Мы шли горной тропой, достаточно широкой, что бы по ней проехала какая-нибудь малолитражка или телега, запряжённая небольшой лошадкой или осликом. Поэтому двое из нас, самые молодые, догоняли друг друга, дурачились, подбегали к обрыву, будто собираясь прыгнуть. Но их всегда настигал властный голос Мироныча: «Не шалить! У меня нет мешков, чтобы собирать ваши кости…»
Это резвился мир юности, в котором не оставалось ничего другого, кроме любви.
Алиса была тонкой и юркой, как ящерица, прячущаяся от глаз в расщелине скал. Но её волосы предали бы хозяйку, вздумай та исчезнуть: ярко-золотистые, из сказки о Златовласке, они сияли в темноте, словно покрытые люминесцентной краской.
Арсений, юноша чуть моложе её, тоже был красив и строен. Таких как он, с луками и стрелами, рисовали художники средневековья. И он был несерьёзен для гор. А что взять с молодежи, напросившееся с нами на прогулку в горы?
Марина всё время шла рядом, потому что боялась гор, а я казался ей надёжным.
Её дядя Василий Миронович, взялся проводить нас в небольшую долину, в которой стоял его, как он говорил, "загородный" дом.
К вечеру мы прошли этот небольшой перевал и оказались в сказочной долине с высокими дубами, горной речкой, вырвавшейся с северного склона гор холодным родником, воздухом, наполненным какой-то особой силы ароматом любви.
Что говорить о наших молодых друзьях, студентах Алисе и Арсении, которые, сразу же после ужина, приготовленного женой Мироныча - Клавдией, убежали в пристройку с сеновалом, и мы с Мариной пошли вглубь этого чудесного острова по среди океана гор по следу плывущей высоко в небе луны. Клавдия попросила нас далеко не уходить, потому что даже они с мужем не рискнули узнать обо всех затаённых уголках долины.
Странной была здесь ночная прохлада, которая наполнялась теплом, стоило нам только приблизиться друг другу, обняться в долгом сладостном поцелуе. Словно эта долина была большой кроватью молодожёнов, ещё не познавших прелести первого обладания друг другом.
В плане секса мы были опытными и настолько, что не допускали даже намёка на деторождение. Марина была на последнем курсе университета, а я уже работал электроником в вычислительном центре крупной организации. И мы привыкли к уловкам, предохраняющим Марину от сложностей в жизни.
Вот и сейчас она шептала, заведённая поцелуем до страстной дрожи:
«Мишенька, давай потерпим. Нам же совсем немного осталось до загрузки нашей семейной папки».
Да, да, как опытные компьютерщики мы не замечали смешения терминов программной оболочки с человеческой речью!
«Не могу…»
«Мы же считали с тобой, - скороговоркой, как летящие строки в чёрном окне командного окна, замелькали слова жены, - что нам нужны 37 недель – 25 для написания дипломной работы, пять недель – на согласование, одна – на защиту и вечер в ресторане, и месяц после этого праздника, потому что нам не нужно поколение дебилов…»
«Ты посмотри, какая здесь природа! Она тянет, толкает, заставляет… Разве уже не прошло 24 недели? Вернёмся и ты отправишь дипломную куратору. А сегодня наша ночь!»
Я снова поцеловал Марину, и она неожиданно стала раздеваться. В свете луны её фигура была верхом совершенства. А она сказала, что я – обнажённый Аполлон.
Мы утонули в траве, ставшей нам любовным ложем.
Не успели мы отойти от угара любви, как услышали старческое хихиканье:
- Вот и молодцы-удальцы!
Мы вскочили и увидели, что от широкого дерева отделилась тень человека и под свет луны вышла странная согнутая временем фигура старушки в наброшенном на тело белом платье, больше похожем на мешок.
- Кто вы! – вскричала Марина. – Вы что… следили и всё слышали?
- Великое дело слушать ваш шум в моей долине. Молодые, что в пристройке, уже перестали считать, а вы все советовались и уговаривали друг друга.
- Да кто же вы такая, чтобы следить? – не могла отойти от шока моя жена.
- Такая я, - почти пропела на мотив какой-то народной плясовой старушка. – Зовите меня Такая. Да не ругайтесь со мной. Заверчу вас вокруг себя, сто, а то и все двести лет пройдут, вернётесь домой, не узнаете мир. Ужо компьютеров таких не будет, а может и планета разорвётся от бомб. Не злите меня. Я сегодня добрая. Просите, что хотите, сбудется.
- Как же так? – посмотрела на меня Марина. – Это же какая-то сказка. Такого не может быть… Нам надо одеться.
- Не стоит одеваться. Я ничего не вижу. А вот чувствую, что твой муженёк призадумался. Тогда и говори милый, что хочешь в этой жизни?
- А можно мне спросить? - тотчас же среагировала Марина.
- Знаю твой вопрос. Отвечаю: будут у вас мальчик и девочка.
- Правда, бабуля?
- Мои слова: они вырастут здоровыми и красивыми. И у вас всё будет!
- А что же тогда желать ещё? – спросили мы, переглянувшись с женой. - Нам больше ничего и не надо!
- Это всё и было написано на вашем роду, - сказала старушка и в голосе её появились какие-то новые нотки, словно она помолодела лет на двадцать, а то и больше. – Но даже при полном вашем счастье оно невыполнимо, если…
- Я понял, - остановил я Марину взмахом руки, - нам надо пожелать покоя всему миру…
- Не покоя, - ответила Такая, - а постоянного сердцебиения!
Её голос совсем помолодел, да и фигура выпрямилась, и мы увидели перед собой прекрасную женщину с плотно прикрытыми глазами. Словно это была скульптура, ожившая и сошедшая с пьедестала.
- Кто вы? – спросили мы одновременно.
- А вы не догадались? Я Сердце Мира. Я жизнь, которую до вас поддержали ваши родители, а сегодня – вы. Пока я бьюсь, люди будут жить. Их сердца будут биться в унисон со мной...
Солнце осветило долину. Мы открыли глаза и увидели, что невыразимо счастливы, но не могли понять отчего. Это счастье настучало нам двух деток и полную энергии и интереса жизнь!
Давно уже нет вестей от Мироныча и его Клавдии. Когда мы, немного опомнившись от круговерти жизни, вспомнили о них и поехали в те горы, то никто не мог сказать о тропе, что вела к дому дяди и тёти. Лишь один проводник сказал, что лет двадцать назад был обвал в горах и в какой-то небольшой долине домик остался навсегда закрытым от людей.
В этом же городе мы встретили супружескую пару - Алису и Арсения. Они тоже хотели увидеть Долину Счастья. И рядом с ними были юноша и девушка, очень похожие на родителей.