Последний глоток свободы

               
Начало ХХ века было временем почти безграничной свободы. Она была ничем не ограничена: ни совестью, ни моралью, ни законом. Свобода в мире поэзии дала блестящий результат. Бальмонт, Блок, Белый, Сологуб, Вяч. Иванов, Гумилев, Волошин, Маяковский, Есенин… Лохвицкая, Гипиус, Ахматова, Цветаева… это далеко не полный ряд блестящих поэтов Серебряного века.
Свобода в политике привела к революциям и Гражданской войны. Как ни чудовищно звучит, но мягкость, добросердечие и гуманизм последнего российского императора Николая II привели к революциям и Гражданской войне. Погибли миллионы людей. Поредели и ряды поэтов. Одни погибли на фронтах Гражданской войны, другие были расстреляны, третьи оказались в эмиграции, кто-то по своей воле, кто-то был выслан против своей воли. Четвертые… Четвертые остались в России. Наиболее талантливые погибли или были репрессированы чуть позже. Но это были состоявшиеся поэты:  Есенин, Маяковский, Клюев. А что сталось с молодыми поэтами, только начинавшими свой путь? Ведь значимость Серебряного века была и в том, что подрастали молодые талантливые поэты. Перед ними лежали различные пути. Одни выбрали путь служения власти, другие открывали новые горизонты. Может быть, они были ошибочны, но нельзя найти правильный путь без проб и ошибок. Да и бывает ли в искусстве, в том числе и поэзии, один правильный путь?
Одним из самых значительных последних модернистских объединений 20-х годов были ничевоки. Они в какой-то мере превзошли в скандальной славе даже имажинистов и ранних кубофутуристов.
Ничевоки как литературное объединение сложилась в Москве в начале 1920 года и окончательно оформилось в августе того же года при Союзе поэтов в Ростове-на-Дону.
Членами этой группы были Сергей Садиков, Борис Земенков, Аэций Ранов, Лазарь Сухаребский, Елена Николаева, Денис Уманский, Сусанна Мар (Чалхушьян) и Константин Мар. С ничевоками были связаны и сотрудничали ростовский поэт Владимир Филов и представитель тифлисского издательства «Хабо» в Москве Мовсес Агабабов.
Группа ничевоков просуществовала около двух лет, с 1920 по 1922. За это время они смогли выпустить всего лишь два небольших альманаха «Ваш» и «Собачий ящик» (в двух изданиях).
«Собачий ящик» - сборник забытого и неизвестного русского авангарда. Ничевоки взяли свое название из дадаизма. "Ничевоки России - Дада Запада" (из заявления Бюро Ничевоков). "Способ названия подсказан нам дадаистами. Сами жалуются, что "Дада ничего не значит ("Dada ne signifie rien"). С ними нам - почти по дороге, им - направо, а нам - налево. Или наоборот!" (из введения к "Собачьему Ящику").
Содержание сборника "Собачий ящик", который посвящался "белой расе":
- Хитров рынок.
- Советская водогрейная.
- В Собачий ящик.
- Введение.
- Map, Николаева, Ранов, Рок, Уманский, Эрберг. Приказ по организационной части.
- (Б. п.). Игра природы или Дончека на страже интересов ничевочества. (Истинное происшествие).
- Map, С., Николаева, Ранов, А. Рок, Р., Эрберг, О., Садиков. - Декрет о ничевоках поэзии.
- Земенков Б. Декрет о живописи.
- (Б. п.). 1. Похороны по последнему разряду. 2. Декрет об отделении искусства от государства. 3. От Творчбюро Российского становища Ничевоков. Воззвание к дадаистам. 5. Ничевоки России - Дада Запада. 6. Дела Российского становища Ничевоков. 7. Замена литналога литразверсткой.
 
Это был первый и единственный выпуск. В этом редчайшем сборнике и уникальном документе есть интересная дарственная надпись, отражающая стиль и дух эпохи: "Вручаю лично Владимиру Григорьевичу Филову по поручению Бориса Сергеевича Земенкова. Вручено сие (не разборчиво) книжку под оглавлением "Собачий ящик" или труды творческого бюро ничевоков. Это обновлённая звёздочка, упавшая в новь, принесла смерть старой литературы, которая совершена в пролетарских рядах давно. Приветствую яркое направление ничевок и борцов новой поэзии". Подписал поэт Тассо-Муслов14-9-22 в г. Ростове-на-Дону.
Ничевоки в современном литературном процессе признавали жизненным такое направление, как имажинизм. Признавали они и свое кровное родство с дадаистами. В 1922 году ничевоки опубликовали манифест «Да здравствует последний интернационал Дада мира».
Дадаизм (фр. Dadaisme  от dada – бессвязный детский лепет) – авангардистское направление в западноевропейском искусстве, преимущественно французском и немецком искусстве. Дадаизм как направление в искусстве  выражается в иррациональном, нигилистическом антиэстетизме, художественном эпатаже. Дадаистское движение родилось во время Первой мировой войны в Швейцарии в 1916 году, поэтому его главная идея состояла в том, чтобы на абсурд войны ответить таким же абсурдом искусства. Ничевоки возникли не столько как протест против мировой войны, сколько как протест революциям и Гражданской войне. Абсурд жизни и желание построить новую жизнь, в том числе и средствами искусства, лежат в основе декрета о ничевоках поэзии. Ничевоками в 1920 году были опубликованы «Манифест от ничевоков» и «Декрет о ничевоках поэзии».
                МАНИФЕСТ ОТ НИЧЕВОКОВ
Заунывно тянутся в воздухе похоронные звуки медного колокола, медленно колышутся под печальный трезвон, по дороге Жизни, покрытой пылью и усыпанной терниями мрачный катафалк смерти, на котором лежит сухой, бессочный, желтый труп поэзии в выданном по купону широкого потребления, наскоро сколоченном гробу эпох. Позади плетутся, ковыляют, молча пережевывая слезы, седые старички, ветераны и инвалиды поэзии, шатая старческими, дрожащими, ослабленными членами, сзади шамкают ногами дерзкие из дерзких умершей поэзии: футуристы всех мастей, имажисты, экспрессионисты, группы, группки, группики.
И только вдали смотрим на это мы, ничевоки, ставящие диагноз паралича и констатирующие с математической точностью летальный исход.
О, великой поэт, гигант и титан, последний борец из бывшей армии славных, Вадим Шершеневич, радуйся и передай твою радость своему другу, автору высокочтимой «Магдалины» Мариенгофу, шепни на ухо Есенину о том, что ни тебе, ни твоим потомкам не придется:
Вадим Шершеневич пред толпой безликой.
Выжимает, как атлет, стопудовую гирю моей головы.
Вам, написавшим собрание поэз «Мы», мы вручаем свой манифест.
Читайте, и подписывайтесь.
У свежевырытой могилы стал мрачный кортеж смерти, и гулко и тупо стучат влажные комья глины об осиновую крышку гроба эпох. Эфир впитывает звуки и поглощает, а Жизнь, дающая солнце, льет свои живительные лучи на прекрасную трехмерность пространства.
От лица ничевоков президиум:
М. Агабабов
А. Ранов
Л. Сухаребский
Ничевоки. — «Вам». — К-во «Хобо» М., 1920.
ДЕКРЕТ О НИЧЕВОКАХ ПОЭЗИИ
Именем Революции Духа объявляем:
1. Всякая поэзия, не дающая индивидуального подхода творца, не определяющая особого, только субъекту свойственного мировоззрения и мироощущения, не оперирующая с внутренним смыслом явлений и вещей (смысл - ничего с точки зрения и материи) как рассматриваемого объекта, так и слова в данный момент времени - с сего августа 1920 года Аннулируется.
2. Лица, замеченные в распространении аннулированных знаков поэзии или в подделке знаков Ничпоэзии (Ничевоческой Поэзии), подлежат суду Революционного Трибунала Ничевоков, в составе: Бориса Земенкова, Рюрика Рока и Сергея Садикова.
3. Пора принудительно очистить поэзию от традиционного и кустарно-поэтического навозного элемента жизни во имя коллективизации объема тварности мирового начала и Личины Ничего. Начала сего для материалистов и шаблонных идеалистов не существует: оно для них - ничего. Мы - первые подымаем кирпичи восстания за Ничего.
Мы ничевоки.
4. Фокус современного кризиса явлений мира и мироощущений Ничевоком прояснен: кризис - в нас, в духе нашем. В поэтпроизведениях кризис этот разрешается истончением образа, метра, ритма, инструментовки, концовки. (Единственное пока что жизненное течение в поэзии - имажинизм нами принимается как частичный метод). Истончение сведет искусство на нет, уничтожит его: приведет к ничего и в Ничего. Наша цель: истончение поэтпроизведения во имя Ничего. На словесной канве вышить восприятия тождества и прозрения мира, его образа, цвета, запаха, вкуса и т. д.
Итак, истоки Всего - из Ничего. Средство изобразительности путем ряда n+1 (где n = элементы изобразительности до данного момента времени, а 1 = средство новой изобразительности) - привести к равенству: n+1=бесконечность, т. е. - Ничего: цель бесконечности = Ничего. Отсюда:
5. В поэзии ничего нет; только - Ничевоки.
6. Жизнь идет к осуществлению наших лозунгов:
Ничего не пишите! 
Ничего не читайте! 
Ничего не говорите! 
Ничего не печатайте!
Ростов н/Д. Августа 1920 года.
Творничбюро: Сусанна MAP, Елена НИКОЛАЕВА, Аэций РАНОВ, Рюрик РОК, Олег ЭРБЕРГ.
Главный секретарь: Сергей САДИКОВ.
Настоящий декрет 17-го апреля 1921 года подписан в Москве экспрессионистом Борисом Земенковым, перешедшим в Российское Становище Ничевоков и вошедшим в состав Творничбюро.
Именно в своем декрете они провозглашали отделение искусства от государства, а свое творческое бюро выдвигали в качестве аппарата по руководству искусством. Ничевоки не боялись выступать против авторитетов. Так они прославились своим выступлением на одном из вечеров, состоявшемся 19 января 1922 года в Политехническом, во время которого Владимир Маяковский вместе с другими футуристами проводил «чистку» русской поэзии. Ничевоки, выйдя на сцену, предложили, чтобы Маяковский отправился к Пампушке на Твербул (то есть к памятнику Пушкину на Тверском бульваре) и там чистил сапоги всем желающим. Публика одобрительно приняла заявление, что Становище ничевоков отрицает за Маяковским право «чистить» поэтов.
Ничевоки известны своими постоянными нападками на Маяковского и подвергли его заочному суду своего «ревтрибунала» и запретили писать. Это «Постановление ревтрибунала Ничевоков» было напечатано в бесплатном приложении ко второму изданию «Собачьего ящика».
Ничевоки существующее искусство не признавали. Особую ярость вызывали у них акмеисты и футуристы. Терпимо они относились к имажинизму. И уже без всяких границ превозносили они поэтов-имажинистов. Уж слишком выспренно выглядит обращение ничевоков в первом их сборнике «Вам»: «О, великий поэт, гигант и титан,  последний борец из бывшей армии славных Вадим Шершеневич, радуйся и передай свою радостьсвоему другу, автору высокочтимой «Магдолины» Мариенгофу, шепни на ухо Есенину…»
Филов Владимир, автор книги, выпущенной в Ростове-на-Дону в 1922 году под названием: "Кукиш ничевока", теоретически обосновывает течение ничевоков.
Самобытными и эпатажными были и разговоры Ничевококов. Один из таких разговоров приводит И.Грузинов:
Ничевочка:
- Как поживаете, Хобо?
Ничевок:
- Благодарю Вас, Хобочка. Ничего.
Ничевочка:
- Что нового, Хобо?
Ничевок:
- Ничего, Хобочка.
Ничевочка:
- Вы, кажется, только вернулись из Петербурга, Хобо?
Ничевок:
- Да, Хобочка. Был в Петербурге.
Ничевочка:
- Как поживает там Анна Ахматкина, Хобо?
Ничевок:
- Говорят, что Ахматкина уже никак не поживает, Хобочка. Говорят, что она уже загнулась. 
Ничевочка:
-Как же после этого вы осмеливаетесь утверждать, что ничего нового! Конец Ахматкиной – большая радостная новость, Хобо.
Ничевок:
- Для меня нет ни горя, ни радости. Я, Хобочка равнодушен.
Поэты-имажинисты к ничевокам относились с некоторой долей снисходительности.
Во-первых, это касалось быта ничевоков. Уж слишком своеобразными были представления ничевоков о гигиене. Как только московский интеллигент средней руки становился ничевоком, его жилище преображалось: «Диван, кушетка и прочая мебель приняли такой грязный, обшарпанный и ни с чем не сообразный вид».
Во-вторых, поэтическое творчество ничевоков было в какой-то степени подражательным. Когда Есенина спросили, что означает поэзия ничевоков, он ответил одним словом: «Ничего».
В то время творчество молодых поэтов было важно не само по себе, а как будущее обещание творческих побед и вызов обществу.
Лидером литературной группы Ничевоки был Рюрик Рок (псевдоним Рюрика Юрьевича Геринга). Он был одним из самых ярких и заметных фигур этого движения. Кроме того, в 1919 году он вместе с С.А.Есениным, Ю.Балтрушайтисом, А.Белым, П.Коганом, В.Шершеневичем и другими был избран в состав Президиума Всероссийского союза поэтов.
Р.Рок пишет заявление о приеме во Дворец искусств, который подписывают Есенин и Мариенгоф:
«В Дворец Искусств
   Рюрика Юриевича Рока, проживающего
    по Газетному пер., д. 9, кв. 17.
    Тверская, № 18, Союз Поэтов.
Заявление
Прошу принять меня в члены Дворца Искусств, по литературному отдел<у>, как поэта и члена Всероссийского Союза поэтов.
Меня могут рекомендовать М. В. Сабашникова, С. А. Есенин и А. Б. Мариенгоф.
11 VII 919                С.Есенин
                Анатолий Мариенгоф»         
За время существования группы ничевоков вышли два сборника стихов Рюрика Рока. Свои поэтические произведения он называл чтениями.
                Чтение 1-е
1. Не дрогнет бровь и губы стынут строго.
Круги черчу.
И все ясней в пространствах крышка гроба
большою птицей реет чуть.
2. Я ныне, в царство антихристово,
в годы собачьей любви нег
вперяю слова на ветра волчий вой,
к Матери Божьей взываю Машине.
3. И к Тебе, и к Тебе, Трояново отродье,
с гирями маковых кос,
к Тебе, поправшей, как окурки, годы
с лаптей сдунувшей их навоз;
к тебе не знающий бр.Альшванг скрижалей,
ни очереди у Вандрага:
гудками бури явись из дали,
явись, о явись, Кассандра. 
В музыканье аэроплана,
в тяжкой походке орудий,
в смерти лейтенанта Глана,
в женской щекатуриной груди,
и в минаретах слов поэта
чую, Кассандра, чую Тебя;
руки преломленные заката
твой рдяный стяг…
Кроме Рюрика Рока печатались и стихи его товарищей.
Константин Эрберг – псевдоним Константина Александровича Сюнненберга. Он был известен как поэт, философ, теоретик искусства. У него много интересных работ по теории творчества («Цель творчества») Входил в состав многих литературных объединений, таких, как «Вольфина», «ОПОЯЗ». В 1918 выпустил книг стихов «Плен».
                Искры
Гудит огонь, шипят дрова,
И вьются искры в дымке,
И непонятные слова
Вновь шепчут невидимки.
- Хоть черен дым, хоть душен дым,
Мы в дымных вихрях все ж летим.
Летим, летим к планетам.
Мы так бледны, едва видны,
Мы здесь на смерть обречены,
Но там – мы будем светом!
Погас огонь. Конец мечте.
Лёг траур сажи тонкой.
Кто это плачет в темноте?
Кто двигает заслонкой.
Под псевдонимом Сусанна Мар выступала поэтесса и переводчица Сусанна Георгиевна Чалхушьян. Она была женой лидера группы ничевоков Рюрика Рока, подругой Мариенгофа. Единственный сборник ее стихов «Абен» (1922) является аббревиатурой инициалов Мариенгофа. В дальнейшем она стала женой поэта и переводчика И.А.Аксенова. О ней во «Второй книге» Н.Я.Мандельштам писала, что Сусанна Мар была «легкомысленной и дикой» и не заняла никакого положения в советской литературе. Сусанна Мар «не боялась потрясения основ вроде напечатания Мандельштама. Она рано умерла и, говорят, писала живые и настоящие стихи».
 
По выражению Шершеневича она мечтала стать «имажинистической Анной Ахматовой».
   
Сусанна Мар упорно придерживалась в своих стихах принципов поэтики имжинизма.
Доброй нянькой баюкает маятник
Времени вкрадчивый бег;
Расплескала ковшом из памяти
Последнюю ночь о тебе.
И уже не видеть, не слышать
Белых рук и серебряных строк,
Только рифмы взовьются выше,
Словно птицы за душный порог.
За любовь, за ласки, за улыбки
В переплете радостном греха,
Расплачусь за все мои ошибки
Звонкою монетою стиха.
В дальнейшем она много работала в области поэтического перевода, где добилась определенных успехов. Вот один из ее переводов стихотворения Гилберта Кита Честертона «Осёл»:
Летали рыбы, лес гудел,
Увили фиги терн,
И встала красная луна,
Когда я был рожден.
Ужасный вид и гадкий крик,
И уши – крыльев взмах,
Брожу я – дьяволу двойник,
На четырех ногах.
Презренный пасынок земли,
Так начертал мне рок,
Бичуйте, смейтесь, я немой,
И Тайну я сберег.
Безумец! Я имел свой час,
И лучший час был мой.
Я шел по пальмовым ветвям,
Прославленный толпой.
Говорят, что ее переводы невероятно неряшливы и столь же изящны.
 
Судьба некоторых ничевоков сложилась довольно курьезно.
Мовсес Агабабов выпустил в Тифлисе в 1918 году сборник стихов «За лошадьми на велосипедах». На этом его литературная деятельность закончилась.
Аэций Ранов написал довольно много стихов. 5 июня 1920 года он посвящает стихотворение Вадиму Шершеневичу:
И я опоздал к сожалению
На пир дорогих чудес,
Позвольте, виноват, мое мнение
Пригладить с облегчением, как согревающий компресс.
Завтра попробую преломить искусство:
Ленин и ты помоги,
А то, ведь по глупости спрячуся в куст я
Оголтелой и босой тоски.
Мертвым стулом за кафе столиками
Буду распевать коричневое кофе души
И в вас, дорогая, коликами
Вскипят моих глаз ковши.
Аэций Ранов и Лазарь Сухаребский отошли от поэзии и занялись санпросветработой. В конце 1960-х в Челябинске была издана последняя брошюра Аэция (Александра) Ранова “Из истории санэпидслужбы Курганской области”.
О ранних годах Л. М. Сухаребского известно мало. Под его редакцией была издана книга «Вам (От ничевоков чтения)». Его стихи вошли в «манифест от ничевоков» «Мы». В это же время Л. М. Сухаревский получает медицинское образование и проходит стажировку в Германии. Вначале он присоединял к своему имени титул “доктор”. С конца 1920-х – “приват-доцент”.
Со 2-й половины 1920-х Л. М. Сухаребский начинает сотрудничать с киностудиями Мосфильм и Ленсовкино (Ленфильм) и становится автором более ста сценариев к документальным, учебным и художественным фильмам. Позже он начинает заниматься теорией кинематографии и в 1931 совместно с А. Л. Птушко издаёт книгу «Специальные способы киносъемки», а в 1936 — «Патокинографию в психиатрии и невропатологии». В этом же году в психиатрической больнице № 2 им. В. И. Яковенко в селе Мещерском началось строительство киностудии для патопсихокинографических исследований под руководством самого профессора Л. М. Сухаребского и его ассистента Бровикова. Лазарь Маркович Сухаребский, доживший до весьма преклонных лет, делал сценарии учебных лент по всем областям знания.
С 1957 Сухаребский именовался доктором медицинских наук. О его деятельности было написано следующее: “…Врач-психиатр, доктор медицинских наук Лазарь Маркович Сухаребский, более полувека изучавший лица людей, одним из первых в Советском Союзе ввел в практику лечения психических заболеваний диагностику по лицу…”
Один из самых талантливых ничевоков – Земенков Борис Сергеевич. Родился в семье служащего Московской государственной сберегательной кассы. В 1918 поступил на графическое отделение Училища живописи, ваяния и зодчества (с 1920 — ВХУТЕМАС). Одновременно посещал студию стиховедения и слушает лекции В. Я. Брюсова, Андрея Белого, В. И. Иванова. Земенков увлекался  левыми течениями в поэзии и живописи. Он  примкнул к кружку Ипполита Соколова — группе экспрессионистов, издававшей произведения своих единомышленников, однако вскоре вышел из неё и переш;л в «Российское Становище Ничевоков». С 1919 — участник гражданской войны, в рядах Красной Армии сражался на Восточном фронте, был контужен. В это время он пишет стихотворение «Сюда»:

Трескают снаряды, как хохол от гороха...
Удивительно смешно! "Звезды" - лилии в пруду...
Это можно, когда языком затыкают подобные пене шампанского пробкой - вздохи,
И пальцы проползают рудокопами, ищущими руду.
Курбеты передергиваний уже нечестней, чем недельный прогул.
Слышите! Мы - на фронте тогда успокоимся, когда голубиными крыльями сизого дыма
Восклицательные знаки вставятся над точками винтовочных дул.
А когда на бугристом, как луна на снимке,
Оштукатуренном пергаменте стенки
Парашютами одуванчиков запрыгают пули,
Разроются, раскроются новые ужимки.
Характерно расставятся прибывшими из Китая кули
Потому, что вы заиграли необходимой монетой о пристенок.

В начале 1920-х гг. выступал на поэтических вечерах в Политехническом музее и Доме печати, посещал литературные кафе «Домино» и «Стойло Пегаса». Был знаком с Н. Н. Асеевым, С. А. Есениным, В. В. Маяковским. В середине 1920-х гг. вошёл в объединение художников «Бытие», отвергавшее крайности авангардизма. В 1920 издал первую книгу стихов "«Стеарин с проседью. Военные стихи экспрессиониста». За ней последовали «Корыто умозаключений» и «От мамы на пять минут». Иллюстрировал и оформлял книги для Огиза — Изогиза, издательства «Молодая гвардия»: «Необычная история об изобретении воздушного шара, о великом ученом Монгольфье, о шелковой юбке и говорящей жаровне» (1927), «Поедем-ка, друг, на жаркий юг» (1928), «Строители» (1929) Г.Л. Владычиной; Владычина, Галина. Морское дно. Рисунки Б. Земенкова. Москва, Госиздат, 1928. 13 с.; Владычина, Галина. По Советскому Союзу. Рисунки Б. Земенкова.  М., Госиздат, 1928. 10 с. с ил.; сборник «Даты из жизни и творчества А.С. Пушкина» (1937), «Страшный гость» Н.Ф. Остроменцкой (1944).
Его работа над книгой «Необычайная история об изобретении воздушного шара, о великом ученом Монгольфье, о шелковой юбке и горящей жаровне» позволила раскрыться необычному таланту художника.
 
Авторы использовали подлинную фамилию французских естествоиспытателей XVIII в. братьев Жозефа и Этьена Монгольфье. Фигуры прототипов слились в единый откровенно гротескный образ главного героя—чудака-изобретателя в камзоле и накрахмаленном парике, постоянно курящего огромную трубку.
 
Поэт и иллюстратор не стремились достоверно воссоздать историю важного технического открытия, объяснить его физическую природу. Они хотели показать, насколько наивно выглядит это открытие сегодня. Даже в пределах одного разворота Земенков использовал разные стилистики: Монгольфье изображен в карикатурной, но по-своему изысканной манере, обстановка его лаборатории воспроизводится с реалистической основательностью, дома и любопытные прохожие словно нарисованы ребенком, недавно научившимся держать в руках карандаш. Наборный шрифт постоянно чередуется с рукописным. Этот сознательный эклектизм не мешает восприятию книги, усиливает ее комический эффект. На обложке название стихотворения написано прямо на облаках, а композиция последней страницы построена на контрастном сопоставлении изящных летательных аппаратов и неуклюжих, скособоченных домов.
Художник-реставратор, много работал в жанре городского пейзажа («Булочная», «Огни города», «Дом с колоннами», «Новая Москва»), создал серию зарисовок памятных литературных домов в том виде, который они имели, когда в них жил тот или иной писатель.
В 1941 в Москве и Ленинграде состоялась выставка акварелей Земенкова «Литературный Петербург и Москва». В годы Великой Отечественной войны создал серию рисунков «Москва в ноябре—декабре 1941 года», плакаты для «Окон ТАСС», написал статью «По литературной Москве, пострадавшей от фашистских бомб» (1942; не опубликована).
Автор работ «По чеховским местам в Москве» (в книге «Литературные экскурсии по Москве», 1948), «Белинский в Москве» (в книге «Литературное наследство», т. 57, 1951), «Н.В. Гоголь в Москве» (в книге «Труды Музея истории и реконструкции Москвы», в. 4, 1954), «Памятные места Москвы» (1959), «М.С. Щепкин в Москве» (1966), раздела «Литературные места» в книге: «Подмосковье. Памятные места в истории русской культуры XIV—XIX веков» (1962). В 1962 вышел составленный Земенковым сборник воспоминаний о Москве первой половины XIX в. «Очерки московской жизни». Многие картины, акварели и рисунки Земенкова хранятся в Музее истории Москвы.
Литературное объединение Ничевоки распалась неожиданно.
М. Ройзман связывал распад группы с другим эпизодом: «Группа ничевоков просуществовала около трех лет, а исчезла буквально за тридцать минут. В начале 1923 года заседало правление Союза поэтов, вопросов было много. Около одиннадцати ночи представитель ничевоков Рюрик Рок спохватился, что опаздывает в гости, извинился и выбежал из комнаты. Когда после заседания мы собрались расходиться, кто-то обратил внимание на туго набитый портфель, лежащий на подоконнике. Чей он? Никто на этот вопрос ответить не мог. Тогда председатель ревизионной комиссии открыл портфель и извлек оттуда хлебные, продуктовые, промтоварные карточки, ордера на готовую обувь, головные уборы, мужскую и женскую одежду. Все дело объяснили вторые печать и штамп Союза (первые хранились под замком в ящике письменного стола в комнате президиума). Стало ясно: Рок заказал штамп и печать, подделал подпись председателя Союза (в тот год им был И. А. Аксенов) и написал требования на всевозможные карточки и ордера. Он мог сбыть их на Сухаревке. Председатель ревизионной комиссии позвонил по телефону в уголовный розыск, оттуда приехали оперативные работники, составили акт, захватили с собой портфель. Той же ночью Рюрик Рок был арестован, и группа ничевоков распалась».
 
О дальнейшей судьбе Рюрика Рока ходили разные слухи. По одной версии, он эмигрировал в Западную Европу. По другой… Власть его не простила, и он погиб где-то в лагерях.
Другой причиной быстрого распада этой группы была трагическая смерть С. Садикова. Садиков Сергей –  редактор и главный секретарь Творничбюро. Автор поэмы "Евангелие рук". В 1922 году попал под трамвай в Петербурге и погиб. Его смерть была страшна. Трамвайным вагоном поэт был притиснут к земле и полураздавлен. Спасти его было невозможно – сдвинуть вагон в горизонтальном направлении означало перерезать несчастную жертву наполовину, вытащить его означало в буквальном смысле разрезать на куски. Всю ночь поэт лежал под вагоном трамвая. Он был в полном сознании и диктовал из-под вагона телеграммы для передачи их в Москву.
Так на трагической ноте закончилась наша история.