки так, чтобы оружие Гредика соскальзывало, ибо прямого удара силача  он бы не выдержал. Вскочив на стол, за которым только что сидела компания из трех человек, Мидо носком сапога послал в лицо противника пустую миску, за ней еще одну. Гредик взмахнул ятаганом, и посуда рассыпалась глиняными   черепками у него под ногами.  Навалившись  на стол и  ухватив его за углы,  пират  резко  вывернул столешницу. Стол опрокинулся, а Мидо, перекувыркнувшись в воздухе, приземлился на хрустнувшие осколки. И тут же, уходя от удара, способного раскроить не то что его череп, а и кое-что покрепче, перекатился  через голову и вскочил на ноги, готовый к следующей атаке.
В таверну, привлеченные шумом, стали заглядывать прохожие, и те, кто был свидетелем  начала ссоры, с удовольствием делились с вновь пришедшими своими соображениями по поводу возможного исхода поединка. Из кухни с кружкой напитка в руках выбежала Элавия, и теперь с тревогой наблюдала за разразившейся в её таверне дракой.  Мидо, ослабленный недельной голодовкой в долговой яме,  уже начал уставать. Вдобавок ко всему, вновь разболелась раненая рука, на которую пришлась немалая нагрузка, и повязка почти насквозь промокла, окрасившись в алый цвет. Гредик это заметил, и, довольно ухмыльнувшись, удвоил усилия. В конце концов, ему удалось загнать Мидо в угол  между стойкой и  столом, стоявшим у вертикального столба, поддерживающего стропила.    
- Ну что, кот шелудивый, мяукни напоследок. Не увидит тебя больше твоя хозяюшка, и зачем только ты здесь появился, дурашка,  - Гредик, делая шаг вперед, плотоядно оскалился.
- Я хочу вернуть тебе долг, - Мидо сжался, словно пружина, и мягким прыжком вскочил на стол. Гредик рванулся к нему, а старая Элавия резким движением плеснула ему под ноги содержимое кружки, которую держала в руках. Пират, скользя на мокром полу, взмахнул оружием над головой, метясь в Мидо. Но  юнга, уходя от  удара и перебросив меч в левую ладонь, резко оттолкнулся ногами от поверхности стола, правой рукой обхватил столб  и крутанулся вокруг него. Выпрямив  ноги и вложив в удар остатки сил, Мидо с разлету ударил Гредика в незащищенную грудь. Тот, пошатнувшись и не удержав равновесия на скользком полу, опрокинулся на спину. Мидо прыгнул сверху, и, прижал острое лезвие к горлу противника. Потом надавил каблуком на запястье, а когда Гредик от боли выпустил ятаган из ладони,  отшвырнул  оружие противника  в сторону.
- Я хочу принять извинения и вернуть тебе долг, - повторил Мидо, и, размахнувшись, полоснул мечом по левой руке пирата. Таверну огласил вопль боли, и на пол упали  два отрезанных пальца. Мидо отскочил в сторону, и, не опуская меча, на лезвии которого остался размытый красный след, кивнул собравшимся у входа и обомлевшим от такого исхода зрителям.
-  Забирайте его. 
От толпы отделились трое пришедших с Гредиком корсаров, и, подойдя, под спокойным взглядом Мидо подняли на ноги рычащего от боли блондина. 
- Я тебя убью, килька, клянусь, убью, а труп привяжу к якорю! - бесновался Гредик от злобы, боли и унижения.  Он позволил наскоро обмотать руку первой попавшейся на глаза тряпкой, и его, изрыгающего ругательства и посылающего всевозможные проклятия на голову Мидо, насильно увели из разгромленного зала. Еще долго с улицы  до Мидо  доносились его вопли. Постепенно, негромко обсуждая увиденное, разошлись все случайные посетители таверны. В зале остались только двое так и не проснувшихся пьянчуг, да странный посетитель у входа, теперь незаметно  присматривающийся к Мидо.
Кликнув служанку, и приказав ей привести все в порядок, Элавия подошла к Мидо и обеспокоенно заглянула ему в глаза.
- Тебе лучше поскорее уйти, мальчик. Гредик не из тех, кто бросает слова на ветер. Рано  или поздно, но он сдержит слово, а мне не хочется видеть тебя мертвым.
-Поверь, Элавия, мне этого тоже не хочется. Но Гредик придет в себя не раньше, чем через день. Я только навещу капитана, и в город. Спасибо тебе за напиток, он обладает поистине чудесными свойствами, - Мидо улыбнулся.
- Мидо, скажи мне, - старуха  в раздумье нахмурила лоб, - если я правильно поняла, суд был сегодня утром? Тогда ты должен лежать пластом, и стонать точно так же, как Гредик, которому ты только что провел ту же самую операцию, что палач тебе утром. А ты еще умудряешься драться.  Объясни.
- Все просто, и в то же время сложно, Элавия. Моя золотоволосая морская богиня – колдунья. Она остановила кровь и уняла боль, по крайней мере, до нынешней минуты я её не чувствовал.
Услышав сказанные достаточно громким голосом слова Мидо, посетитель у входа торопливо, но тихо сгреб бумаги со стола,  выскользнул в открытую дверь и поспешно направился в ту сторону, куда десятью минутами раньше пираты увели раненого Гредика.
- Колдунья? – старуха недоверчиво посмотрела на Мидо, а потом, нахмурившись, пробормотала: - Лучше держись от неё подальше, мальчик. От магов да колдунов простым людям лучше держаться подальше, кто знает, зачем ты ей на самом деле?
Но Мидо лишь улыбнулся её словам.
- Я приму это к сведению. Мне пора, Элавия. Благодарю тебя за всё. Прощай.
Он поклонился старухе, и, развернувшись на пятках, вышел из таверны.
- Прощай, мальчик. Попутного тебе ветра в паруса, - пожелание старухи настигло его уже на улице.
Невзирая на усиливающуюся боль, Мидо все же решил дойти до причала и разыскать Брего. Порт был невелик, и вскоре он уже  мерил шагами  деревянные сходни, к которым причаливали лодки со швартующихся в гавани кораблей. «Мурена» с убранными парусами стояла на якоре, покачиваясь на волнах, словно чайка. Мидо загляделся на корабль, и на мгновение забыл, зачем пришел. Двухмачтовое палубное судно, с кормовой и носовой надстройками, защищенными щитами  и предназначавшимися  для лучников, с высокими бортами и изображением зубастой разинутой пасти мурены над волнорезом внушало почтение.  На обоих прямоугольных парусах, сейчас аккуратно свернутых, также было нанесено изображение морской хищницы. Его знали и боялись на всех побережьях Южного моря, не раз мореплаватели встречались с ним и  на просторах  соседнего, отделенного узким длинным проливом, Жемчужного моря.  О  капитане этого одного из самых быстроходных судов пиратского флота,  Брего Дориа, ходили самые разнообразные толки, но в одном все сходились единогласно – лучше с ним не встречаться, особенно в открытом море.
Мидо эти слухи волновали мало, он верил капитану настолько, насколько только можно верить пирату. Именно Брего разглядел и по мере сил развил в тринадцатилетнем мальчишке его удивительный дар – дар общения с металлом. Мидо мог на слух и просто на ощупь определить степень чистоты, качество литья и многие другие свойства попадающих к нему в руки металлических вещей. Но особенной его страстью стало холодное оружие. Только взглянув на клинок, Мидо мог сказать, в каком месте и при приложении каких усилий он сломается или даст трещину. Конечно, он пробовал наняться  подручным в городские кузницы, но из-за малого роста и небольшой физической силы пришлось эти попытки оставить.  А вот старый приятель его отца, капитан Брего, невзирая на то, что подавляющее большинство его команды составляли богатыри почти двухметрового роста, в свое время, нанимая юнгу, отдал предпочтение именно ему, а не Гредику. За что Мидо и получил в лице последнего  тайного и непримиримого врага. Брего был удачлив и щедр, команда уважала его, но у Мидо, которому претило это занятие, была своя мечта. Он не делился ею ни с кем, лелея и храня её в своем сердце, словно нежный цветок, оберегаемый от всевозможных житейских бурь. Он мечтал делать оружие, а не пользоваться им. Красивое, прочное, настоящее – не то, которое внавалку лежало на прилавках оружейных лавок, а истинное, глядя на которое у людей замирало бы сердце от совершенства линий и изящества форм.
Мидо встрепенулся, отогнав  мечты, и обратился к проходившему мимо моряку:
- Брего не видели?
- Он сейчас у  распорядителя порта, - моряк указал рукой  в том направлении, где следовало искать Брего. Но Мидо и сам знал дорогу к дому распорядителя. У двухэтажного непрезентабельного здания собралось человек десять, и Мидо, не желая привлекать к себе внимания, остановился в отдалении, в тени небольшой группы чахлых деревьев, гордо именуемых обитателями этого дома садом. Он прождал не менее получаса, обрывая желтеющие листья и кроша их на мелкие клочки, пока на крыльце не появился капитан Брего.  Быстро сбежав по ступенькам, на ходу нахлобучивая на повязанную платком  лысеющую голову открытый шлем, капитан скорым шагом двинулся в направлении причала. Мидо, продолжая держаться в тени, последовал за ним. По  тяжелой и скорой походке капитана было ясно, что он рассержен. Нагнавший его юноша услышал, как он первосортной руганью кроет  распорядителя порта. Слова вроде  «мерзавец» и «алчная скотина» были самыми невинными в общем потоке ругани.
- Жирная сухопутная свинья! Во что эти мерзавцы превратили благородное морское ремесло! Продержать меня два часа попусту! Пошлину я, видите ли, не уплатил! С каких таких доходов, хотелось бы знать! Скоро вместо того, чтобы заниматься делом, я буду вынужден  целыми днями пропадать в их вонючей конуре, выторговывая себе место для швартовки! Будь это лет тридцать назад, он уже болтался бы на балке под потолком собственного дома. Да, не те  нынче времена,  не те. Да и ты уже не тот, Брего, стареешь, пора переходить на более спокойный образ жизни.
- Капитан! – окликнул Мидо, удивленный последними словами капитана, которому шел пятьдесят четвертый год,  - капитан Брего!
- Ну, кто еще? – Брего  резко развернулся, намереваясь выместить  на попавшем под горячую руку нахале досаду и злость, которые овладели им после разговора с распорядителем порта.  Пронзительный взгляд уперся в лицо юноши, и корсар  воскликнул:
-Мидо? Неужели это ты?  Как ты здесь оказался? Тебя освободили?
- Можно сказать и так, - произнес Мидо, подходя ближе и глядя снизу вверх  в лицо Брего. 
- Ну, хоть одна хорошая новость, - капитан кивнул и растянул губы в некотором подобии улыбки. Повернувшись и сделав знак Мидо, он зашагал в прежнем направлении. – Я уж думал, что больше тебя не увижу. Рассказывай.
Мидо вкратце описал капитану события сегодняшнего дня, но на лице старого морского волка  не отразилось никаких эмоций. 
- Значит, мой юнга Мадиус теперь раб какой-то чужестранки, -  с оттенком пренебрежения произнес капитан. – Что ж, печально, но не смертельно. Хотя, знаешь ли, когда ты ушел с «Мурены»,  я ожидал чего-то подобного.
- Я не раб, - обиделся Мидо. – Она отпустила меня, но я сам  попросился к ним в услужение. И здесь я по собственной воле, хотя и с поручением от неё. Могу я поговорить с вами?
- Я понимаю, Мидо, - раздраженно дернул плечами капитан, и внезапно остановившись, повернулся к Мидо, - я понимаю, что сытая и спокойная жизнь слуги какой-то взбалмошной, впустую сорящей деньгами девчонки лучше полной опасностей и риска жизни мореплавателя. Тебе незачем было приходить сюда только затем, чтобы похвастаться этим передо мной. Извини, Мидо, я спешу, у меня есть срочные дела, которые не терпят отлагательств.
- Всего несколько минут, капитан! – почти в отчаянии  воскликнул Мидо. Он все же надеялся, что Брего хоть немного обрадуется его неожиданному спасению, но, как оказалось, он много потерял   в глазах капитана, согласившись добровольно стать несвободным. Хотя, с точки зрения Мидо, именно сейчас он был свободен более  чем когда-либо. 
- Пожалуйста,  уделите мне несколько минут, капитан! – повторил юноша, теряя надежду при одном только взгляде на суровое лицо моряка. – Я слышал, ваш последний рейс был не самым удачным, возможно, то предложение, с которым я пришел, сможет вас заинтересовать. Прошу вас, капитан Брего.
- Не самым удачным?! – взорвался Брего. – Да кто ты такой, чтобы обсуждать мои неудачи и делать мне, Брего  Дориа, предложения? Пошел вон, щенок, пока я не пришпилил тебя к этому дереву!
Брего, взбешенный тем, что уже весь порт обсуждает его последнюю провальную экспедицию,  выхватил из ножен меч, намереваясь если не покалечить, то хотя бы напугать Мидо. Прижавшись спиной к тонкому стволу, юноша с испугом глядел в метавшие молнии глаза  капитана. Поняв, что дальнейшее промедление и ходьба вокруг да около могут стоить ему уважения со стороны новых друзей, он залпом выпалил:
 - Госпожа Вайра интересуется, не согласитесь ли вы доставить её и её спутников в Серую гавань, что на острове Норхет в Жемчужном море. Об оплате можно не беспокоиться.
У капитана отвисла челюсть, когда до него дошел смысл сказанного. Он опустил руку с мечом и смотрел на Мидо так, словно тот только что сказал что-то очень глупое. Мидо, воспользовавшись паузой  и ощутив замешательство  капитана, зачастил:
- Ведь вы там бывали, капитан. Кроме вас этого никто не сделает. А за ценой она не постоит, это уж точно. К тому же на обратном пути есть шанс  потрясти тамошние торговые корабли.
- Тихо! – прикрикнул на него Брего, но не зло, как минуту назад, а просто прося помолчать, пока он обдумывает услышанное. Мидо затаил дыхание.
- Так говоришь, твоя покровительница желает прокатиться по морю? Конечно, меня слегка смущает пункт назначения, но дело не в этом. Ты  в курсе, что я не беру пассажиров на борт, или за время пребывания на берегу ты совсем разучился думать?
- Не разучился, капитан. Потому и пришел к вам.
Брего помолчал еще немного, прокручивая в голове предложение Мидо, и, наконец, убрав оружие в ножны, спросил:
- И ты утверждаешь, что она богата?
- Да, капитан, - обрадованно улыбнулся Мидо. Лед был сломлен.
- Где мне её найти?
- Они остановились  на постоялом дворе Ханкорачи.
- Хорошо. Я обдумаю предложение,  и если приду к положительному решению, то завтра  в полдень зайду обговорить условия.
-  Спасибо, капитан.
-  Не за что, Мидо. Я еще не сказал «да». И шанс на то, что завтра я появлюсь у Ханкорачи – один из десяти. Легкой  тебе службы, Мидо.
Капитан повернулся и зашагал в прежнем направлении, а Мидо с чувством  облегчения смог, наконец, оторвать спину от дерева. На коже остался  узорный отпечаток коры, а по обнаженному плечу  шествовал отряд из трех муравьев. Стряхнув насекомых, Мидо повел затекшими лопатками и вздохнул. Теперь можно было возвращаться в город.

Гредик метался по комнате в своем доме, словно дикий зверь по тесной клетке. Нестерпимая боль в руке, которую этот маленький мерзавец Мидо лишил двух пальцев, была ничто по сравнению с душившей его яростью и  жаждой мщения. Он чувствовал себя униженным, осмеянным и желал только одного – достать Мидо, достать, во что бы то ни стало. Притащившие его домой  Том,  Стэл и Додо  едва удержали  Гредика, рвавшегося осуществить свою месть тотчас же. Быстро уяснивший ситуацию Том  помчался за лекарем, а Стэлу и Додо, вовремя не  сообразившим исчезнуть с глаз предводителя, пришлось выслушать немало нелестных слов в свой адрес. 
- Уроды, сухопутные крысы, безмозглые медузы! О, великая Тьма, какая боль! И вы еще смеете называть себя моими друзьями?! Меня окружают  безмозглые, набитые дураки. Нас было четверо, а он один. И вы позволили ему совершить это надругательство надо мной? Почему вы не покончили с ним  сразу же, в таверне?
- Но у вас был честный бой, Гредик, - осмелился перечить Додо.
- К морскому дракону честь! При твоих понятиях о жизни, мозгляк, тебе нужно было идти не в корсары, а в писари! Пошли вон, оба, не могу вас видеть, - Гредик со стоном бессильно повалился на кровать, стискивая запястье раненой руки правой ладонью, пытаясь хоть немного унять боль.
Оба  незадачливых, попавших в опалу  приятеля ретировались за дверь, и уже из соседней комнаты слушали стоны и вопли. Внезапный стук во входную дверь заставил их вздрогнуть и схватиться за оружие.
- Том? – вопросительно взглянув на приятеля, прошептал  Додо.
- Он бы вошел без стука. Это кто-то чужой, - вытянув клинок из ножен, Стэл тихо подошел к двери и рывком  открыл её. На пороге стоял незнакомец,  так поспешно покинувший трактир и последовавший за ними.
- Чего надо? – грубо спросил Стэл, оглядев улицу и убедившись, что незнакомец один.
- Могу я видеть  господина Гредика? – спокойный голос с тягучим, растягивающим слова, акцентом  и взгляд в упор.
- Господин Гредик очень занят, - и корсар попытался закрыть дверь.
Но незнакомец словно не услышал его слов, и не успел Стэл опомниться, как тот уже был в комнате, непонятным образом просочившись в узкую щель между дверью и косяком. Странный балахон неопределенного цвета, короткие русые волосы, неприметное лицо – ничего определенного.
- Всего несколько слов, господа. По поводу  недавних событий в «Трех медяках», - незнакомец сделал шаг в сторону ведущей в соседнюю комнату двери, но Додо преградил ему путь.
- Не советую беспокоить нашего друга, рискуете если не жизнью, то здоровьем уж точно.
- Спасибо, я буду осторожен, - незнакомец слегка растянул губы в  мягкой улыбке и прошел  мимо пирата.   Тот только пожал плечами, мол, «мы предупреждали», и последовал за ним.
Гредик лежал на постели, уткнувшись лицом в подушку, и постанывал.
- Господин Гредик? – незнакомец остановился у кровати.
Резко повернувшись, тот уставился сперва на незнакомца, а потом на вошедшего следом Додо.
- Это кто, лекарь?
- Не совсем. Если быть точным, совсем не лекарь, - ответил за Додо незнакомец. 
- Тогда что вам здесь надо? - снова начал закипать Гредик.
- Я скажу, как только вы немного успокоитесь. Вам очень больно, позвольте, я  вам помогу, - с этими словами незнакомец опустился на край кровати, и заглянул в глаза   пирата. Его зрачки пугающе расползлись во всю радужку, и, полыхнув пламенем, погасли и сжались. Гредик, несколько опешивший от такой наглости, не успел возмутиться, как  им овладело странное чувство покоя. А незнакомец тем временем, взяв его руку, обмотанную окровавленной тряпицей, несколько раз провел над ней ладонью, шепча тихие слова. Внезапно кровь остановилась, боль утихла, а Гредик изумленно воззрился на кудесника.
- Вот теперь мы можем поговорить спокойно, - удовлетворенно дернув углами рта, произнес незнакомец.
- О чем? – настороженно спросил Гредик, шевеля кистью и удивляясь отсутствию боли.
- О вашем приятеле, или неприятеле, Мидо, кажется. Точнее, о тех, с кем он знаком.
При упоминании этого имени Гредиком вновь начала овладевать ярость. Но, почуяв выгоду,  он приказал себе успокоиться. От незнакомца не ускользнуло его усилие, и он довольно качнул головой.
- Что вы хотите о нем знать и зачем? – придав голосу важность и деловитость, спросил корсар.
- Я случайно услышал ваш разговор в таверне, до вашего поединка.
- Подслушивал, - усмехнулся Гредик.
- Слушал, - поправил его гость. – Таково моё основное занятие – слушать. В разговоре вы упомянули о рыжеволосой женщине. Я хотел бы узнать о ней подробнее.
Гредик несколько разочарованно смотрел на незнакомца.
- Это будет  кое-чего стоить, - нагнул он голову.
- О, не волнуйтесь, я знаю, что особая информация требует особой оплаты, - с этими словами он вытащил из-за пазухи увесистый кошель, и аккуратно положил его на постель возле Гредика. – Так я вас слушаю.
Гредик ошеломленно глядел на незнакомца, так легко разбрасывающегося  солидными суммами. Потом, переведя глаза на кошель, сначала медленно, а потом все быстрее заговорил, описывая утренние события на главной площади. Незнакомец слушал, внимательно глядя в глаза и  не перебивая.   
- Вы не знаете, где  остановилась рыжеволосая  дама и её спутники? – спросил он у корсара после того, как тот закончил.
- Нет.
- Жаль. Что ж, благодарю. Вы мне очень помогли, - незнакомец поднялся и направился к двери.
- Сударь! – окликнул его Гредик, которого распирало любопытство и досада. – Могу я знать, кто вы и зачем вам знать об этих людях?
Незнакомец оглянулся, как показалось Гредику, с легким удивлением и раздражением:
- Вы получили деньги в том числе и за неведение. Поверьте, вам лучше в нем и оставаться, - он повернулся, но уже в дверях остановился и задал вопрос:  - Да, еще одно. Где мне найти капитана Брего?
Когда щедрый гость покинул комнату, Гредик и Додо одновременно потянулись к кошельку. Развязав тесемки, Додо присвистнул – он был наполнен серебром. В эту минуту в комнату ввалился Стэл, а за ним лекарь. Следом вошел дрожащий и белый, как мел, Том. Додо, бросив на него взгляд, испуганно воскликнул:
- Эй, приятель, что с тобой?
- Зачем он сюда приходил? – в голосе Тома сквозила паника.
- Кто? Тот  чудак?  Расспрашивал про рыжую киску, что спасла Мидо. Заплатил целую кучу денег, и мы выложили, что видели.  Потом он ушел.
- Просто ушел? Вот так просто ушел?
- Ну да. Ушел  искать Брего. Да в чем дело?
Том опустился на стоящий у стены табурет,  вытер ладонью вспотевший лоб и обвел глазами приятелей.
- Вы хоть знаете, кто это был?
- Кто? – в один голос спросили Додо, Стэл и Гредик, которому лекарь в это время осматривал кисть.
- Это один из тех, кто обитает в Пустоши.
Все четверо, включая лекаря,  замерли. Том, оглядев их, сглотнул:
- Мы все живы.  Но моё мнение такое – если уж нами заинтересовалась Пустошь, то это ненадолго. Поэтому надо срочно отсюда исчезнуть. Вы как знаете, а я сделаю это прямо сейчас, - он поднялся и поспешно покинул дом. Лекарь дернулся за ним, но Гредик удержал его:
- Эй, а как же моя рука?
- Простите, господин, но вам лучше последовать примеру вашего друга, иначе придется беспокоиться не о руке, а о голове, - лекарь вырвался, и, подхватив принесенные с собой  инструменты, выбежал прочь. В комнате остались Гредик, Стэл и Додо.  Стэл взглянул на предводителя:
- Он пошел к Брего. Может, стоит предупредить капитана?
- Еще чего, - отозвался Гредик. - Пусть выпутывается сам. А нам лучше позаботиться о себе.
Этот день был последним, когда в порту и в городе видели Гредика и его трех приятелей. Они просто исчезли. Никто так никогда и не узнал, что с ними стало после того, как они покинули таверну «Три медяка».

После разговора со своим бывшим юнгой Брего направился к причалам, безлюдным в этот вечерний час. «Мурена» покачивалась на волнах невдалеке от берега. Капитан, присев на борт одной из вытащенных на берег шлюпок,  смотрел на свой корабль, которым владел уже на протяжении тридцати лет. Уже тридцать долгих лет это судно было его единственным домом, его верным товарищем. Брего сокрушенно вздохнул. «Мурене» требовался ремонт, и немаленький, а это требовало соответствующих расходов. Конвой, сопровождавший торговые суда, на которые в последний раз позарился капитан,  изрядно потрепал её. На этот раз удача изменила капитану, и ускользнуть удалось лишь благодаря отваге команды и  попутному ветру, выбросив почти все содержимое корабельных трюмов в море. Матросы «Мурены» верили своему капитану и уважали его, но сам Брего чувствовал, что стареет. И, чувствуя это, стал подумывать о том, чтобы уйти на покой. Но уйти достойно,  передав корабль в надежные руки, не дожидаясь, пока недовольная команда низложит его. Последний неудачный рейс показал, что капитан прав в своем решении.
Брего провел на причале весь вечер, и лишь с наступлением темноты, когда  на небе зажглись звезды, отправился в таверну. За неимением собственного дома, который капитан собирался приобрести, уйдя на покой, он, сходя на берег, снимал там небольшую комнатушку. По дороге он вспомнил о предложении, которое передала через Мидо незнакомка со странным нездешним именем Вайра. По мнению Брего, оно было безумным, и, поразмыслив, он решил от него отказаться. Даже невзирая на то, что за это можно было потребовать  щедрое вознаграждение. Капитан мало чего боялся в этой жизни, ему приходилось часто рисковать, порой балансируя на кончике ножа. Но риск, подобный тому, на который шли мореплаватели, отправляясь к острову Норхет, был очень велик. Брего был там два раза. Один раз по неведению,  еще совсем  молодым, а второй раз он попал туда уже намеренно, скрываясь от преследователей. Прибрежные воды острова оказались надежным убежищем, «Мурена» провела там несколько дней, прежде чем Брего покинул их. Густые туманы, возникающие из ниоткуда; постоянно меняющие направление сильные ветра; мели и подводные скалы, которые   появлялись там, где их раньше не было и в помине -  все это делало Норхет смертельно опасным для приближающихся  к нему кораблей. Но было еще кое-что, отчего её старались избегать все без исключения. Это были владения Серых магов, ревностно охраняемые их хозяевами. Мало кто из обитателей города видел хоть одного из них воочию, но эмблему, обязывающую всякого к полному и беспрекословному  повиновению, знал каждый.
Брего вошел в душный, пропахший табаком и винными парами зал таверны, битком набитый матросами и их немногочисленными подругами. Оглядевшись, он увидел, что все столы заняты, а подсаживаться к кому-либо капитану не хотелось. Он дернул за рукав пробегающую мимо него с пустым подносом служанку.
- Эй, принеси чего-нибудь поесть мне в комнату.
- Вина тоже?
- Нет, только еды.
- Хорошо, капитан Брего.
Девчонка убежала, а капитан по деревянной скрипучей лестнице поднялся на второй этаж, глядя через перила на полный зал. Хохот, ругань, визгливый смех девиц на матросских коленях, стук глиняных кружек о столы – все это сливалось в непередаваемую какофонию, в которой уже невозможно было различить отдельных слов. В былые времена Брего и сам был не прочь подобным образом провести вечер на берегу. Но это было давно. Теперь ему был милее относительный покой маленькой комнаты на самом верхнем этаже старой таверны.
Узкий, слабо освещенный коптящими масляными светильниками  коридор, с деревянными дверями по обеим сторонам, капитан  преодолел медленным шагом, доставая на ходу ключ. Поворот ключа в замке,  дверь в конце коридора с чуть слышным скрипом отворилась, и капитан шагнул в темную комнату, освещенную лишь тусклым светом звезд, проникающим сквозь пыльное и засиженное мухами оконное стекло. Прикрыв дверь, прислушался. Несмотря на верхний этаж, шум снизу доносился весьма явственно, даже при закрытых дверях.
-Н-да, Брего, стар ты стал. Для тебя уже важнее тишина, - пробормотал  капитан, стягивая с плеч куртку в темноте. – Пора и о собственном доме подумать, хватит мыкаться по чужим углам.
- Совершенно справедливое замечание, капитан, - донеслось вдруг до него из темноты.
- Кто здесь? – Брего выхватил меч из ножен, вглядываясь туда, откуда раздался голос. В кресле, стоявшем у стола, шевельнулась тень, и комнатка озарилась неярким светом трех свечей, вспыхнувших одновременно.
Навстречу Брего из кресла поднялся человек с короткими волосами, в бесформенном сером одеянии.
- Долго же вы заставляете себя ждать, капитан Брего, - доброжелательный тон и легкая полуулыбка на обычном, ничем не примечательном лице.
Брего рассматривал незнакомца, не опуская оружия.
- Кто вы и что вам здесь нужно? – грозно спросил он. Невзирая  на жалобы о преклонном возрасте, капитан был в силах тягаться, по меньшей мере, с четырьмя, а то и пятью противниками подобной комплекции.
- Опустите оружие, Брего, я не причиню вам вреда. Мне бы хотелось поговорить с вами об одном деле.
- Я вас не знаю. Пока вы не назоветесь, я не буду обсуждать с вами никаких дел.
- Вы упрямы. Это и хорошо, и плохо. Моё имя вам ничего не скажет, уверяю вас. Если же вам хочется как-то ко мне обращаться, можете называть меня Тень.
- Тень? – дернул бровью Брего. – Тень всегда бывает чья-то. Кого-то, кто её отбрасывает. Чья вы тень?
- Что ж, капитан, мне представили вас как человека достаточно осторожного и разумного. Думаю, с вами можно говорить открыто. Я представляю интересы тех, о ком вы наверняка слышали, но сталкивались вряд ли.
Рука незнакомца потянулась к воротнику, заставив Брего внутренне напрячься, и извлекла из-под широких складок одежды медальон на цепочке. При взгляде на него у Брего задрожала рука, сжимавшая  оружие, а спина покрылась холодным потом. На серебряном медальоне было выбито изображение солнца, поднимающегося из-за зубчатых стен башни. После минутного молчаливого созерцания  медальона Брего опустил меч, и глухим голосом спросил:
- Чем могу быть полезен Серому братству?
Тень удовлетворенно кивнул и спрятал медальон на прежнее место.
- Вот это другой разговор. Теперь уберите оружие, Брего и присядьте.
- Беседа будет долгой? – капитан вложил меч в ножны.
- Это будет зависеть от того, как быстро мы придем к нужному результату.
Капитан опустился в кресло, а незнакомец заговорил,  расхаживая по комнате, и временами поглядывая на сидящего.
- Вы знаете что-нибудь о рыжеволосой женщине по имени Вайра?
- Я слышал это имя от своего бывшего юнги Мидо. Он приходил ко мне сегодня с поручением от этой дамы.
- С каким конкретно?
- Переправить её и её друзей в Серую гавань.
- Вот как? – незнакомец, казалось, удивился. – Интересно. Почему он пришел именно к вам?
- Не знаю. Возможно, потому, что я там бывал. Давно. 
- И что же вы ему ответили?
- Что «Мурена» -  не прогулочная джонка, и я не беру на борт пассажиров.
- То есть, вы ему отказали.
- Нет. Я сказал, что обдумаю предложение, и в случае согласия сообщу о своем решении.
- Каким образом?
- Назначена встреча, завтра в полдень на постоялом дворе Ханкорачи. 
- Прекрасно, Брего! – Тень улыбнулся. – Приятно иметь дело с деловыми и предусмотрительными  людьми. Итак, завтра вы пойдете туда, и скажете, что принимаете предложение.
- Вообще-то, я решил от него отказаться, - исподлобья глядя на гостя, пробормотал капитан.
- Брего Дориа, есть предложения, от которых так просто не отказываются! В самом начале разговора вы спросили, чем можете быть полезны. Мы можем быть обоюдно полезны друг другу, капитан. Вы окажете братству услугу, доставив эту даму туда, куда она просит, а мы, в свою очередь, позаботимся о том, чтобы до конца своих дней вы не знали нужды ни в чем. Помниться, вы говорили о собственном доме, и спокойной старости. Думаю, что знатный титул на выбор, в разумных пределах, разумеется,  собственный дом в любом из городов Унии и сто тысяч золотом достаточный фундамент  для претворения в жизнь вашей мечты?
Брего  молчал, ошеломленный неожиданным предложением и столь внушительной суммой. Тень, истолковав молчание по-своему,  развел руками.
- Ну, даже не знаю, что вам еще предложить. Хотите новый корабль?
- А если я все же откажусь? – глядя на незнакомца, выдавил капитан.
- Не думаю, что вы настолько беспечно относитесь к собственной жизни, Брего, - улыбнулся Тень, но на этот раз в его голосе зазвучала угроза. – Да и зачем? Солидное вознаграждение всего за один из множества подобных рейсов.
- Это меня и смущает. Морская прогулка за сто тысяч золотых?
- Ну, допустим, для неё это будет прогулка, а для вас, капитан – работа. Причем, весьма и весьма тяжелая.
-  Что вы имеете в виду?
- С ней четверо спутников. Они нам не нужны.
- И что прикажете с ними делать? Не брать их на борт?
- Брать, Брего, брать. Но до пункта назначения они добраться не должны. Вы их убьете. Нам нужна только рыжеволосая девушка.
- Вот, значит, на что вы меня толкаете. На убийство.
- А разве вам по роду вашей деятельности не приходилось заниматься тем же самым? Неужели вы не убивали, капитан? Что-то не вериться в вашу невинность.
- Не путайте масло с водой, Тень. Брего убивал, но никогда не был предателем.
- Так вас мучит совесть? Обещаю, что от подобного рода мучений я вас избавлю. Чудесное снадобье – еще десять тысяч, персонально для вашей совестливой души, Брего. Но на этом торги заканчиваются. Итак, что вы будете делать завтра в полдень?
Капитан задумался. По неписанному правилу пиратской гильдии всякий входящий на борт корабля, будь то невинный младенец или преступник, разыскиваемый по всем городам и весям, находился под охраной команды корабля и его капитана. И причинившие ему вред  подвергались суровому наказанию – матроса, повинного в смерти доверившегося ему человека, не брали больше ни на один корабль, а капитан лишался своего корабля, своей репутации, а, возможно, и жизни.  И теперь ему, Брего Дориа, предлагалось совершить именно это преступление, хоть и за очень, очень большое вознаграждение. Впервые он отправился в плавание, когда ему было тринадцать лет, и за все эти суровые годы сумел скопить не более половины части того, что теперь предлагалось ему всего за один, скорее всего последний, рейс.
- Если вам так нужна эта дама, почему бы не взять её прямо здесь, в городе?
- Зачем? Она делает именно то, что нам нужно – идет в Норхет. Зачем мешать её планам? Гораздо проще помочь ей добраться туда поскорее. Одной. Мы на вас рассчитываем, Брего. Постарайтесь не упустить свой шанс. Поскольку теперь вы посвящены во все детали этого дела, она должна попасть именно на ваш корабль, а не на какой-либо  другой.  Я зайду к вам завтра вечером,  узнать о результатах  встречи, - тоном, не допускающим возражений, произнес гость. - Спокойной ночи, капитан.
Тень с вежливой улыбкой склонил голову и  вышел за дверь. Брего, не услышав его удаляющихся шагов,  встал  с кресла и осторожно выглянул в коридор, но там   никого не было. Внезапно по коридору  пронесся легкий порыв ветра, задув пламя тускло горевших светильников, и у самого уха капитана раздался смешок и тихий шепот.
- Не разочаруйте меня, капитан.
Брего отпрянул вглубь комнаты, и, захлопнув дверь, прислонился к ней спиной. Горло пересохло, нестерпимо захотелось чего-нибудь выпить, но спускаться вниз он не решился.  В этот миг за дверью в конце коридора послышались шаги. Брего напрягся, положив руку на эфес, но раздался недовольный  голос служанки, и стук в его дверь.   
- Опять погасли, да что же это такое, темень такая в коридоре. Капитан, капитан Брего! Я принесла вам поесть.
Капитан открыл дверь, служанка внесла поднос  в комнату, и, поставив его на стол, повернулась.
- Что-нибудь еще? – и, увидев выражение лица капитана,  осеклась. – Что случилось, капитан? На  вас лица нет.
- Все в порядке.
Брего бросил взгляд на поднос.
- А вино?
- Но вы просили только еду.
- Я передумал. Принеси большой кувшин сайельского. Да пошевеливайся. 
Капитан мотнул головой в сторону двери, и служанка, стуча деревянными подошвами башмаков, выскочила за дверь. Брего сел за стол и принялся за поздний ужин. Время от времени он переставал жевать, и, помахивая зажатым в пальцах жареным цыпленком, принимался в раздумье бормотать себе под нос. Появилась служанка, принесла объемный пузатый кувшин с вином. Брего кивнул, дав понять, что больше ничего не нужно, и она ушла. После обильной трапезы, сдобренной  крепким сайельским вином, Брего еще немного посидел у открытого окна, размышляя о завтрашнем дне, и без интереса понаблюдал за дракой четверых полупьяных матросов, в которой одному из участников сломали нос. А  затем, плотно  прикрыв ставни, заперев дверь на ключ и положив под подушку  кинжал, лег спать.

-/-

Невзирая на обещание Мидо подыскать им подходящий корабль, Сарлис после посещения лавки и получения готовых заказов все же решил наведаться в порт. Ори отправился с ним, а Вера и Троди вернулись в гостиницу.  Остаток дня они провели, валяясь на кроватях или глядя из окна на мощеную булыжниками улицу, по которой то и дело грохотали повозки, запряженные ослами и еще какими-то животными, отдаленно напоминавшими верблюдов. Всезнающий Троди называл их аркарами. Лошадей  можно было пересчитать по пальцам, на них ездили лишь знатные горожане. В основном же народ передвигался по улицам на своих двоих.
Сарлис и Ори появились уже в сумерках, удрученные и озабоченные. Довгар устало плюхнулся на  скамью, вытянув ноги в пыльных сапогах чуть не до середины комнаты, и шумно вздохнул.   
- Зря только время потратили.
- Ну почему зря, - усмехнулся эльф, закрывая окно и освобождаясь от оружия. – Теперь мы знаем названия практически всех кораблей, стоящих в городском порту, и имена их владельцев.  Хотя вряд ли нам это пригодится в достижении нашей цели.
- Так вы нашли то, что искали? – спросила Вера.
- Нет, - раздраженно буркнул Ори. - Как только узнают пункт назначения, делают круглые глаза, разворачиваются и быстренько исчезают. Мы подняли цену до пятисот  монет, никто не соглашается. Даже за такую баснословную цену. Как бы не пришлось добираться туда по земле.
- Подождем нашего нового знакомого, - эльф налил в бокал вина и удобно устроился в кресле, закинув ноги на подлокотник. – Возможно, он сможет сделать то, что не удалось нам.
- Ну да, - скептически скривил губы Ори. – Неужели какой-то сопляк сможет уломать капитана корабля, добившись того, чего не удалось нам?   Доберемся в Норхет по суше. Пусть не так быстро, зато надежнее. Не доверяю я морю.
- Что толку тратить слова? Подождем Мидо,  - проворчал огон.
- Дался вам этот мальчишка! – взвился Ори. – Неужели не видно, что он из себя представляет? 
-  Не судите, да не судимы будете, - пробормотала Вера, и подошла к окну, вглядываясь в сиреневую темноту за стеклами.
Огон одобрительно хмыкнул, соглашаясь с ней. Довгар же с досадой махнул рукой и поднялся.
- Попомните еще мои слова. Ладно, с меня хватит, я хочу есть и спать. Как насчет ужина?
Через двадцать минут они все сидели внизу,  за тем же столом, что и утром. Ори с мрачным выражением лица молча поедал поданный ужин, Сарлис негромко рассказывал об их безуспешной попытке найти судно, Вера, Троди и Анарниэлль слушали. Постепенно большой освещенный зал таверны  стал заполняться людьми. Торговцы  закрывали свои лавки и собирались за столами, чтобы поужинать, обсудить последние новости, подсчитать барыши и просто посудачить. Ремесленники, матросы с торговых кораблей, солдаты и  прочий, освободившийся с наступлением вечера  городской люд наполнили зал сдержанным гомоном. Пару раз в  таверну пробовали было сунуться  нищие, но тут же были выдворены обратно на улицу бдительной охраной у входа. Вера с напряженным вниманием вглядывалась в каждую появляющуюся  у дверей фигуру,  ожидая возвращения Мидо.  Но он так и не появился.  Первым из-за стола поднялся Сарлис.
- Вайра, нет смысла сидеть здесь всю ночь. Если Мидо придет, он знает, где нас искать. Идем, - эльф оставил на столе несколько монет.
Вера нехотя поднялась из-за стола, бросив последний взгляд на дверь. Поднимаясь по лестнице, она видела, как  угол, где они сидели,  был тут же занят  большой компанией латников.
Ори, поднявшись в комнаты, тут же отправился спать. Троди, немного постояв у окна, последовал его примеру. Анарниэлль тоже удалилась в отведенную им  комнату. С  Верой остался Сарлис.
- Тебе тоже не мешает отдохнуть. Скоро ночь, сегодня был нелегкий день.
- Ничего, я еще немного подожду, - Вера  опустилась в кресло и закрыла глаза.
- Как знаешь, - эльф пожал плечами и оставил её одну.
Вера полулежала в кресле, прислушиваясь к доносившимся из-за двери звукам. Её голова склонилась на плечо, и она задремала. Резкий стук заставил её вздрогнуть и схватиться за оружие. Кто-то изо всех колотил в дверь.
- Кто там? 
- Госпожа, - послышался из-за двери мужской голос, - там какой-то молодой моряк, он сказал, что здесь остановилась женщина по имени Вайра, и он её слуга.
- Где он? – распахивая дверь, выглянула в коридор Вера, с которой моментально слетела вся дрема.
- Так он, это,  внизу. Он без  сознания, похоже, что ранен, - ответил охранник, которого Вера видела у входа в таверну.
Вера ринулась по коридору вслед за ним, и уже спускаясь по лестнице, увидела лежащего на полу в большом зале Мидо, вокруг которого собралась толпа. Второй из охранников пытался привести парня в чувство, похлопывая его по щекам. Вера протолкалась сквозь обступивших Мидо людей, и, глянув на белое лицо, приказала:
- Несите  его   за мной.
- Не надо, - послышался слабый голос, и Мидо открыл глаза. – Я могу идти сам.
Он сделал усилие, и с помощью поддерживающего его охранника поднялся на ноги.
- Это я, госпожа Вайра, - улыбка получилась слабой и вымученной.
- Вижу, - нахмурившись, проворчала Вера, и, подхватив парня под мышки, повела к лестнице, попутно отмахиваясь от любопытствующих посетителей трактира. 
- Все в порядке, это мой друг.
По ступеням вниз  уже спускался Сарлис, услышавший стук в дверь.  Он без лишних слов отстранил Веру и подхватил Мидо на руки.
- Не надо! – попробовал было вырваться тот, но эльф лишь взглянул на него из-под насупленных бровей, и все возмущение сразу улеглось. Сарлис почти бегом поднялся по лестнице,  неся смущенного парня, Вера взбежала за ним. Она открыла дверь,  эльф внес Мидо в комнату и уложил на широкую софу. Из соседних комнат показались остальные, протирая заспанные глаза.
- Что такое? – щурясь на свет, спросонок пробормотал Ори, и увидел Мидо. – О, наконец-то. Где тебя носило, позволь спросить?
- Ори, давай все вопросы зададим потом, ладно? – Вера поспешно разматывала промокшую повязку на руке юноши. – Воды бы.
Кувшин с водой, полотенце и чаша для умывания оказались в руках предусмотрительной Анарниэлль. Вера сняла грязные бинты и скрипнула зубами. Рана на месте отрезанного пальца  сильно кровоточила, а вся кисть руки опухла.   
- Больно! – задохнувшись, охнул Мидо, когда Вера осторожно коснулась его руки, смывая кровь и грязь.
- А как ты хотел? – поморщилась Вера. – Я же говорила, что тебе нужен лекарь и несколько дней покоя, чтобы раны затянулись. А у меня такое ощущение, что ты боксировал этой рукой.
- Что? – вскинул глаза Мидо, услышав непонятное слово.
- Ты что, дрался?
- Да, - опустил глаза юноша.
- Дурак, - констатировала Вера.
Мидо побледнел, сначала от обиды, а потом от боли.
- Я защищал вашу честь, госпожа.
- Оставь мою честь в покое, от неё не убудет от чьих-то бездумных слов. А вот ты можешь основательно пострадать. Как давно начала болеть рука?
- Еще днём.
- Так почему  ты не пришел сразу же?
- Я выполнял ваше поручение, госпожа.
- Послушай, Мидо, - Вера устало вздохнула и заглянула в упрямые миндалевидные глаза. – Это не то поручение, из-за которого стоило рисковать здоровьем. Мало того, что ты потерял много крови, так еще в  раны попала грязь, и, не дай бог, может начаться заражение.
Юноша опустил глаза, сжав губы и надувшись. Дальнейшую процедуру промывания ран он терпел молча, лишь время от времени морщась и поигрывая желваками на скулах. На некоторое время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь взволнованным сопением огона за её спиной, да плеском воды в чашке, где  смачивалось полотенце.  Вера осторожно омыла руку и, опустив кровоточащую кисть на чистую тряпицу, взглянула в лицо Мидо. Бледность  сменилась ярким румянцем на щеках, и, положив ладонь ему на лоб, Вера ощутила, что он прямо-таки пышет жаром.
- У вас мягкие руки, госпожа, - прошептал  Мидо. –  Как у моей матери. Я выполнил ваше поручение,  я нашел для вас корабль. Завтра в полдень капитан Брего зайдет обговорить условия.
Шепот стал едва различим, переходя в стон, и юноша снова потерял сознание.
- А ты еще сомневался в нем! – с укором обернулся Троди к довгару, который с таким же волнением, как и все остальные, склонился над ложем.  – Какая самоотверженность!
- А-а, - отмахнулся от огона Ори. – Может, мне принести свои извинения? Самое время.
- Помогите мне перенести его на кровать, - Вера, не отнимая руки ото лба Мидо, повернулась к друзьям.
Ори нагнулся и, сняв с пояса юноши меч,  осторожно поднял худое тело на руки. Он перенес его в соседнюю комнату, где стояли три кровати, и положил на одну из них. 
- Спасибо. Теперь оставь меня, - повернулась Вера.
Ори кивнул головой и вышел , плотно закрыв за собой дверь.
- Ну, что? – поднял на довгара глаза Троди.
- Она его вылечит, - уверенно ответил Ори.
- А что он сказал насчет корабля? – спросила Анарниэлль, ставя кувшин с водой на стол.    
- Что завтра в полдень капитан Берег зайдет переговорить об условиях.
- Не Берег, а Брего, - поправил довгара Сарлис. – Брего Дориа. Я слышал о нем, отъявленный разбойник и головорез, хотя и не без определенных принципов и причуд.
- Например? – заинтересовалась Анарниэлль.
- Например,  история о выкупе. Однажды он взял в плен двух друзей, захватив их корабль. Первый предложил Брего щедрый выкуп за своё освобождение, а второй, оказавшийся недурным поэтом, за неимением средств сочинил  длинную балладу, в которой выставил капитана в самом нелицеприятном виде. Брего предложил первому оплатить также и свободу своего товарища, но тот отказался. Капитан не принял выкупа, и убил первого из заложников, а второго отпустил, но с условием. Условие было таким – балладу, сочиненную удачливым поэтом, должен был узнать весь город.
- И что?
- Это было пятнадцать лет назад. Теперь её часто поют подвыпившие моряки в тавернах, - усмехнулся Сарлис. – А Брего хорошо заплатил тому счастливчику за  собственную рекламу.
- Интересно, - подняла брови Анарниэлль, - а нас он, что же, заставит плясать на палубе своего корабля?
- Узнаем завтра в полдень, - отозвался эльф.
По молчаливому согласию все остались дожидаться Веру. От нечего делать Ори, любопытствуя, вытянул из ножен меч Мидо и повертел его в руке, примеряясь. 
- Легковат, - пренебрежительно буркнул довгар.
- А ну-ка, - перехватил оружие эльф. Сделав пару выпадов и взмахов, он вернул его на место. – Для тебя-то конечно, а для него в самый раз. Уверен, он знает, как с ним обращаться.
В комнате, куда отнесли Мидо, было тихо – ни звука, ни стона. Прошло еще немного времени, дверь открылась, и Вера вышла из комнаты. Вид у неё был усталый, она сморщила лоб и потерла пальцами виски. 
- Как он? – спросила Анарниэлль.
- Думаю, все будет в порядке. Все что нужно, я сделала -  очистила и остановила кровь, ускорила регенерацию. У него удивительно  сильный организм, несмотря на его неказистый внешний вид.  Он проспит, по меньшей мере, сутки. Но первые несколько часов, пока не спадет жар,  нужно, чтобы с ним кто-то был рядом, проконтролировать, чтобы в бреду он не причинил себе вреда.
- Я посижу с ним, - кивнула эльфийка, направляясь к дверям.
- Спасибо. Я буду рядом, если будут проблемы, просто разбуди меня.
Вера  вслед за эльфийкой скрылась в комнате. Мужчины, видя, что дальнейшее бодрствование бесцельно, тоже отправились на боковую.

Капитан Брего появился на следующий день в полдень, как и сказал Мидо. В ожидании назначенного часа все  собрались в одной комнате. Мидо был еще слаб, и Вера не разрешила ему покидать кровати. Юный моряк  немного повозмущался, и, если бы не предстоящий визит капитана, он все-таки настоял бы на том, чтобы встать с постели.  Но появляться на глаза к Брего после его вчерашней отповеди сейчас хотелось меньше всего, и  в глубине  души Мидо был благодарен Вере за её заботу.
Едва солнце добралось до высшей точки на небосклоне, в коридоре послышались тяжелые  шаги, дверь отворилась, и  порог переступил  высокий, крепко сложенный мужчина. Обветренное лицо с гладко выбритыми щеками украшал крупный мясистый нос и полные губы, искривленные в постоянной гримасе подозрительности и недовольства.  Под мышкой он держал открытый шлем, и, несмотря на полуденную жару, был облачен в хауберк -  кольчугу до колен, с длинными рукавами.  Голову моряка вместо подшлемника покрывал черный платок. Капитан был уже немолод, но вряд ли кто-нибудь отважился бы назвать его стариком. Висевший с правого бока тяжелый изогнутый меч с расширяющейся книзу голоменью и массивным навершием внушал почтение,  предостерегая от необдуманных слов и поступков по отношению к его обладателю. С другой стороны за пояс был заткнут скрученный в кольцо длинный  хлыст с костяной  рукоятью.
Он окинул цепким внимательным  взглядом прищуренных глаз  расположившуюся в комнате компанию, отмечая для себя  и её разношерстный состав, и выражения лиц. Его глаза безразлично скользнули по довгару, заинтересованно по огону, слегка пренебрежительно прошлись по фигуре Веры, а затем  остановились  на сидевших друг подле друга эльфах. Узкие щелочки глаз, на миг раскрывшись, сверкнули удивлением, словно он увидел то, о чем знал, что оно существует, но никогда не видел. Пристальный взгляд не понравился Сарлису, и он поднялся, словно бы ненароком заслонив собою сестру. Капитан спохватился,  отвел глаза от Анарниэлль, и заново оглядел всех присутствующих. В его голосе, когда он заговорил, отчетливо прозвучали нотки  напряжения и неуверенности.
- Я Брего Дориа, капитан «Мурены». Мне нужна  женщина по имени Вайра. Мой юнга, бывший юнга, Мидо, сказал, что я могу найти её здесь.
- Это я, - Вера выступила вперед.
Капитан, услышав  ответ, с непонятным  облегчением кивнул и устремил на неё взгляд.
- Благодарю, что откликнулись, капитан. Мы ждали вас с нетерпением. Прошу вас. 
Вера вежливо предложила Брего свободное кресло. По случайности, это оказалось то самое, которое оставил Сарлис, и Брего не преминул воспользоваться предложением,  с видимым удовольствием расположившись  возле Анарниэлль.
- Вы хотели меня видеть?
- Да, капитан. У нас есть одно деловое предложение, которое мы хотели бы с вами обсудить. Если я не ошибаюсь, вы знаете его суть.
- Знаю. Мидо вчера просветил меня на этот счет. Вы собрались плыть в Серую гавань. Рискованное предприятие, ничего не скажешь. Не будь я в таком положении, как сейчас, нипочем бы не пришел сюда. Но я не любопытен, и спрашивать о цели вашего путешествия не намерен.  Меня интересует другое – цена.
- В общем-то, этот же вопрос интересует и нас. Цена и условия, на которых вы согласились бы переправить нас туда, куда мы просим.
- Хм-м, - Брего, казалось, задумался, но глядел не на Веру, а на рядом сидящую эльфийку. Потом перевел глаза  на Сарлиса. Молчаливая игра в гляделки длилась с минуту. На пристальное внимание пирата эльф ответил прямым уверенным взглядом. Первым не выдержал и отвел оценивающий и чуть насмешливый взгляд капитан,  едва заметно усмехнувшись  опущенным вниз уголком губ.
- Думаю, тысяча  золотых меня устроит.
- Тысяча? – не то удивленно, не то недовольно протянул огон. Остальные промолчали.
- Разве это много? – в свою очередь приподнял одну бровь Брего.
- А… н-хе, - осекся Троди, остановленный жестом Веры.
- Нас устраивает такая цена, капитан. Есть ли еще какие-нибудь дополнительные условия, которые мы должны соблюсти?
- Да. Во-первых, не соваться в корабельные дела и беспрекословно подчиняться моим приказам, когда окажетесь на борту «Мурены», иначе окажетесь за её бортом.   Во-вторых, деньги вперед, так как корабль нуждается в починке. Если эти условия вами принимаются, можете готовиться к отплытию. Через две недели.
-Две недели? – разочарованно переспросила Вера.
- Да, две недели, - твердо произнес капитан. – Именно столько времени мне необходимо, чтобы привести «Мурену»  в порядок.
Вера посмотрела  на друзей. Довгар пожал плечами. Троди был занят тем, что прикидывал, не слишком ли большую сумму запросил Брего. На помощь Вере пришел Сарлис, предварительно смеривший Брего долгим взглядом.
- Соглашайся, Вайра. Все равно мы не найдем больше ничего. Лучше отправиться через две недели, чем не отправиться совсем. Даже с таким перерывом мы доберемся до места быстрее, чем по суше.
Вера помолчала, раздумывая, и вздохнула.
-  Откуда нам знать, что, взяв деньги, вы тут же не забудете о нашей договоренности?
На скулах Брего  заиграли желваки, но он сдержался.
- Понимаю ваше беспокойство, госпожа Вайра. Я – человек чести, хоть и пират. Если вам будет нужно подтверждение того, что условия с моей стороны выполняются, вы всегда можете найти меня за мысом, в трактире «Три медяка». Ваш слуга Мидо знает, где это.  Вам достаточно моего слова?
Троди подобрался поближе к Вере, и громко зашептал ей в спину:
- Потребуй с него расписку, Вайра.
- Троди, ну что ты, в самом деле, - укоризненно оглянулась на него Вера, и снова повернулась к Брего.  – Да, капитан, мне достаточно вашего слова. Одну минуту.
Она вышла в соседнюю комнату, и через минуту вернулась, неся в руках  кошелек, и  протянула его пирату.
- Здесь тысяча золотом.  Можем ли мы взглянуть на судно?
- В любое время. Я и мой корабль к вашим услугам.
Брего встал и, помедлив, принял из рук Веры тяжелый мешочек. Взвесив его на ладони, еще раз окинул  всех тяжелым взглядом. 
- До встречи, господа, - капитан  слегка поклонился и, печатая шаг,  вышел.
Пока не перестали слышаться удаляющиеся  шаги человека на лестнице, все сидели молча, словно заговоренные. Как только отголоски тяжелой поступи затихли, Анарниэлль поёжилась:
- Бр-р-р. Невыносимый тип. Подумать только, мне придется пробыть на одном корабле с ним не один день.
- Разве он не был достаточно вежлив? – повернулся  к ней  Ори.
- Дело не в вежливости. Он, как бы это выразить…. От него веет чем-то…. 
- Я ничего не чую, - потянул носом огон.
- Да нет, - Анарниэлль  улыбнулась, глядя, как Троди шевелит носом, пытаясь унюхать что-то, и тут же снова передернула плечами. – Не запах. Ощущение. Ощущение страха, и одновременно удовлетворения. У него такой взгляд…. Признаться, я ему не доверяю, и опасаюсь.
- Не ты одна, - Сарлис  подошел к окну, высматривая в многолюдье капитана. – Честь честью, но, пожалуй, будет нелишним время от времени наведываться в порт, за мыс. Как бы он не запамятовал о  сегодняшнем разговоре.
- Ничего, напомним, - в один голос  ответили Ори и Троди.
Вечером того же дня Вера сидела у кровати Мидо, меняя повязку на его руке, и втихомолку наблюдая за юношей. С самого полудня, после ухода капитана, он был задумчив, и вид имел самый несчастный и удрученный. Он пролежал в кровати весь день, но это только пошло ему на пользу, рана, благодаря усилиям Веры, стала понемногу затягиваться. Закончив перевязку, она  присела на краешек кровати и заглянула Мидо в глаза. Он вздохнул и отвернулся к стене.
- Может, объяснишь, что случилось?
Но Мидо лишь молчал и обиженно сопел в подушку.
- Послушай, Мидо,  я хочу тебе помочь. Если ты будешь и дальше дуться, я приму это на свой счет, и буду мучиться от угрызений совести, пытаясь разгадать, в чем моя вина.
Её слова возымели действие, Мидо порывисто сел на кровати, повернув к ней испуганное лицо. 
- Нет, нет, госпожа!  Вы не виноваты, то есть я не обижен на вас, то есть….
Он замялся, не зная, как объяснить. Вера ободряюще улыбнулась и  накрыла его ладонь своей.
- Ну? Не волнуйся, я никому не скажу, если это такая большая тайна.
- Это не тайна, госпожа. Вы такая… такая…. В вас столько доброты. А он, он даже не вспомнил про меня. Хотя он знает, что я ранен. Даже не поинтересовался, что со мной.
Голос Мидо дрогнул, он нахмурился, его еще по-детски пухлые губы обиженно надулись. Вера смотрела на Мидо, размышляя над тем, каким образом  в этом юноше, совсем еще мальчике, могли совмещаться совершенно  несовместимые черты. 
- Ты о капитане Брего?
Мидо кивнул, опустив глаза. А потом, запинаясь, тихо заговорил.
- Конечно, я понимаю. Кто я для него? Всего лишь бывший юнга. Но долгое время он был для меня не просто моим капитаном. Он многому научил меня – быть храбрым, гордым, ни от кого ничего не  просить. Он был мне, как… нет, не отец, но мне все же очень важно его мнение. Если бы я не ушел с «Мурены». Капитан тогда очень сильно удивился, и даже попытался переубедить меня, хотя не  в его правилах уговаривать кого-то. Каждый сам волен выбирать свой путь, так он говорит.  Я имел больше веса в его глазах, когда был голодным, ни от кого не зависящим оборванцем на улице. А теперь я для него ничтожество, раб, променявший свободу на сытое существование. Он не понимает, что я сам выбрал! Я не искал  выгоды,  попросившись к вам в услужение, госпожа! Я сделал это только из благодарности к вам. Вы мне верите, Золотая госпожа?   Ведь вы верите мне?
Последние слова он проговорил совсем тихо, глядя на Веру умоляющими, влажными  глазами. 
- Конечно, Мидо. Конечно, я тебе верю. Мы все тебе верим. И я рада, что вчера оказалась на городской площади в тот момент, когда это было необходимо. Брего ошибается - ты совершенно свободен, Мидо. И ты об этом знаешь.
- Спасибо, госпожа!
Темные глаза просияли радостью, и Мидо в порыве чувств, совершенно неожиданно для Веры, бросился ей на шею. Этот наивный жест благодарности застал Веру врасплох, и она, растерявшись,  замерла, не зная, как реагировать.
- Ого. Что здесь происходит?
Голос Сарлиса  вывел её из ступора.  Мидо, залившись краской, как вареный рак, поспешно отпрянул от Веры,  а она повернулась к неслышно вошедшему эльфу. 
- Мы беседуем.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а потом эльф поманил её кивком головы.   
- На пару слов, Вайра.
 Сарлис смерил Мидо быстрым неприветливым взглядом, и вышел, несильно хлопнув створкой двери. Вера поднялась.
- Извини, Мидо, меня зовут. Если захочешь поговорить, то не стесняйся, позови меня, ладно?
- Спасибо, госпожа Вайра, - юноша благодарно улыбнулся.
Вера  направилась к двери, но его голос  остановил её на полпути.
- Госпожа, а ведь вы ему нравитесь.
- Что? Кому? – не поняла Вера.
- Ну, ему, - Мидо кивнул в сторону соседней комнаты. – Господину Сарлису.
- С чего это ты взял? – Вера подняла брови и усмехнулась.
- Он так посмотрел на вас. И на меня, когда вошел.
- Как?
- Как, как. Как смотрят мужчины, когда ревнуют?
Вера нарочито громко рассмеялась, загоняя обратно на самое дно сердца  что-то теплое и мягкое, вызванное к жизни  словами Мидо.
- Глупости,  Мидо, - отмахнулась она от него.
- И все-таки, это правда. Ставлю второй палец, что это так. А он вам нравится? - Мидо откинулся на кровати, облокотившись на стену, и с хитрым огоньком в глазах смотрел на Веру.
- Ну, вот что, - голос Веры посуровел, -  хватит об этом. Что бы тебе там ни казалось, это невозможно.
- Почему? – удивленно отозвался Мидо.
- Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, - она  снова улыбнулась. А потом посерьезнела.   
- Потому что мы с ним слишком разные, Мидо. Очень разные. Тебе этого не понять.
- Ну и что! Подумаешь, разные. Вот послушайте, госпожа.  Моя прабабка по материнской линии была замужем - за кем бы вы думали? - за огоном! Госпожа!
Но Вера,  пропустив его слова мимо ушей, уже выходила из комнаты. Юноша, видя, что его слова пропали втуне, вздохнул и прошептал:
- Госпожа Вайра, клянусь, я отблагодарю вас за доброту. 
Он свернулся на постели калачиком, устроив поудобнее раненую руку под боком, и принялся усиленно размышлять о том, как именно он будет благодарить свою спасительницу. Ори, через четверть часа заглянувший в комнату, нашел его крепко спящим, со счастливой улыбкой на губах.
Проснувшись на другое утро, Вера обнаружила, что она в комнате одна. Эльфийки не было. В  соседней комнате стояла подозрительная тишина, не слышно было обычных реплик Троди, и голоса Сарлиса тоже.  Вера поднялась, налила из стоящего на столе кувшина воды в таз и умылась. Потом, сидя на кровати и расчесывая волосы, она стала думать о том, чем занять себя в ближайшие две недели. Судя по вчерашним словам Брего, именно столько им предстояло провести в Уроссе. Она неспешно облачилась в новый наряд, приобретенный вчера, натянула сапоги и вышла в соседнюю комнату. 
Ори сидел  в кресле, передвинув его к окну,  и смотрел на улицу со скучающим выражением.
- Доброе утро, - подошла к нему Вреа, и выглянула из окна.
Город жил своей жизнью - торговал, менял, обманывал, казнил и миловал, любил и ненавидел, грустил и веселился.
- А где остальные?
- Доброе утро, Вайра. Эльфы отправились смотреть корабль Брего, Троди увязался с ними. Вот уж не думал, что они смогут находиться вместе больше одной минуты.
- Мидо  тоже с ними?
- Нет, он внизу, пошел за завтраком. Не волнуйся, Сарлис знает этот город, не заблудятся.
- А ты?
- Что я?
- Ты не пошел с ними.
- Не хочу. Я лучше здесь.
- Ори, - Вера положила руку на плечо довгара.
- А?
- Ты уже двое суток в гостинице.
- Ну и что? Мне и здесь неплохо.
- Ты, часом, не боишься ли?
- Вот еще! – хмыкнул Ори. Но потом, помолчав, произнес уже тише: - Хотя, возможно, ты и права.  Здесь так тесно, шумно, на улицах так много народу. Не знаешь, чего от них ожидать. Перед глазами все мелькает, и голова кружится, словно я выпил полдюжины чарок вина. Скорей бы уж дальше. 
- Ох, Ори, - Вера обняла довгара за плечи, коснувшись подбородком его макушки. – Слушай,  я хочу пройтись по городу. Ну, просто посмотреть, может, в пару лавок заглянуть. Не составишь мне компанию? Мне одной как-то страшновато.
- Тебе? -  Ори поднял на неё смеющиеся глаза. – Чего это ты вдруг испугалась? Тебя одну против целого десятка варнингов можно выпускать, и еще вопрос, кому кого бояться надо.
- Ну-у, Ори, - пропела, ластясь, Вера. – Ну, пожалуйста. Мне, застенчивой   и беззащитной девушке, будет очень-очень не по себе в этом огромном городе. А вдруг меня захотят похитить и продать?!  Мидо ведь еще слаб, и не сможет должным образом защитить меня.
- Кто это не сможет вас защитить? – послышался от дверей бодрый голос, и в комнату, неся в одной руке корзинку с едой, вошел Мидо. – Доброе утро, госпожа.  Вы зря меня недооцениваете, пока я рядом с вами, никто не посмеет прикоснуться к вам.
- Ого, каков защитник! – рассмеялась Вера. – Как твоя рука?
- Прекрасно, - Мидо помахал забинтованной кистью. - Можно снова браться за меч.
- Я тебе возьмусь, - сдвинув брови, Вера погрозила ему кулаком.
Мидо рассмеялся, и поставил корзинку на стол.
- Прошу к столу!
Они сели за стол, и за завтраком Вера спросила Мидо, не согласится ли он стать её проводником по городу. На что Мидо с радостью согласился. Спустя полчаса все трое, включая и Ори, которого Вера все же уговорила выбраться в городскую сутолоку, вышли из таверны.
Вера не  стала покрывать голову палантином, не стала одевать и плащ. Рыжие волосы вызывающе сияли на солнце, посылая яркие лучики в глаза прохожих.  Мидо, гордо выпрямившись, шагал впереди, показывая дорогу. Кое-кто из встречных прохожих здоровался с ним, неизменно отмечая его внешний вид, и с любопытством  косясь на Веру. Через полтора часа такого путешествия Мидо, отойдя на несколько шагов от очередного знакомого, повернулся  к своим спутникам, и улыбнулся:
- А вы стали популярны, госпожа. Половина тех, кто сегодня кивает мне головой, еще вчера и знать меня не хотели.  И у всех один и тот же вопрос – «Это госпожа Вайра?».
Мидо рассмеялся и покачал головой. Ори же, напротив, нахмурился.
- То-то и плохо, нам лишняя популярность ни к чему.
До полудня они обошли четверть города,  забредая во все попадающиеся на их пути лавочки. Их было великое множество – кондитерские, хлебные, галантерейные, ювелирные, оружейные, шорные, одежные. В последней Вера задержалась, примеряя готовые платья, сшитые по последней уросской моде. Ори и Мидо терпеливо ждали её на лавке у входа, по очереди  таская из кулька со сладостями липкие пряники с корицей и сладкие тянучки.  Наконец  она   вышла оттуда с внушительным свертком и довольной улыбкой на губах. Потом побывали на рыбацком причале и по просьбе Ори купили там приглянувшегося ему сома. Довгар намеревался по возвращении заказать его себе на обед. Трепыхающуюся рыбину прямо при них извлекли из большой, наполненной водой, бочки, продавец сноровисто поддел её под жабры веревкой и вручил Мидо.  После полудня, когда голова уже начинала кружиться от бесконечного мелькания лиц, а в животах заурчало, Мидо повел их обратно. Но перед тем, как идти, он повернулся к Вере и, просяще глядя на неё, спросил:
- Госпожа, вы не будете против, если мы наведаемся еще в одно место? Это ненадолго.
- Конечно, Мидо, - кивнула Вера.
Юноша улыбнулся, и поспешил вверх по улице. Они шли, постепенно удаляясь от шумного центра дальше к окраинам. Людской поток, едва они свернули на узенькую грязную улицу,   неожиданно иссяк, и Вера удивилась царящему здесь безлюдью. Глухие стены глиняных домов, жавшихся вплотную друг к другу, с низкими дверями и маленькими окнами  внушали беспокойство.
- Эй, ты куда нас завел? – оглядываясь вокруг, Ори тронул Мидо за плечо.
- Не бойтесь, господин Ори, - улыбнулся в ответ Мидо. – Это просто дома, здесь живут бедняки. Здесь когда-то жил и я. Во-он в том доме.
Они остановились невдалеке от такой же, как прочие, глиняной халупы, с узкими окошками, закрытыми  вместо ставен циновками. Мидо несколько секунд молча смотрел на дом своего детства, а потом  указал на дверь прямо напротив них.
- Нам сюда, - сказал он и, стукнув пару раз в хлипкую дверь, шагнул в дом.
Ори и Вера, переглянувшись, последовали за ним.
- Есть тут кто?
Голос Мидо вызвал ответный отклик, и из глиняной полутьмы к ним навстречу, опираясь на палку,  выковылял старик.  Подслеповатые глаза  уставились на Мидо, а потом хозяин лачуги всплеснул руками и прошепелявил:
- Мадиус! Мадиус!
- Дедушка Раам!
Мидо  шагнул навстречу старику, и обнял его.
- Дедушка Раам. Ты меня узнал? 
- Узнал? Конечно, Мадиус. Ты не так уж сильно изменился за последние три года. Ну, проходи, проходи. А это кто, твои друзья?
- Да, дедушка, это госпожа Вайра и господин Ори.  Это… они друзья.
- Дай-ка я на тебя посмотрю, - дед коснулся рукой груди юноши, улыбаясь беззубым ртом. – Хорош моряк, ничего не скажешь. Ну, садись, садись, порадуй старика рассказами о своих подвигах.
- Ну, - смутился Мидо, - где уж мне с вами равняться. Даже и начинать не буду.
- Ах-хаха, - зашелся то ли в смехе, то ли  в кашле старик. - Да, где уж тебе со мной равняться.  Вот, помню, было дело лет эдак шестьдесят назад…
- Дедушка Раам, - поспешно прервал Мидо старика, опасаясь, как бы тот не начал одну из своих бесконечных историй о пиратской юности. – А где Лианика?
- Лианика? – старик вздохнул, сгорбился, опираясь на палку, добрался до лавки в углу маленькой комнаты, и, кряхтя, опустился на неё. – Нету её.  Уж, почитай, год, как нету. 
- Как  нету? – ошеломленно прошептал Мидо, подавшись вперед. В глазах мелькнул испуг.
- Вот так. Выскочила замуж, да и укатила.
- Замуж? – юноша потерянно опустился на скамейку рядом со стариком.
- Кхех-хе, ох, Мадиус, а как ты думал?  Разве ж такая красавица, как Лианика, одна останется? Ты в море ушел, потом совсем пропал, только слухи о тебе  ходили. Что же ей, дожидаться, пока ты  появишься? Присватался к ней человек хороший, богатый, она долго не раздумывала. Месяц они тут, в Уроссе, пожили, да и уехали. 
- Куда? – без интереса спросил Мидо.
- Куда? – повторил старик. – Да кто ж их знает. Куда-то на север, али на запад, в самую Унию. Звала она меня с собой, да зачем мне это? Где родился, там и помру. А ты-то, ты-то как, не женился еще сам-то?
- Нет, - вздохнул Мидо, - не женился. Молод я еще для женитьбы, дедушка.
- Молод, говоришь? Кхе, кх-хе… Сколько ж тебе сейчас?
- Шестнадцать.
- А, точно. Лианика то на год постарше тебя. Н-да, для мужчины шестнадцать – всего ничего, а для девушки – самая пора замужества. Ты на неё не обижайся, Мадиус, вы ведь тогда детьми были. А детские обещания да клятвы, сам понимаешь…. Охо-хо.
- Понимаю, - кивнул Мидо.
- Ну, ладно, - спохватился дед. – Что ж это, гость в дом, а я сижу, старый сыч, даже присесть не предложил. Ко мне ведь, почитай, и не заходит никто, разве что соседка иногда заглянет, еды принесет да проверит, жив ли. Щас-ка,  тут вот  у меня на черный день припрятано…
Старик поднялся и зашаркал к дальней стене, где стоял старый, почерневший от времени сундук. Открыв со скрипом крышку и порывшись в содержимом, он извлек на свет стеклянную бутылку, запечатанную сургучной пробкой.
- Это мне муж Лианики перед тем, как уезжать, преподнес. Сразу видно, состоятельный. Вишь, бутыль-то из стекла. Это тебе не глиняный кувшин. Ага, и денег дали, чтоб, значит, было на что век доживать. Мадиус, возьми там, на полке, посуду какую-никакую. Да вот открой-ка её.
Мидо поставил на стол то, что нашлось у старика на посудной полке – пару глиняных кружек, изящный костяной кубок и высокий бокал из толстого голубоватого стекла, и принял из морщинистых рук бутыль. Вера и Ори, переглянувшись, несколько смущенно смотрели на эти приготовления.
- Не знаю, удобно ли…, - начала было Вера. 
- Удобно, удобно, - беззубо улыбнулся старик. – Садитесь, леди, и вы, господин хороший, тоже. Я гостям всегда рад. Только вот закусить нечем, соседка еще не заходила. Она мне и хлеб покупает, и все остальное. Денег дам, она и купит. И готовит тоже она. А сегодня еще не заходила, нет. Ну, да чем богаты….
Мидо тем временем откупорил бутылку, и наполнил тягучей темной влагой посуду. Ори, как-то вдруг спохватившись, выложил на стол то, что они успели купить в продуктовых лавках. 
- Ну, хватит хлопотать, - распорядился старик, глядя как Вера разворачивает на столе съестное. – Садись, милая, садись.
В халупе старика мебели было немного, и они расселись, где придется – Мидо возле Раама на лавке, Ори и Вера на сундуке.  Старик поднял кубок, и, подержав его в подрагивающей руке, прошамкал:
- За встречу. 
Закатив глаза, дед довольно причмокнул.
- Ай да зятек.
Вера глянула в свой стакан. Мидо  не стал расточительствовать, и вино лишь покрывало стеклянное дно, густо перетекая от одного края прозрачной голубой стенки к другому. Вера осторожно пригубила, пробуя вкус напитка. Сказать, что он был хорош – значит не сказать ничего. Вино действительно было бесподобным. Старик тем временем протянул руку к столу и вытащил из кулька пряник.  Затолкав его в рот, радостно прошепелявил:
- Ох, неужто мятный! Ай, спасибо, Мадиус, не забыл…
Вера чуть не поперхнулась и, чувствуя себя ужасно неловко, одарила  Мидо взглядом исподлобья. На несколько минут в комнатке воцарилась тишина.
- Ну что, еще? – старик, поглядывая на Ори, потянулся было к бутылке, но довгар истово замотал головой.
- Нет, нет, спасибо.
- Ну, так и ладно, и ладно, - с облегчением кивая головой, дед аккуратно загнал пробку обратно в бутылку, и убрал её со стола в угол за лавкой. 
Помолчали еще немного. Потом голос подал Мидо.
- Дедушка Раам, а то, что я оставлял у тебя, помнишь? Где оно?
- А, твоё сокровище. А где ж оно? – старик, словно китайский болванчик, покачивал головой, вспоминая. – А, вспомнил. Погоди-ка.
Мидо, поддерживая его под руку, помог  ему подняться.
- Позвольте, госпожа. Мадиус, помоги-ка.
Вера  и Ори поспешно соскочили с сундука. Старик показал, и Мидо, навалившись на тяжелый ящик, сдвинул его с места. Под сундуком был небольшой квадратный люк.
- Поднимай, - скомандовал старик, подавая Мидо палку, нижний конец которой был выструган в виде клина. Мидо поддел край доски, а Ори потянул её в сторону. Под доской был тайничок, в котором лежал сверток из темной кожи. Мидо извлек сверток из тайника, и подвинул сундук  на прежнее место.
- Вот, все как было, - Раам  опустился на лавку. – Все сохранил в целости и сохранности. 
Мидо погладил холодную, чуть влажную шкуру, и медленно развернул. Под ней оказалась еще одна, сшитая мешком, и плотно перевязанная  тонкой веревкой. Юноша  столовым ножом поддел веревку, размотал узел и, запустив руку в кожаный мешок, извлек на свет кольчугу. Восхищенный возглас вырвался одновременно из трех ртов, в комнате словно взошла полная луна, когда отраженный от серебряных колец кольчуги свет озарил комнату.
- Ничего себе! – вырвалось у Ори. – Это твоё?
- Моё, - спокойно подтвердил Мидо.
- И имея вот это, ты оказался у столба за долги?! – изумленный Ори не мог оторвать глаз от того, что юноша  держал в руках.
Вещь действительно была хороша. Короткая, до бедер, собранная из мельчайших двойных колец, отшлифованных до слепящего блеска, кольчуга  мялась в руках так, словно была связана из мягкой шерсти, а не из жесткого металла. Короткие рукава и круглый ворот были украшены сложным геометрическим узором, скорее похожим на буквы, чем на простые фигуры.
- Это вам, госпожа Вайра. В благодарность.
Мидо протянул кольчугу Вере. Та, опешив от неожиданности, машинально  приняла   сокровище в руки, попутно удивившись её малому весу.
- Мне? Но… Но я не могу, Мидо. Это очень ценная вещь.
- Именно поэтому я дарю её вам, госпожа. Больше у меня ничего нет.
- Нет.
Вера решительно переложила кольчугу на руки Мидо.
- Это очень дорогой подарок, Мидо. Думаю, им можно распорядиться с большей пользой для тебя. Оставь её себе.
-  Я прошу вас, госпожа Вайра, - Мидо поднял на неё умоляющие глаза, протягивая руки, с которых застывшим серебряным дождем свисала броня. – Моя благодарность  неизмеримо больше, а это всего лишь вещь. Хоть и прекрасная. Я хранил её как последнюю семейную реликвию, как кусочек прошлой жизни, надеясь, что именно она станет началом моей новой жизни. Так и получается. 
- Слушайте мальчика, госпожа, - неожиданно для всех подал голос старик. – Подарок, сделанный от всего сердца  – самый дорогой, потому что с ним  к вам перейдет частичка того, кто его дарит.  Такие подарки приносят удачу. Не смущайтесь, я вижу по лицу Мадиуса, что вы её достойны.   
Вера вздохнула и посмотрела на Ори. Тот подмигнул ей и улыбнулся. Еще раз оглядев всех,   Вера  приняла кольчугу из протянутых рук Мидо.
- Спасибо, Мидо, не знаю, что и сказать.
Лицо Мидо просияло от радости.
- Ничего, госпожа. Пусть она убережет вас от нарочной ли, случайной ли  стрелы, или острого  клинка. 
Они   еще немного полюбовались на серебряные переливы света на кольчужных колечках, а потом Вера, бережно свернув подарок, убрала его обратно в кожаный мешок и перевязала веревкой.
- Ну, - встал с лавки Мидо, - нам пора, дедушка Раам.
- Пора, так пора, - старик поднял глаза на Мидо. – Прощай, Мадиус. Спасибо, что зашел, проведал старика. Может статься, что больше и не увидимся. Прощай.
- До свидания, - юноша приобнял сидящего деда.
- До свидания, - остановившись у входа, Вера и Ори ждали, пока старик простится с Мидо.
Покинув глиняную лачугу, они медленно пошли по узенькой улочке, пересеченной длинными сиреневыми тенями. От тяжелого духа сточных канав с застоявшейся в них темной жижей, не вычищавщейся  неделями,   слегка мутило. В нагревшемся за день неподвижном воздухе  между глиняных стен почти не было кислорода. Вырвавшись на широкую улицу, продуваемую насквозь, они словно вынырнули из мутного омута, давившего на легкие душной тяжестью. 
- У-уф-ф, - с облегчением вздохнул Ори. – Как они здесь живут? Честно говоря, я понимаю Лианику, решившую сменить место жительства. Кто она, кстати, такая?
Довгар повернулся к Мидо, понуро тащившемуся сбоку.   
- Лианика? – юноша поднял голову, и как бы задумался. – Теперь уже просто воспоминание. 
- Тебе жаль?
- Нет. Она права. Она правильно сделала, уехав отсюда. Что могло ждать её здесь?
- Послушай, Мидо, объясни все-таки мне. Старик хранил эту вещь для тебя?
- Да.
- Так почему ты не забрал её, не продал  и не рассчитался с долгами? Она же стоит кучу денег!
- Вы могли бы продать свою надежду, господин Ори? Или душу? Это не просто вещь. Это… это моё сокровище, такое, которое не оценить никакими деньгами. Это часть семейной легенды. Мать рассказывала мне её. Все началось тогда, когда  один из горожан Уросса  женился на вдове-чужестранке, приехавшей в город откуда-то с севера. Она была очень богата, а на вопрос, откуда это сокровище, отвечала, что от умершего  мужа. Она была беременна, но жених, будучи человеком рассудительным, решил, что при таком богатстве чужой ребенок не будет сильной помехой. Когда подошло время, его жена  родила мальчика. Ребенок был полукровкой - наполовину огоном. Естественно, для всей семьи это был шок. Муженек, устроивший допрос с пристрастием своей жене, выяснил, что её умершим мужем был не человек. Он хотел, было, избавиться   от ребенка, отдав его на воспитание приезжающим в город купцам-огонам, но жена, угрожая разорвать брак,  настояла на том,   чтобы её сын воспитывался в их семье. Этот  мальчик стал моим прадедом. Потом у них было еще двое детей, тоже сыновья. А потом прапрабабка умерла, оставив все состояние мужу. Естественно, он сразу же избавился от пасынка, выделив ему лишь малую толику того, что получил, женившись на его матери, моей прапрабабке. Полукровка без скандалов покинул дом, забрав то, что  ему причиталось, и больше   никогда туда не возвращался. Так как он всё же был наполовину  представителем подгорного народа, то оказался знатным кузнецом.  Будучи по характеру замкнутым и малообщительным, он долго жил холостяком. Женился он очень поздно, уже став уважаемым горожанином и владельцем собственного кузнечного дела,  взяв в  жены  бедную девушку-сироту, еще совсем молоденькую. Она вышла за него от безысходности, но ни разу в жизни не пожалела об этом.  Потом она рассказывала своей внучке - моей матери – что никогда в жизни ей не приходилось видеть более заботливого, более любящего, нежного и внимательного мужчину, чем её муж, огон-полукровка.  Они, как счастливая пара,  прожили долгую жизнь до старости, и умерли почти в один день. Их дочь, моя бабушка, не была такой счастливой в браке, и почти все, что было нажито за долгую жизнь её родителями, потихоньку ушло из семьи. Осталось лишь немногое из того, что бережно хранил прадед в память о своей матери - эта кольчуга, да еще кинжал с самоцветами. Мать в свое время запретила строго-настрого продавать мне эти вещи, говоря, что они как оберег, талисман для меня и сестры.  Кинжал сейчас у Марицы, это её часть прапрабабкиного наследства,  и она всерьез мечтает о том, что когда-нибудь выйдет замуж за огона, - Мидо усмехнулся. – Вот, вкратце вся история моей семьи.
- Значит, в тебе течет кровь огонов? – удивленный рассказом, Ори оценивающе посмотрел на юношу.
- Есть немного, - улыбнулся тот, видя, как довгар разглядывает его. 
- А внешне ты вроде на них не  похож.
- Родство сказывается по-другому, - Мидо дернул плечом. – Я могу сказать, в каком месте сломается клинок, куда пойдет трещина по камню, если в него клин вбить, ну, и тому подобное. 
- Так тебе прямая дорога – в кузнецы!
- Пробовал, не берут. Силой и ростом не вышел.
Вера с не меньшим интересом, чем Ори, слушала рассказ юноши. Какая-то смутная мысль, что вроде бы она уже где-то слышала нечто подобное, промелькнула в голове, но тут же забылась. За разговорами они незаметно  они добрались до постоялого двора, усталые, пропылившиеся, но все же довольные. Особенно Вера. Еще бы – сегодня за ужином она намеревалась удивить друзей, надев новое платье, купленное в лавке утром.
- О, наконец-то! – послышался голос Троди, едва они переступили порог их номера. И тут же без предисловия: - А мы видели наш  корабль!
- Да? Ну и как? – взмахнула ресницами Вера.
- Неплох, - ответил за огона Сарлис. – После починки будет еще лучше. Капитан соблюдает условия – там уже вовсю идет работа.
- Ну и прекрасно. Значит, беспокоиться не о чем.  Анарниэлль, можно тебя на несколько минут?
Вера поманила эльфийку, и девушки скрылись в своей комнате. Кинув свертки на пол, Вера бухнулась в кресло.
- Ой, устала. Сейчас, - отвечая на вопросительный взгляд Анарниэлль, она дотянулась до узлов, и, распотрошив их, вытряхнула на  кровать два платья.
- Выбирай.
- Вайра! – эльфийка раскрыла глаза, дотронувшись до нежной ткани. – Ты прелесть!
- Знаю, - улыбнулась Вера. – Ну, какое тебе больше нравится?
- М-м…. Вот это! – Анарниэлль подхватила и приложила к себе темно-синее, с бело-голубой отделкой по подолу пышной юбки и краю длинных широких рукавов, платье.
- Я знала, что выберешь его. К нему прилагается еще вот это, возьми, - Вера протянула эльфийке синюю ленточку с застежкой в виде морской ракушки.
- Спасибо, - улыбнулась та, принимая бархотку. – Значит, ужинаем не в зале?
- Конечно, нет.
- Послушай, - вдруг смутилась эльфийка. – А что же мы, в сапогах будем?
- Зачем в сапогах? Вот, смотри.
Вера вынула из развязанного узла еще один мешочек, в котором оказалось две пары мягких меховых башмачков.
- С волосами поможешь? – улыбнулась принцесса, примеривая обновку на стройные ножки.
Они оставались в комнате до самого ужина, который, по их  заказу, накрыли в большой комнате. В подсвечниках горели свечи, и усевшиеся на свои места мужчины обсуждали увиденное в пиратском порту, когда, тихо ступая в своих мягких туфельках,  появились дамы. Мгновенно в комнате повисла гробовая тишина, четыре пары глаз потрясенно,  удивленно, одобрительно  воззрились на преобразившихся  девушек. Синий наряд выгодно подчеркивал  белую кожу эльфийки и смоляные волосы, уложенные в прическу.   Вера облачилась в платье любимого – зеленого – цвета, и вызывала не меньшее восхищение. 
- Госпожа… - прошептал Мидо, и, сорвавшись со своего места, подвинул Вере кресло. То же самое для Анарниэлль сделал Ори.
- Вы обе прекрасны, - вставая и поднимая бокал, с искренним чувством сказал  Сарлис. 
И все было просто замечательно. Ужин был хорош, настроение – просто отменным, причем у всех. Вера не раз ловила на себе взгляд Сарлиса. Не тот, насмешливый и немного вызывающий, а другой – долгий и глубокий. После ужина стали делиться впечатлениями от прошедшего дня. 
- Чуть не забыла! - всплеснула руками Вера, - Мидо сделал мне подарок. Сейчас покажу.
Прошуршав подолом, она убежала в свою комнату и быстро вернулась, неся в руках мешок с подарком. Запустив руку в кожаное нутро, Вера вытащила из него кольчугу.
- Потрясающе! – первый раз она слышала возглас удивления из уст эльфа.
- Какая красота, - изумленная Анарниэлль коснулась рукой блестящей поверхности.
Все, в том числе и Ори,  столпились вокруг Веры, рассматривая, поглаживая и теребя в руках  броню.   Троди, подошедший вместе со всеми посмотреть на чудо в её руках, вдруг как-то изменился в лице и потянул вещь из Вериных рук. Та безропотно выпустила, наблюдая за лицом огона. Карие глаза под густыми бровяи заблестели от напряжения, огон внимательно осмотрел всю кольчугу, и поднял потемневший пронзительный взгляд на Мидо.
- Где ты её взял?
- Она моя, - исподлобья глянул на огона Мидо, опасаясь, что его подозревают в чем-то нелицеприятном.
- Твоя? – протянул Троди. – Удивительно. Нищий мальчишка. И вдруг у него в руках такие вещи. А ну, говори, где ты её стащил!
- Она моя! – почти выкрикнул Мидо, сжав кулаки. – Была моя, я подарил её госпоже.
- Троди, что случилось? – Вера переводила взгляд с посуровевшего огона на Мидо, у которого от обиды покраснели уши.
- Кое-что, - огон, не отрываясь, смотрел на Мидо, и этот взгляд ей не понравился. – Эта вещь когда-то принадлежала моей семье, её сделал мой предок. Её у нас…. Она пропала при определенных обстоятельствах. Здесь, на обратной стороне воротника, выбиты руны – знак мастера. По ним я всегда узнаю вещь, сделанную моими предками.
И тут Веру осенило.
- Троди, подожди! Выслушай его, - она кивнула в сторону юноши. – Мидо, расскажи  всем то, что ты рассказал мне и Ори по дороге сюда.
Мидо, запинаясь под пристальным взглядом огона, стал рассказывать. А Вера, глядя, как с каждым словом меняется лицо огона, все более убеждалась в своей внезапной догадке.  Когда Мидо законочил и замолчал, Троди, не отрывающий от него глаз все это время, хрипло спросил:   
- Как звали ту женщину? Твою прабабку?
- Мать называла имя, но я плохо его помню. Кажется, Строудирелла или что-то в этом роде.
Кольчужка с легким звоном  серебристым  водопадом стекла к ногам огона, а сам он ухнул в стоявшее позади кресло.
- Невероятно, - дрожащим шепотом  прохрипел огон.
- Что? – так же шепотом спросил Мидо. Остальные, за исключением улыбающейся Веры,  просто молчали, ничего не понимая. Троди поднял глаза на юношу, и вдруг широко усмехнулся:
- Выходит, мы с тобой родственники?
- Как так? – поднял брови Мидо.
- А вот так. Твоя прабабка – жена моего деда и моя бабка Строудирелла. Значит, когда она  сбежала от него, то была на сносях…. Ай да бабуля!
- Вот и выходит, - рассмеялась Вера, - что ты, Мидо, правнучатый племянник нашего Троди! Или племянчатый правнук?
Мидо и Троди уставились друг на друга. Ори расхохотался.
- Ну, дела! Никогда ничего подобного не слышал!
- А я слышал и не такое, - покачал головой эльф. – Но эта история не менее удивительна.
- А где кинжал? – спохватился Троди, поднимая с пола кольчугу. – Я бы хотел взглянуть и на него.
- У Марицы,  сестры, - все еще будучи под впечатлением от нежданного появления столь необычного родственника, немного рассеянно ответил Мидо. - Если хотите, завтра можем её навестить.
- Непременно, - загорелся Троди и  вернул Вере её подарок. 
Наутро первым, против обычного порядка, вскочил Троди, так и не сомкнувший глаз всю ночь. Мидо, крепко  спавший, был немилосердно растолкан.
- Эй, малыш, подъем. Протри глаза!
- М-м… Господин Троди? Что? Так рано…
- Хватит спать. Ты обещал мне кое-что.
- Но еще рано! И разве мы не все вместе пойдем?
- Ну уж нет. Остальные могут почивать, сколько им заблагорассудится,  я не намерен их ждать. Давай, поднимайся.
Огон настойчиво тряс Мидо, одновременно подсовывая ему одежду.
- Ладно, ладно, - Мидо зевнул и спустил ноги с кровати. – Уже одеваюсь.
Он натянул шаровары, повязал кушак, тщательно расправляя складки и разглаживая концы с кистями. Минут десять он потратил на то, чтобы собрать волосы в хвост, вызывая у огона стоны нетерпения. Наконец, решив, что прическа выглядит должным образом, он опоясался мечом.
- Я готов.
- Ну, ты прям как красна девица, - хмыкнул  в усы Троди.
- Кто бы говорил, - ухмыльнулся в ответ Мидо, имея в виду огонье бережное отношение к собственной поросли на лице. Троди по утрам, при наличии времени естественно, любовно и бережно расчесывал и заплетал в косички усы и бороду. Но сегодня огон  по собственной воле опустил этот эпизод - так ему не терпелось увидеть кинжал.
- И куда мы в такую рань? – ворчал Мидо, тихо закрывая дверь в комнату, с завистью глядя на безмятежно спящего Ори. – Наверное, Марица еще спит. А если не спит, то с утра, как всегда, дел по горло.
- Перестань ворчать, - одернул его огон. – Пока дойдем, пока гостинцев купим твоей сестре. Сколько ей лет-то?
- Пятнадцать.
- А, взрослая уже.
Провожаемые мутноватым сонным взглядом служанки, наводящей в зале порядок, они вышли из дверей таверны.  По улице полз туман, поднимавшийся с моря, было сыро и по раннему времени зябко. Мидо, поёживаясь в своей безрукавке, потер плечи и клацнул зубами.
- Бр-р, холодно. А в постели сейчас уютно, тепло, мягко.
- Да ты у нас неженка, - искоса взглянул на него Троди. – Ничего, сейчас согреешься.
- Я не неженка, -  брызнул на него взглядом Мидо. - Просто, когда помыкаешься по холодным да сырым закутам, научишься ценить тепло и уют. 
 Многочисленные лавочки только открывались, торговцы, зевая и щурясь, поднимали ставни, разворачивали свои палатки и лотки, выставляя товар. Друзья шли по улицам, попутно заглядывая в открывшиеся уже магазинчики, оценивая выставляемый на уличных прилавках товар, выбирая гостинцы для Марицы. К тому времени, когда они добрались до квартала, где жил хозяин девушки, улицы города заполнились народом. Торопились на рынок кухарки; молочники развозили на тележках с колокольчиками  молоко; припозднившиеся рыбаки спешили на причал, сгорбившись под тяжестью сетей; степенно проплывали цветочницы, бережно неся  корзины свежесрезанных, с капельками росы на лепестках, цветов.  Сырой туман рассеялся под розовыми лучами восходящего над Уроссом солнца, а воздух наполнился запахом свежевыпеченного хлеба. Город просыпался, облачался в светлые, окрашенные повседневными заботами, утренние одежды,  просыпались его дневные обитатели. А ночной народ, уступая им на время место, исчезал в темной, заплесневелой, отсыревшей и просолившейся  утробе  городских трущоб, погребов, подвалов. Исчезли с улиц  ночные воры, грабители, убийцы и прочие лихие люди.  Многие, приняв обличья нищих и убогих,  калек и попрошаек, попрятав под грязными повязками,  обманными протезами и искусственными язвами истинные лица, заступили на вторую смену.
Марица, вопреки опасениям Мидо, уже сновала по двору с метлой, подметая, убирая мусор. Из хлева выглянула вторая служанка, выставив ведро с молоком.
- Марица, отнеси молоко на кухню! Потом воды набери и хлев вымети.
- Хорошо, - девушка оставила метлу и, подхватив ведро, скрылась в дверях.
Мидо остановился у ворот, с улыбкой наблюдая за сестрой, и ожидая её появления, чтобы окликнуть. Она появилась уже с двумя пустыми большими ведрами и направилась к колодцу. Деревянный журавль натужно заскрипел, когда она, перебирая руками веревку, опустила пустую бадью в глубину колодца. Опираясь на каменный обод, Марица наклонилась, вытаскивая тяжелое ведро. Вдруг сильные руки перехватили веревку. Марица оглянулась, удивленная неожиданной помощью.
- Мидо!
- Здравствуй, Марица! – юноша вытащил ведро, и, поставив его на землю, обнял сестру. – Давай помогу.
- Ты откуда?
- Пришел тебя навестить, и кое-кого привел, - Мидо кивнул в сторону ворот, где Марица увидела коренастую фигуру огона.
- Ой, кто это?
- Это Троди. Я тебе о нем говорил.
- Марица! – послышался от дверей недовольный окрик. – Что ты там копаешься?
- Ой, прости, Мидо, - вздрогнула Марица, ухватив второе ведро. – Мне нужно работать, не то Нана рассердится.
- Ты скоро освободишься?
- Не знаю, дел много.
- А если я тебе помогу?
- Ну…
- Да ладно, - подмигнул ей Мидо, и пошел к дому. Через несколько минут он вышел оттуда с довольной улыбкой.
- Договорились, Марица. Давай ведра.
- Зачем?
- Я тебе помогу, а Нана ненадолго отпустит тебя с нами.
- Ой, Мидо, ну зачем ты….
Но тот не стал ничего слушать, и, выхватив из рук сестры тяжелые ведра, устремился на кухню. Через минуту он уже выгребал из хлева навоз, засучив штаны и скинув с ног сапоги. Троди стоял, стоял, а потом, сгорая от смущения из-за своего бездействия, тоже ринулся помогать. Вдвоем с Мидо они в мгновение ока очистили весь хлев, натаскали дров в кухню, вымели двор и засыпали корм скотине. Нана, ухватившись за неожиданных помощников, только покрикивала, гоняя их то в одну, то в другую сторону. Марица торопливо месила на кухне тесто, временами поглядывая с настороженным любопытством  в окно, на Троди. А тот, досадуя на  непредвиденное препятствие, сосредоточенно работал, выполняя все, что просила экономка Нана, не отвлекаясь более ни на что.
Наконец, фантазия Наны истощилась. Оглядев двор, она удовлетворенно кивнула.
- Марица!
- Да?
Та, вытирая руки,  выскочила из дверей кухни.
- Иди, ладно уж, - скупо улыбнулась экономка. – Мадиус со своим странным приятелем на славу постарались. Теперь я сама.
- А как же близнецы? – нерешительно развязывая тесемки передника, оглянулась в глубину дома девушка.
- Ничего, справлюсь. У тебя один час.
- Спасибо! – Марица спрыгнула со ступеньки и устремилась к колоде с водой, где Мидо отмывал ноги.
- Ой, Мидо, как здорово! Целый час! А где твой друг?
- Вон он, заканчивает с ободом для тележки. Марицка, а где прабабкин кинжал?
- У меня, конечно. А что? Он тебе нужен?
- Вынеси, пожалуйста. Троди хочет на него взглянуть.
Марица кивнула и снова убежала в дом, а Мидо, обувшись, вышел за ворота. Тут же к нему присоединился огон, и они стали ждать девушку. Троди, поглядывая на ворота, кусал кончики каштановых усов от волнения.
Марица отсутствовала не меньше десяти минут, но, наконец, звук её торопливых шагов заставил Троди и Мидо встрепенуться. Огон поднял голову, глядя на невысокую фигурку, приближающуюся к ним с небольшим свертком в руках. Девушка остановилась и протянула брату сверток.
- Вот, Мидо.
- Спасибо, Марица. Познакомься – это господин Троди. А это моя сестричка, Марица.
- Здравствуйте, - смущенно улыбнулась девушка, теребя рукава рубашки, и перевела на огона опушенные густыми черными ресницами темные глаза. 
Троди так и замер, глядя в зрачки, в которых полыхало взошедшее солнце. Они были одного роста, но хрупкая фигурка Марицы возле широкоплечего квадратного силуэта Троди казалась страшно незащищенной, уязвимой. Мидо тем временем развернул сверток, и на ладони у него сверкнули блеском драгоценных камней ножны.
- Троди, - толкнул огона Мидо. – Господин Троди!
Огон вздрогнул от звука его голоса, и, с трудом оторвав взгляд от лица девушки, нехотя повернулся к Мидо. Марица же, страшно смущенная, залилась румянцем и опустила ресницы.
- А?
- Кинжал, господин Троди.
Огон глянул на предмет в руках юноши, и, не сдержавшись, восхищенно покачал головой.
- Да-а, умели же делать. Ну-ка, ну-ка.
Он бережно принял из рук юноши оружие, и, вытянув клинок из ножен, поднес его к глазам. Троди долго и пристально рассматривал то ножны, то сам кинжал, и, наконец, ткнув в основание лезвия под ограничителем, вымолвил:
-Смотри, Мидо. Видишь эти руны? Это знак мастеров моего рода.
На клинке вкруговую были нанесены угловатые знаки, похожие на узор на воротнике кольчуги.
- Потрясающая вещь, - вздохнул Мидо. – Как бы я хотел научиться делать что-то, хоть отделенно на него похожее.
Огон скептически хмыкнул, и, вогнав клинок в ножны, вернул его парню. На замечание он не ответил. Марица забрала завернутые в тряпицы ножны, и унесла их в дом.
Потом они гуляли по городу, ели купленные Троди сладости и разговаривали. Мидо и Троди рассказывали ей о странных прихотях судьбы, а Марица внимала молча, лишь взмахивая ресницами то на брата, то на его спутника. Отпущенный им час быстро подошел к концу, и девушке настало время возвращаться. Они проводили её до ворот. Глядя, как мелькают загорелые ножки и вьются темные косы, Мидо улыбнулся.
- Она у меня просто красавица. Ведь правда, господин Троди?
Огон, отчего-то задумчивый и снулый, негромко вздохнул.
- Да, Мидо. Она у тебя красавица.
Потом повернулся и первым двинулся прочь от дома широким шагом.
 Весь остаток дня после возвращения он оставался тих и молчалив. На вопросы, которые задавали ему друзья, отвечал невпопад и такую чушь, что все невольно обратили внимание на его состояние. Сарлис, Вера и Ори наведались в порт, понаблюдали за ремонтом «Мурены». Троди с ними идти отказался. Вернувшись, они рассказами пытались растормошить огона, тот ненадолго оживал, но потом снова впадал в смурное состояние. Он устроился в углу у нетопленного камина, и весь остаток дня так и провел там, недовольный и нахохлившийся. Наконец, Вера не выдержала и подошла к Мидо.
- Послушай, Мидо, что это с Троди? С тех пор, как вы вернулись, он словно сам не свой. Что с ним такое?
Мидо пожал плечами.
- Не знаю, госпожа. С утра все было нормально. Может быть, это кинжал Марицы на него так подействовал?
- Может быть, может быть…. А как поживает твоя сестра?
- Хорошо. Очень нам обрадовалась. По-моему, господин Троди ей  понравился.
- Да? Кстати, Мидо, а не пригласить ли нам Марицу в гости? Познакомишь нас со своей сестрой?
- Конечно! – Мидо улыбнулся. – А когда?
- Ну, хоть завтра.
- Лучше послезавтра, госпожа Вайра. Мне придется просить разрешения у её хозяина.
- Как знаешь. Думаю, самым лучшим аргументом будет вот это. Купишь у него  выходной для твоей сестры.
Вера протянула Мидо несколько монет.
- Спасибо, - смутился Мидо. – Она будет рада.
- Не сомневаюсь.
Вера подсела к Троди, отрешенно и хмуро взирающему на закопченное нутро камина.
-Э-эй, Троди, это я,  Вайра, - она помахала ладонью перед лицом огона. – Ты меня узнаешь?
Огоньи усы шевельнулись,   открывая кислую полуулыбку.
- Не смешно.
- Да? Тогда  скажи сам, как тебя растормошить, мешок ты с камнями. У меня весь день душа не на месте. Все думаю-гадаю, что за дума тебя гложет? Это не в твоем стиле, так много думать и хмуриться. Вот Сарлис – другое дело. В чем дело, гмур?
Троди ответил не сразу. Вера терпеливо ждала, расположившись на  рядом стоящем  стуле, и положив ноги на каминную решетку.
- У меня дома есть  одна вещица, Вайра.  Небольшая гравюра, портретик моей бабки, Строудиреллы. Так вот Марица – одно с ней лицо. Если бы она тогда не сбежала… У меня бы сейчас были братья, семья. Представляешь, сегодня я впервые задумался о том, что я совершенно один. Я не имею в виду приятелей вроде Буя или Вабора. Я говорю о семье, о родных. И кто дернул деда жениться на этой…! Как будто своих огонок ему было мало.
Троди вскочил и в сердцах  грохнул кулаком об стену у камина. Из дымохода посыпались сажа и пыль. Вера отдернула ноги, чтобы не запачкать сапоги.
- Ну, Троди, это ведь не смертельно. В конце концов, ты не совсем прав. Судьба преподнесла тебе удивительный сюрприз. Я имею в виду Мидо и его сестру.
- Мидо? – огон поднял брови. – Он человек, Вайра! Причем намного больше, чем я – огон. Ты видишь здесь какие-нибудь связи?
- Да.
- Какие?
- Те же, что и между мной и Ори. Разве мы с ним чужие? Ответь мне.
- Н-ну-у…
- Не ну, Троди. Родство – оно внутри тебя самого. Не кровь делает людей, огонов, эльфов близкими. Чувства, огон. Вот что на самом деле важно. У тебя может быть десять братьев, и не факт, что ты будешь любить их так, как предполагается по законам родства. Подумай на досуге над моими словами.
Вера поднялась, и, потянувшись, отправилась спать. А Троди еще долго сидел, теребя бороду, вздыхая и качая головой, словно бы ведя безмолвный спор с самим собой.
Через день Мидо привел сестру знакомиться со своими друзьями. Марица ужасно смущалась, сидя за одним столом с «господами», и все порывалась чем-нибудь помочь.  Тихая и скромная, она пришлась всем по душе, даже предвзято настроенным эльфам. Троди, поначалу поглядывающий на неё искоса, вскоре оттаял, природное добродушие одержало в нем верх. А Марица, польщенная тем, что её брат теперь   полноправный член такой солидной компании,  краснела от удовольствия и сознания причастности к его избранности. Они завтракали, сидя за столом в общем зале. Мидо, с нетерпением дождался этого утра, и чуть свет отправился за Марицей. Было еще рано, и таверна не изобиловала посетителями. Это давало им возможность спокойно поболтать. На середине  разговора Марица, внезапно замолчала, словно что-то вспомнив. А потом, приблизив губы к уху Мидо, быстро зашептала.
- Да? Ты уверена? – Мидо удивленно повернулся к ней. – Откуда ты узнала?
- Точно, точно, - закивала головой девушка. - Вчера  на рынке услышала.
- Вы о чем? – насторожился Ори.
- Сегодня, оказывается,  день дракона, - ответил Мидо.
- Кого?
- Ну, как бы это объяснить, - замялся  юноша. – Тут недалеко от города есть древнее  святилище. Есть легенда, что когда-то в незапамятные времена, когда земля здесь была  безлюдна, из самых недр земли на поверхность выбрался синий дракон, покровитель нашего моря. Он выполз на берег этого моря и исчез в его глубинах. Но, пробираясь сквозь скалы, дракон обронил несколько чешуек, которые превратились в людей. Они поселились в пещере, в которой из гранитного яйца вылупился морской дракон, и стали почитать его как бога. Синий дракон поначалу благоволил к ним, но по прошествии времени люди, заселившие все побережье,  стали сильны и  дерзки, и  перестали чтить своего создателя, возомнив себя равными ему. Тогда дракон разгневался на них, и  наслал на их города море. Оно стерло с лица земли  древний народ. Уцелела  лишь небольшая горстка тех, кто спрятался в пещере дракона - повелитель моря пощадил свою колыбель. Те, кто выжили, стали жрецами драконьего храма, и никогда не пускают к себе никого, за исключением одного дня. Этот день у нас зовется днем дракона, бывает он раз в несколько лет, и никто знает, когда точно этот день настанет. Просто однажды по городу разносится слух, который всегда оказывается верным. В этот день можно поглазеть на святилище, говорят, там довольно жутковато, но интересно, и на жрецов, что там обитают. В городе они никогда не появляются.  Ходят слухи, что в остальное время они  живут в море, что у них есть жабры, и даже чешуя на теле. Их жрица может предсказывать судьбу, говорят, ей одного взгляда хватает, чтобы все рассказать о человеке. У горожан это место не в чести. Но некоторые, самые отчаянные, отваживаются ходить туда в особый день – такой, как сегодня.    В другое время   там делать нечего, если жизнь дорога.
- Почему? – спросила Вера.
- Лет семь назад нашли на берегу в полутора милях от святилища одного такого смельчака.  Точнее, то, что от него осталось. Он на спор отправился выяснять, правда ли, что храмовые обитатели живут в море. Когда его отыскали через несколько дней, у него не было обеих ног, а со спины и боков содрана одежда вместе с кожей, словно он побывал в чьей-то громадной пасти.
- Кошмар, - передернул плечами Ори. – И что? 
-  Ничего, - пожал плечами Мидо. – Нечего соваться туда, куда не звали.
- Это святилище не подчиняется Уроссу, - отозвался Сарлис, который слушал речь Мидо, чуть покачивая головой в знак согласия. – Оно намного старше самого города. Уж не знаю,  почему его до сих пор не разорили.
- Да что вы, господин Сарлис! – воскликнула Марица. – Того, кто осмелится на такое, покарает обитающий там морской дух. Люди это знают, и потому сторонятся этого места, не  желая ненароком разгневать его. Хотя я, - она слегка улыбнулась, прищурившись, - кое о чем спросила бы этого духа в священный день.
- И не страшно? – улыбнулась Вера, поняв, что за вопрос задала бы Марица.
- Ну, немножко, - призналась та.
- Так пошли вместе, - предложила Вера.
Все удивленно посмотрели на неё.
- Вы это серьезно, госпожа? – недоверчиво протянула Марица.
- Вполне. Ну, кто еще с нами? – она оглядела всех. – Что, нет желающих?
- А, ладно, - тряхнул бородой Троди. – Схожу, развлекусь. Что-то я засиделся. Да и на чешуйчатых и жабрастых человеков глянуть охота.
- И я, - тихо, смущаясь, проронил Ори.
- Я тоже. Не  оставлять же  Марицу одну, - нашел оправдание Мидо.
Эльфы, переглянувшись, отказались.
- Нет, - мотнул головой Сарлис. – Я в порт, к капитану. Больше пользы.  Анарниэлль, ты как?
- Я с тобой, - кивнула она головой.
Святилище  оказалось не так уж и близко.   Пришлось покинуть городские стены, оставить далеко позади широкий пригород  и долго шагать по побережью. Шедших с ними в одном направлении оказалось не много. Один раз их обогнала компания из трех всадников,  пару раз попадались отдыхающие на прибрежных скалах или идущие еще медленнее, чем они, небольшие группы  людей.  Одиночных путников им не встретилось ни разу вплоть до самого места назначения – горожане, знакомые ли между собой или нет,  еще у Уросских стен сбивались в  кучки по нескольку человек, и таким манером  шли к святилищу. 
Наконец Мидо, приставив ладонь ко лбу, выдохнул:
- Ну, почти пришли.
Впереди у прибрежных скал, ограждающих обширный песчаный пляж, толпились люди. Вера и остальные подошли поближе, выглядывая из-за спин молчаливо наблюдающих за входом зевак.  Их взору предстала огромная круглая дыра  прямо в скале. К ней  по белому песку вела цепочка следов, оставленная ногами немногочисленных  посетителей. Внезапно по толпе, от первых рядов к последним, волной прошелестел взволнованный вздох.
- Идет, идет!
На фоне темного проема показался  силуэт, и на свет вышел мужчина. Он с растерянным  видом оглядел глазевших на него людей.
- Что, что? – зашелестело в воздухе.
Мужчина, подойдя, пожал плечами, повертел головой и махнул рукой.
- А ну её. Мелет, сама не знает что. Поди, разберись, чего она там напророчила.  Я толком и спросить не успел, а она уж бормочет чего-то там. Ерунда все это.   
- Ну да, ерунда! Ничего не ерунда! – послышался сбоку уверенный голос. – Вон, в прошлый раз хромому  Карсаху сказала, так все сбылось. Просто  верно слушать надо. Дай-кось я попробую!
Растолкав сбившихся вокруг  мужчины людей, на взъерошенную песчаную тропинку ступил молодой парень.
- Ты смотри! – удивился Мидо, вытянув шею. – Это ж Ёрике из кожевенного ряда! Вот уж не подумал бы, что он сюда приплетется. А, я догадываюсь, чего он хочет  знать! Выйдет ли за него дочка хозяина или нет, вот чего.  Тогда он из простого  помощника станет подмастерьем, а там, глядишь, и до мастера доберется. Вот жук!
А Ёрике тем временем исчез в темном жерле пещеры. Прошло не менее  четверти часа, пока его фигура не выступила на свет. Ёрике сделал шаг и плюхнулся на песок. Его трясло, он всхлипывал и тряс головой. Отделившись от толпы, к нему подбежали несколько человек. Подняв и подхватив его под руки, они потащили парня прочь. Вере удалось различить в бессвязном потоке всхлипываний  несколько слов, которые тот, шмыгая мокрым носом, испуганно повторял – «Как же это? За что ж, а?»   
- Видно, не подфартило, - покусывая ус, пробубнил Троди.
После этого  желающих войти в пещеру не оказалось. Народ нерешительно топтался по пляжу, посматривая друг на друга в ожидании. Некоторые, махнув рукой, и рассудив «Что на роду написано, того не избежать», подались обратно в город.
- Ну, и зачем мы здесь? – послышался возле Веры, сидевшей на песке и пересыпавшей в раздумье  мелкий песок из одной руки в другую,  голос огона. – Ты как знаешь, а я пошел.
И он пошел. Прямо в круглое, гладкое отверстие в скале,  напоминающее  беззубую разинутую пасть гигантского червя. 
- Э-эй, Троди!  - Вера вскочила на ноги. – А я? Подожди!
Она догнала огона на полпути, и, оглянувшись, обнаружила, что сразу за ней идут Мидо, Марица и Ори. Так, дружной сгрудившейся  пятеркой, они перешагнули черту, за которой песок исчезал из-под ног, и начиналась гладкая поверхность широкого круглого хода, уводящего куда-то вперед и вниз. Вера, осторожно ступая по ровной гладкой поверхности,  с удивлением отмечала про себя и значительный диаметр туннеля – почти в два человеческих роста, и одинаковый его размер по всей длине, и гладкие стены, вдоль которых тянулись узкие волнистые карнизы. Словно действительно какое-то громадное существо пробуравило скалу, выбираясь из недр на поверхность, царапая своими когтистыми лапами стены. Карнизы были уставлены многочисленными плошками с горящим в них жиром, отчего  в туннеле было достаточно светло. Но вот стены раздвинулись, и  все пятеро вынырнули в обширную пещеру.  Стены и пол пещеры были сплошь покрыты  плошками-раковинами с горящими в них огоньками, отчего внутри было светло, душно, жарко и тяжко.  В центре круглого зала из пола сплошной стеной торчали высокие обломки  камней, образуя почти правильный круг.  К нему  вела свободная от светильников дорожка. По обеим сторонам её, через каждые шесть шагов стояли воины – охранники. Вера машинально пересчитала, их оказалось восемь.    Их внешний вид был так удивителен, что все пятеро путешественников остановились, чтобы рассмотреть  получше.  В первую минуту Вере показалось, что они от самой шеи и до середины бедер обмотаны тонкими  нитями или водорослями буро-желтого цвета. И только приглядевшись, как следует, она поняла, что это собственные волосы молчаливых охранников. Непомерно длинные, они были обмотаны у них вокруг шеи, закрывая её полностью от подбородка до плеч, а потом  свободно свисали на грудь, живот и ноги, прикрывая их наподобие плащей.  Больше на них совершенно ничего не было.  В руках  у стражей, что стояли не шелохнувшись и не глядя на гостей, были  пики с длинными зазубренными наконечниками.
- Вот те раз, - послышался недоуменный шепот Ори. – Да они ж голые!
- Ну и что? – отдуваясь и утирая выступивший на лбу пот,  произнес Троди. – Здесь жарковато, наряд в самый раз.
Вера оглянулась назад. Мидо и Марица, глаза которых стали круглыми, как у рыбок, таращились на хозяев, опасливо косясь на их гарпуны. Огон первым двинулся по проходу  мимо стражей, направляясь к каменной арене в середине пещеры. Наверх  вела лесенка из наставленных один на другой плоских камней, точно такая же служила спуском на  другую сторону  гранитного кольца. Огон решительно протопал по булыжникам, и через несколько секунд уже стоял посередине каменного обруча. Следом, стараясь не отставать, спустились и все остальные. Спустились и нерешительно остановились, оглядываясь вокруг. За каменной стеной было сумрачно, плошечный свет  не мог полностью осветить отгороженный от остального пространства пещеры круг. Но вдруг у стены напротив шевельнулась тень, и навстречу огону   вынырнула жрица. Её длиннейшие желто-бурые волосы, обмотанные вокруг шеи плотным кольцом, не ниспадали свободно на тело, как у стражей, а  были собраны в пучки, на концах которых  висели  погремушки из крупных рыбьих костей. Браслеты из полированных рыбьих хребтов украшали запястья священнослужительницы. И еще, в отличие от своих охранников, она была не нага. Снятые с неизвестного морского зверя куски кожи прикрывали её грудь и бедра. Янтарно-желтые глаза с тонкими горизонтальными черточками зрачков уставились на огона. Троди взяла оторопь, когда он взглянул в эти жуткие глаза. Такие   могло  бы иметь какое-нибудь  морское чудище, но никак не человек.  Внезапно женщина открыла рот, и совершенно отчетливо, но с неудобоваримым булькающим акцентом, произнесла, обращаясь к огону:
-  Такие, как ты, здесь бывают очень редко.  Зачем ты здесь?
- Ну, это… - замялся огон. – Да вот, ты судьбу, говорят, можешь видеть.
Женщина рассмеялась смехом, по звуку похожим на кипящую в котле воду. Косточки в  волосах запрыгали, глухо постукивая друг о друга.
- Могу. И ты можешь. Твоя судьба у тебя за спиной стоит.
Огон вздернулся и  обернулся так резко, словно ему сказали, что за спиной у него огнедышащий дракон.  Но увидел он только  Марицу, Мидо, Ори и Вайру.
- Это что, шутка? – Троди насупился.
- Ты своё услышал, - поскучнела  жрица, отходя назад, в тень гранитных стен.
- Погоди, - выступил вперед Ори. – А мне. Мне скажешь?
Он напряженно ждал, пока желтоглазая прорицательница смотрела на него. Капельки пота блестели на лбу довгара. Наконец она прикрыла янтарные зрачки веками.
 - Тебя принесли в жертву. Но  сын  получит  благословение отца.
Ори облегченно вздохнул, и отступил за спины остальных. Тогда вперед, держась за руки,  вышли брат и сестра.
- А мы? 
- Вы?
Жрица подошла почти вплотную, коснулась руками плеч Мидо.
- Ты… ты обманул смерть. Она обиделась, и очень, очень  нескоро придет снова. Имя нечаянного предателя будет выбито на железе.
Потом  прорицательница повернулась к Марице.
- Много слез и страха. Потом – камень.  Под ним ты обретешь покой и мечту.
Марица побледнела.
- Я что, умру?
- Конечно. Все когда-нибудь умрут, - равнодушно произнесла жрица, и перевела желтый взгляд на Веру.
- Ты тоже хочешь знать будущее?
- Я и так его знаю, - спокойно ответила Вера. – Я приду туда, где моя цель, и все будет хорошо.
- Это только желание. Мне интересно. Дай, - прорицательница потянулась вперед и цепко ухватила Веру за руку. Несколько секунд ничего не происходила, а потом желтоглазая с гримасой боли и отвращения на лице  вдруг стала заваливаться назад, потянув за собой Веру. Та выдернула руку из сухих пальцев, и отскочила в сторону, сама напуганная неожиданной реакцией жрицы. А прорицательницу стала крутить судорога, выгибая ей спину, локти, колени. Сквозь стиснутые зубы послышалось  хрипение и булькание, в котором удалось разобрать последнее  отчетливое слово  - «Самвоаро!»
- Кажется, нам пора, - Ори ухватил Веру за рукав, и потянул к выходу.
- Но, Ори, может, ей нужна помощь, - Вера дернулась, было, вперед, но довгар был неумолим.
- Какая помощь! Ты в своем уме? Если не уберемся, это нам может понадобиться помощь. Давай живее!
 Он подхватил её под руку, и потащил к камням, по которым наверх уже карабкались Мидо, заплаканная Марица и Троди. Они сиганули прямо со стены, не потрудившись  спуститься по лестнице, и помчались к выходу, мимо странно неподвижных и равнодушных стражей, провожаемые воплями бившейся на камнях жрицы.
- Уф-ф, - выдохнул огон, едва они оказались снаружи. – Хорошо-то как.
Не согласиться с ним было бы трудно. Даже не смотря на окружившую их толпу, набросившуюся с расспросами. Отмахиваясь от любопытствующих, друзья пробились сквозь плотное людское кольцо, спеша убраться подальше от странного места. 
- Ну, натешились, и хватит, - Троди  повел плечами. – Да и в животе что-то бурчит. Пора возвращаться.
Но шмыгающая носом Марица, понуро плетущаяся за братом, вдруг в голос расплакалась, присев на валун.
- Что? Что случилось?
Все обступили девушку, а Мидо опустился перед ней на колени.
- Ты что, Марицка?
- Я-а-а-ы… Я не хо.. хочу-уу, - всхлипывала  та, размазывая по лицу  слезы.
- Чего не хочешь? – Вера заботливо склонилась над ней.
- У-у… умиира-а-ать. Она сказа... аала-а, что я… Ы-ы!
- Ну, расстроили девчушку, - сокрушенно покачал головой огон. – Ну что ты, в самом деле, Марица? Мало ли чего она там болтала своим рыбьим языком. Забудь. Смотри, солнышко, море плещет, вон, гляди, чайка полетела. Ну?
- Посиди-ка в душной темной пещере, еще и не так заговариваться начнешь, - пренебрежительно цедил сквозь зубы Ори. – Ты, девочка, не принимай всерьез. Это ж просто игра.
Все наперебой принялись утешать плачущую Марицу, уверяя, что слова жрицы не более чем бред. Наконец, Мидо удалось вызвать робкую улыбку на её лице, которая была встречена всеобщим воодушевлением.  Марица утерла слезы, и вся компания, в шутливом тоне обсуждая увиденное в  пещере, направилась обратно в Уросс.
Вечером перед сном, когда почти все, утомленные  долгим днем, уже разошлись по своим комнатам, Вера  стояла у окна, задумчиво глядя на опустевшую улицу и перебирая в памяти события прошедшего дня. За её спиной, сидя за столом, поскрипывал  пером  Сарлис, что-то неторопливо выписывая на бумаге. Вера оглянулась на эльфа через плечо.
- Что ты пишешь?
- Так. Кое-какие  просьбы.
- Кому?
- В основном, тем, с кем мы здесь торгуем. 
- А, это те лавочники, в чьи лавки мы заходили, и с которыми ты перемигивался, когда мы гуляли по городу?
- Заметила? – усмехнулся эльф и отложил перо. 
- Значит, зиму и весну ты провел здесь, в Уроссе?
- Да, не считая времени на дорогу.
- Они знают, кто вы и откуда?
- Нет. Для них мы просто торговцы с севера. У нас есть определенные  обязательства и счеты, которые не нарушаются ни с их, ни с нашей стороны.
- Коммерция, основанная на взаимной выгоде?
- Не только. Еще толику доверия. Без него никак. 
- Ты веришь людям? – подняла брови Вера.
- Вынужден. Это допустимо, если речь идет только о деньгах.  Но не в делах безопасности моего народа.
Он снова взялся за перо, а Вера отвернулась к окну. Несколько минут прошло в молчании.
- Сарлис, что такое самвоаро?
- Самвоаро? – не поднимая головы, переспросил эльф. – Это не что, а кто. Самвоаро – это король мертвых на языке марлиннов. А что?   
- Да так. Завтра снова в порт?
- Да.  Знаешь, несмотря на моё  предубеждение против Брего, вынужден констатировать, что у него отличная команда.  В плане дисциплины. Все работы будут закончены к намеченному сроку, как и обещал капитан. Конечно, еще рано делать окончательные выводы, но, по-моему, мы с ним не прогадаем.
- Значит, ты считаешь его честным и благородным представителем рода человеческого?
- Я не настолько наивен. Он честен с нами ровно настолько, насколько позволяют нам наши деньги. Их количество определяет лимит доверия, которое мы можем ему оказать. Он любит деньги, но он хотя бы этого не скрывает.  Именно в этом заключается его честность.  Такие как он никогда не принимают участия ни на чьей стороне в конфликтах, основанных на противоречии идей, мнений, моралей. Они зарабатывают на этих конфликтах. 
- Это хорошо. Значит, не будет лишних вопросов.
- Хорошо, да не очень. Всегда есть опасность, что кто-то заплатит больше.
- Ты думаешь… - обеспокоенно обернулась Вера.
- Нет, - мотнул головой эльф, не отрываясь от бумаг и угадав её мысль. -  Ничего подобного я не думаю. Я просто рассуждаю о чертах характера  этого человека. 
- Ну, тогда спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Вайра.


Эльф был прав. Брего любил деньги. По большому счету, ему было все равно, за что их получать, но все же неприятная мысль о том, что он должен сделать, не давала ему покоя вот уже пятый день. Раздраженный её неотвязностью, он громче и злее обычного покрикивал на матросов, которые и без того  старались вовсю, приводя «Мурену» в божеский вид. Последний рейс. Последний рейс. Эти слова он повторял, как молитву, стараясь хотя бы ненадолго приглушить  кисельный голосок, засевший глубоко в голове и выдыхающий с гаденьким шипением: - «Тебя повесят, капитан Брего.  Как  предателя, как убийцу и нарушителя морского закона».
- Никто  не узнает! – яростно парировал капитан. -  Я не вернусь в Уросс!
- А команда? Её ты что же, списываешь со счетов?
- Это мои люди, они будут делать то, что я им прикажу!
- Ты уверен? – голос вился, язвительно пришепетывая. – Ты в этом уверен?
- Да! Заткнись! – щурился капитан.
Голос затыкался, но ненадолго. Брего извелся в молчаливых спорах с самим собой. А тут еще один из его пассажиров, Сарлис, повадился каждый день таскаться в порт, а то и подниматься на саму «Мурену»,  нервируя капитана своим присутствием. Четыре дня капитан терпел, а на пятый не выдержал. Он подошел к черноволосому, который на этот раз появился один. Тот, перегнувшись через фальшборт,  внимательно наблюдал, как матросы, повиснув на канатах,  смолят  борта.   
- Интересуетесь, господин Сарлис?
Голос капитана, резкий и неприветливый, не произвел на черноволосого того эффекта, на который надеялся Брего. 
- Да, - просто ответил тот, и спокойно повернулся.
- Не беспокойтесь, работы будут закончены в срок.
- Я не сомневаюсь. И не беспокоюсь.
- Да? – не сдержался капитан. – Тогда зачем вы ходите сюда каждый день?
- Разве я мешаю? Или вам неприятно моё присутствие на судне?
- Неприятно? Разрази меня гром, меня это бесит!
- Тогда зачем вы согласились на этот рейс?
- Вы знаете, зачем. Однако, помимо всего, еще были условия. Помните? Не вмешиваться в корабельные дела! А вы только и делаете, что вмешиваетесь в них. Сделайте одолжение, не появляйтесь в порту  до истечения срока ремонта. А ровно через девять дней вы взойдете на палубу моего корабля, и я вам слова не скажу.
Сарлис несколько минут молча смотрел на капитана, как бы оценивая его слова. Потом  оглянулся на сосредоточенно работающих матросов, и снова повернулся к Брего, смотревшему на него с выражением  крайнего неудовольствия.
- Хорошо, капитан. Ни я, ни мои друзья более не будем  мешать вам. Увидимся в день отплытия. До встречи.
- До встречи, - процедил Брего вслед черноволосому, глядя как тот легкой и непринужденной походкой уверенного в себе человека  спускается по деревянным сходням. Капитан цыкнул, и сочный плевок полетел за борт. – Аристократия, так вас разэтак. 
Возвращался  в таверну капитан  уже затемно, уставший и голодный. Брал ужин и поднимался к себе в комнаты. Тень после их первого и единственного разговора больше не появлялся, но Брего знал, что скоро снова его увидит, и каждый раз, открывая дверь, настороженно окидывал взглядом комнату.
Он появился на седьмой день.  Капитан открыл дверь, и его взгляд сразу  наткнулся на сидевшую в том же кресле фигуру. 
- Добрый вечер, капитан,  - послышался негромкий голос.
- Добрый, - проворчал капитан, входя и ставя корзинку с ужином на стол.
- Ого,  как радушно, - усмехнулся сидящий в кресле человек.
Капитан молча снял куртку, стащил через голову кольчугу, чиркнул огнивом и зажег свечи. Потом, так же не произнося ни слова, налил в таз воды, умылся и   вымыл руки. Только после этого, вытираясь, глухо выговорил в полотенце:
- Давненько вас не было.
- Дела, дела. 
Тень, казалось, пребывал в прекрасном расположении духа. Он сидел, слегка щурясь на свечное пламя и  покачивая  закинутой одну на другую ногой. Капитан выложил на стол содержимое корзинки, и, со скрежетом протащив одной рукой по полу тяжелый стул, уселся за стол.
- Прошу, - повел он рукой над столом.
- Нет, благодарю, я уже ужинал.   
- Как хотите, - отозвался Брего, и жадно впился зубами в окорок.
- Так как обстоят наши дела?
- Ваши не знаю, а мои сносно.  «Мурена» хорошеет на глазах. 
Из-за набитого  мясом рта у капитана вышло «Муена хоофеет на глажах». Тень кивнул.
- Я видел.
- Видели?
- Да, я был сегодня в порту. А что пассажиры? Вы еще не передумали, Брего?
- А вы бы позволили? – невесело усмехнулся капитан, и бросил обглоданную кость на стол.
- Конечно, нет, - улыбнулся Тень.
- Тогда не задавайте таких вопросов. Я не дурак. Я просто жаден без меры.
Брего налил в большую глиняную кружку пива из кувшина и запил проглоченный кусок. Потом, разломив   пирог с капустой, взялся за меньшую его половину.
- Как вы самокритичны, Брего.
- Это не фамотритита, - подавленный звук отрыжки. -  Это упрек моей совести. Я вижу дурные сны. Старею, наверное.
- Набиваете цену, капитан? Интересно, что бы было, если бы верх одержала ваша совесть?
 - Ничего. Есть еще страх.
- Вы боитесь? Не может быть.
- Почему? Я же человек.
Брего наконец прикончил пирог и  вытер лоснящиеся пальцы о свисающие концы несвежей, местами прожженной, в желтых пивных пятнах, скатерти. Тень, наблюдая за его действиями,  чуть заметно поморщился, но капитан  заметил это и мысленно скривился – «Аристократия, так их разэтак». Вслух, естественно, он этого не произнес.
- Не угодно ли пива? – ухватив одной рукой за горлышко кувшин, а другой  кружку, предложил капитан. Тень отрицательно мотнул головой, покосившись на заляпанную жирными отпечатками капитанских пальцев посудину.
- Ну, как знаете, - пожал плечами Брего и наклонил кувшин над кружкой.
Пиво, зашипев, пенной шапкой вздулось над краями, потекло по стенкам на стол.  Капитан отхлебнул и откинулся на спинку стула. 
- Теперь можно и о делах поговорить, - кивнул он.
- Да, давайте обсудим детали, - Тень встал и заходил по комнате, скрестив руки на груди и спрятав ладони  в широкие рукава серой сутаны. В течение следующих тридцати минут он говорил, не замолкая. Брего слушал, прихлебывая пиво, и временами в его глазах под нахмуренным лбом  загорались красные огоньки. Инструкции, данные ему, были просты. Во избежание непредвиденных событий  устранение всех пассажиров, кроме рыжеволосой девушки, предполагалось осуществить не ранее, чем за день до прибытия в Серую гавань. Её же, как особо ценный груз, не трогать и пальцем. В случае противодействия со стороны команды всех несогласных отправить вслед за пассажирами.  По прибытии  в Норхет  капитану  будет выплачена вторая часть обещанного вознаграждения.
- Аванс получите в день отплытия. Надеюсь, все понятно? Я на вас рассчитываю, капитан.
- Понятно, понятно, - капитан слизнул пену с губ. - Каков задаток?
- Половина  всей обещанной суммы. Еще вопросы?
- Могу ли я… - капитан замялся. – А если кто-либо из них выживет? Я имею в виду тех  четверых.  Вы ведь не будете считать трупы?         
- Не советую, капитан, - нахмурился Тень. – Вы не представляете,  чем это чревато. Они должны исчезнуть, и все тут. Не вмешивайте сюда  сердечные дела, вы же не зеленый юнец.
Брего вскинулся, лицо моряка пошло красными пятнами, как у уличенного в чем-то нелицеприятном мальчишки. 
- Не забывайте, капитан, я вижу вас насквозь, - усмехнулся Тень его реакции. – Эта девушка не про вас. В скором будущем вы с вашими деньгами  не будете испытывать недостаток женского внимания. Послушайте моего совета.
Капитан, уязвленный тем, что его так легко разоблачили, не ответил. Тень посерьезнел.
- И последнее. На тот случай, если что-то пойдет не так, как планировалось, я оставляю вам это.
Из широких складок  своего одеяния он извлек  перевязанный шелковым шнуром мешочек и положил его на стол перед Брего.
- Что это? – опасливо и недоверчиво покосился на него капитан, и перевел взгляд на Тень.
 - Не волнуйтесь, не яд, - усмехнулся тот. Он потянул за кончик шнурка, и на стол выпал плоский осколок слюды, а, может, соли,  размером в пол-ладони.
- С его помощью вы сможете связаться со мной в случае крайней необходимости. Просто бросьте это в чашку с небольшим количеством воды.
- И что?
- Откроется канал, и вы сможете сообщить мне все, что считаете нужным. Но прошу, будьте осторожны, берегите его от влаги. Если он вам не понадобиться, вернете его тем, кто будет встречать вас в Норхете.  Когда вы отплываете?
- Как  только закончим ремонт, через шесть дней.
- Я прослежу за вашим отплытием.
- Ладно. А как мне найти вас в Уроссе в случае необходимости?
- Никак. Я сам появлюсь у вас, если  что-то пойдет не по плану. А потому все возможные случайности и условности необходимо оговорить сейчас.
Они просидели за беседой до середины ночи. Первая половина её миновала, когда Тень, наконец, произнес:
- Мне пора. Надеюсь, все, о чем мы сегодня говорили, не станет достоянием еще чьих-то ушей, кроме ваших, Брего. 
Капитан потер пальцами покрасневшие глаза, и, поднимаясь с кресла, кивнул.
- Не волнуйтесь. Получите вы свою девчонку в целости и сохранности.
Он выглянул в окно, на темные улицы, не освещенные ни единым лунным или звездным лучиком – небо затянули облака, пахло дождем. 
- Послушайте, - повернулся он к гостю. – Сейчас ночь, не самое лучшее время для путешествий по городским улицам. Не разумнее было бы вам остаться и дождаться утра?
Тень, уже взявшийся за ручку двери, повернул к нему лицо с удивленно поднятыми бровями и тихо рассмеялся.
- О, вы за меня беспокоитесь? Не стоит, капитан. Не пристало Тени бояться темноты. Смотрите-ка, неплохой каламбурчик получился. Прощайте.
С этими словами он накинул на голову капюшон и выскользнул за дверь. Брего запер за ним дверь и подошел к столу. На нем, отражая пламя догорающих свечей, лежал подарок гостя – плоский полированный осколок неизвестного вещества. Брего опасливо смахнул его в мешочек, туго перевязал тесемками, и, подумав, засунул в свой сундучок.

Наутро пошел дождь. Обильный, сочный, щедрый. Он шумно колотил по крышам, козырькам, карнизам, пузырился на поверхности луж, наполнял водой канавы, ямы, выбоины, гася надежду увидеть солнечный луч в тяжелой массе облаков, накрывших город. На постоялом дворе Ханкорачи шестеро путешественников то и дело с недовольством, досадой или  ожиданием посматривали  в окна, по которым сплошным прозрачным потоком  лилась вода.   Но темные равнодушные тучи, не обращая внимания на недовольство обитателей земли, расстилающейся  далеко внизу под ними, все исторгали и исторгали из своих чрев бесконечные водопады.  Не  было ветра, способного разорвать нависший над Уроссом облачный полог, и на пять дней небо над ним захватили грузные, фиолетовые, отяжеленные водяным грузом тучи.   А на закате шестого дня, когда стало казаться, что конца этому дождю не будет, вдруг налетел на город  резвый восточный ветер, и, словно игривый пес на безмятежно дремлющих кур,  набросился на застывшие неподвижно тучи. Он рвал плотный темный покров, разметывал серые клочья по розовому  закатному небу, и они бесследно таяли или, испуганные, уплывали на запад. За каких-нибудь два часа небо над Уроссом полностью очистилось, и в рябивших под порывами ветра прибрежных волнах Южного моря отразились звезды. За ночь торопливый,  порывистый  и сухой ветер высушил мостовые, продул отсыревшие  улицы и переулки, и рассвет нового дня Уросс встретил умытым и радостно-свежим.  Это был последний день перед отплытием. На следующий Вере и её друзьям предстояло продолжить путь и отправиться в Норхет.
Вера,  проснувшись, сразу бросилась к окну и теперь с радостным удивлением смотрела на преобразившийся за ночь город.
- Дождь кончился! – вылетела она в соседнюю комнату, на ходу заправляя рубашку под ремень. – Давайте в порт сходим, на корабль посмотрим!
- Мысль хороша, - улыбнулся ей Ори. – Непременно сходим.
После завтрака внизу они, все шестеро, отправились смотреть «Мурену». Мидо, стесняющегося, отнекивающегося и порывающегося идти пешком, все же усадили на лошадь,  что раньше служила вьючной. И теперь он, отчаянно гордясь и немного смущаясь, ехал сразу за эльфом, показывающим дорогу остальным. Если в самом городе на них обращали не так много внимания, то в пиратском порту они сразу ощутили пристальное внимание к своим персонам. Лошади, считавшиеся роскошью в Уроссе, привлекали столько внимания, что Вера начала  каяться, что они не пошли пешком.
Капитан Брего встретил их со сдержанной приветливостью, но без особого  энтузиазма. Покосился  на эльфийских скакунов под роскошными седлами, с ног до головы молча оглядел Мидо, который сразу как-то сник под его взглядом. Тем не менее, он позволил всем подняться на корабль, и даже соизволил показать все произведенные  за прошедшее время работы. Вымуштрованные матросы, по виду сущие бандиты, не отвлекаясь на гостей, продолжали заниматься своими делами, готовили «Мурену» к отплытию. У Веры невольно ёкнуло сердце, когда она ощутила под ногами подрагивающую деревянную палубу. Ухватившись обеими руками за борт, она  перегнулась и поглядела на лижущие обшивку корабля волны. 
- Капитан, - негромко окликнула она проходящего в это время Брего. – Капитан, я еще никогда не плавала на таких кораблях. Это очень опасно?
- Для кого как, - неопределенно отозвался он. – Но «Мурена» - хорошее судно. Не  волнуйтесь, доставлю вас в целости и сохранности. 
Вера вздохнула с некоторым облегчением. Она постояла так еще несколько минут, пока не услышала  голос Сарлиса. Он снова о чем-то спорил с Брего. Вера прислушалась.
- Но капитан, неужели нет совершенно никакой возможности? Ведь они нам еще понадобятся.
- Нет. Я уже сказал. Лошадей я на борт не возьму. Как хотите, но с ними вы на мой корабль не попадете.
Брего, непреклонно мотнув головой, отошел от эльфа, а тот, закусив губу, стукнул ребром ладони по мачте.
- Что? -  подошла  к нему Вера.
- Лошадей придется продать, - глядя в широкую спину  капитана, жестко констатировал эльф.
- Прода-ать? – Вера подняла брови. – Продать Сорванца? Ага, щас! Я не хочу, Сарлис. А как же мы будем без коней?
- На месте разберемся.
Все уладилось  довольно быстро и вполне удачно. Едва Сарлис по возвращении на постоялый двор заикнулся хозяину, что им хотелось бы  продать своих лошадей, как вскоре к ним в комнаты уже стучались потенциальные покупатели. Торга не получилось, очарованные покупатели отдали за коней столько, сколько запросил Сарлис.  У Веры дрожали губы, когда её Сорванца, прямо под седлом,  уводили со двора. Потом она ушла в комнаты и, пошмыгивая носом, принялась собирать вещи. Их оказалось неожиданно больше, чем она ожидала. В тот момент, когда она думала, что делать с платьем и прочими лишними вещами, ей через плечо заглянула Анарниэлль.
- Думаю, они нам больше не понадобятся, - покачала она головой, и добавила к Вериному еще и свой наряд. – Лучше потратить силы на лишнее оружие.
Вера, не ответив, сгребла одежду в кучу, и вышла из номера. Она вернулась минут через пятнадцать, руки её были пусты. Анарниэлль понимающе кивнула головой.
Вечер получился скомканным и каким-то дерганым. Мидо, как только они вернулись из порта,  умчался к сестре, и вернулся уже затемно. Эльфы, устроившись в уголке большой комнаты, провели весь остаток дня в молчаливом созерцании друг друга, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Троди явно нервничал в связи с предстоящим плаванием, набивая трубку за трубкой. Вера вспомнила, что он не умеет плавать, и побаивается воды.  Она и сама, чувствуя, как внутренности пощипывает  неприятным холодком, не находила себе места. Дорожные мешки были перебраны и перевязаны не один раз, припасы должным образом упакованы, оружие проверено и аккуратно собрано. Один Ори был удивительно спокоен. Он с обычным аппетитом поужинал и вовремя улегся спать.
Брего назначил встречу на рассвете, так что им необходимо было покинуть гостеприимный трактир еще затемно.  В эту ночь  спал один лишь довгар. Остальные, помимо, естественно, эльфов, беспокойно ворочались в своих постелях. Стоило Сарлису  под утро один раз негромко стукнуть в комнату девушек, как они уже были на ногах. Через десять минут шесть молчаливых фигур бесшумно спустились по лестнице. Заспанный трактирщик открыл им ворота и сквозь одолевающую его зевоту пробормотал прощальные слова.  Громыхнул за спинами засов, и по темным спящим улицам друзья отправились в пиратский порт.   По углам жались странные тени, из переулков время от времени доносились звуки, свидетельствующие о том, что город не такой уж и спящий. Уверенно двигающуюся по ночным улицам группу из шести фигур до самого порта не рискнул остановить никто.
Заря показала из-за горизонта  кончик розового гипюрового покрывала, украшенного гаснущими звездами, когда путешественники оказались у причала.  «Мурена» со свернутыми парусами покачивалась на прибрежных волнах, словно спящий  лебедь. На причале не было ни души. Сарлис сбросил на  песок  дорожный мешок.
- Похоже, мы рановато.
Слова, сказанные негромким мелодичным голосом, удивительно отчетливо прозвучали в предрассветном сумраке. Их подхватили волны, разнесли над  подрагивающей под утренним ветерком  морской поверхностью и размазали о борт корабля.
- Ничего подобного, вы вовремя.
Голова Брего возникла  на фоне розово-сиреневого неба, и капитан по сходням сошел на берег.
- Все в сборе? Прекрасно. Отплываем через час. Можете подниматься на борт.
Сарлис кивнул и первым ступил на покачивающийся трап. За ним последовали и остальные. Сложив вещи в отведенной им  каюте, все снова поднялись на палубу, где под внимательным взглядом Брего матросы завершали последние приготовления. Мидо, поднявшийся на борт в качестве пассажира, а не матроса, чувствовал себя неловко.  Он смущенно  поздоровался с бывшими товарищами – матерыми морскими волками, и предложил капитану свою помощь.    
- Спасибо, Мадиус, - буркнул Брего. – Не нужно. У тебя нынче другие обязанности. Пригляди лучше за своей хозяйкой, чтобы она в воду не свалилась.
Мидо вздохнул и подошел к Вере, что стояла, уцепившись рукой за ванты, и  смотрела на пустой песчаный берег.
- Что, по-прежнему неприветлив с тобой? – взглянула она на юношу.
- Такой уж у него характер, - махнул тот рукой, и стал пристально всматриваться в береговые тени.
Внезапно от одной из них отделился темный  силуэт, и тоненькая девичья фигурка, выкрикивая имя Мидо, сбежала по склону.
- Марица?!
Мидо, сорвавшись с места,  одним прыжком преодолел расстояние, отделяющее  его от деревянных сходней. Через  секунду он уже стоял на берегу, держа в объятия запыхавшуюся сестру.
- Мидо! Я так боялась опоздать! - Глаза  девушки блестели, она судорожно ловила ртом воздух.
- Марицка, - улыбнувшись, прошептал Мидо, и она обвила руками его шею, глядя через его плечо  на нависший над ними корабль.
- Ну вот, я снова провожаю тебя в море.
- Ничего, ничего, сестренка, это ненадолго. Я же обещал.
- Только ты вернись, Мидо. Я буду ждать, - девушка всхлипнула.
- Это что,  слезы? Не надо плакать, Марицка. Все  смотрят.
- Ну и пусть.
Она бодрилась, но было видно - еще чуть-чуть, и девушка расплачется в голос.  Остальные наблюдали за этой сценой с палубы. Брего, стоя позади своих пассажиров, одним глазом посматривал за матросами, а другим  шарил по побережью так, словно кого-то ждал. Но на берегу было пусто. Капитан нахмурился, и с досадой  отвернулся.  Прошло еще несколько минут, и солнце ярким апельсином, отклеившись  от залитых его красным соком холмов,  прыгнуло на небо.
- Убрать сходни! Мадиус, на борт!
Голос капитана заставил Марицу вздрогнуть и еще крепче прильнуть к брату. Мидо с трудом оторвал её руки от себя и отстранил сестру. Она смотрела на него такими испуганными, отчаянными  глазами, крепко уцепившись за его запястья пальчиками.
- Марица, мне пора.
- Мидо… Мидо! Я боюсь! Ми-до-оо!
 Он высвободил ладони и бросился на корабль.
- Выбрать швартовы. Поднять якорь.
- Ми-до! Я буду тебя жда-а-ать! 
- Отдать паруса!
Плотная ткань развернулась  с громким хлопком, восточный ветер наполнил их силой и  на белом фоне  над головами стоящих на палубе людей разинула зубастую  пасть   морская хищница, мурена. Мидо, стоя на корме, смотрел на одинокую фигурку сестры на берегу, становившуюся все меньше, все неразличимее в утренней дымке. Смотрел  долго, до боли в глазах, пока  и она, и сам берег не скрылись вдали, за бесчисленными макушками волн,  уносившими  прочь их корабль.   

Троди страдал. Прошло три недели с того утра,  как они  поднялись на борт «Мурены». Но огону,  которого нешуточно одолевала морская болезнь, казалось, что он в море уже три года. Он плохо ел, дурно спал, он  даже перестал курить. Он проклинал тот день, когда эльф решил плыть в Норхет морем, а не добираться по суше. Все остальные участники похода переносили плавание превосходно. Даже Вера, помаявшись первый день с непривычки, на второе утро уже чувствовала себя вполне сносно. Про эльфов, втихомолку подсмеивающихся над несчастным огоном, и говорить нечего. Но надо отдать им должное, их беззлобные насмешки сопровождались изрядной толикой сочувствия. Для Ори, похоже, это плавание стало большой экскурсией.  Если он не сидел возле огоньего гамака с постанывающим в нем Троди,  то на пару с Мидо  лазил по кораблю, очень живо интересуясь назначением тех или иных вещей и приспособлений, наблюдая за работой корабельной команды. За последние две с половиной недели его словарный запас обогатился  всевозможными морскими терминами,   которыми он щеголял перед остальными.
Дул попутный ветер, корабль без каких-либо препятствий со стороны погоды или встречных кораблей двигался по намеченному маршруту.  Правда, один раз им пришлось поволноваться, когда они проходили длинный, но неширокий пролив, соединяющий Южное и  Жемчужное моря. Матрос, сидевший на мачте в «вороньем гнезде», увидел землю на шестнадцатый день их путешествия. Брего тотчас выгнал на палубу вооруженных матросов. На вопрос Веры, что происходит, только зыркнул на неё исподлобья, и рекомендовал держать оружие наготове.  Вера оценила все предосторожности Брего, когда они вошли в узкий пролив. Он битком был набит кораблями. Не такими, как их дромон – легкий, быстрый, маневренный.  Здесь стояли тяжелые, длинные, двух- и трехпалубные галеры. Они никуда не плыли, не двигались. Просто стояли, словно ждали чего-то. «Мурена» прошла так близко от одной из них, что выстроившейся на палубе вооруженной команде, и Вере в общем числе, удалось хорошо рассмотреть  находившихся там людей. Вера их уже видела, на пути в Уросс. Южане – темнокожие, покрытые татуровками, провожали их корабль  настороженными взглядами.   
- У,  смотрят, что волки. Опять, небось, на Унию попёрли,  - послышался сбоку от Веры тихий шепот одного из матросов. В руках он держал внушительный молот.   
- А нам-то что, - откликнулся другой, помоложе, рассматривающий проплывающий мимо корабль с ленивым пренебрежением, закинув на плечо арбалет. – Мы  к Унии отношения не имеем, Уросс – свободный город, а с этими у нас нейтралитет.   
- Хрупкая это штука – нейтралитет, - покачал головой первый. – У меня вот тоже с соседом был нейтралитет, а потом он как-то взял да и назвал нехорошим словом тетушку моей бабуси.
- Ну и что?
- Что-что. Нейтралитет был нарушен.
Матросы заржали, а Вера вздрогнула, опасаясь, что на встречном корабле причину веселья могут расценить именно как «неприличное слово  бабусиной тетушке». Но все обошлось. «Мурена» благополучно миновала пролив, и вышла на просторы Жемчужного моря.  По словам Брего, плавание было на редкость спокойным, погода во всех отношения благоприятствовала, и  до цели оставалось всего каких-то два дня.
Этим вечером  Мидо  задержался в кубрике у матросов. Как и два года назад, будучи еще юнгой на этом корабле,  он садился в уголок, слушал старые морские байки, песни или просто болтал с матросами. Но ночевать Мидо обязательно возвращался в каюту, которую капитан выделил его друзьям.
Юноша поднялся на палубу. Неприветливую темноту еле-еле рассеивал мигающий свет двух сигнальных фонарей – один на носу, один на корме. Сырой осенний ветер, такой нужный парусам,  прохватывал холодом до костей. Щегольская безрукавка  была совершенно бесполезна против него. Днем, под остывающим сентябрьским солнцем, было еще терпимо, но для ночных бдений было бы совсем неплохо иметь что-нибудь потеплее. Мидо щелкнул зубами и спрятал  ладони в подмышки.    
- Что, Мадиус, не спиться?  Былые времена вспоминаешь?
К нему подошел вахтенный матрос. Мидо с легкой завистью оглядел его с ног до головы. Вязаная фуфайка с высоким воротником, плотные штаны, высокие морские сапоги -  самый подходящий наряд для  такой погоды.
- Да, - протянул Мидо, поёживаясь. – Как скоро будем на месте?
- Думаю, завтра к вечеру, если ветер не переменится. Ты подумай, всю дорогу как по заказу! А чего это ты дрожишь? Замерз что ли?
Мидо  нехотя кивнул.
- Вот чудак! Так ты спустись к  Ворлаву, он тебе быстренько что-нибудь подберет по старой дружбе.
- Ладно, - протянул Мидо. – Завтра схожу.
- Скукожишься до завтра, - усмехнулся матрос. – Давай прямо сейчас. У него все равно бессонница. Давай-давай.
Он ободряюще подмигнул Мидо, нерешительно переминающемуся на месте. И юноша, улыбнувшись в ответ, отправился к шкиперу. Каюта Ворлава, а точнее, закуток в одном из трюмов, в котором тот обитал вместе со всем  учитываемым им  добром, располагался в кормовой части судна, на самом нижнем ярусе.  Над ним находились жилая палуба, камбуз, и каюта капитана. 
Мидо нырнул в люк, прошел мимо вкусно пахнущего кухонного отсека и увидел, что из-за приоткрытой  двери капитанской каюты сочится свет. Брего еще не спал. Мадиус собирался  бесшумно проскользнуть мимо,  спуститься на нижнюю палубу, а оттуда – в  трюм. Он не прислушивался специально, но то, что он услышал, заставило его вжаться в переборку, затаив дыхание и широко распахнув глаза. Ему, еще минуту назад дрожащему от холода, вдруг стало невыносимо жарко и душно. Брего был не один. Судя по приглушенно доносящимся из узкой щели голосам, там был и первый помощник, и боцман, и еще четверо  матросов, пользующихся особым авторитетом у команды корабля.
- Это безумие, капитан! Вы понимаете, чего вы хотите? Вы толкаете всех нас на преступление! Всю команду!
- Разве я недостаточно ясно обрисовал ситуацию, Гресс? Тех денег, что команда получит за этот  незначительный эпизод, им хватит сполна.   
- Убийство – это, по-вашему, незначительный эпизод?! Капитан Брего, вы подбиваете нас на подлый, низкий поступок, и…
- Погоди-ка, Гресс, - голос помощника заставил матроса замолчать. – Капитан, вы собираетесь отправить на тот свет этих пятерых сухопутных зверюшек, что сейчас  мирно  почивают в своей каюте.  На корабле, находящемся в открытом море, один закон – слово капитана. Тем более на таком, как «Мурена». Мне наплевать на мотивы, по которым вы собираетесь это сделать. Но все же я хочу знать, что получит каждый из команды  в отдельности.
- По две сотни матросы, по четыре все, кто присутствует сейчас в этой каюте, - голос Брего даже не дрогнул.
- Ого! – удивленно присвистнул боцман. – Однако, дорогая шкурка у этих сухопутных зверьков!
- Вас повесят! – голос Гресса, громкий и негодующий, заглушил возбужденный гомон. – Как хотите, капитан, но я в этом не участвую. Деньги деньгами, но надо и совесть иметь. Её вы, судя по всему, оставили на берегу.  Равно как и честь матроса. Я позабочусь о том, чтобы как можно больше людей узнало об этом.
- Ты что, угрожаешь мне? – голос капитана прозвучал неожиданно тихо. – Зря.
Из каюты донесся сдавленный вскрик, хрипение, вздох и восклицание нескольких голосов одновременно, и звук упавшего на пол тела.
- Кто еще хочет меня попугать? –  страшным низким голосом  спросил капитан.
Ответом ему была тишина.
- Прекрасно. Итак, на чем я остановился?
-  На том, что завтра нам предстоит прикончить пятерых наших  пассажиров, капитан, - услужливо подсказал чей-то голос.
- Болван, - раздраженно отозвался капитан. – Не пятерых, а троих. Девок не трогать. Если хоть волос с них  упадет, я с вас головы сниму. Ясно?
- Ясно, чего уж там. Укокошить троих человек – чего уж проще и яснее, - прогудел голос помощника.
- Одного человека, - уточнил капитан. Мидо расслышал смешок в его голосе.  – И одного огона.
- Что-то я со счета сбился, - озадаченно  произнес услужливый голос. – Одного человека, одного огона – это двое. А третий-то?
- Все правильно, остолоп. Третий  – не человек. Эти двое черноволосых  – эльфы.
В каюте  наступила тишина. Потом послышались смешки.
- Ну, капитан, вы и шутник! Эльфы! Ха! Ха-ха-ха!
- Тихо! Довольно ржать, Зармыка. Ты сколько книг за свою жизнь прочитал?
- Я? Ну…
- Вот те и ну – якорь  гну. Завтра сами убедитесь. Я и то не сразу догадался. Потом пригляделся – ну не такие они, как остальные двое. Вы когда-нибудь видели у людей остроконечные уши? Нет? Так вот у них они именно такие. И зубы. Ровные, мелкие, один к одному. 
- Брего, вы говорите так, словно их трупы осматривали.
- Завтра осмотрю. И ты, если захочешь. И труп, и живую эльфку потрогаешь. Так, чисто в познавательных целях.  Без ущерба для её здоровья.
- Капитан, а зачем вам эти девки? Что вы с ними делать будете?
- За рыжую деньги уплачены. Кем, говорить не буду. Они её и заберут в порту, в Серой гавани. А черненькую, как пойдем обратно, продам. Южане, они до экзотики падкие.   
Дальше Мидо не слушал. У него подогнулись колени. Душа сжалась в маленький дрожащий комочек, и спряталась, зарывшись в заледеневшие от ужаса внутренности. Брего собирается их убить. И Троди, и Сарлиса, и Ори. Подло, низко и бесчестно покуситься на жизнь доверившихся ему людей. И эльфов! Так вот почему эти двое показались ему такими необычайно, не по-человечески  красивыми.  А Анарниэлль и госпожу продадут, как  красивые вещи, какому-нибудь толстосуму.  Надо что-то сделать, надо их предупредить!
Юноша, пятясь, стал отступать к люку, что вел на палубу, не отрывая глаз от светлой полоски. Вдруг позади него послышался шорох, и Мидо ткнулся спиной во что-то большое и мягкое. На плечо опустилась тяжелая ладонь. Чувствуя, как шевелятся на голове волосы, он медленно повернулся и поднял глаза. Над ним, недобро глядя сверху вниз, горой возвышался корабельный кок.
- Подслушиваешь? – рука сильнее сжала плечо, и кок подтолкнул Мидо к двери. – Я  за тобой уже давно наблюдаю. Что же ты к капитану не зашел? Сразу бежать. Решил своих дружков предупредить?
Мидо уперся ногами, но здоровяк, слегка приподняв  за жилет, просто занес его, семенящего на цыпочках, как кутенка, в каюту капитана.
- Капитан, я поймал крысу у ваших дверей. Что с ней делать? Может, утопить?
Он разжал кулак, и Мидо встал на ноги. Кок подошел к столу, и выставил на него из корзины, которую держал в другой руке, бутылки и кое-какую снедь. Юноша оглянулся, но путь к отступлению был закрыт. Зармыка заслонил дверной проем своей квадратной фигурой. Мидо посмотрел влево, икнул, и голова его закружилась. На полу, у самых ног капитана, в темной луже, натекшей из располосованного горла, лежал мертвый Гресс.
- Впечатляет? – мрачно спросил Брего, внимательно созерцая стоящего перед ним  юношу и проследив за его реакцией. – Что ты слышал?
Мидо поднял голову, глядя капитану прямо в глаза. Страх внезапно куда-то исчез, осталось негодование, злость на себя самого, что не успел, не сумел вывернуться, и чувство несправедливости происходящего.
- Всё! – прожигая Брего взглядом, выпалил он.
- Хм…  Ну, и что прикажешь мне с тобой делать, а, юнга?
- А вы убейте меня, капитан. Как Гресса. Для вас ведь это просто незначительный эпизод. Тем более  в отношении такой мелкой персоны, как я.
- Не задирайся, Мадиус Крулл. Убить тебя я всегда успею. Но мне бы не хотелось этого делать по причинам, которые я называть не буду.
- Вам же хуже, капитан. Обещаю, если вы хоть пальцем тронете госпожу Вайру и её спутников, то по возвращении в Уросс я расскажу всем о вашем подлом предательстве, о бесчестном поступке, которым вы опорочите себя и свое имя.
- Довольно! – Брего, покраснев, вскочил. - Наглый щенок! Неблагодарная килька! Я вижу, ты забыл все, что я сделал для тебя, когда ты подыхал в сточной канаве от голода! Забыл, что ты присягнул мне  как своему капитану? Последние  три года ничему тебя не научили, так, может быть, тебя научат быть мужчиной следующие двое суток?  Крысу к крысам! На голодный паек! Бросьте  его в трюм! 
Мидо, жалея о том, что его меч остался в каюте, и чувствуя полную безнадежность,  прыгнул вперед. На полпути его остановил кулак Брего,  впечатавшийся в  лицо. И Мидо, мгновенно отключившись от сильнейшего удара, повалился на пол, рядом с остывающим телом Гресса.   Его подняли,  подхватили  под локти, и, волоча ногами по полу, быстро потащили вниз.  Кровь, обильно капающая из разбитого носа, тянулась  за ним  смазанной дорожкой. Прогрохотала стальная оковка крышки  люка, и Мидо полетел вниз, в кромешную темноту, на свернутые канаты, аккуратно сложенные куски парусины и прочий корабельный инвентарь.

Вера поднялась на палубу. По словам капитана, сегодня к вечеру они  должны были войти в Серую гавань. За ночь ощутимо похолодало,  ветер стих. «Мурена», убрав паруса,  на веслах медленно и осторожно двигалась в густом белом  тумане. Туман был очень плотный и прекрасно проводил звуки - скрип уключин, плеск воды за бортом,  ритмичные удары барабана  на гребной палубе, голоса гребцов, ухающих в такт движениям весел.  Однако это не компенсировало почти полного отсутствия  видимости.  Пробравшись на полубак, Вера стала всматриваться в расстилающуюся перед кораблем молочную пелену. Было такое ощущение, словно она сунула голову  в  мешок с мокрой ватой –  перед глазами одна нерассеивающаяся  влажная белизна. Через пятнадцать минут у неё защипало глаза, и она зажмурилась, протирая их костяшками пальцев.    Когда открыла, рядом с ней стояла Анарниэлль.  Вера не удивилась, она уже привыкла к способности эльфов двигаться совершенно бесшумно.
- Не видно ни зги, - пожаловалась она эльфийке.
- Интересно, - помедлив, произнесла та, - это просто туман или работа тех, к кому мы едем в гости?
- Я думаю, просто туман, - откликнулась Вера. – Чувствуешь, как холодно? А море-то теплое. Что-то я озябла, пойду, пожалуй, в каюту. А ты?
- Я еще постою.
Кивнув головой, Вера спустилась на палубу. Потом оглянулась на то место, где стояла подруга.
- Кстати, ты Мидо сегодня не видела?
- Нет, - донесся  ответ. 
Едва Вера подошла к люку, намереваясь спуститься вниз, как из него показалась голова  одного из матросов.  Увидев её, он расплылся в довольной улыбке, и, быстро выскочив наверх, выпалил:
- Госпожа Вайра. А я вас ищу. Капитан Брего хочет вас видеть.
- Да? Зачем?
- Не могу знать.
- Ну что ж, раз хочет – увидит.
Она  скользнула внутрь, и направилась к Брего. Навстречу ей попались четверо матросов, несших сети в мелкую ячейку.
- Рыбку ловить? – усмехнулась Вера. – Туман же.
- Ничего, - не вполне дружелюбно ответил ей один из них. – То, что нужно, мы увидим.
Вера посмотрела им вслед и постучала в двери капитанской каюты.
- Войдите.
Она толкнула дверь и остановилась на пороге.
- А, госпожа Вайра. Проходите, не стесняйтесь.
Брего стоял у стола, сложив руки на груди.   Помимо него в каюте находились еще четверо матросов и кок.
- Вы хотели меня видеть, капитан?
- Хотел.
Один из матросов, подобравшись, плотно прикрыл дверь, да так и остался стоять возле неё.   Веру это насторожило.
- Что-то случилось, капитан?
- Да, - просто ответил тот. – Видите ли, я должен извиниться перед вами за некоторые неудобства, которые вы  испытаете.
- Какие? – подобралась Вера, чувствуя подвох в его словах.
Брего вздохнул, виновато глянув на неё, и махнул рукой матросам.
- Давайте.
В ту же секунду по Вериным плечам скользнула рыболовная сеть, точно такая же, как та, что несли встреченные ею  матросы. Она увернулась и, выхватывая меч, прыгнула туда, где стоял Брего.  Но достать его не успела. Гибкая  удавка обернулась вокруг её шеи, перекрывая доступ кислорода, обжигая кожу на горле. Брего, сильнее затягивая ремень,  дернул кнутовище бича, который был неизменной деталью его костюма и с которым он управлялся с особым искусством. Полузадушенная Вера, хрипя и пытаясь пальцами хоть немного ослабить удавку,  грохнулась к ногам капитана.
- Вяжите, - не ослабляя натяга, кивнул капитан матросам. Те, словно ловчие псы на подстреленную волчицу, набросились на катающуюся по полу Веру. Первым делом - кляп меж оскаленных зубов, в судорожно открывающийся рот.  Потом скрутили руки и ноги пеньковой веревкой. А венцом всего стала  сеть, которой Веру опутали с ног до головы. И стала она похожа на запутавшуюся в паутине беспомощную муху. Брего ослабил захват, и ремень змеёй сполз с шеи, давая воздуху возможность вновь наполнить легкие. Шумно и жадно вдыхая носом воздух, Вера задергалась, пытаясь освободиться. Брего, скручивая кнут в кольцо, смотрел, как она бьется в сети.
   - Бесполезно, - покачал он головой.
 Вера, замерев, подняла на него глаза. Будь у неё вместо них лазеры, она прожгла бы в Брего дыру насквозь.
- Не смотри на меня так. Ты ведь знала, с кем связываешься, - усмехнулся тот, разводя руками.  – Так что, сама понимаешь…. Берите её. Осторожнее, это дорогая вещица.
Два матроса подхватили концы сети и потащили, не придав словам капитана особого значения. Вера болталась у них в руках, поминутно стукаясь головой о ноги одного из носильщиков.  Её принесли в небольшой трюм, слабо освещенный огоньком одного-единственного  светильника. Вера, насколько позволяли ей путы, завертела головой, осматривая помещение. Оно было совершенно пустое, с парой вертикальных стоек, поддерживающих палубу, и в нем пахло специями. Матросы подвесили сеть с Верой на толстые крюки, вбитые в пиллерс и переборку корабля. Она оказалась висящей в горизонтальном положении   примерно в полуметре над полом, покачиваясь, как в гамаке.
- Отдыхайте, госпожа, - усмехнулся один, и они оставили её одну.
Едва за ними захлопнулась крышка люка, как Вера, благодаря бога за то, что пленители оставили ей свет, попыталась вывернуться, чтобы оглядеться. В какой-то степени ей это удалось, и она запрокинула  голову назад, разглядывая крюк. Железный, внушительной толщины, по самое основание вбитый в толстую стойку, он не казался слабым. Изогнувшись в другую сторону, она стала рассматривать крюк над ногами. От долгого использования и тяжелых грузов доски, в которые был он вбит, ослабили свою хватку. На  них Вера разглядела расползающиеся от основания железного стрежня,  чуть заметные, тонкие, как волоски, трещинки.  Это внушало некоторую надежду. Она обмякла и расслабилась, давая себе несколько минут на отдых.  Вовремя. Лязг обитой железом крышки люка  заставил её замереть. В трюм спустились двое матросов со вторым таким же свертком. В нем Вера узрела Анарниэлль. Она билась в ней, как пойманная рыбка, извиваясь всем телом. Её черные глаза сверкали бешенством, а на щеке пламенел след от удара чьей-то ладони.  Эльфийку подвесили так же, как Веру, зацепив сеть за соседнюю стойку.
- Давай живее, там сейчас самое интересное началось, - поторопил один матрос другого.   
Кое-как набросив на крюки  сетку с девушкой, они бегом бросились к люку. Вера повернулась к Анарниэлль.
  - М-м-м? – вопросительно промычала она, указав глазами наверх.
- М!!! – отчаянье сквозило в голосе Анарниэлль.
Вера поняла её без слов. Их друзьям наверху грозила серьезная опасность. Надо было как-то выбираться. Пламя светильника помигивало, грозя погаснуть и оставить их в совершенной  темноте. Вера задергалась, стараясь как можно сильнее раскачать гамак, рассчитывая на то,  что сеть не выдержит и оборвется.  Влево, вправо, снова влево, опять   вправо, с как можно большей амплитудой.  После пятнадцати минут такого аттракциона её стало подташнивать.  Добротная сеть, выдерживающая, должно быть, вес много больше, чем её тело, и не думала рваться. Зато крюк над ногами Веры начал жалобно поскрипывать. А затем, к величайшему её восторгу,  миллиметр за миллиметром стал выползать из стены.  Вера задергалась сильней, и крюк, с треском расщепив доску, вывалился из стены. Анарниэлль, глядя на неё, одобрительно мыкнула. Вера полежала немного, стараясь унять тошноту и головокружение, и приступила ко второму этапу. Скребя связанными ногами по полу, она подползла к стойке. Глубоко за голенищем сапога у неё был нож. Достать его – и свобода. Будь её руки связаны спереди, было бы легче. А стащить сапоги с ног, связанных у щиколоток и коленей,  было невозможно. Вера согнула ноги, выгнулась назад, и, путаясь пальцами в ячейках сети, стала пробираться к голенищу сапога. Это оказалось намного труднее, чем качаться в сетке. Наконец, ей удалось  нащупать верхний край сапога. Сантиметр за сантиметром продвигаясь вниз по голени, Верины  пальцы наткнулись на кончик рукояти. Ухватив его фалангами указательного и среднего пальцев, Вера потянула нож наружу. С замиранием сердца, стараясь не упустить, она вытащила его, и крепко зажала рукоять меж  коленей. Теперь дело пошло быстрее. От веревок на руках и ногах и кляпа  Вера освободилась в несколько минут. Потом настал черед сети.  Её она искромсала в мелкие клочья с особым остервенением.
- Ну, теперь держитесь, сволочи, - отплевываясь, прошипела Вера.
Пошатываясь, она поднялась и  быстро освободила Анарниэлль от пут. Эльфийка, едва Вера вытащила у неё изо рта кляп,  заговорила:
- Они напали на остальных! Быстрее наверх!
Они взбежали по лесенке. Вера толкнула люк. 
- Закрыт. Спускаемся.
- Что ты собираешься делать?
- Увидишь. Осторожнее голову,  - спрыгивая с перекладины, предупредила Вера.
Крышка, а заодно и часть палубы с грохотом разлетелись на мелкие куски, и в образовавшуюся дыру внушительных размеров девушки выскочили наружу. В коридорах было безлюдно, зато с верхней палубы доносились крики, топот, лязг железа.
- Быстрее!!! – Анарниэлль припустила бегом.
- Стой, - Вера, пробегая мимо капитанской каюты, заглянула внутрь. Там никого не было. А в кресле  призывно поблескивали ножны  меча, который с неё сорвали во время захвата. Вера  схватила его и бросила Анарниэлль.
- Держи, пригодится.
- А ты? –  поймав брошенное оружие, эльфийка неуверенно взглянула на Веру.
- Я их голыми руками порву.
Анарниэлль, мстительно прищурившись и на ходу пристегивая ножны, кинулась наверх.   
Они выскочили на палубу, растрепанные, разъяренные, со сверкающими глазами. Туман еще не рассеялся, но им понадобилось несколько секунд, чтобы оценить ситуацию. Перед ними, выбравшимися наверх из  люка на носу корабля,  маячили спины матросов, старающихся прорваться  к кормовой надстройке. А на ней смутно виднелись фигуры Ори, Троди и Сарлиса. Огон и Ори, прикрываясь щитами, сорванными с платформы, обороняли  лестницы, ведущие наверх, а эльф посылал в нападающих стрелы из лука. Судя по валяющимся на палубе телам, это получалось у него весьма успешно. Идеальный слух эльфа позволял ему безошибочно определять цель в тумане, и редкая стрела летела в пустоту. 
Анарниэлль молча ринулась вперед, и двоих из нападающих  постигла мгновенная  смерть.  Эльфийка была первоклассной фехтовальщицей, и  меч в её руках пел и пил алую влагу. Их появление внесло  легкую сумятицу  в рядах пиратов, но они быстро сориентировались. К Вере, обманутый её безоружностью, с довольной ухмылкой двинулся один из матросов, поигрывая «утренней звездой». Вера, наклонив голову,  выбросила из раскрытой ладони белую ослепительную молнию. Матрос свалился на палубу с пробитой грудной клеткой, даже не успев понять, что с ним произошло.  Через  минуту крики ужаса  огласили  палубу, люди отхлынули к бортам, освобождая  пространство посередине.    На залитой кровью палубе стояла  та, что внушила бывалым морским волкам дикий, животный страх. Трое друзей на корме  узнали во взлохмаченной, с искаженным от ярости лицом  фурии Веру. Возле её ног  валялись несколько тел. От двух вверх поднимался легкий дымок.  Вера повела головой, оглядывая зелеными зрачками сгрудившихся у борта пиратов.
- Анарниэлль, - позвала она.
- Да? – эльфийка подошла к ней.
- Кто ударил тебя?
Эльфийка  огляделась, и остановила взгляд на одном   матросе. Он вздрогнул, и попытался отступить за спины остальных. Эльфийка вытянула руку и показала на него.
- Он.
В руке у Веры материализовался  серебристый диск, тонко свистнул в воздухе, и тело моряка,  взмахнув руками, полетело за борт. Голова же его, с глухим стуком ударившись о палубный настил, откатилась под ноги остальным. У бортов послышались утробные  звуки - кого-то рвало.
- Где Брего? – оглядела  людей Вера.
- Я здесь.
Капитан  твердым шагом вышел вперед и, выпрямившись,  встал напротив Веры.  Как он не храбрился, но она видела, что ему не по себе.  Над «Муреной» повисла тишина.
- Ты ведь не знал, с кем связываешься, капитан. Так что, мне простить тебя? 
- Тебе судить, - ответил Брего.
- Я не буду пачкать руки, Брего. Я дарю тебе жизнь. А сейчас прикажи спустить на воду шлюпку, мы уходим.  Ори, Анарниэлль, спуститесь за вещами.
Довгар спрыгнул на палубу и вытер меч об одежду одного из мертвых матросов. Вместе с эльфийкой они отправились в каюту за вещами. Тем временем четверо моряков по знаку капитана спустили на воду шлюпку. Вскоре появились Ори и Анарниэлль.  Они  по веревочной лестнице сошли  в лодку первыми. Троди побросал им мешки и оружие, и слез сам. В то время как они занимались погрузкой, Вера и Сарлис стояли у борта, наблюдая за пиратами. Брего, держа руку на рукояти кнута, в свою очередь наблюдал за ними.
- Я не вижу Мидо, - тихо проронила Вера, обращаясь к эльфу.
Тот, не спуская глаз с капитана, дернул углом рта.
- Где-нибудь спрятался. Попадись он этот волчонок мне на глаза  минут  двадцать назад, уже валялся бы с пробитой головой. Знатно он нас подставил. Я подозревал, что ему нельзя доверять. Как, впрочем, людям вообще.
- Жаль. А  казался вполне приличным парнем. Ладно, закроем эту тему. Спускайся сначала ты.
Эльф соскользнул по лестнице в покачивающуюся лодку. Вера же медлила. Она смотрела на капитана.
- Не советую нас преследовать, Брего. Обещаю, я разнесу ваш корабль в щепки, если увижу его. Надеюсь, я понятно излагаю?
- Ведьма, - скривился  капитан, стискивая кнутовище.
Вера усмехнулась, и быстро спустилась в шлюпку. Ори и Сарлис налегли на весла. Через пять минут корпус «Мурены» полностью скрылся в густом  влажном тумане, как призрак. Но еще долго до матросов доносился плеск воды. Только когда он совсем стих, они решились двинуться с места.  Брего, не теряя осанки и  стараясь не встречаться глазами со своими матросами, быстро спустился в свою каюту. Закрыв дверь, он сел и обхватил голову руками. Он просидел так  около получаса. Стук в дверь прервал его  невеселые думы. 
- Капитан? – в каюту неуверенно  заглянул помощник.
- Что?
- Это какой-то кошмар, капитан. Мы потеряли шестнадцать человек. А ведь их было всего пятеро. Матросы ропщут, говорят, что это произошло по вашей вине, что вы знали о том, что эта рыжая – ведьма.  Они ждут вас на палубе.
- Я не знал, Гортан. Я не знал, - Брего прикрыл глаза и устало откинулся на спинку стула. – Иди. Скажи, что я скоро буду.
- Да, капитан.
Помощник  прикрыл двери, оставив капитана одного. Брего посидел еще немного, а потом поднялся и достал из рундука шкатулку. Из шкатулки он извлек мешочек, полученный от Тени.
- Небольшое количество воды, - пробормотал капитан, оглядевшись. Он налил из кувшина воды в широкую чашку, развязал тесемки, и, стараясь не прикасаться к осколку, бросил его в воду. Тотчас же вода забурлила, и  над чашкой повисло облако пара. Он потемнел, сгустился, и, к величайшему изумлению Брего, оттуда на него глянули спокойные глаза уросского незнакомца.
- Брего? – поднял он брови. - Что случилось? 
Переборов первое замешательство, Брего  недружелюбно взглянул на  видение.
- Почему вы не сказали мне, что эта женщина – ведьма?
- Ведьма? – удивился Тень. – Я думал, вы знаете. К тому же, какое это имеет значение?
- Очень большое. Она со своими друзьями перебила пятую часть моей команды, и смылась на нашей же шлюпке. Знай я, что….
- Она сбежала?! – в голосе серого послышалось негодование и недоверие. – Когда?
- Представьте себе, да! Только что. Я сделал все, что мог, даже больше того. А теперь я рискую быть низложенным собственной командой. Причин более чем достаточно!
- Прекратите истерику, Брего, - поморщился Тень. -  Вы не мальчишка. Все совершают ошибки. Я тоже совершил ошибку, доверив вам столь деликатное дело. Вы меня разочаровали, Брего.
При этих словах лоб капитана покрылся холодным потом. Как он жалел в эту минуту, что ввязался во все это.
- Да, разочаровали.  Мне больше нет до вас дела. Можете помолиться, капитан. Прощайте.
Тень отвернулся, дымка над чашкой заколыхалась, рассеиваясь. На дне лежал уже не прозрачный, а угольно-черный осколок. Брего, обхватив чашку ладонями, уронил голову на грудь.  Его обуял страх после слов Тени. С палубы были слышны возмущенные крики. Команда требовала капитана. Машинально захватив со стола чашку, он поднялся наверх. На палубе рядами были уложены пятнадцать тел и одна  голова, прикрытые парусиной. Матросы, сгрудившиеся на шканцах,  немедленно замолчали при появлении капитана. При виде чашки в его руке удивленно  запереглядывались. Брего, проследив их взгляды, подошел к борту и зашвырнул сосуд  далеко в море. Потом повернулся к команде. Несколько минут прошли в молчании. Потом капитан заговорил.
- Я не знал, кто эта женщина. Но, даже знай я, кто она, я поступил бы так же.  Потому что я дал слово. Каждый из вас должен был получить по две сотни монет. Этим шестнадцати они уже не понадобятся. А потому их доля будет поделена между вами всеми. Больше мне сказать нечего. Если нечего сказать и вам, то принимайтесь за работу. 
- Смотрите! – вдруг раздался испуганный голос.
Все, в том числе и Брего,  повернули головы туда, куда указывал один из матросов. В том месте, куда упала брошенная капитаном чаша, море вздулось  большим куполом. Он рос, пока неведомая сила не вырвалась наружу, и, с грохотом разорвав водную оболочку, не выбросила громадный столб воды вверх. На палубе послышались крики, и люди бросились кто куда. Кто-то сиганул в люк, кто-то хватался за снасти. К «Мурене» устремилась волна, подняла её на свой гребень, покачала, раздумывая,  и с яростью отшвырнула метров на сто.  Потом море успокоилось.  Брего, бледный, с ужасом подумал о том, что могло случиться, оставь он подарок Тени  в каюте.
- Проклятое место, - прошептал он. А затем, повысив голос, крикнул, - тела убрать, палубу отдраить, привести корабль в порядок. Завтра на рассвете  тронемся в обратный путь.   
Матросы, забыв о недавнем желании потребовать объяснений у капитана, торопливо бросились исполнять его распоряжение.  А Брего спустился в каюту, мысленно благодаря судьбу за миновавшую его грозу.

Мидо с тоской глядел на неприветливый каменистый берег.  Необходимо было пополнить запасы воды, и корабль уже вторые сутки стоял в небольшом заливе. Прошло три дня с того злополучного вечера, когда Мидо, избитый, голодный и продрогший, был милостью капитана освобожден из заключения в трюме, и узнал о последних событиях. Неподдельное отчаяние овладевало им, когда он думал о том, как выглядит теперь в глазах своих бывших друзей.  «Нечаянный предатель». Он вздрогнул, вспомнив слова  жрицы в храме морского дракона. Уже никогда, никогда он не сможет оправдаться перед ними, перед теми, невольной причиной несчастья кого он стал.
А вот Брего, напротив, находился в прекрасном настроении. Отпустив большую часть команды на берег поразмяться, он весь день сидел в своей каюте, опустошая бочонок с крепким вином и время от времени выходя проветриться на палубу.  Завтра на рассвете «Мурене» предстояло отправиться в обратный путь, и было видно, что капитан с нетерпением ждет этого часа.  Он был на удивление приветлив  с Мидо. Вот и сейчас, поднявшись наверх, и заметив тонкую фигурку у правого борта, он, пошатываясь, направился к юнге.
- Хэй, Мидо!  Вот ты где!
Брего покровительственно хлопнул юношу по плечу,  и ухватился за него. От капитана крепко несло винными парами, и Мадиус, коротко глянув на моряка из-под насупленных бровей, отвернулся. 
- Ого, какой взгляд! Что? Все еще злишься на меня из-за своего носа? Перестань, Мидо. Подумаешь, подправил немного твоё лицо. Твоя внешность нисколько не проиграла, а, даже наоборот. Стала, как бы это выразиться, более сурово выглядеть, что ли. Ну что это за пират с вздернутым, словно у девчонки, носом, а? 
- Я не пират. И мой нос меня вполне устраивал. Хотя по большому счету, это меня волнует меньше всего,  - пытаясь незаметно высвободить плечо из-под давившей на него  ладони капитана, холодно возразил Мидо.  Хотя, говоря по правде, его привел в смятение вид собственного лица в зеркале, когда он отважился туда заглянуть. После того, как немного спала опухоль и посветлели синяки, стало понятно, что его прежний, аккуратный, симпатичный, чуть вздернутый нос  потерян безвозвратно. Капитанский кулак произвел  непоправимые изменения в его внешности. И Мидо они очень не нравились. Но физическая боль была почти ничем в сравнении с его душевными переживаниями. Он был бы согласен и на более кардинальные изменения в своем облике, лишь бы это помогло ему хоть как то оправдаться перед друзьями. И перед самим собой.
- Ох, ох,  какие мы нежные. Мадиус, Мадиус. Учил я тебя, учил, да все без толку.   Пойдем-ка в каюту, выпьем, поговорим.
- Я не пью. И вы это знаете, - недружелюбно пробормотал Мидо.
- Знаю. И одобряю. Правильно, Мидо. Эта гадость до добра не доведет. А все же пойдем. Ладно, пить буду я один. Ну, идем.
Брего,  развернулся и, опираясь на  Мидо,  потащился в свою каюту. Юноше не оставалось ничего другого, как плестись за ним. В каюте капитан  упал в кресло, а Мидо, отодвинувшись от него подальше, устроился на стуле.  Брего кивком указал на кружку на столе.
- Налей-ка мне. Нет, не из этого, он пуст. Да, спасибо.
Он отхлебнул  порядочный глоток, и принялся разглагольствовать.
- Все же жаль, что ты не пьешь вина, Мадиус. Сразу бы почувствовал себя лучше. И боль поутихла бы, и злость.
- А может, я не хочу, чтобы они утихали, - не глядя на капитана, тихо возразил Мидо.
- Осуждаешь меня, да? Ну и черт с тобой. Когда тебе будет столько же лет, сколько мне, ты поймешь, что сытая старость лучше голодной смерти. Ну, это так, образно. Что значит  жизнь нескольких человек, если ею можно заплатить за собственную? И притом не остаться внакладе. Мидо! Вот скажи мне, о чем ты мечтаешь? Ну, скажи, не стесняйся! А, молчишь? А хочешь, я угадаю? Так. Ну, естественно, о собственном доме, да? Еще о том, чтобы с тобой рядом были близкие тебе люди, ведь так? Ну и конечно, чтобы заниматься тем делом, которым хочешь. А знаешь, ведь это все достаточно реально. Стало реально. Теперь.    
Капитан, будучи уже изрядно пьян, мотылялся в кресле то вперед, чуть на падая на пол, то назад, шмякаясь о спинку кресла. Мидо с сожалением и отвращением глядел на сидящего перед ним мужчину. А тот, не замечая его взгляда, продолжал свой монолог.
- Я ведь теперь богат, Мидо. Очень богат. Знаешь, что я сделаю, когда мы вернемся в Уросс? Знаешь? Я куплю дом! Нет, я его построю. В том месте, где захочу! У меня будет собственный дом, в двадцать комнат, на берегу моря. А еще я куплю дом тебе. Что, не ожидал? То-то! Дам тебе денег, выкупишь свою сестру. Будете мне на старости лет утешением и опорой. А когда женишься, будут у меня внуки. А? Я ж тебе вместо отца был, Мидо. А в море я больше не пойду, хватит, я свое отплавал. А «Мурену» я, пожалуй, продам.  Или нет? Если хочешь, подарю тебе. Будешь капитаном. Капитан Мадиус Крулл! Звучит?
- Не очень.
- А, да, я и забыл, ты ведь у нас все больше по кузнечному делу хотел. Ну, да будет тебе своя кузница. Ты, главное, меня держись, со мной не пропадешь.
Брего говорил все медленнее, все сильнее язык его заплетался, все  чаще голова падала на грудь. Мидо, видя, что Брего скоро уже не в состоянии будет вымолвить и слова, позвал его.
- Капитан! Капитан!
- А? Чего тебе, Мидо?
- Откуда у вас эти деньги? На дом, и на все остальное? Того, чем госпожа Вайра расплатилась с вами, хватило лишь на починку «Мурены».
- Госпожа, ха! Эт-то, мальчик, заслуга не г-госпожи Ва… Ва...  Да ну её. Кстати, я ведь должен сказать тебе спасибо. Это в некотором роде твоя заслуга. Неужели ты думаешь, что я согласился бы плыть сюда за те гроши, которые она мне заплатила? Мидо, я не люблю бесполезного риска. 
- Тогда откуда?
- Оттуда. За неё щедро заплатили. Знаешь, кто? – капитан понизил голос, и, погрозив пальцем, пьяненьким голосом прошептал. – Серые! Сами Серые маги Норхета не побрезговали старым Брего! 
- Серые маги? – Мидо распахнул глаза.
- Они, они. За доставку твоей госпожи, бывшей госпожи, на остров Норхет мне заплатили… Не буду говорить, сколько.  Взгляни сам.
Капитан поднялся, и, еле держась на нетвердых ногах, дошагал до своей койки. Он бухнулся на колени и открыл рундук. В нем стоял запертый на ключ ларчик внушительных размеров. Брего, сняв с шеи ключ, открыл висящий на нем замок.
- Ну, иди, глянь. Только, ч-ш-ш, никому! Слышишь? Ч-ш-ш! Эт-то тайна. Моя маленькая т-тайна. Ну, и немножко твоя теперь тоже.
Мидо, невольно поддавшись любопытству, подошел и заглянул внутрь. Ларец был доверху наполнен золотом.
- Значит, именно столько стоит ваша совесть, капитан Брего? – помолчав, спросил он.
Но Брего его уже не слышал. Он храпел, перегнувшись через край рундука и обняв руками заветный сундучок.  Мидо не стал тревожить капитана. Он снова сел поодаль на стул, и задумался. Его лицо с подсохшими струпьями на губах и искалеченном носу покрыла тень. Он недобро глядел на расползшегося по полу спящего человека. Мидо поднял голову, и на глаза попалось развешанное по стенам каюты оружие. Тень на лице дрогнула и сгустилась, а взгляд потемнел еще больше. Он медленно поднялся, подошел к переборке, и, вытянув из ножен один из  кинжалов, обернулся. Капитан крепко спал, не выпуская из рук открытый ларец. Мидо нервно сжал рукоять, глядя на незащищенную кольчугой шею. А потом, глубоко вздохнув, бросил клинок на пол, подальше от себя. Если Брего и умрет в скором времени, то не он, Мадиус Крулл,  будет повинен в этом.   
Не обращая более внимания на храпевшего Брего,  он разложил на столе карту и стал внимательно её изучать. Через двадцать минут, совершенно уверенный в том, что теперь он и с закрытыми глазами найдет злополучный остров, Мидо оторвался от неё. Сняв со стены приглянувшийся нож, Мидо заткнул его за пояс. Потом перешагнул через  капитана, нагнулся и зачерпнул полной пригоршней золото из открытого ларчика. Плотно прикрыв за собой дверь, он, стараясь не попасться на глаза никому из команды, прошмыгнул в кубрик. Туда его переселил Брего после того, как выпустил из трюма. Сборы были недолгими. Он увязал золотые монеты в кушак, проверил оружие, и забрался в свой гамак.  Вечером вернулась команда, довольная и пьяная. После недолгой кутерьмы в кубрике воцарился относительный покой, нарушаемый храпением и сонным посвистыванием спящих матросов. Мидо осторожно поднял голову,  огляделся и выбрался из гамака. Потом на цыпочках, стараясь не шуметь, вышмыгнул на палубу. Вахтенные, занятые разговором, не заметили худую фигурку, пробирающуюся в тени вдоль борта. Не увидели они и того, как она, уцепившись руками за борт, перевесилась  на другую его сторону. Легкий всплеск не потревожил  слуха  матросов, а если они и обратили на него внимание, то не придали значения.
Мидо разжал пальцы,  и холодное море обняло его. Он едва не захлебнулся, когда соленая  вода принялась беспощадно раздирать и без того болевший нос. Оттолкнувшись от дна ногами, он поплыл в направлении берега. Меч был приторочен сзади на спине, и не мешал движению. Превозмогая  желание всплыть немедленно, он удалился от корабля на безопасное расстояние, и только тогда осмелился высунуть голову из воды. Кругом было тихо. Бесшумно раздвигая воду, он доплыл до берега. Не поднимаясь, прополз по полосе прибоя, и спрятался за камнем. От ночного холода кожа посинела и покрылась мурашками, а лицо от соленой воды горело, словно его коснулось раскаленное железо. Немного подрожав, он снял сапоги, вылил из них воду, снова натянул, и, прячась за камнями, быстро побежал прочь от моря.
К рассвету он добрался до деревушки, обнесенной покосившимся частоколом из подгнивших бревен. Мидо, сжавшись в комок и обхватив колени руками, присел невдалеке от запертых ворот. Мысленно торопя утро  и стуча зубами, приготовился ждать. Едва взошло солнце, и за частоколом заголосили петухи, ворота со скрипом отворились.  Из них медленно выехала запряженная волом телега, в которой сидели семь или восемь зевающих парней и девок.   Увидев сидящего у дороги Мидо, они с нескрываемым удивлением  стали его разглядывать. Но не остановились. Проводив неторопливую повозку взглядом, Мидо поднялся и вошел в раскрытые настежь ворота. Вдоль одной-единственной улицы, в меру широкой и чистой, выстроились деревянные домики. Несмотря на величину деревни, здесь было достаточно шумно. Еще орали припозднившиеся петухи, хозяйки, покрикивая,  выгоняли живность из сараюшек, во дворах мычали коровы,  драли глотки собаки. Из-за забора вылетела стая псов, и, заливаясь лаем,  устремилась к Мидо, в растерянности  оглядывающемуся  и прислушивающемуся.  Он попятился, но собаки, мимоходом обнюхав его, пронеслись мимо, и вылетели за ворота. Юноша двинулся вдоль по улице, подошел к первому попавшемуся дому и заглянул через невысокий забор. По  двору, сзывая кур, ходила женщина. В руках у неё была миска с пшеном.
- Доброе утро, госпожа.
Женщина от неожиданности громко вскрикнула и выронила миску. Куры, толпящиеся у её ног, шумно хлопая крыльями, с квохтаньем ринулись на пшено.   
- Д-доброе, - с легким испугом пробормотала она, глядя на не очень то привлекательное лицо Мидо.
- Я напугал вас, простите. Не дадите ли воды?
Из  дверей дома на крик выскочил крепкий мужик.
- Эй, а ну, чего надо, оборванец?  Я тебе щас…. А ну, вали отсюда.
Мидо попятился было, но женщина остановила мужа.
- Погоди, Каниш, он не сделал ничего дурного, просто попросил воды.
Мужчина, вытянув шею,   недоверчиво оглядел стоящего по другую сторону забора Мидо. Потом  пожевал губами и хмыкнул.
  - Ладно. Но только стой там!
- Хорошо, - покорно кивнул Мидо.
Женщина ушла в дом, а через несколько минут вернулась, неся большой  ковш с водой. Она двинулась, было, к калитке, но муж остановил её.
- Дай-ка я сам.
Он забрал ковш у неё из рук, и подал Мидо. Тот жадно припал к нему. Хозяин в это время с любопытством разглядывал парня.   Его взгляд остановился на рукояти меча, выглядывающей из-за  правого плеча.  Мидо не стал перевешивать перевязь на привычное место на бедре, оценив преимущества ношения оружия за спиной. Меч оказался там  на своем месте – не бил по ногам, не цеплялся за прохожих, не сползал на бок.
- Это кто ж тебя так? – успокоившись,  сочувственно поинтересовался хозяин, имея в виду разбитое лицо.
Мидо дернул плечом, и вернул пустой ковш.
- Да так. Спасибо за воду.
- Не за что.
- Не скажете, до города далеко?
- Города? Смотря до какого.  Если до Зоротронда, то дней пять пешком. До Вестрога – три. А ежели ж тебе в  Гризень  надо, то сегодня к вечеру доберешься. 
- Мне в тот, который на море стоит, где порт есть.
- Ну, это, значит,  в Вестрог. Он в трех днях пути отсюда, на севере.
- Ага. Спасибо. Прощайте. 
Мидо попрощался, но уходить не торопился и нерешительно переминался с ноги на ногу. Чувствуя себя немного неловко и, то и дело одергивая безрукавку, он нерешительно пробормотал:
- Не найдется ли у вас какого-нибудь старья? По  ночам уже холодно, а я не слишком тепло одет. Я заплачу.    
Хозяин почесал небритую щеку, еще раз оглядел Мидо и выпятил нижнюю губу.   
- Н-ну…
- Я заплачу, - повторил Мидо.
- Ладно, так и быть. Пастуся!   
Женщина, выслушав мужа, ушла  в дом. Когда она вернулась, в руках у неё была старая, виды видавшая войлочная куртка  и нечто, именуемое в незапамятные времена плащом. Хозяин придирчиво оглядел вещи – не слишком ли они новы для благотворительности?  - и с милостивой улыбкой на лице протянул их Мидо. Тот  внутренне содрогнулся, глядя на это тряпье. Но выбирать не приходилось, и Мидо их принял. Порывшись в складках кушака, он вручил хозяину монету.   Каниш попробовал её на зуб и удовлетворенно кивнул.
- Носи на здоровье, - глядя, как юноша заворачивает худое тело в мягкий войлок, приговаривал хозяин. -  Конечно, оно все неказисто на вид, но главное-то что? Правильно, чтоб тепло было. Подпояска  нет. А вот возьми-ка хоть веревку.
Куртка  с плеча хозяина была велика, доходя малорослому Мидо почти  до колен. Он  чуть ли не два раза обернулся ею, подвернул рукава и подпоясался  обрывком веревки. Пристроил на спине меч, накинул сверху плащ, и стал похож на горбатое чучело. Хозяйка, не выдержав, прыснула в ладонь. А потом, чтоб  хоть как-то  компенсировать свою невежливость, умчалась в дом и вернулась оттуда с узелком.
- Нате, - дружелюбно улыбнулась она, протягивая его юноше под неодобрительным взглядом супруга. – Тут кое-что из еды.
- Спасибо, - искренне поблагодарил её Мидо, пытаясь улыбнуться разбитыми губами.
Он миновал  деревенский тын и повернул  на север. Жуя на ходу Пастусины пирожки,  зашагал по наезженной, еще не размокшей от осенних дождей,  дороге.
Местность оказалась густонаселенной. Деревни  находились друг от друга на расстоянии  какого-нибудь часа ходьбы. А меж ними простирались обширные пашни и луга. Мадиус, всю свою жизнь проживший в городе, куда зерно и прочий провиант доставлялись  караванами, и считавший самым большим обработанным участком земли огород городской гильдии зеленщиков, не переставал удивляться. Дорога вилась меж сжатых, встопорщившихся золотым жнивьём полей. Над ними, высматривая оброненные жнецами  колоски, вились черные большекрылые птицы, громко и хрипло крича. Мидо с опаской посматривал на их длинные, сильные клювы.
Несколько раз его обгоняли подводы, доверху нагруженные пухлыми, тяжелыми на вид мешками. На подводах, распевая песни, сидели по двое-трое крестьян в льняных вышитых рубахах и широкополых соломенных шляпах. «На мельницу едут, или на рынок», - сообразил Мидо. На него, невысокого, странно горбатого - Мидо, сняв куртку, свернул её и привесил на спину, рядом с мечом - закутанного с ног до головы в драный, запыленный плащ, смотрели удивленно, но без опаски.  Мидо, отлично представляя себе, как он сейчас выглядит, не отваживался просить, чтоб подвезли, и прятал лицо поглубже в капюшон.
  Было уже  далеко за  полдень, когда  он добрался до развилки. Широкая    дорога круто поворачивала на северо-восток, а в направлении, которым шел бывший юнга, меж полей тянулась просто тропинка. На указательном столбе, врытом в землю на распутье, на потемневшей от дождей и снега дощечке проглядывала заботливо подправленная  углем  надпись на всеобщем. Мидо, задрав голову, стал разбирать незнакомые названия. «Гризень» - прочитал он. Стрелка под названием показывала в ту сторону, куда уводила  широкая дорога. Внизу, буквами поменьше, было выведено – «В;строг, Зоротр;нд», и указывающая на тропинку стрелка. 
Мидо стало жалко расставаться с широкой, ставшей уже почти привычной, дорогой. Он сел,  привалился боком  к указательному столбу и прикрыл глаза. Солнышко ласково пригревало, воздух пах землей, по-осеннему прохладный ветерок, донося чуть слышный запах деревенских костров, ласково лохматил вихры черных волос, выбивающиеся из-под темной ткани плаща. Юноша задремал, успокоенный  этой идиллией.  Его разбудил скрип колес, смех и веселый напев. Мидо, не открывая глаз, прислушался. Языка, на котором пели, он не знал. Припевки были коротенькие, в несколько строк. Звучал то девичий, то мужской голос, и после каждого спетого куплета  раздавался громкий смех. Мидо приоткрыл глаза. К развилке подползал обоз из трех подвод, доверху нагруженных мешками с зерном.   Тянули возы круторогие волы, по паре на воз. А пели девушки и парни, сидевшие на них или шедшие рядом пешком. Седоусый дед в соломенной шляпе, покачивающийся на облучке первого воза, посмеивался, слушая  перепевки молодежи. 
- Ой, тамо! – одна из девушек, молоденькая, круглолицая, румяная, с толстой косой, обернутой вокруг головы венцом, округлила  глаза при виде отдыхающего у столба Мидо. -  Тамо, шо воже та вилисненый шубакка?  Грубон,  чо корлиша? *
- Ни, Ланнуся, - со смехом ответил ей один из парней. – То  тае  постлюхай, водае, ако  вин тоё гидяти! Бодо мае крысни, бодо о тае  постлюхай вжен  шубакка!**
Молодежь захохотала, а девчонка  замахнулась на парня кулачком, нахмурив соболиные бровки.
- Ай, Горинко, ако то злуд!  Бо вжен зило стардовати? ***    
Она спрыгнула с воза, и под свист парней и хихиканье подруг робко приблизилась к Мидо, и  остановилась. Из-под холщовой  рубахи до колен, перетянутой в талии пояском, выглядывали босые ноги.  В руках у девушки оказался узелок.
- Нати, - она протянула Мидо узелок. «Дожил, - подумал он. – Меня уже принимают за нищего». Он помотал головой, и сделал отрицательный жест рукой. Девушка, увидев  четырехпалую ладонь Мидо, вскрикнула, уронила узелок ему на колени, и, развернувшись, побежала догонять возы, отъехавшие уже на приличное расстояние.

* - Ой, дедушка! Дедушка, что это за волосатое чудище? Горбун, или карлик?
**   - Нет, Ланнуся. Это твой жених, видишь, как он на тебя глядит! Будешь  меня  прогонять, будет твоим женихом это чудище!
 ***  - Ой, Горинко, какой ты злой! А если он сильно страдает?


Мидо вздохнул, развязал узелок и чуть улыбнулся. Пара вареных яиц, лепешка из муки грубого помола и ломоток соленого сыра пришлись кстати. Он не спеша подкрепился подаянием, игнорируя  легкие уколы, нанесенные его гордости, и вскользь  размышляя о жалостливости  местных жителей.  Потом аккуратно сложил, заткнул за пояс кусок холста, в который была завернута еда, и тронулся в путь.
Тропинка всползла на небольшой холм. Мидо оглянулся назад, и невольно приоткрыл рот. С холма хорошо была видна дорога, с которой он свернул. Но не она так удивила Мидо. Там стоял замок. Высокие шпили башен упирались в самое небо,  а на ветру полоскались желто-зеленые флаги.  В открытые ворота входили и выходили люди, двигались в обоих направлениях всадники, телеги. А дорога, прямая, как стрела, устремлялась дальше, мимо высоких стен и крепостного вала.    Мидо постоял, поразглядывал невиданное доселе чудо, и двинулся дальше.
Перед закатом Мидо узрел впереди лес. Тропинка   стараниями жителей последних пройденных им деревень превратилась в  проселочную дорогу. Она, словно подсмеиваясь над одиноким путником, врезалась прямо в темнеющий сумрак под стволами разноцветных деревьев. Чуть в стороне, на границе  с лесом, приветливо подмигивала светящимися окошками деревушка. Мидо повертел головой, подумал, и прямо по жнивью пошел в деревню. Он  рассчитывал если не найти ночлег, то хотя бы купить провизии да наменять меди. Расплачиваться золотом Мидо показалось накладно. Деньги следовало экономить. Кто знает, что ждет его впереди?
Деревенские собаки провожали его из-за заборов и плетней громким лаем, но никто из хозяев особо не  интересовался тем, кто их побеспокоил. Мидо безо всяких препятствий обошел полдеревни, пытаясь угадать, из какого дома его не попрут, и не спустят на него собак. И вдруг над дверью одной из хат, крытых соломой, он с удивлением обнаружил деревянный щит с надписью на местном языке, но буквами всеобщего алфавита - «Хирчованьня». А чуть ниже и помельче, но теми же буквами на понятном языке – «Трактир». Единственным отличием этого дома от других было то, что ворота во двор были открыты.  Мидо робко приблизился к забору, сомневаясь, не ошибся ли он, и откуда в таком захолустье, как эта деревушка, такая роскошь, как трактир.   
Собака во дворе была, но привязанная.  Подняв  голову и оглядев  поглядывающего на неё с опаской Мидо, она лениво тявкнула, зевнула, и снова улеглась, положив лобастую голову на лапы. Юноша поднялся на крылечко и стукнул в дверь. В ответ на стук изнутри послышался мужской голос – «Годите!».  Мидо подождал минут пять, потом стукнул еще раз. «Да годите же!» - дверь распахнулась, и перед юношей возник здоровенный бородатый мужик. 
- Бо ни лосете? Мае кизив – годите! Шо?
- П-простите, - пробормотал Мидо, попятившись. – Я думал, это трактир.
- Шо? – повторил мужик.  – А! Ну да, трактир. Писано ж! – он ткнул пальцем вверх, туда, где была прибита вывеска.
Юнга облегченно вздохнул.
- Вы говорите на всеобщем? Я не из этих мест, и совсем не знаю вашего языка.
- На общем-то? А то! Говорю, а как ж?  Да входите ж.
Он отступил на шаг, давая пройти, и Мидо протиснулся внутрь. Несмотря на вывеску, это была обычная деревенская хата. Ни тебе барной стойки, ни зала со столами для посетителей. Мидо остановился, растерянно осматривая «таверну». Почти четверть хаты занимала печь, несказанно удивившая юнгу, привыкшего к каминам или открытым очагам. Верхняя часть печи представляла собой лежанку. С неё на гостя с любопытством уставились четыре пары детских глазенок. Еще один постреленок в одной рубашонке до пупа сидел под лавкой и сосал пухлый пальчик. При виде вошедшего Мидо он выпустил его изо рта и заревел. На крик малыша из-за занавески, отделяющей половину хаты, выплыла полноватая деревенская матрона. Подхватив дитё, она закинула его на печку к братьям и сестрам. Потом улыбнулась Мидо.
- Прасе моле!
- Милости просим! – повел рукой хозяин, и закрыл за Мидо дверь на щеколду. – Гастя, привечай путника, накрывай на стол.
Мидо стащил плащ и присел на лавку. В воздухе мелькнули босые пятки, и с печки на пол спрыгнул мальчонка  лет восьми. Он безо всякой опаски подошел к Мидо и заглянул ему за спину.
- Дитьку, нав мае тоё жизляку гидяти?
- Чего? – переспросил Мидо.
- Мицко, пшись ву! – цыкнул хозяин на пацана, и тот шмыгнул на печь.
- Чего он хотел? – вытягивая и потирая натруженные ноги, спросил Мидо.
- Меч ваш, илан, поглядеть просил.
- Так пусть бы, мне не жалко, - пожал плечами Мидо, и снял перевязь. Но хозяин, нахмурившись, мотнул головой.
- Не его это дело. Соха, да борона, да коса – вот его оружье. А коли подраться вздумает, так пущай дубину возьмет. А вы, я чай, из благородных будете, коли с мечом? Как величать вас, илан?
- Мадиус Крулл. А вас?
- Горась, илан. Горась Пастях. А сельчане Горасем-хирчем кличут, за то, что таверну держу. Издалека в наши края?
- Из Уросса.
- Уросс? – хозяин пожевал губами. – Не, не слыхал. Видно, далече. А куда?
- В Вестрог.
- А-а, это я знаю. Ну, да что это я вас все разговорами потчую, вон Гастя уже стол накрывает. Пожалте умываться, илан. Эк, как вас угораздило-то, - покачал он головой, глядя на лицо Мидо. – Кто ж вас так? Неужто лиходеи какие?
- Да, разбойники, - подтвердил Мидо, не желая вдаваться в подробности.
Он ополоснул лицо и руки, и уселся за стол. Гастя вынула из печи шкворчащий горшок, наполнила глубокую миску густым варевом и поставила перед Мидо. Подвинула хлеб, и, сложив руки на груди, встала в сторонке. Мадиус не заставил себя долго ждать. Стараясь оправдать мнение хозяина о его благородном происхождении, он степенно принялся за еду. Свежий, утренней выпечки хлеб, был невероятно вкусен, да и гороховая каша, приправленная специями местного происхождения, ему не уступала. Он и сам не заметил, как прикончил всю миску. Хозяйка, довольная, что гостю пришлась по вкусу её стряпня, умильно улыбнулась и  сняла крышку с чугунка.
- А давайте-ка, илан,  я вам добавочки положу. Вон вы какой худенький, кожа да кости. Одно слово – благородие.
И Мидо, смущенный собственной прожорливостью, не нашел в себе сил отказаться.
Через час он, подложив под голову куртку и укрывшись собственным плащом, крепко спал на широкой, покрытой овечьей шкурой лавке. Он не слышал, как посреди ночи заплакал малыш, как Гастя, проснувшись, успокоила ребенка и снова улеглась. Не слышал он, как в лесу, совсем близко от деревни, послышался чей-то смех, потом плачь, потом пение, и снова всё стихло. Гастя прижалась к мужу.
- Слышь, Горась, опять в лесу неладно.
- Спи, Гастя, не бойся. Там всегда неладно.
- Но ведь близко совсем, Горась. Они, почитай, уж в самой деревне ходят.
- Ладно. На днях скажу изборну, пущай ведуна зовет. Спи, Гастюша, спи.
Рано утром, когда выползающий из леса туман потянулся к стоявшим на опушке хатам, хозяин разбудил Мидо.
- Илан, илан Мадиус! Вставайте, пора вам.
- А? А-ахм, - Мидо сладко зевнул, потянулся и открыл глаза.
- Утро, илан. Гастя вас покормит, да на дорогу чего-нибудь соберет,  а я  провожу до дороги.
Мидо соскочил с лавки. Пока он ел, хозяин наставлял его.
- Дорога через лес ровно до заката, илан. Хорошая дорога, широкая. Только не сворачивайте с неё, ради вашего же блага. И, упаси вас Хлебная Мато, не пойте.
- Не петь? – удивился Мидо.
  - Ни-ни, - замотал головой Горась. – Враз заморочат, да и уведут с дороги-то.
-Кто? – не понял Мидо.
- Кто, кто. Не знаю, я их не видал, врать не буду. А тот, кто видел, уж ничего не расскажет. Поганый этот лес, илан. Неладно там. А то, может, обоза какого дождетесь? Всё не один пойдете?
Но Мидо отрицательно мотнул головой.
- Нет, когда еще его дождешься. Я и один дойду. Значит, поганый, говоришь, лес?
- Как есть, илан.
- А чего же вы тогда живете здесь, раз там неладно?
- Так то в лесу. Да и то только ночью. А чего ж здесь не жить то? Земля сама родит, нужды не знаем. А от нечисти всякой нас ведуны берегут.
- Кто? Ведуны? – удивился Мидо. – Это кто такие?
- Ведуны-то? Это волшебники, чародеи, сиречь маги. Но это их так по благородному зовут. А мы просто – ведунами. А то вы не знаете? – хитро прищурившись, вдруг спросил Горась. – Я-то ведь давно уж догадался, зачем вам в Вестрог надо, илан.
- Зачем? – Мидо, и сам не знавший, зачем ему туда надо, удивился неожиданной проницательности хозяина.
- Да уж известно, зачем. Тоже, небось, в чародеи решили податься? Все знают, что в Вестроге аккурат их и набирают, учеников-то. Потом вроде на какой-то остров везут, и вот там из людей ведунов-то и делают. Говорят, - хозяин понизил голос до шепота, - что их там друг на дружку натравливают, а тот, кто в живых останется, самый хитрый да злой, ведуном и делается. Бросьте вы это дело, илан! Зачем вам себя гробить? У вас вся жизнь впереди.
- Учеников, говоришь, набирают? И на остров везут?
«Уж не в Норхет ли?» - мелькнула в голове Мидо внезапная мысль. Надежда всколыхнулась в его  груди, и впереди замаячила более-менее ясная цель.
- Спасибо тебе, Горась, только мне туда очень нужно. Особенно теперь.
- Ну, как знаете, илан.
Они вышли за порог, в утреннюю сырость, пахнущую прелой травой, туманом и землей. Горась проводил его до дороги, и, пожелав на прощание доброго пути, остался стоять на границе леса. Мидо, помня слова хозяина, с некоторым трепетом зашагал по дороге.
Миновал полдень, а он всё шел и шел, шурша опавшими с придорожных деревьев листьями и удивляясь опасениям хозяина таверны.  Правда, было странно тихо. Ни щебета птиц, ни шороха шмыгающих в траве зверьков. Изредка налетал несильный ветерок, теребя верхушки деревьев. Один раз Мидо остановился на отдых, присел, привалившись спиной к шероховатому стволу, и пообедал. Отдохнув, пошел дальше. Молчание и тишина становились почти невыносимыми, и Мидо, забывшись, начал тихонечко насвистывать. А потом, незаметно для себя, стал подпевать в такт шагам.
Внезапно воздух возле него дернулся и застыл, превратившись в прозрачные, как горный ручей и подвижные, как ртуть, фигуры. Они окружили Мидо, не приминая травы и не тревожа ни один опавший листик. Стволы деревьев сквозь их зыбкие, чуть выпуклые очертания виделись странно искривленными, словно отражались в кривых зеркалах. Чуть слышные, как журчание лесного ручья, как жужжание пчелиных крыльев, голоса коснулись слуха испуганного юноши.
- Послушайте, как он поет! Еще, еще!
- Какой молоденький!
- Какой милый!
- Спой нам еще!
- А хочешь, мы споем тебе?
-Нет! – Мадиус рванулся вперед, кажется, пролетев прямо сквозь одно из созданий. Он побежал вперед, стремясь убежать от назойливых невидимок. Они же вились вокруг него, словно прозрачные капельки, отражая дорогу, и лес, и небо.
- Какой смешной!
- Не беги, куда же ты?
- Поиграй с нами!
- Спой нам еще!
- Отстаньте от меня! – Мадиус, отчетливо видя перед собой дорогу, бежал вперед.
И снова смех, словно рассыпались по золотому подносу хрустальные осколки. Наконец, Мидо остановился отдышаться.
- Он устал, бедняжка!
- Отдохни, мы споем тебе!
- Здесь так скучно, так тоскливо, поиграй с нами!
- Отстаньте от меня, - пытаясь восстановить дыхание, прошипел Мидо.
- Какой злой!
- Злой! Злой!
- Плохой, злой! Оставайся один!
Капельки, обиженно захныкав, отступили от Мидо, и он с ужасом увидел, что стоит вовсе не на дороге, а в самой гуще лесных зарослей. А призрачные создания, чьи аморфные тела отражали видения дороги, с обиженным звоном отступали за толстые, покрытые седыми бородами лишайников, стволы.
- Э-эй! Вернитесь! – Мидо завертелся на месте, пытаясь определить, как он тут оказался, и куда бежать, чтобы снова вернуться на дорогу. – Ну, куда вы?
Треснула ветка, и, обламывая сухие хрупкие сучья, упала к ногам Мидо. Он шарахнулся в сторону. Что-то заскрипело высоко в кронах деревьев, и ему на голову посыпались кусочки коры. Мидо зажмурился.
- Э-эй! Хотите, я вам спою?
И подрагивающим, надламывающимся голосом, он стал напевать:

Сколько стоит жизнь пирата?
Стоит сотен душ!
Горы серебра и злата,
И нежданный куш!

Стоит крови сотни бочек,
и  галлоны слёз.
Стоит тысяч буйных ночек,
И девичьих грез. 

Стоит пуд засохшей соли
На густых  усах.
И морской  бескрайней воли
В черных парусах.

Хочешь стать пирату братом?
Простота - душа!
Берегись! Ведь  жизнь пирата
Стоит….  Ни гроша!

 Прямо напротив него лица, отразив не его испуганные глаза, а жнивье скошенных полей, всплыла прозрачная капелька.
- Видите, я пою, - Мидо попытался, было, улыбнуться. – Я вам спою, а вы отведете меня к дороге. Ладно?
- Он споет.
- Он хочет нам спеть!
- Спой, спой, спой!!
Его обступили странные обитатели леса. Они  носились вокруг него, то растворяясь, то вновь обретая эфемерную оболочку. И Мидо пел, хоть и чувствовал себя до крайности глупо. Он и не заметил, как стемнело. А когда понял, то испуганно замолчал. Капельки, с наступлением сумерек загоревшиеся слабым голубоватым свечением, сразу заголосили.
- Спой!
- Спой нам!
- Еще! Еще!
- Мне нужно попасть на дорогу. Вы обещали вывести меня!
- Нет! Нет!
- Мы ничего не обещали!
- Ты глупый! Злой!
- Спой нам! Еще!
Мидо скрипнул зубами от злости и собирался уже обругать невидимок, как вдруг голубой свет внутри них сменился тревожным розовым, а затем и вовсе погас. В наступившей темноте у самого уха Мидо послышался угасающий голосок.
- Беги! Беги! Хозяева…
- Куда? – с отчаянием в голосе выкрикнул в пустоту Мидо, озираясь по сторонам. Но ему уже никто не ответил. Постанывая от страха, он подбежал к дереву, и, хватаясь за сучья и ветки, полез наверх. Он уселся верхом на толстый сук, обнял ствол руками и прижался щекой к мягкому мху. Ночь, окутавшая лес, была еще тише безмолвного дня. Скосив глаза, Мидо с замиранием сердца следил за тем, как за деревьями разгорается непонятное зарево. Бледный свет залил лес, растворяя деревья, превращая их в стволы в стены, а ветви и кроны – в крыши и террасы. Перед изумленным юнгой вырисовался призрачный город. У Мидо захватило дух при виде  витых лестниц, ажурных арок, висячих мостков. Не было мрачного леса. Вместо него развернулись чудные сады и подвесные переходы,  освещенные  похожим на лунный свет сиянием. Прямо под деревом, на котором сжался в комок Мидо, широкой лентой проступила дорога.
Из-под высокой арки на неё выехала кавалькада всадников. Тонконогие лошадки, с искрящейся серебром шерстью, бесшумно ступали по мощеной узорными плитами дороге. Сидящие на них всадники – мужчины и женщины - поражали своей красотой. Невысокие, великолепно сложенные, со светлыми волосами, они проехали так близко, что Мидо смог отчетливо рассмотреть их. Они о чем-то говорили, смеялись, но совершенно беззвучно. Внезапно один из всадников, ехавший в середине, словно прислушиваясь, поднял лицо и  встретился взглядом с Мидо. Глаза у него были огромные, синие и глубокие, как небо. Мадиус, чтобы не закричать, впился зубами в собственное плечо и зажмурился. Всадник, пошарив взглядом в кронах и ничего не увидев, отвернулся.
Но вот призраки скрылись из виду, и сияние, сопровождающее их, погасло. Растаяли арки и мосты, и Мидо снова оказался в ночном лесу. Он просидел на дереве до самого рассвета, ни жив, ни мертв, то задремывая, то вздрагивая и опасаясь свалиться.
А когда солнце осветило верхушки деревьев, он с ликованием увидел в каких-то ста метрах от того места, где сидел, просеку. Соскользнув с дерева, он припустил сначала туда, к дороге. Но любопытство все же пересилило. Вернувшись, Мидо вытащил меч и вонзил его в землю. Клинок почти на две трети ушел в почву, и уперся в камень, глухо звякнув. Убрав оружие, юнга пошел туда, где скрылись ночные призраки. Ему без труда удалось отыскать это место. Разрушенный, почти стертый до основания временем и людьми фундамент.  Мадиус обошел развалины, уже почти скрытые толстым слоем земли, веток, листьев, размышляя о том, что за тайны хранит этот лес. А потом поспешно вернулся на дорогу, определился с направлением, и продолжил путь.
До Вестрога  Мидо  добрался лишь вечером следующего дня, успев проскочить городские ворота до того, как они закроются. Город был невелик, но в нем присутствовало все, что должно присутствовать в мало-мальски цивилизованном городе. В том числе и гостиницы. Так что Мидо без особого труда и с комфортом устроился на ночлег,  заплатив вперед за два дня. Заняв отведенную ему комнату, Мидо рухнул на кровать и проспал без просыпу всю ночь и утро следующего дня. А после полудня, приведя себя в относительный порядок, отправился в порт.
Порт его разочаровал. Для города, из которого, по словам Горася,  в Норхет отправлялись корабли с будущими магами, он был слишком несолиден. Прошатавшись  по причалам до вечера, Мидо выяснил, что ни один из стоявших там кораблей в Серую гавань плыть не собирается.  На него смотрели, как на простачка, снисходительно посмеиваясь. Наконец, Мидо это надоело и он прекратил поиски. Купив у торговки лепешку с рыбой, он  устроился на пустом причале, и принялся за еду. Красный диск солнца,  прячась в далеких клочкастых тучах, валился за горизонт.   На волнах, мягко накатывающих на берег, плавал всевозможный мусор. Мидо, посомневавшись, добавил к нему  рыбьи объедки, вытер пальцы о край плаща, и  задумался.
По доскам прошлепали босые ноги, и  рядом с ним  уселся человек. Мидо искоса взглянул  на пришедшего.  Тощий, как жердь, и такой же высокий, незнакомец словно бы и не замечал Мидо, щурясь на солнечные блики на волнах. Мидо отодвинулся.
- А корабль будет. Только он не отсюда отплывает.
Голос у него был неприятный, писклявый.
- Какой еще корабль? – покосился Мидо на незваного  соседа.
- А какой надо, такой и будет. Тот, что всю эту наловленную колдунами мелюзгу повезет им на закуску. Ты что, тоже хочешь к ним присоединиться? Так я могу помочь.
- Как? – поспешно спросил Мидо.
- Просто. За небольшое  вознаграждение я расскажу, как найти нужное тебе место.
- А если соврешь? – прищурился Мидо.
- Зачем? – казалось, искренне удивился незнакомец. – Я весь Вестрог знаю, и меня весь город знает. Я ж помощь предлагаю. Конечно, не бескорыстную, но, сам понимаешь…
Он пошевелил пальцами на босых ступнях и разлегся на досках причала. Мидо  думал. 
- Ладно, держи.
Он подбросил в воздухе золотую монетку. Незнакомец, словно только этого и ждал, цапнул желтый кружочек, вскочил и мотнул головой.
- Пошли. Покажу, где их  хоромина стоит. Там у них и приемный пункт таких же чудаков, как ты.
Мидо еле успевал за своим длинноногим проводником. Тот, видно, и вправду знал весь город. Они то ныряли в какие-то закоулки, то снова выбирались  на улицы. Наконец, незнакомец остановился и обернулся к Мидо.
- Тебе туда. Бывай, - потом, усмехнувшись, добавил. - Станешь великим чародеем, приходи на причалы, поболтаем.
Он шмыгнул куда-то за изгородь, а Мидо остался стоять перед высоким забором, за который и заглянуть-то не было никакой возможности. Медленно приблизившись к широким воротам, он ухватился за кольцо и громко стукнул два раза. В ту же секунду в воротах над его головой отворилось окошко, и в него выглянуло недовольное лицо сторожа.
- Чего надо?
- Простите,  - поспешно начал Мидо. – Мне бы к Серым магам.
- Так таки к ним самим? – ухмыльнулась личность в окошке. – Претендент, что ли?
- Кто? – не понял Мидо.
- Я говорю, обучаться, что ли, хочешь?   
- Да, да! – закивал головой юнга.
- Ну, проходи.
Послышался звук открывающегося замка, и Мидо проскользнул во двор через приоткрытую створку  ворот. Сторож оказался низеньким кривоногим горбуном. Мидо удивленно оглянулся на окошко, и увидел приставленную к нему лесенку.
- Ну, чего встал, пошли.
Несмотря на хромоту, карлик двигался на удивление шустро, часто семеня короткими ножками. Пространство у забора было совершенно голым, лишенным какой-либо растительности, и посыпано мелким морским песком. На таком прекрасно видны даже легкие птичьи следы, не говоря уж о человеческих. Зато дальше буйно разросся старый парк. Сторож  повел Мадиуса по мощеной белым кирпичом дорожке. Скоро парк кончился, и перед Мидо возник большой дом, больше напоминающий  маленький замок, чем просто дом. Сторож  постучался в окованную железом дверь. Ему открыл слуга, мельком взглянул на юнгу, что-то быстро спросил у карлика и кивнул головой. 
- Входи, - обратился он к Мидо.
Мидо с трепетом переступил порог, и окунулся  в прохладный полумрак холла. 
- Идем.
Слуга, кивком головы позвав за собой, не дал ему времени как следует осмотреться.  Мидо, оставляя на натертых до зеркального блеска полах пыльные следы, устремился за ним. Время от времени им навстречу попадались юноши, реже  девушки, все моложе Мидо по меньшей мере на пару лет. Они с интересом смотрели на новичка. А Мидо избегал смотреть на них, стыдясь своего внешнего вида.  У одной из дверей слуга остановился.
- Сюда.
Мидо сглотнул, обреченно вздохнул и вошел. И оказался в обычной канцелярии. Он уже бывал в подобных местах. Так выглядела писчая контора у распорядителя уросского порта, такой же была и судебная канцелярия Уросса. Мидо ожидал всего, чего угодно – набитого чучелами драконов музея, или тронного зала, где на высоком престоле из человеческих костей сидит сам Верховный Серый маг – но только не такого обыденного по всем меркам места. Вдоль  стен были расставлены стеллажи с бумагами, за  конторкой, вопросительно глядя на вошедшего, сидел секретарь. Мидо растерянно остановился, осматриваясь.
- Кто таков?  Зачем тут?
Голос писца заставил Мидо встрепенуться.
- Мне нужно попасть к Серым магам.
Писарь усмехнулся.
- Попадешь, сударь торопыга. Если повезет. Имя!
- Чье? – растерялся юнга.
- Твое, деревенщина!
- Ми… Мадиус Крулл.
- Сколько лет?
- Пятнадцать, - соврал Мидо. 
- М-м, да, староват. А ну-ка, скинь свое тряпье.
Мидо послушно сбросил плащ, скинул куртку, оставшись в безрукавке. Меч за спиной привлек внимание писца. Он нахмурился.
- Почему с мечом? Разве тебе не сказали, что сюда нельзя входить с  оружием?
Мадиус отрицательно мотнул головой, но попыток снять перевязь с плеча не предпринял. Писарь поднялся, и, обойдя юнгу кругом, придирчиво осмотрел его со всех сторон. 
- Староват, - повторил он. – К тому же малоросл. И  наверняка слабосилен.
- А вы что, гребцов на галеры набираете? – не сдержавшись, язвительно бросил Мидо.
- Да еще и несдержан в эмоциях, - словно бы ни к кому не обращаясь, подытожил писарь. – Ну, скажите на милость, как работать с таким материалом? Мальчишка наверняка не пройдет и первого испытания.
Он еще раз обошел вокруг Мидо. Тот исподлобья наблюдал за  тем, как его осматривают, словно лошадь на торгах.
- Одевайся, - пренебрежительно бросил писец, и снова устроился за конторкой.
- И что? –  замирая, спросил Мидо, натягивая куртку.
- И все. Ты нам не подходишь.
Мидо ошарашено молчал, глядя на писаря. И это все?
- И это все? Все?
- Всё.
- Но я… мне очень надо. Вы не понимаете…
- Это ты, кажется,  не понимаешь. Я сказал, что ты нам не подходишь. Чародей из тебя не получится. Иди, мальчик. Иди, и радуйся, возможно, что сейчас я спасаю тебе жизнь.
Мидо стоял, понуро опустив голову. А он считал, что все будет так просто.
- Но, может…
- Ты еще здесь? – изобразил удивление писарь. – Уйдешь сам, или мне позвать стражу?
- Сам, - вздохнул Мидо, и поплелся к дверям.
Но едва он протянул руку  ручке, как дверь  резко распахнулась сама. А Мидо, не успев отскочить, получил удар по едва-едва начавшему заживать носу. У него потемнело в глазах,  и, громко охнув, он закрыл ладонями лицо. Сквозь шум в ушах до него донесся  чей-то громкий рассерженный голос.
- … потому что кое-кто забыл о своих обязанностях! Ты прекрасно знаешь правила, так почему я должен напоминать тебе?
- Простите его, лорд …, - второй голос звучал просяще и заискивающе.
- Нет. Не в этот раз. И ни в какой другой. Ты знаешь, что с ним делать.
- Д-да… Да, господин.
Дверь снова открылась и закрылась. Мидо, отняв руки от лица, наконец отважился взглянуть на вошедшего. Взглянул и застыл, как изваяние, позабыв и про боль, и про полученный отказ.  Голос принадлежал невысокому, изящному мужчине, светловолосому, с большими серыми глазами, которые в данный момент метали яростные молнии. Мидо готов был поклясться, что уже видел его. Среди всадников-призраков,  которые напугали его прошлой ночью в лесу. А может, и не его, но кого-то очень на него похожего. А светловолосый  наставил указательный палец, на котором поблескивал перстень с желто-зеленым  камнем, на бледного, дрожащего писаря. 
- К тебе у меня тоже дело, проныра. Сколько тебе заплатили те двое тупоголовых бездарностей, которых ты внес в последние списки претендентов на звание адепта? Говори!
- Ни-и… ничего-о, лорд Улле. Вы же знаете, я действую строго по установленным правилам, я…
- Это твой последний шанс. Я не настолько терпелив, как тебе кажется.
В воздухе что-то коротко сверкнуло, лежащие перед писарем бумаги вспыхнули и в мгновение ока превратились в горстку пепла. Лицо писца сморщилось в страдальческой гримасе.
- Лорд Улле! Это же были свитки с именами новых учеников!
- Ничего, перепишешь  их еще раз. Заодно подумаешь, все ли там на своих местах.  И учти, они нужны мне сегодня вечером.
- Но это невозможно!
- Что? Мне не показалось? – произнес светловолосый  угрожающе. – Ты смеешь говорить мне, Серому магу, о том, что ты неспособен выполнить данное тебе поручение? Что ж, думаю, мне найдется, кем тебя заменить.
- Нет! Нет, лорд Улле. Все будет сделано в срок.
- Я знаю.
Светловолосый повернулся, чтобы уйти, и тут только заметил Мидо.
- Это еще кто? – недовольно покосился он на писаря.
- Это… Так, никто, мой лорд. Просто один из тех, кому отказано в счастье быть внесенным в списки учеников мага. А ну, быстро отсюда! – прошипел он, подталкивая Мидо к двери. Но  лорда Улле неожиданно заинтересовал взгляд, который Мидо никак не мог от него отвести.
- Позволь спросить, что во мне такого, что ты так на меня уставился?
- А? О, простите мою дерзость, господин, - спохватился Мидо, и поклонился так учтиво, как только мог. – Мне показалось, что уже видел вас. Вчера ночью.
- Н-да? – усмехнулся тот. - И где же, позволь спросить, мы с тобой встречались? Уж не в моей ли лаборатории? Вчерашнюю ночь я провел именно там.
- Нет, господин. Я видел кого-то, очень похожего на вас,  ночью в лесу, что в двух  днях пути отсюда.
Писарь, охнув, закрыл рот ладонью и попятился. Мидо увидел, как глаза светловолосого матово сереют, а по лицу расползается мраморная бледность. И еще юнга  почему-то подумал, что жить ему осталось не более нескольких секунд.  Но ничего не произошло. Лорд Улле несколько минут разглядывал Мидо, а потом тихо спросил.
- Что ты видел?
И Мадиус, запинаясь, описал свое ночное приключение.  Постепенно на лицо светловолосого лорда вернулся румянец, а глаза вновь  заблестели.
- Значит, говоришь, ты им пел? Тем созданиям? – с некоторым удивлением в голосе спросил он. – И что же? Какие песни, я имею в виду?
- Ну, - смутился Мидо. – Разные. Например, вот эту…
Он негромко начал напевать старую морскую песню, которую не раз слышал от матросов на «Мурене». Он еще не закончил первый куплет, как вдруг лорд Улле громко расхохотался. Он смеялся, и сквозь смех Мидо различил слова:
- Вот это? Ты пел им вот это? Кто бы мог подумать!
Наконец, просмеявшись, лорд с усмешкой глянул на Мидо.
- Кто бы мог подумать….  Где ты её выучил?
- Дома, в Уроссе, матросы научили.
- В Уроссе? Ты  из Уросса?
- Да.
- Так ты что, моряк? – уже серьезнее спросил лорд, присматриваясь к юноше.
- Да, - поднял голову Мидо, почувствовав перемену в его голосе.
- А на каких кораблях ты ходил? На торговых? Как  долго?
- Нет, - замялся Мидо. – Не на торговых. На  пиратском судне, господин. Два года.
- Ты два года плавал на пиратском корабле?! – лорд смотрел на Мидо с нескрываемым интересом. – Потрясающе. А здесь ты зачем?
- Он хотел стать учеником, лорд Улле, - вмешался писарь. – Но я нашел его способности недостаточными для того, чтобы включить его в список. 
- Вот как? И каков же твой вердикт?
- Он стар для обучения, мой лорд. К тому же мал ростом.
- А ты что, гребцов на галеру набираешь? – покосился на писаря лорд. Мидо закусил губу и опустил голову, чтобы не улыбнуться. – Внеси его в списки, парень не так прост, как кажется. Что-то  в нем есть.  Как тебя?
- Мадиус Крулл, господин, - ликуя в душе, отрапортовал Мидо.
- Мадиус Крулл. Я хочу видеть это имя в первой пятерке. Ты понял?
- Да, лорд Улле, - поклонился писарь.
- Ну, до встречи, Мадиус Крулл, пират из Уросса, - усмехнулся лорд Улле, и стремительно вышел из канцелярии. Мидо смотрел ему вслед сияющими глазами. Потом перевел взгляд на писца. Тот, не скрывая своего удивления, разглядывал Мидо с настороженным вниманием.
- Кто это? – спросил юнга.
- Это лорд Улле, один из семи властителей Унии. Тебе посчастливилось говорить с Серым магом еще до того, как ты пройдешь первый этап испытаний.
- Это хорошо или плохо?
- Будет  зависеть от тебя. И от того, какие планы в отношении тебя наметил лорд Улле. В любом случае, теперь ты в числе немногих избранных. Пойдем, я провожу тебя туда, где ты будешь жить до тех пор, пока за вами не придет корабль. Кстати, моё имя Ардиш, можешь обращаться, если что-нибудь будет нужно.
Они вышли из канцелярии, и писец повел его в жилую часть дома. Мидо шагал за ним, уже не прячась от встречных взглядов, и отвечая на них своим - уверенным и свободным. Жилые комнаты размещались в левом крыле дома. Ардиш остановился перед последней в коридоре дверью и постучал. Им открыл парнишка лет четырнадцати, веснушчатый и курносый, с копной  коротких непослушных соломенных волос на голове.
- Вот, Патрусь, тебе компаньон. Советую подружиться с ним, его отметил своим вниманием сам лорд Улле. Принимай соседа, - сказал Ардиш.
Патрусь настороженно взглянул на Мидо, потом на писаря, дружелюбно улыбнулся и распахнул дверь перед юнгой.
- Входи.
Мидо перешагнул порог и оказался в небольшой комнатке, рассчитанной на двух человек.  Две кровати, стол, пара стульев, платяной и книжный шкафы - вся меблировка достаточно проста и удобна. Пока Мидо осматривался, Патрусь поспешно сгреб со свободной  кровати предметы – рубашки, несколько свитков, маленькую соломенную куклу, и переложил все это на стол.
- Извини, я уж думал, что никого не подселят. Это твоя кровать. Располагайся. А где твои вещи?
- У меня их нет.
Мидо снял плащ, куртку и бросил их на спинку стула.
- Ух, ты! – послышался восторженный голос, и Патрусь, вскочив с кровати, подлетел к Мидо. - Дай поглядеть!
Мадиус снял перевязь и протянул парнишке. Тот, с загоревшимися глазами приняв ножны, потянул из них меч.
- О-ох… Ты умеешь с ним управляться?
- Конечно, - пожал плечами Мидо, усаживаясь на кровать. – А иначе, зачем бы он мне.
- Умеешь управляться с мечом, а рожа расквашена! – беззлобно хохотнул парнишка. – А меня научишь?
- Угу. Если впредь задираться не будешь.
- Да это я так. А ты что, из благородного семейства будешь?
- Ага, - усмехнулся в свою очередь Мидо. – Сам я  князь Босолапчатый,  барон Бесштанно-Пустокарманный.
Патрусь покатился со смеху. Смех у него был мальчишеский - веселый, беззаботный.
- Тебя как зовут-то, барон?
- Мадиус Крулл. Можешь звать меня Мидо.
- А меня Патрусь. Патрусь Кшыштка.
Он вернул Мидо оружие, и снова уселся на своей кровати, напротив нового соседа.
- А ты, - кивнул Мидо на сваленное на столе  добро, - неужто в куклы играешь?
- Не-е, - Патрусь  потянулся, вытащил соломенную куклу из общей кучи, и усадил возле себя на кровать. – Это подарок сестренки, мне на счастье. Она у меня просто золото, хоть и малышка еще совсем – четыре года.
- У тебя есть сестра? – оживился Мидо.
- Есть, и не только сестра. Еще тринадцать братьев. Я четвертый в семье, а Селька – сестра – самая младшая.
- Ого! – поразился Мидо. – Вот это семейство.  А как тебя сюда занесло?
- Да вот так, - пожал плечами Патрусь. – Надо же как-то определяться в жизни. Я так думаю, стать чародеем – не самый плохой выбор. Старший брат женился, остался на нашем хуторе. Двое других  в Зоротронд подались, тоже вроде при деле. А меня отец сюда определил, у меня с детства необычные способности.  Хочешь, покажу?
Патрусь  огляделся, выдернул из тюфяка соломинку и положил  себе на ладонь. Потом сосредоточенно нахмурился  и пристально уставился на неё. Мидо с интересом наблюдал за новым приятелем. Внезапно соломинка чуть дернулась, повернулась на руке Патруся,  поднялась над его дрожащей рукой на несколько сантиметров, а потом упала на пол.
- Уф! – вытер со лба пот юный ученик. – Тяжело. Но ничего, стану чародеем, буду камни поднимать.
- Эх ты, соломинка! – улыбнулся Мидо.
- А ты откуда? – спросил его Патрусь.
- Издалека, - уклончиво ответил Мидо.
- Слушай, а правда, что ты с лордом Улле разговаривал? 
- Правда.
- И что? Что он тебе сказал?  – подался вперед Патрусь, с благоговением глядя на Мидо.
- Ну, ничего особенного, - разочаровал его тот. 
- Как же, ничего особенного,  - не поверил Патрусь. – Такой, как он, просто так слова тратить не будет. Просто говорить не хочешь. Ну и ладно, я не любопытный, - махнул он рукой, и тут же, опровергая свои слова, задал вопрос. – А ты что умеешь?
- В смысле? – переспросил Мидо.
- Ну, у тебя же должны быть какие-то способности, раз тебя сюда взяли? Что ты умеешь?
- Как-нибудь в другой раз узнаешь, - Мидо поспешил прервать разговор и поднялся. – Слушай, Соломинка, не покажешь, где можно помыться и все такое прочее?
- Ага, конечно, - с готовностью вскочил на ноги Патрусь. – Пошли.
Так у Мидо появился новый знакомый. Патрусь оказался дружелюбным, разговорчивым, смешливым и веселым. Он много рассказывал о своем доме, о семье, о планах на будущее. Мадиусу понравился  открытый и приветливый паренёк, и они быстро подружились, несмотря на разницу в возрасте.  С первого дня знакомства как-то само собой получилось, что друг для друга они стали Соломинкой и Бароном.   
Дни летели один за другим. Мидо узнал много нового за  время, проведенное в доме за забором. Узнал, что таких, как он и Патрусь, здесь шестнадцать человек. Трое из них – девушки.  Он видел огонь, горевший в их глазах – огонь надежды, огонь веры в собственные силы. Он немного завидовал им, и одновременно испытывал неловкость, глядя на их воодушевленные лица. Неловкость за то, что его цель не совпадает с их целью, неловкость оттого, что он словно присвоил себе что-то, что не принадлежало ему по праву.  Он узнал, что срок обучения  адептов от магии – пятнадцать лет. Он узнал, что, скорее всего, желанное звание чародея получат едва ли двое  или трое из тех, кого он  каждый день видел в трапезной. Остальным суждено погибнуть. И все они тоже знали об этом. Знали, и все же каждый был уверен, что именно он выиграет этот поединок со смертью длиной в пятнадцать лет. Одного лишь никак не удавалось узнать Мадиусу – когда за ними придет корабль, и отвезет их в Норхет. А уж там то он обязательно отыщет следы госпожи Вайры и её друзей. Ожидание  затягивалось, становясь все более тягостным. Но настал день, когда Патрусь, словно вихрь, ворвавшись в комнату, с радостным воплем прыгнул на дремлющего на кровати Мидо.
- Эй, барон, подъем! Прекрасная новость! Завтра отбываем!
- Что? – Мадиус, стряхнув с себя дремоту, слетел с кровати. – Откуда ты знаешь?
- Оттуда, - хитро прищурился Патрусь, развалившись на кровати Мидо. – Ходил бы вместе со всеми на уроки к Ардишу, тоже узнал бы.
- Мне его уроки без надобности. Я умею читать. Ну, не томи, говори быстрее, - поторопил Мидо приятеля. 
- Ладно, - смилостивился тот. – Ардиш сказал, что корабль уже стоит в порту. Завтра отплываем. А сегодня после ужина состоится что-то вроде прощального собрания, там будет сам лорд Улле. Так что смотри, не опаздывай!
- Ну, Соломинка, - Мидо радостно улыбнулся, - спасибо за новость! Эй, а чего это ты на моей кровати разлегся? А ну, кыш оттуда! Ага, попался, зверюшка сухопутная!
Ухватив с соседней кровати  подушку, он запустил ею в  Патруся. Тот, хохоча, отбил её руками, и, в свою очередь, швырнул ею в Мидо.  И пошла потеха. За полчаса будущие маги перевернули всю комнату вверх дном, устлав её соломой из тюфяков и подняв тучу пыли. Конец их шутливому поединку положил звук колокольчика в коридоре, приглашающий на вечернюю трапезу.   
- Пора!
Они, оставив уборку  на лучшее время, выскочили в коридор, и, не переставая подначивать друг друга, отправились в большой зал, служивший столовой и одновременно залом для  всевозможных  собраний.
Невысокая, облаченная в серую сутану фигура лорда Улле, появившаяся в зале сразу после того, как закончился ужин, заставила умолкнуть возбужденно галдевших студиозусов. Маг в сопровождении Ардиша  и еще одного человека поднялся на возвышение и оглядел зал.  Шестнадцать пар  глаз с почтением и восхищением  устремились на него.  В благоговейной тишине прозвучал его голос.
- Я вижу, зал полон. И я рад тому, что вижу всех вас в этом зале. Вижу самых достойных, самых  целеустремленных, вижу тех, чья вера в собственные силы превосходит страх.  Вы все достойны того, чтобы, пройдя обучение,  стать избранными, получить  право именоваться если не магами, то ведунами – знающими, уж точно. Чтобы  с достоинством  носить серый цвет, обращая свои таланты на пользу людям и во славу тех, кому вы будете служить. Достойны все. Но не все смогут осуществить это. Не всем суждено пройти путь от простого смертного до того, к чьему мнению будут прислушиваться сильные мира сего. Вас здесь шестнадцать человек. Я знаю вас всех по именам. Но я знаю и другое. Знаю, что из тех, кто завтра все же отважится  взойти на корабль, в живых останутся единицы. И сейчас, пока еще есть время, я  предупреждаю вас об этом и спрашиваю вас в последний раз. Еще есть возможность избежать того, что сулит вам рок. Велики сила и власть тех, кого люди называют чародеями. Но  велика и цена, уплачиваемая  за них. Ваш организм, независимо от того, насколько велик ваш потенциал, ваш талант и ваша сила,  подвергнется таким испытаниям, которые, если не приводят к смерти, то производят необратимые изменения. Например, такие, как невозможность иметь потомство.  Те, кто сомневается в собственных силах, еще могут уйти. Прямо сейчас. Это не будет упреком в слабости духа, это будет вашим выбором – любить, растить детей, дожить до глубокой старости или, возможно, погибнуть уже в течение следующего полугода.   Так пусть сейчас этот зал покинут те, кто не чувствует в себе достаточно сил для того, чтобы измениться безвозвратно.   
Ответом лорду Улле была тишина. Мидо украдкой осмотрелся, и увидел, что остальные тоже втихомолку оглядывают зал. Но никто не отважился совершить такое     кощунство – признаться в собственной слабости перед лицом могущественного владыки. Лорд чуть заметно кивнул, как бы признавая, что иного он и не ожидал, и продолжил.
- Что ж, я вижу, что вы горды и отважны. Прекрасно. В таком случае, перейдем к основному. Представляю вам того, кто с этой минуты станет для вас наставником, учителем, исповедником. Это барон Эстин Ван Рейк. Подчиняться ему вы обязаны беспрекословно.
При этих словах стоящий по левую руку от лорда мужчина чуть наклонил голову, внимательно оглядывая своих будущих подопечных.
-  Вы все отправитесь туда, откуда обратной дороги уже нет. И произойдет это не завтра, как, возможно, поторопился объявить некоторым из вас илан Ардиш, а сейчас. Корабль ждет в порту. Барон, предоставляю их вам.
Эстин Ван Рейк почтительно склонил голову  в ответ на слова лорда.
- Благодарю за доверие, лорд Улле, - голос у него оказался неожиданно бархатным и мягким. Потом барон обратил свой взор на  вверенных ему подростков.  – У вас есть полчаса на то, чтобы собраться. Я буду ожидать вас у внешних ворот. Все свободны.
 Еще с минуту в зале царила тишина. Все переваривали сказанные бароном слова. А потом все ринулись по комнатам, дабы использовать отведенное им время с максимальной пользой.
Точно в назначенное время  ворота распахнулись. Поёживаясь от мелкого осеннего дождя, ученики вышли на городскую улицу.   Горбясь, стараясь спрятаться от промозглой сырости под своими разнокалиберными одежками и  сбившись в беспорядочную толпу, они сгрудились возле Ван Рейка. Он же, казалось, совершенно не замечал сыплющего с неба  дождя,  стоя прямо и даже не соизволив накинуть на голову капюшон.
- Построиться по двое и за мной.
Хаос упорядочился, приобретя некое подобие правильного строя, и потек по безлюдным улицам. Вопреки ожиданиям Мидо, после длинного пути очутились они не в порту, знакомому ему по первым дням пребывания в Вестроге. Барон привел их  на одинокий,  отдаленный от города пляж. Там их уже поджидала восьмиместная шлюпка с корабля, стоявшего на якоре в отдалении от берега.   К удивлению Мидо, все происходило быстро и организованно. Ван Рейк знал свои обязанности. Через какой-нибудь час все шестнадцать учеников, дрожа от возбуждения и предстоящего путешествия, были расселены по каютам, и судно  вышло  в открытое море.
Следующий день  Мидо провел, обследуя корабль. Это не возбранялось, но  большинство подростков, в том числе и Соломинка, маялись в своих каютах от качки - море было неспокойно. А Мидо, как бывалый моряк, сновал по кораблю, знакомился с командой и живо интересовался всем, что видел. Настроение  у него было приподнятое – еще бы, он все ближе подбирался к своей цели и свято верил в то, что выполнит то, что задумал. Найдет своих друзей и вымолит у них прощение.  После полудня  через сплошную завесу низких туч проглянуло солнце, и Мидо с удивлением отметил про себя, что оно находится совсем не с той стороны, с какой, по его предположениям, должно находится. Он хорошо помнил карту из каюты Брего. В легком недоумении он смотрел на блеклый белый диск, висевший по правому борту корабля.  От внезапного подозрения у него по коже побежали мурашки.  На палубу вышел Эстин Ван Рейк. Он окинул пристальным взглядом хмурый горизонт, понаблюдал  за работой матросов, отдал несколько распоряжений и только потом заметил Мидо.  С любопытством приглядываясь к юноше, он подошел   и остановился рядом.
- Я слышал, ты моряк? Это заметно. Все твои друзья прячутся по каютам, а ты здесь.
- Они мне не друзья. Ну, возможно, кроме одного. И я действительно моряк. Бывший.
- А зачем подался в ученики?
- Есть причины.
- Ты, я смотрю, не очень-то разговорчив.
- Простите меня, барон Ван Рейк, если веду себя неподобающим образом. Я не благородного происхождения, и привык говорить то, что думаю или не говорить вовсе.
- Не благородного, а носишь меч.
- Там, откуда я родом, оружие не символ. Там оно служит по своему прямому назначению – защищать владельца.
Барон многозначительно усмехнулся, но ничего не ответил. Они постояли еще немного, и Мидо, отважившись, задал ему вопрос.
- Могу я узнать, барон Ван Рейк, когда мы прибудем в Норхет?
- В Норхет? – брови барона взлетели вверх, а потом он рассмеялся. – Ого, куда ты нацелился! Если повезет, там ты побываешь лет через пятнадцать на церемонии посвящения. А пока твой путь – на  Итамен.
- Итамен? – Мидо, боясь пошевелиться, сухим языком облизнул внезапно пересохшие губы и выговорил незнакомое название. – Что это такое?
- Остров, где тебе предстоит начать обучение и при удачном стечении обстоятельств и достаточном наличии твоих способностей  закончить его, юный ученик.
Мадиус пошатнулся, осознав чудовищную ошибку. Свою ошибку. Теперь уже ничто в целом свете не могло  исправить её. И никто. Даже он сам.
Корабль взмыл на гребень волны, а потом ухнул вниз, поскрипывая снастями и  неистово хлопая парусами над  его головой.  Море, забавляясь с кораблем, как ребенок с хрупкой игрушкой, обдало  находившихся   на палубе людей холодными солеными брызгами. Но Мидо не обратил на это внимания. Он был благодарен морю за то, что его соленые воды скрыли от взора Эстина Ван Рейка, барона, полного мага первого круга и будущего наставника,  две прозрачные капельки, родившиеся в уголках темных глаз.