Эту историю из жизни двух наших бывших вождей, Никиты Сергеевича Хрущева и Лазаря Моисеевича Кагановича, вряд кто-либо найдет в их биографиях. Скорее всего об этой истории постарались забыть они сами, а уж простые смертные, кто знал подробности, считали за лучшее промолчать.
На севере Киевской области, в густых массивах сосновых лесов, на берегу маленькой реки Уж, которая в действительности повторяет движения этого ползуна, раскинулся поселок городского типа Полесское. В истории Киевской области можно найти, что до революции это было Хабне, а затем, в тридцатые годы - Кагановичи 1. В 25 километрах от районного центра Полесское, тоже на берегу реки Уж, стоит, утопая в зелени садов, деревня Диброва, до революции Кабаны, а в тридцатые - Кагановичи 2. Лазарь Моисеевич оказался чуть скромнее своих соратников и не погнался за переименованием крупных городов в свою честь, а ограничился родной деревней, да и районный центр для важности прихватил. Да и кто знает, может и не его это была идея по переименованию. Во всяком случае в БСЭ отмечается, что Каганович Л.М. родился в деревне Кабаны, Киевской губернии.
Как говорится в народной поговорке, каждого человека обязательно тянет в места, где зарыт его пупок. Потянуло туда и Лазаря Моисеевича. Вот только решение навестить родимые места скорее всего было принято скоропостижно, под хмельком. Дороги, как таковой в нашем теперешнем понимании, и в помине не было. От Киева до Кагановичи-1 тянулась 130 километровая грунтовка, которая весной и осенью превращалась в непроходимые топи. Даже местные жители, знавшие каждую рытвину этой дороги, не решались пускаться в рискованный рейс во время проливных осенних дождей.
По всей вероятности Каганович и Хрущев выехали из Киева поздно вечером. Как проходило это путешествие темной сентябрьской ночью 1948 года, знали только они да усиленная военная охрана. Тревожный сигнал о том, что высокопоставленные гости накрепко завязли в грязи близ деревни Бобер, что в тринадцати километрах от Каганович, поднял ранним утром все руководство райкома партии. Срочно были подняты на ноги председатели колхозов и сельсоветов близ лежащих деревень, которые ринулись будить редких по тем временам механизаторов. В спешном порядке заводились старенькие “ХТЗ” и “Фордзоны”, которые направлялись в “зону бедствия” вождей. Первыми были высвобождены из грязи автомашины с Кагановичем и Хрущевым, которые полным ходом проследовали в районный центр. С автомашинами охраны местные механизаторы провозились до полудня.
После короткого отдыха Лазарь Моисеевич и Никита Сергеевич провели совещание с руководством райкома партии прямо в кабинете секретаря. О чем там шла речь - принадлежит истории, но скорее всего вспоминали и ругали наши непролазные дороги. Категорически отказались Каганович и Хрущев от проведения торжественного митинга в честь славного земляка. Однако, стихийный митинг, в котором участвовало около сотни человек, собравшихся у ступенек крыльца райкома, состоялся. Выступили первый секретарь Чунин, а затем Каганович с короткой приветственной речью к землякам.
Прихватив сопровождающих, Лазарь Моисеевич и Никита Сергеевич продолжили свое путешествие. Как и прежде, путь их лежал по раскисшей от дождей грунтовой дороге, ведущей в родные пенаты Кагановича. Добрались благополучно, во всяком случае помощь трактористов уже не понадобилась, хотя на всем протяжении следования высоких гостей в боевой готовности находилась техника. Председатели сельсоветов и колхозов были проинструктированы райкомом партии заблаговременно.
Забрызганный грязью кортеж прямым ходом направился к обыкновенной и старой сельской хатке, в которой родился и провел свое детство сын сельского сапожника, а в последствии верный соратник Сталина Лазарь Моисеевич Каганович. Родителей и родственников в селе у Лазаря Моисеевича не было, а в родном доме проживала старая одинокая женщина - его бывшая няня. Почетных гостей она встретила у порога.
- Узнаешь гостей ? - спросил подходивший первым Лазарь Моисеевич.
- А чому ж не впизнаты, Лазарь ты, - на удивление всех промолвила старушка и осталась стоять в той же позе со скрещенными под грудьми руками.
Каганович поцеловал свою старую няню и, пропуская вперед, проследовал за ней в хату. Здесь он подвел ее к длинной лавке, усадил и присел сам. Там они и беседовали, не обращая внимания на суетящихся в доме людей. О бедности этого дома говорила сама обстановка. Кроме обыкновенной печки, стола и лавки возле него, да еще полатей у печки, на которых проводила ночи старая няня, в доме ничего не было.
Визит, видимо, был спланирован и обговорен заблаговременно. Пока высокий гость общался со своей няней, охрана занималась организацией торжественного ужина. Появился дополнительный стол, принесли лавки для сидения. Как будто по волшебству заполнились столы невиданными в этих краях закусками и выпивками. Несмотря на задушевную беседу со своим воспитанником, няня все время порывалась помочь в организации ужина, сокрушалась, что для столь высоких и дорогих гостей у нее нет достойных угощений. Да откуда им было взяться в доме старой крестьянки в то голодное послевоенное время, когда основным питанием сельского жителя было то, что растет под ногами.
Обстановка бедности дома к которому не привыкли высокопоставленные гости, видимо, наложила отпечаток на весь ужин. Произнесли несколько тостов за здоровье няни, за успехи ее воспитанника. Няня повеселела, стала разговорчивей, но все равно только и сокрушалась, что ничего нет на столе ею приготовленного для дорогого гостя. Несмотря на уговоры Лазаря Моисеевича она все же выскочила из-за стола, проворно сбегала в свою кладовку и, возвратившись, водрузила на стол трехлитровый бутыль самогонки. Разлили всем, однако испробовал самодельную продукцию только Никита Сергеевич Хрущев. Выпил полный стакан и похвалил качество продукта.
Отъезд высокопоставленных гостей был такой же скоротечен, как и приезд. Скромно попрощавшись, Каганович и Хрущев отбыли на железнодорожную станцию Вильча, что всего в нескольких километрах от родного села Кагановича - Кабаны. Там их ждал специальный состав, на котором вожди и отбыли в Москву.
Незапланированный визит высоких государственных чинов на родину Кагановича прошел мимо центральной и местной прессы. Видимо, такое было указание самих визитеров.
Однако положительные результаты визита сказались, буквально, на следующий год. Началось строительство автомобильных дорог Киев - Кагановичи-1 - Кагановичи-2. Строительство их проходило без проволочек и хотя это были дороги только булыжные, через три года добраться до Киева и обратно стало не проблемой. Даже начали ходить рейсовые автобусы.
Земляки Лазаря Моисеевича тоже не остались без внимания. В селе Кагановичи-2 очень быстро построили среднюю школу, сельский Дом культуры и электростанцию. Всех этих новостроек Каганович не видел, так как больше на родину не приезжал.
Однако приезд в Москву земляков часто становился для них сюрпризом. Как рассказывала заведующая районным партийным кабинетом Мария Владимировна Савченко, ее прямо на вокзале встретили двое мужчин и, не смотря на ее протесты, отвезли и поселили в гостиницу, вручили билеты в несколько театров и музеев. А посещение Кремля в сопровождении экскурсовода были только для нее одной.
Казалось бы, что история этого частного и молчаливого визита на этом и закончилась. Но все же она имела свое продолжение во времена нагнетания культа личности главы государства Никиты Сергеевича Хрущева, где-то после выхода на экран документального кинофильма “Наш дорогой Никита Сергеевич”. Досужие журналисты все же раскопали, что Хрущев с Кагановичем посещали Полесское и нагрянули в местный райком партии, требуя архивные материалы. Особенно их интересовали фотографии. Но ни печатных материалов, ни фотографий, к великому сожалению журналистов, не было.
Историю журналистских поисков рассказал автору этих строк, при случайной встрече двух земляков, старый “местечковый” фотограф Фридман.
- Какие могли быть фотографии в райкоме партии, - повествовал он, - если в то послевоенное время на весь район фотоаппарат был только у одного Фридмана. Я был незаменимым человеком, меня звали на похороны и на свадьбы, мои фотографии были на всех документах. И, конечно, райкомовцы не нашли ничего лучшего, чем послать этих журналистов “Правды” и “Известий” ко мне. Они сразу же предложили мне большие деньги за любые фотографии с Хрущевым. И я им верил. Я мог стать очень богатым человеком. Но, видимо, не судьба. В тот далекий пасмурный день 48 года я действительно фотографировал наших вождей на крыльце райкома партии во время стихийного митинга. А потом ко мне подошли несколько мальчиков в военной форме и завели за кустики скверика, что против райкома. Меня не били и не пытали, а просто взяли все мое хозяйство и засветили все пленки. Потом все вежливо отдали и попросили больше здесь не появляться. Я хорошо знал с кем имею дело и потому несколько дней даже из дому не выходил.
P.S. Это ничуть не выдуманная история. Девятилетним школьником я тоже стоял в толпе людей, которые окружали райкомовское крыльцо и лицезрели Кагановича и Хрущева. После окончания школы поступил заочно в университет и работал в Полесском литературным работником районной газеты “Нове життя”. Там я и услышал эту историю от непосредственных участников событий редактора Хоменко и секретаря редакции Шуляковского. Журналиста из меня не получилось. В 1963 году, забросив университет, я поступил в Одесское высшее инженерное морское училище и после его окончания 28 лет проработал в Новороссийском морском пароходстве. Прошел путь от 4-го помощника до капитана, в течении 12 лет водил крупнотоннажные суда пароходства по всему миру. С 1997 по 2008 год работал начальником Новороссийского морского спасательно-координационного центра в зоне ответственности России на Черном и Азовском морях.
Константин Федорович Лудченко, капитан дальнего плавания