В основе отношениях с личностью государство опирается на принципы этатизма.
Русский культурный архетип создал культ государства, представляя его как воплощение господства и наделяя его сверхъестественными силами. Отсюда пиетет перед государством, которое отождествлялось с большой семьей, где господствуют не правовые, а нравственные нормы. П.Флоренский отмечал в русских такую черту, как перевес начал этических и религиозных над общественными и правовыми. «Мудрость сердца» неосознанно ставится выше морали и закона. А при склонности к нигилизму это приводит к правовому беспределу. И если на Западе общественная жизнь определялась соглашением подданных и государственной власти соблюдать закон, то в России, где все стороны перманентно нарушали закон, царит молчаливый сговор о безнаказанности при нарушениях правовых норм.
Говоря о правовых и нравственных ценностях, нельзя не отметить, что на формирование русского архетипа оказало православие. Оно регулировало религиозно-правовую основу, но слабо влияло на повседневную жизнь, давая свободный простор самобытному национальному творчеству, основанному на языческой экзальтации. Этим можно объяснить формально-обрядовый уровень христианизации русских людей. По убеждению православных, не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не простится. А получив прощение, можно грешить дальше. А разве в наше время эта доминанта русского архетипа утратилась? Украдешь – покаешься перед вышестоящим начальником, получишь прощение и можно воровать дальше. Именно по этому поводу и было написано письмо А.Макаревича, который обратился к президенту с обращением обратить внимание на «откаты», которые происходят в бюджетной сфере. А ведь там должны быть высоконравственные люди: чиновники-врачи, чиновники-учителя и госслужащие.
Что же касается этносоциализации, то в процессе общественной жизни в русском архетипе выработалась одна из базовых социальных установок: «быть, как все». Русский человек не любит разрушать привычный уклад жизни. Легче перенести кое-какие неудобства, чем что-то менять или привыкать к изменениям. Такая доминанта русского культурного архетипа была одним из факторов становления социального генотипа, характеризуемого замедленными темпами и экстенсивностью развития российского общества и активно-гипертрофированной ролью государства в общественном процессе.
Стремление «быть, как все» приводит к замещению внутренних законов внешними стандартами поведения, моральными и нравственными предписаниями. Ответственность как внутренняя самооценка уступает место общественному мнению и оценкам близких социальных групп. Таким образом, ответственность за результаты своей деятельности, а в целом и за свою судьбу и жизнь, перекладывается на социум и государство, что приводит к чувству безопасности, стабильности, комфорта, счастья.
В связи с маргинализацией социальных отношений, кризисом государственной власти и государственной идеологии в 90-ые годы ХХ века были созданы условия, при которых невозможно реализовать установку «быть, как все». Социальное банкротство интегрирующих идей и ценностей, деформация внешних стандартов жизнедеятельности и моральных предписаний породили дискомфорт и деструктивность человеческой активности. И наоборот, создание единой партии, укрепление государства, выработка стандартов и решение идеологических проблем вселяют в людей уверенность и позволяют им «быть, как все». В русском архетипе сложилось стремление жить в сильном государстве, которое взяло на себя функции защиты интересов человека и его волевой мобилизации. Особенно это характерно для людей других культурных парадигм, потому что в «культурном промежутке» оказывается не только человек, которому блика парадигма постмодерна. Каковы же чувства людей, живущих в такое время, когда какой-то определенный период уже закончился, а новый еще не начался? Какие же черты характеризуют человека, живущего в столь необычное время? В чем его особенность? Именно здесь и возникает самый напряженный момент. Культурные парадигмы оказались несостоятельны, а люди их исповедующие остались. Парадигма постмодерна их не удовлетворяет. Им нужна устойчивость восприятия мира, его монологичность. Человека ждет что-то неизвестное, новое, пугающее, поэтому и нужна абсолютная истина или хотя бы определенная точка зрения. С одной стороны, люди традиционалистского направления пытаются найти опору, некую устойчивую схему бытия в прошлом. Они создают идеализированный образ прошлого: советского, дореволюционного, «брежневского», «столыпинского»… К этому же типу относятся и люди, ориентирующиеся на религиозное сознание, при котором ответственность за поведение лежит не на человеке, а на признанном догмате авторитете. С другой стороны, возникает и активное неприятие действительности. Людей такого типа условия культурной, общественной и политической неопределенности повергает в панику, они пребывают в состоянии деструкции и агрессии. Это проявляется особенно остро, когда сложившаяся ситуация представляется необъяснимой и неописуемой и не вписывается в какую-либо определенную схему.
Однако есть и тот тип людей, которые ориентированы на конструктивное освоение нового. Таких людей интересует успех прежде всего здесь и сейчас, они не ждут счастливой жизни в будущем, поэтому они находят выход из сложившейся ситуации, требующий нестандартных решений. Такой подход к миру свойственен во многом людям маргинальным, которые сами формируют новые образцы поведения и культурные нормы. «Человек промежутка» – это маргинал по преимуществу, относящийся к любой культурной парадигме. Разница между ними только в отношении к утраченным культурным нормам регуляции и в оценке событий, вытекающей из этих норм. В таком случае в русском архетипе проявляется и другая установка – «быть личностью», что означает потребность человека в самореализации Я как самостоятельного субъекта бытия и выражается в стремлении к индивидуально-пространственному многообразию и индивидуально-временному единообразию. Стремление к личной свободе приводит в социоцентристском обществе к внутреннему конфликту между предопределенностью и свободой. Формами этого конфликта в русском культурном архетипе становится уход в пустынь или «юродство в миру».
Отрешение человека от мира чаще всего означает отказ от суетности мира. «Уход в пустынь» может происходить и в шумном городе. В статье Марии Поздняковой «Бежать из Парижа…» («Аргументы и факты» №31 (1656) от 1 – 7 августа 2012 года) рассказывается о семейной чете, которая не захотела «быть как все». Однако герои газетной публикации не стали сражаться с миром, стремясь его переделать. Не стали они и «юродствовать на миру». Они выбрали свой путь.
В чем же заключается их вызов миру?
Борис был вполне успешным бизнесменом. Как он признавался, ему нравился сам процесс приумножения денег. Но при этом Борис не стремился заработать их как можно больше, как многие его друзья. Что их и сгубило. «Видя дикость жизни 90-х годов мне захотелось бежать из России. Поначалу в Германию, а там дальше в Австралию». Можно сказать, что это было первое бегство Бориса от действительности, которая его не устраивала.
Дарья в это время по бесплатной программе училась в Париже. Однако когда она поближе познакомилась с культурой страны и менталитетом ее жителей, то поняла, что все это чужое: «Я скучала по всему русскому – языку, характеру. И еще мне хотелось действенного приложения своих сил».
Журналист Мария Позднякова акцентирует в дальнейшем внимание читателя на том, что молодые люди, вернувшиеся на родину, не только совершали поступки, они в корне изменили свою жизнь.
Даша в Москве видит объявление, что при Первой Градской больнице создано училище сестер милосердия. И вот она уже учится и работает в больнице.
Борис так же возвращает на родину: «В Европе на меня напала страшная тоска, чувство одиночество отступало, лишь когда я бывал в русском храме». Борис понял, что его отъезд из России был страшной ошибкой. В Москве он оказался в храме святого благоверного царевича Димитрия при Первой Градской больнице. Их работа в храме и в больнице, создание семьи и желание жить по нравственным законам, позволяют им создать свой мир. Оказалось возможно уйти от соблазнов мира, от его греховности и создать свою «пустынь» в Москве.
Чем отличается жизнь человека в «пустыни» от «жизни в миру»? думается, прежде всего отношением человека к власти. Отрицанием ее «неправедности» своей жизнью. У Бориса и Даши сейчас 8 детей, но они не устали друг от друга. И заканчивается статья словами: «Они и правда ни разу не расставались больше чем на пару дней».
Таких статей, которые описывают схожие ситуации достаточно много, потому что читателям и авторам подобные герои интересны своей противопоставленностью обыденному миру. В то же самое время эти люди стараются избежать конфликта с окружающим миром, сохранить свою необычность в окружающем их мире.
«Уход в пустынь» принимает различные формы. Это и уход в свой внутренний мир как у Перельмана, и отъезд в Индию, и жизнь в деревне.
Мысль о том, что юродство связано с душевным или телесным убожеством, заблуждение. Помимо природного юродства есть юродство добровольное. В сегодняшнем мире оно принимает разные формы. Что касается «юродства в миру», то оно имеет две формы: пассивную и активную. Первая предполагает аскетическое самоуничтожение, мнимое безумие, оскорбление и умерщвление плоти. В сегодняшнее время такой тип юродства не проявляется в полной мере. Его можно проследить лишь частично. Что же касается активного юродства, то оно требует «ругаться миру», т.е. жить среди людей, обличать пороки и грехи сильных и слабых. Таких примеров достаточно много. В данном случае знаковой фигурой является личность Ксении Собчак. Не касаясь ее политических убеждений, проанализируем ее эпатажные поступки. С точки зрения обычного человека, который стремится «быть, как все», их просто не понять. Пропагандируемые ей ценности либерализма вполне укладываются в русский архетип, требующий воли и желающий быть личностью, а не «быть, как все». Безусловно, современный «юродствующий на миру» отличается от традиционного. В религиозном понимании столь парадоксальный подвиг соединяет в себе следующие моменты:
1. Аскетическое попрание тщеславия, всегда опасного для монашеской аскезы. В этом смысле юродство есть притворное безумие или безнравственность с целью поношения от людей.
2. Выявление противоречия между глубокой христианской правдой и поверхностным здравым смыслом и моральным законом с целью посмеяния миру.
3. Служение миру в своеобразной проповеди, которая совершается не словом и не делом, а силой духа, духовной властью личности, нередкой облеченной пророчеством.
В статье под названием «Собчак против Путина? Тогда я за» дается анализ поступкам такой небезызвестной личности, как Ксения Собчак. Вначале Владимир Мамонтов рассказывает о ролике: «На экране Ксения. Она не заученно, используя тривиальный набор аргументов, но вполне недвусмысленно сообщает о своем непростом решении – поддержать кандидата. Камера отъезжает – «Стоп, снято!», и становится видно, что Ксения привязана к стулу. Ей тут же заклеивают рот, вместе со стулом утаскивают за кадр, интересуются, шел ли звук, и командуют: «Тащите Венедиктова! Не до утра же нам тут сидеть». Таким образом, утверждает автор, дается намек на Чулпан Хаматову и других известных людей, высказавшихся за Путина. Для человека, который не желает «быть как все», важна собственная позиция, однако для Ксении Собчак важно другое. Ее цель – показать неискренность других людей, дистанцироваться от власти. И действительно, способ показать несогласие достаточно характерен «для юродствующих на миру». Разница – в моральных принципах. Для юродствующих на миру он обязателен. В отличие от Ксении Собчак. На вопрос Владимира Мамонтова: «Но ведь он так вам помогал. И маме. Про папу я уже не говорю – он никогда не воспользовался возможностью поднабрать популистских очков, пнув одного из главных перестройщиков и творцов лихих 90-х. А вы?» Однако благодарность не в числе основных достоинств Ксении Собчак. Главное: «В самом ролике фамилия не названа. Я девочка умная. А уж как вы там все поняли, это ваш вопрос». И в этом одно из отличий от традиционного «юродства на миру», которое основано на нравственных началах, а свою позицию такая личность определяет ясно и недвусмысленно. Автор же показывает изворотливость поведения своей героини: «Надо признать, тут она права: ролик имеет название Собчак за Путина», но в самом сюжете упоминание отсутствует». И никакой суд не признает ее вины. Власть же не станет применять каких-либо санкций: пользы мало, а крика будет много. Так что Ксения Собчак бесспорно в выигрыше. Для нее важно проявить себя, а как это будет звучать – значения не имеет. Эпатировать публику – вот ее главная задача. «Я и в костюме зебры снималась, и в ролике этом – и что? Это лишь художественный акт; в последнем случае выражающий мою оценку хода избирательной кампании». Ксения пояснила В.Мамонтову в разговоре по телефону, что светской львицей и телеведущей она стала, чтобы дистанцироваться от маминой и папиной поддержки. Однако это скорее уловка, нежели правда. Это нарочитое подчеркивание своей самостоятельности, эта дистанцированность не доказывают тезиса Ксении Собчак. Было бы все так, если бы у нее была другая фамилия? Кто знает? И кто знает, что бы произошло, если бы она приехала не из Питера, а маленького провинциального городка? Было бы так все просто? Но речь, в принципе, не об этом. Дело в том, что когда «юродство на миру» утрачивает нравственную составляющую, то оно превращается в нечто иное. Личность становится маргинальной. «Выяснилось, что революций и Смут Ксения не боится, и в этом смысле она точно дочь своего отца: та когорта по Белому дому палила, только дым стоял. Вернее, ей, собственно, все равно, будет ли вслед за протестами какая погибель, потому что она уже выступила в костюме зебры. Это главное». Действительно, для сильной личности важно только то, что она сама совершает. И сама политическая деятельность – это только игра. Возможность проявить свои силы.
В настоящее время Ксению Собчак начинает увлекать политическая деятельность. И вот уже новый образ: … на Ксении строгие очки, учительский пиджак и завязочки под воротничком крепдешиновой блузки. Теперь другое дело. Это вам не блондинка в шоколаде. Взгляд почти стальной. Теперь хоть в Кремль. Снимать Россию с нефтяной иглы». Такой переход от «юродства на миру» к маргинализации общества связано, прежде всего, с амбивалентностью русского архетипа. С одной стороны – «юродство на миру», а с другой – маргинализация личности. Эти крайности характерны именно для России. Безусловно, такие противоречия есть и у других культурных архетипов, но там можно увидеть различные переходы от одного состояния к другому, в то время как в русском культурном архетипе таких переходов нет. Здесь все в одной формуле: или «юродство на миру» или маргинальность.
Маргинализация общества – явление достаточно характерное для нашего времени. Именно поэтому В.Мамонтов предлагает читателю следующий фоторяд людей, протестующих против Путина, с ироничными подписями: «А девочка Мальвина (Ксения Собчак) – против», «И панки-лесбиянки – против», «И музкритик Презерватив – он тоже против!»
Вполне возможно, что изобилие личностей, которые проявляют себя таким образом, характерно для эпохи становления нового общества. А сейчас, кажется, именно такое время.