«Преодолев прошлого отчаяние и обретя надежду на грядущее,
уверовав в силу её, последовали Царь и Царица Забытых
за Солнцеликой, став верными спутниками её»
«Книга Времён» эльнимов
Кэй-Харм: «Жизнеописание Вэйх-Рэ Благосветной»
хория 6 «Пребывание в землях Забытых»
Эркель был взбешен. Он несся по коридорам, сломя голову, проклиная собственную самоуверенность и глупость Олсы. Конечно, он знал, что она особа весьма недалекая в умственном плане, но философских бесед от неё и не требовалось. Зато она была искусна в других вещах, которые Эркель ценил не меньше, чем хорошую беседу, и всегда умела успокоить, понимая его резкий и импульсивный нрав. Но быть идиоткой настолько! Отдать Общий ключ! Тоже, интриганка нашлась! Но и сам тоже хорош. Надо было запереть эту рыжую под усиленной охраной, и как следует запугать. Но какова девчонка! Маг восхищенно щелкнул пальцами, и тут же с досадой закусил губу. А ведь он уже решил, что полностью контролирует каждый её шаг, понадеялся на прочность и толщину стен замка. А в этих стенах оказалась брешь. Да не просто маленькая щелочка, а огромная дыра, прореха в безупречно скованном панцире, созданном защищать и оберегать его владельца. И прорехой оказалась Олса. Причем в самом уязвимом месте. «Что ж, - отстраненно, словно и не о живом человеке, подумал Эркель, - дыры ликвидируют, чтобы защитить себя от неблагоприятных воздействий». Обдумывание способа устранения этой, так невовремя обнаруженной бреши, он отложил на более позднее время.
Но как много он готов был отдать за то, чтобы эти две женщины поменялись местами! «Вайра, - мысленно произнес Эркель, - какой идеально подогнанной по размеру жемчужиной ты стала бы в оправе этого замка! Как мы дополнили бы друг друга! Ну почему судьба так несправедлива, так насмешлива?».
Ключа, открывающего портал, в замочной скважине, естественно, не было. «Молодец! Я бы тоже не оставил столь ценную вещь, раз уж она попала в руки» - маг кивнул в знак того, что полностью согласен с решением Вайры относительно ключа. Сосредоточившись, Эркель настроил переход на нужную точку пространства, дверь подалась, и он вывалился в прихожую своего домика в варнингском селении. Маг выскочил наружу, оценивая обстановку.
Ему хватило секунды, чтобы понять, что происходит. Беглянка, оседлав - какая наглость! - его жеребца, его белоснежного Фанфиона, пыталась уйти от преследовавших её воинов. Краем глаза Эркель заметил рядом с ней другую лошадь, на которой сидели двое мужчин – один маленький и кряжистый, второй высокий и беловолосый. Но рассматривать их он не стал, целиком сосредоточившись на Вайре.
- Не стрелять! Она нужна мне живой! - приказ был адресован лучникам, целившимся в беглецов. Затем Эркель громко по-эльфийски приказал коню: «Стоять, Фанфион!», и, абсолютно уверенный, что теперь-то уж никуда беглянка от него не денется, направился в сторону Вайры. Он видел смятение в её глазах, видел, что она с трудом удерживается в седле. Покорный его воле конь пытался избавиться от чужого седока, взбрыкивая и вставая на дыбы.
То, что случилось потом, не поддавалось никакому разумному объяснению. Внезапно Эркель ощутил сильнейший мысленный удар, исходящий от сидевшей в седле девушки. Он не был готов к этому, и его отбросило назад потоком энергии, рвавшем на мелкие клочья всю невидимую сеть, которой он удерживал Фанфиона. Он на миг зажмурился, а когда открыл глаза, возле белой лошади появилась серая. Высокий наездник, правильно оценив источник опасности, натянул лук, целясь в мага. Словно во сне, он видел, как Вайра, на скаку справляясь с послушным теперь её воле животным, с криком толкает беловолосого в плечо. Как медленно, но неотвратимо приближается стрела. Оглушенный Эркель не успел защититься, и острие вонзилось ему в левый бок. Оседая на землю, он с легким удивлением подумал, что целую вечность не испытывал физической боли. Только душевную. А Вайра со своими спутниками удалялась. Напуганные таким оборотом, варнинги не очень-то ретиво стремились их задерживать, но и убивать, помня приказ, тоже не стали.
«Если она оглянется, то я еще увижу её. Оглянись!» - прошептал Эркель. И она оглянулась. Маг удовлетворенно вздохнул, улыбнулся и потерял сознание. Но всего на несколько минут. Он был жесток и безжалостен по отношению к другим, и по отношению к себе не ждал ничего иного. А посему не мог позволить себе такую роскошь, как остаться совершенно беззащитным в окружении тех, кто мог оказаться врагом. Превозмогая боль, он приподнялся под пристальным взглядом нескольких стоявших поодаль воинов. Ухватившись покрепче за древко, торчащее из тела, рывком выдернул стрелу. Кровь хлынула потоком, заливая рубашку. Зажав рану рукой, глянул на лучников ледяным взглядом:
-Догнать и вернуть! Немедленно!
Потом повернулся и, стараясь придать своей походке больше твердости, вошел в дом. Торопясь, пока снова сознание не покинуло его, он торопливо открыл переход. Только переступив порог своего замка, он окончательно потерял контроль и рухнул замертво под живописной фреской, так поразившей Вайру.
***
Эркелю привиделась Эариндель. Она была такой красивой и родной. Живой. А он был молод, очень молод. Он еще не знал, что такое горечь утраты, опустошение, ложь, жестокость, предательство. Он был просто огорчен. Они стояли на берегу моря. Волны разбивались о берег у их ног, солнечные блики играли на воде и чайки кружились над их головами и над крышами замка Олломар.
- Эариндель, мне кажется, она меня не любит, - в голосе Эркеля слышались нотки разочарования.
- Кто? – Эариндель улыбнулась, подставляя лицо солнцу.
- Анарниэлль.
- Она сама тебе об этом сказала?
- Нет, но я чувствую. Вчера она отказалась танцевать со мной, предпочтя этого зануду, Морнареля.
- Перестань, Эркель. Она просто дразнит тебя, заигрывает, хочет, чтобы ты ревновал.
- Но я и так ревную! Я больше так не могу.
- Ох, Эркель, ты, в сущности, еще совсем мальчишка! Ты говорил ей, что любишь?
- А разве и так не понятно?
- Не понятно. Ты не сводишь с неё глаз, игнорируя других девушек, хотя многие их них были бы рады твоему вниманию, но молчишь о своих чувствах. Не будь я твоей сестрой, я и сама была бы польщена твоим вниманием. Ты очень красив, Эркель, даже для эльфа. Но слишком уж застенчив. Ты спросил, что делать? Мой тебе совет – скажи ей, что любишь. Тогда одной счастливой парой станет больше.
- Я скажу, - глаза Эркеля загорелись воодушевлением. - И подарю ей кольцо с самой красивой жемчужиной. Я хочу, чтобы она стала моей невестой!
Эльфийка засмеялась, глядя на брата. Потом её прекрасное лицо посерьезнело, она подошла и заглянула Эркелю в глаза.
- Я рада за тебя. Но я хотела поговорить о другом. О Гилэстэле.
- О Гилэстэле? А что с ним?
- С ним ничего. А вот со всеми нами что-то происходит. Я имею в виду эльфов и людей. Ты ничего не замечал в последнее время?
- Нет. А что я должен был заметить?
- Люди в городе смотрят на эльфов косо. В трактирах и на постоялых дворах между ними идут разговоры о каком-то заговоре.
- А причем тут Гилэстэл?
- При том. Мне кажется, я знаю, откуда дует ветер. С Норхета. Верные мне люди побывали в гостиницах и купальнях, в трактирах и лавках, послушали разговоры, ведущиеся по углам. Я беспокоюсь, Эркель. И собираюсь навестить Норхет.
- Ты слишком подозрительна, Эариндель. Заговор и Гилэстэл? Да и о чем вообще может идти речь? Разве люди и эльфы не живут бок о бок уже почти четыреста лет? Мы братья, пусть не по крови, но по мировоззрению уж точно.
- Ты слишком беспечен, Эркель. Все люди разные, как и эльфы. Скажи мне, кто тебе ближе? Все-таки наша мать была из рода людей.
- Ты ставишь меня в тупик таким вопросом. Я не думал об этом. Да и к чему? А Гилэстэл совсем не такой, каким ты его себе представляешь. Он, конечно, со странностями, но у всех свои причуды. К тому же он маг. Ты просто плохо его знаешь.
- Зато ты сошелся с ним очень близко. Но я собираюсь это исправить. Продолжим разговор, когда я вернусь из Норхета.
- Эарин!
- Да?
- Я сделаю Анарниэлль предложение. Передай Гилэстэлу приглашение на нашу свадьбу.
- Ты простодушный идеалист, Эркель. Но я передам.
***
Лицо сестры скрыла красная пелена, и Эркель очнулся. Он лежал на том же месте, под ним натекла большая лужа крови. Скользя на мокром полу, он с усилием поднялся, и, оторвав от рубашки лоскут, зажал рану. Боль вернулась вместе с сознанием. Неверными шагами, спотыкаясь, он двинулся по залу. «Не спать, не закрывать глаз» - приказывал он себе. Стены замка колыхались перед его глазами зыбким туманом. Он шел, передвигая ноги, словно механическая кукла, оставляя на мраморных плитах смазанный кровавый след. Эркель мог бы одним усилием воли прекратить эту боль, но не стал этого делать. Она держала его в этом мире, была ниточкой, удерживающей его на краю жизни, и будила засыпающее от большой потери крови сознание. «Эариндель, - прошептали губы дорогое имя. – О, Эарин, как мне тебя не хватает!».
Вскоре Эркель оказался перед широкой лестницей. Он стоял, держась одной рукой за стену, а другой придерживал мокрый комок ткани на ране. Подняться без посторонней помощи он бы не смог. «Эйерхелмас» - выдохнул он. Воздух дрогнул, и Проводник молча предстал перед магом. «Приведи сюда Мию!» - приказал Эркель, и бесплотная тень поплыла вверх по лестнице. Эркель сполз по стене на пол, и приготовился ждать. Прошлое вновь всколыхнулось и поднялось из глубин памяти яркими образами.
***
- Анарниэлль! – он нашел её у деревца с белой корой в королевском саду. На ней было воздушное, розовое с серебром, платье. Черные, как ночь, волосы, были уложены в замысловатую прическу, открывающую изящную шейку и острые эльфьи ушки. Тонкими пальчиками она перебирала струны арфы и тихонько напевала. Голос звенел серебряным колокольчиком, и ему вторили невидимые в густой листве дерева пичужки. Она была прекрасна, и полностью соответствовала своему имени, по-эльфийски означавшему «Солнечный колокольчик». Длинные ресницы дрогнули, и на Эркеля глянули большие черные глаза. Для него в этих глазах сейчас была сосредоточена вся вселенная, со всеми её звездами, сверкающими по ночам в высоком небе.
- Здравствуй, Анарниэлль!
- Здравствуй, Эркель, - эльфийка улыбнулась, и снова опустила взгляд на арфу.
Эркель присел напротив неё, не сводя с неё глаз, и не зная, как начать разговор. Она же и не пыталась помочь ему разрядить обстановку, и легонько перебирала струны. Так они просидели довольно долго. Она пела, он слушал её голос, все не решаясь сказать, зачем пришел. Опомнился он только тогда, когда Анарниэлль грациозно поднялась и, положив инструмент на скамью, сказала:
- Ты замечательный слушатель, Эркель. Мне было приятно петь для тебя. А сейчас мне нужно идти. Увидимся послезавтра вечером, отец устраивает прием в честь прибытия Гилэстэла. Хотя, по моему мнению, для него слишком много чести, - она сморщила носик.
- Почему ты так недоброжелательно настроена по отношению к нему? Все же он твой троюродный брат.
- Потому что я ему не верю. Ты не замечал, что даже когда он улыбается, его глаза смотрят холодно и неприветливо? Мне кажется, что он всех нас ненавидит.
- Кого нас?
- Эльфов. Все же, что бы ни говорил отец, людям нельзя доверять.
- Но он эльф!
- Только наполовину. И он гораздо больше человек, чем эльф. Он анад-эн, полукровка, и, по-моему, его это злит, угнетает. Он не принадлежит ни одному из этих народов полностью. А это, должно быть, очень обидно для гордого и самолюбивого Гилэстэла. Ведь в его жилах течет королевская кровь. Люди для него кажутся грубыми и низкими, а до эльфов ему, как бы он старался, не дотянуться.
- Но ведь я тоже полукровка, Анарниэлль. Меня ты тоже считаешь анад-эн, обиженным судьбой? – голос Эркеля напрягся, всё сказанное эльфийкой задело его. – А мою сестру, Эариндель, ты также ставишь на одну ступень ниже себя?
- О, Эркель, не принимай это на свой счет! – спохватилась Анарниэлль. - Ты такой мнительный! Эарин – моя подруга, и я очень люблю вас обоих. А чтобы ты не сомневался в моем отношении, я оставлю тебе три танца на будущем балу. И еще вот это, – она игриво улыбнулась и легким шагом приблизилась к Эркелю. Положив руки ему на плечи, быстро, словно клюнула, поцеловала его. Аромат её волос и тепло рук на плечах мгновенно развеяли все сомнения и обиды Эркеля. Поцелуй был быстрым, но руки с его плеч она убирать не спешила. Он обхватил её ладони своими, и, глядя в бездонные, словно горные озера глаза, твердо сказал:
- Я люблю тебя, Анарниэлль. И прошу стать моей женой.
Она смотрела на него, и лукавая улыбка уступала место другой – изумленной и счастливой. Прикрыв на миг глаза, она прошептала:
- Я думала, ты никогда этого не скажешь.
- Так ты…?
- Да, Эркель! Я тоже люблю тебя. Уже давно. Каждый миг, проведенный рядом с тобой, наполняет мое сердце радостью, время без тебя кажется прожитым напрасно. Но я готова ждать тебя вечность. Любовь этого стоит.
Утром познав истину,
Вечером можно умереть.
Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать.
- Ты выйдешь за меня?
-Да, с радостью!
Он подхватил её на руки, и закружил, а она смеялась, наполняя сад звоном серебряных колокольчиков. Внезапно Эркель остановился и озабоченно произнес:
- Но твой отец? Как он воспримет то, что руки его дочери просит не чистокровный эльф, анад-эн?
- Эркель, ты опять за старое? – попеняла ему принцесса. - Перестань! И отец, и Сарлис будут рады. Скажу по секрету – я однажды говорила с братом, он очень уважает вашу семью. А в разговоре с отцом он как-то даже обмолвился, что ты был бы одним из достойных претендентов на место мужа его сестры, то есть меня.
- Я сегодня же пойду к королю Менэлгилу просить твой руки!
Бал, устроенный владыкой Маверранума, королем Менэлгилом, был великолепен, как, впрочем, и всегда. Подданные Его Величества любили и ценили красивые праздники, и редкий месяц в королевстве обходился без них. В этот раз бал, задуманный в честь прибытия из замка Норхет магистра Гилэстэла, должен был пополниться еще одним событием – объявлением о помолвке Эркеля и Анарниэлль.
Эркель выполнил обещание, данное своей возлюбленной, и в тот же день предстал перед королем, прося руки его дочери. Менэлгил с радостью дал согласие на брак, а Сарлис, его сын, назвал Эркеля своим братом.
И вот теперь, счастливый и трепещущий Эркель с волнением ожидал появления будущей невесты. Среди подданных считалось дурным тоном появляться на празднества точно к указанному времени, но он, с трудом дождавшись назначенного вечера, прибыл даже немного раньше. И, изнемогая от нетерпения, развлекался тем, что разглядывал прибывающих гостей.
Как всегда, точно в назначенное время во дворец явились главы Советов старейшин всех девяти городов-княжеств. Правившие там князья были эльфами. Но, помимо них, в городах существовали Советы старейшин, состоящие, в основном, из людей. Решения, принимаемые старейшинами, подлежали непременному одобрению и утверждению князьями. Входящие в состав Советов люди пользовались таким же уважением короля, как и любой из эльфов. Но, глядя на входящих в сверкающие залы людей, Эркель невольно поморщился: «Все же за триста лет правления эльфов люди остались людьми». И тут же одернул себя: «Мне должно быть стыдно, моя мать была из их народа, и отец любил её!». Эркель встрепенулся, когда герольд объявил о прибытии магистра Гилэстэла и его спутников из замка Норхет.
Магистр был высок и беловолос. По сравнению с остальными эльфами, на внешности которых прошедшие столетия не отражаются совершенно, магистр выглядел иначе. В уголках голубых, с прищуром, глаз залегли тонкие морщинки, концы узких, властно сжатых губ, были опущены вниз. В холодном, как лед, взгляде сквозило сознание собственной силы. Те, на кого обращал он свой взор, будь то человек или эльф, опускали глаза или отворачивались, не выдерживая испытующего, проникающего в самые потаенные глубины души, взгляда. В противовес остальным, явившимся на бал в роскошных одеяниях, Гилэстэл был облачен в скромный серый наряд. Но, даже будь он одет в нищенские лохмотья, его осанка и выражение глаз мгновенно разоблачили бы в нем особу благородного происхождения. Его матерью была кузина короля Мэнелгила, эльфийка, а отцом – последний из потомков величайшего короля людей. Гилэстэл шествовал по залу, высокий, гордый и независимый, и Эркель невольно залюбовался им. Пятеро его спутников были одеты и вели себя под стать своему предводителю – гордо, независимо, но уважительно.
Стоявший рядом с Эркелем эльф, презрительно глядя на мага, прошептал:
- Что за птица этот Гилэстэл? Больше всего смахивает на коршуна-стервятника.
Эркель возмущенно повернулся к говорившему, и парировал:
- Он ястреб! А некоторые в большей степени схожи с гусями, бездумно гогочущими в птичнике! Не забывайте, что ястребы охотятся на гусей!
Словно почувствовав взгляд Эркеля, и услышав его гневную отповедь, магистр отыскал его среди прохаживающихся по залу гостей, и двинулся в его сторону. Но тяжелый взгляд мага был направлен в лицо эльфу, так опрометчиво высказавшемуся в отношении гостя. Эльф поспешно ретировался и затерялся в пестрой толпе. Эркель не заметил, когда спутники магистра покинули его, и растворились в шумном зале. Гилэстэл подошел к нему, и улыбнулся. Ему одному. Улыбка разительно изменила выражение лица магистра. Словно лучик солнца скользнул по нему, и оно стало дружеским и открытым, таким, каким бывает при встрече двух давних друзей.
- Эркель!
- Гилэстэл!
- Спасибо, что поставил этого надутого индюка на место, Эрк. Но все же, будь сдержанней, а мне не привыкать к подобному обращению.
- Ты слышал? – смутился Эркель.
- Да, он ведь на это и рассчитывал.
- Но как ты можешь так спокойно относиться к подобному обращению?
Магистр с легким сожалением покачал головой.
- Эркель, ты живешь здесь, в непосредственной близости от короля. Его дети – твои друзья, и ты не замечаешь того, что твориться за пределами этого города, там, где бываю я и мои друзья. Тебе не приходилось испытывать чувство неполноценности из-за того, что ты не такой, как остальные, эльфы или люди?
Эркель призадумался. В памяти всплыли слова Анарниэлль. Анад-эн, полукровка.
- Я сейчас слишком счастлив, чтобы всерьез воспринимать такие мелочи. Я женюсь! Сегодня будет объявлено о нашей помолвке.
- Вот как? – Гилэстэл улыбнулся. – И кто же твоя невеста?
- А разве Эариндель не сказала тебе, когда была в Норхете?
- Нет. Мы говорили о многих вещах, но о твоей помолвке она не упомянула. Знаешь, Эркель, все-таки твоя сестра потрясающе умная и дальновидная женщина, - маг многозначительно улыбнулся.
- Да, этого у неё не отнять, - хоть и не понявший сути похвалы, Эркель тем не менее довольно улыбнулся.
- Так ты познакомишь меня со своей избранницей? Где она?
- Та, что рядом с Эариндель, и есть моя будущая супруга.
Гилэстэл повернул голову в том направлении, куда сияющими глазами смотрел Эркель. Улыбка сползла с его лица, когда рядом с входящей в зал Эариндель он увидел Анарниэлль. Его глаза на миг широко распахнулись, но тут же снова сузились, и превратились в голубые льдинки. Он исподтишка взглянул на Эркеля, и в этом взгляде уже не было ни дружеского расположения, ни радости за чужое счастье. Теперь в них затаились ревность и досада. Ослепленный собственным счастьем, Эркель не заметил перемены в лице магистра. Взяв его за локоть, он сказал:
- Ну, разве они не прекрасны, Гил? Мне кажется, без них моя жизнь потеряет всякий смысл.
При этих словах Гилэстэл со странным выражением в долгом взгляде посмотрел на Эркеля.
- Извини, Эркель, но я тебя покину. Еще увидимся. И поздравляю тебя с прекрасным выбором! Стать зятем короля Мэнелгила! Да ты не промах.
- Дело не в титулах. Я просто люблю её.
Гилэстэл отошел, а две девушки подошли к Эркелю. Они казались чем-то расстроенными.
- Что-то случилось? – обеспокоился Эркель.
- Анарниэлль, сейчас выйдет твой отец, тебе нужно быть рядом с ним. Иди. Эркель присоединится к вам позже, - обратилась к эльфийке Эариндель. Когда та ушла, она повернулась к брату.
- Эркель, мне нужно поговорить с тобой. Это очень серьезно.
- Что-нибудь с помолвкой?
- Нет, твоя помолвка здесь ни при чем. Есть вещи куда более важные.
- Что может быть важнее, чем наша с Анарниэлль свадьба? Эарин, а нельзя подождать с этим разговором?
- Нельзя. Это касается моего пребывания в замке Норхет. Эркель, ты меня не слушаешь!
Эркель отвернулся и смотрел в сторону, откуда должен был появиться король.
- Не надо так громко, Эариндель, - с досадой на настойчивость сестры отозвался он. - Я тебя прекрасно слышу. Объясни, почему ты всегда стремишься чем-то омрачить мою радость? Ты вернулась из Норхета только вчера, я вижу, что ты встревожена, но все-таки, разве нельзя было затеять этот разговор, скажем, завтра?
- Нет, Эрк, нет! Это очень важно, от этого зависит наша судьба.
- Моя судьба решается сегодня, в этом зале, всего через несколько минут. Мне нужно быть там, у трона, когда король объявит о нашей помолвке. А этот разговор мы отложим на утро. Прошу тебя, Эарин!
- Ну, хорошо, - сдалась Эариндель. – Но только до утра! Веселись, брат.
Эркель не заметил, что их разговор, от первого до последнего слова был услышан одним из спутников Гилэстэла, темноволосым тонкогубым полуэльфом. Едва Эариндель отошла от брата, одетый в серое отступил за спины многочисленных гостей.
По залу пронесся шорох, и герольд объявил о появлении короля с королевой и их наследников. Король Мэнелгил был истинным владыкой эльфов и людей. Королева Тасарнаэль, его верная помощница и лучший советчик во всех делах, касающихся королевства, шествовала рядом с супругом. За ними следовали их дети, Сарлис и Анарниэлль.
Эркель не мог отвести восторженных глаз от своей возлюбленной. Черные волосы, перевитые жемчужными нитями, обрамляли белое лицо. Платье цвета морской волны тоже было украшено белоснежными жемчужинами. Эркель улыбнулся. Он знал, что Анарниэлль всем остальным камням предпочитает жемчуг, и приготовил для суженой серебряное колечко, украшенное одной, но самой прекрасной жемчужиной, найденной в глубинах Жемчужного моря.
Тем временем король и королева заняли свои места, принц и принцесса расположились с обеих сторон от своих родителей. Когда приветственный гул в зале затих, Мэнелгил поднялся с трона и обвел черными глазами зал. В наступившей тишине прозвучал его голос, голос повелителя.
- Благодарю всех, прибывших в этот славный город, за то, что вы почтили своим присутствием мой дом. Мы собрались здесь, чтобы приветствовать магистра Гилэстэла, моего дорогого друга и племянника, которого я с радостью принимаю в своем доме.
Гилэстэл, стоявший у подножия трона, почтительно склонился перед королем.
- Что на этот раз ты приготовил нам, Норхетский затворник? В моем королевстве все еще вспоминают твой последний приезд. Зрелище, преподнесенное тобой, было поистине великолепным.
- Смею уверить Ваше Величество, что о том, что я приготовил для вас и всех здесь присутствующих, да и не только для них, в королевстве будут говорить не одно столетие. Но я пока не хотел бы раскрывать своих секретов, всему свое время.
- Ну что ж, пусть будет так. Я еще раз благодарю тебя за то, что ты выбрался к нам.
Магистр еще раз поклонился, и отступил, смешавшись с толпой гостей. Король меж тем продолжил:
- Еще одним поводом для сегодняшнего празднества стала радость, которой я хочу поделиться со всеми, здесь присутствующими. Я хочу объявить о помолвке моей дочери, Анарниэлль из дома Хэлкериесов, с достойнейшим представителем эльфийского народа и сыном моего друга, Эркелем Эарнилионом из дома Мариллониесов.
Зал взорвался шквалом рукоплесканий и приветственными возгласами. Эркель, повинуясь жесту короля, поднялся к трону. Мэнелгил, взяв за руку Анарниэлль, подвел её к Эркелю и соединил их руки. Длинные ресницы невесты трепетали от смущения, на щеках выступил румянец. Эркель надел ей на тонкий пальчик серебряное колечко с жемчужиной, свой подарок. Анарниэлль, в свою очередь, взяла с подноса, который держал паж, гладкое серебряное кольцо, и надела его Эркелю на указательный палец левой руки. Потом они, зардевшись от смущения, повернулись к залу, и, стоя на ступеньках трона, слушали поздравления. Во время танцев Эркель не отрывал взгляда от своей невесты. Мимолетным, сразу же забытым ощущением мелькнуло беспокойство по поводу того, что нигде в зале он не увидел Эариндель. Когда гостей пригласили к столу, Анарниэлль, ласково коснувшись его щеки губами, сказала, что ненадолго оставит его одного, и, погрозив пальчиком, украшенным его подарком, лукаво предупредила, чтобы он не засматривался на других девушек.
Прошло больше получаса, гости уже рассаживались за пиршественные столы, а её все не было. Эркель в недоумении стал высматривать в толпе бирюзовое платье. Вдруг кто-то тронул его за рукав. Обернувшись, он увидел Анарниэлль, и с удивлением обнаружил, что она одета в совершенно другой наряд – белое платье с голубыми кружевами. Выглядела она какой-то растерянной и огорченной.
- Ты сменила платье? Чем тебе не угодило предыдущее?
- Представляешь, какой-то неуклюжий гость порвал мне его.
- Порвал? Кто?! Покажи мне этого негодяя, как он посмел оскорбить тебя?
- Я не успела рассмотреть, кто это был. В коридоре был полумрак.
- Анарниэлль, с твоей стороны неразумно одной ходить по темным коридорам.
- Но я у себя дома, Эркель!
- Всё равно. У тебя есть я, и я прошу, нет, я настаиваю на том, чтобы сопровождать тебя, куда бы ты ни шла. По крайней мере, сегодня.
- Хорошо, Эркель. Пойдем, все уже за столом, ждут только нас.
Они прошли в трапезный зал, где гости уже заняли свои места за длинными рядами столов. Эркеля и Анарниэлль разместили напротив Гилэстэла и его спутников. Магистр, взглянув на невесту, заметил:
- Зеленый тебе больше к лицу.
Анарниэлль в замешательстве опустила глаза, а Гилэстэл улыбнулся уголком губ. В кубки разлили вино, и король, подняв бокал, провозгласил тост: « За молодых!». Гости громко повторили тост. Когда возглас затих в стенах зала, Гилэстэл наклонился вперед, и, глядя на Эркеля, тихо сказал: «За будущее». Потом, переведя взгляд на Анарниэлль, еще тише: «За прошлое». Кубок в руках у эльфийки дрогнул, и несколько рубиновых капель упали на белоснежное платье.
-Ой! – огорченно воскликнула она. – Как же мне сегодня не везет! Эркель, прости, я скоро.
Она сделала попытку встать из-за стола, но Эркель, не глядя на неё, удержал за руку, и настойчиво произнес:
- Нет, Анарниэлль. Останься. Будет нехорошо, если ты оставишь меня сейчас одного.
Анарниэлль послушно опустилась возле него, стараясь не встречаться взглядом с Гилэстэлом. Эркель, едва пригубив вино, отставил кубок в сторону, и оглядывал столы.
- Послушай. Анэль, ты не знаешь, где Эарин? Я не видел её с самого начала бала.
Эльфийка подняла глаза и натолкнулась на мрачный неподвижный взгляд Гилэстэла.
- Н-нет… я не видела её. Возможно, она вышла в сад.
- Одна? Когда все мы здесь?
В этот момент к магистру быстрым шагом подошел слуга, и взволнованно что-то зашептал ему на ухо. Маг резко отстранился и изумленно и испуганно уставился на слугу.
-Ты уверен?
Тот нервно затряс головой.
– Прошу меня извинить, - Гилэстэл поспешно встал из-за стола и быстрым шагом покинул зал.
Виночерпии снова обошли зал и наполнили кубки новой порцией вина. Эркель уже поднял свой бокал, когда к нему подбежал тот же слуга с круглыми от испуга глазами и заплетающимся языком прошептал:
- Господин, вас зовет магистр Гилэстэл. Это очень срочно. Я провожу.
Озадаченный, и в какой-то степени напуганный интонациями, прозвучавшими в голосе гонца, Эркель торопливо поднялся и двинулся вслед за ним. Анарниэлль, намеревающуюся пойти с ним, он остановил жестом:
- Не нужно. Останься здесь. Я скоро вернусь, наверное, какое-нибудь недоразумение.
Они шли, почти бежали по ярко освещенным дворцовым коридорам. Эркель припомнил эпизод с платьем Анарниэлль, и в его сердце закралось смутное сомнение. Слуга привел его к дверце, ведущей в великолепный сад, окружающий дворец со всех сторон. Над кронами деревьев располагались замковые террасы с площадками, огороженными невысокими ажурными решетками. Под одной из таких террас, на выложенной мраморными плитами дорожке стояли Гилэстэл, двое воинов из замковой стражи и придворный лекарь. Эркель, предчувствуя неладное, подбежал к ним, и они расступились. На каменных плитах, неестественно вывернувшись, лежала Эариндель. Открытые синие глаза были устремлены в небо с выражением бескрайнего удивления, а роскошные пепельные волосы мокли в луже крови, обильно забрыгавшей плиты. Эркель упал на колени возле сестры и подхватил её на руки.
- Эарин, очнись! Это я, Эркель. Эариндель!!
На своем плече он почувствовал чью-то руку. Повернувшись, не выпуская из рук безжизненное тело сестры, он увидел королевского лекаря. Скорбно опустив голову, он тихо произнес:
- Она мертва.
Эркель смотрел на него, не слыша и не понимая слов.
- Она умерла, господин Эркель, - повысил голос лекарь.
Эркель перевел глаза на лицо сестры, постепенно осознавая ужасную правду. Прижимая к себе тело Эариндель, он застонал так, словно его сердце рвалось в клочья, а потом из его груди вырвался крик такой муки и боли, что все стоящие рядом содрогнулись. Раскачиваясь из стороны в сторону, Эркель тихо нашептывал дорогое имя, а по его искаженному страданиями лицу текли слезы. Он плакал, а волосы сестры мели мраморные окровавленные плиты у его коленей.
Гилэстэл, на лице которого застало выражение неподдельного сострадания, опустился рядом. Эркель вскинул на него синие, потемневшие от горя, глаза:
- Гил, но как? Как это могло случиться?
В ответ магистр лишь опустил глаза. Его взгляд остановился на предмете, зажатом в кулаке мертвой эльфки.
- Взгляни-ка на это, Эркель.
Он медленно разжал холодные пальцы, и на мраморные плиты, развернувшись, выскользнул клочок ткани цвета морской волны с нашитой на него жемчужиной. Эркель сразу узнал его. Это был обрывок платья Анарниэлль. Гилэстэл понял и подставил руки, чтобы перехватить тело Эариндель. Эркель поднялся, и с высоты своего роста смотрел на бирюзовую ткань, как смотрят на ядовитую змею, и не решался прикоснуться к ней. У него потемнело в глазах.
- Нет. Этого не может быть, - прошептали его губы. – Скажи, что я ошибаюсь.
Маг бережно и осторожно опустил тело Эариндель на землю и поднялся. Его одежда, как и одежда Эркеля, была перепачкана кровью. Он подступил вплотную к Эркелю, и, глядя в упор, горячо и яростно заговорил:
- Ты и в самом деле думаешь, что твоя сестра была настолько беспечна, что сама перешагнула через парапет? Опомнись, Эрк! Ей в этом помогли. Её убили! Доказательство тому у тебя под ногами. В глубине души ты понимаешь, что я прав, но не хочешь верить этому.
- Анарниэлль? – с ужасом глядя на магистра, беззвучно прошептал Эркель. Горло словно сдавил невидимый тугой ошейник. Но маг услышал. Блеск его голубых глаз немного утих, когда он порывисто вздохнул и опустил глаза.
- Я не утверждаю, что это сделала именно она. И как в руки Эариндель попал этот клочок, я тоже не могу объяснить. Но есть одно обстоятельство…даже несколько. Я не хотел говорить тебе, но…
- Что? Да говори же! – загорелся Эркель. Он вцепился мертвой хваткой в плечо мага, но тот стоял, опустив глаза, не решаясь начать. – Ну!!!
- В свое время я, как и ты, просил у Мэнелгила руки его дочери, - заговорил Гилэстэл.
-Ты?! Когда? – на мгновение забывшись и ослабив хватку, воскликнул Эркель.
- Это было очень давно. Мэнелгил мне отказал. Отказал по причине того, что я не чистокровный эльф, Эрк. Причем в очень резкой форме. Не стану скрывать, что меня это задело. Не отказ, нет, а его причина. Я старался не думать об Анарниэлль, и не встречаться с ней в редкие моменты моего пребывания здесь. Но мне это не всегда удавалось. Вот и сегодня. Она встретила меня в одном из коридоров замка, и, помня моё давнее ею увлечение, стала дразнить. Клянусь, Эркель, с моей стороны не было сделано ни одного шага навстречу! Это была полностью её инициатива. В этот, весьма недвусмысленный момент, нас увидела Эарин. Она все поняла правильно, и не стала говорить тебе об этом инциденте.
- Ты лжешь…, - Эркель сдавил плечо мага с такой силой, что тот невольно скрипнул зубами.
- Как бы я хотел солгать, Эркель. Возможно, в другое время, чтобы досадить тебе, как сопернику, но не сейчас. Перед лицом несчастной Эарин клянусь тебе, я не лгу!
- Даже если так, Гил, это еще не повод для убийства!
- Это одна из причин. Для Мэнелгила ты настолько же безразличен, как была нежелательна твоя сестра. И я знаю, почему. Заперев себя в Норхете, я целиком сосредоточился на постижении тайн мироздания, и со временем король стал не то чтобы уважать меня, а как бы опасаться. Теперь он называет меня другом, и устраивает в честь моего приезда приемы, но это все ширма. Он ненавидит людей, Эркель! Он ненавидит таких, как мы с тобой, тех, кто не желает быть униженным. Его народ – эльфы, а жизнь людей, и таких, как мы, для него ничего не значит. Твоя сестра приезжала ко мне не в гости. Её тоже беспокоили настроения, царящие среди людей в городах. Мы все обсудили, сопоставили факты, и кое-что выяснили. Мэнелгил намерен ужесточить законы, касающиеся людей, ограничить их свободы, чтобы постепенно превратить их в безответных рабов. Это коснется и таких, как мы, понимаешь? Я предупреждал Эариндель о том, чтобы она хранила то, что выяснилось, в секрете. Но она, вопреки моим предостережениям, намеревалась поговорить об этом со своей подругой, с Анарниэлль. И, как я понимаю, этот разговор состоялся, - Гилэстэл бросил взгляд, полный горечи, на тело Эариндель.
- Уж не об этом ли Эарин хотела поговорить со мной перед балом? – осененный догадкой, тихо прошептал Эркель, но тут же, не желая верить тому, что рассказал ему маг, запальчиво произнес:
- Если тебе Мэнелгил отказал, то почему отдал руку Анарниэлль мне? Ведь я такой же, как и ты.
- И на этот вопрос есть ответ. Скажи, в чьих руках сосредоточен жемчужный промысел? Кто снабжает рынки страны первосортным жемчугом? Ваша семья, Эрк. Твой отец – эльф, и Мэнелгил – его друг. Они найдут общий язык, и король получит достаточно средств на осуществление своих планов относительно людей. А чтобы своевольные наследники не направили их на другие цели, их следовало приручить. С тобой это прошло достаточно просто – ты сам подсказал им способ, и тебя женили. Мэнелгил обменял своё самолюбие и дочь на деньги. А вот с твоей сестрой наверняка вышла промашка. Вот нашлась и еще одна причина. Этого достаточно?
- Но ведь она меня любит. Или нет…? – Эркель, сраженный доводами Гилэстэла, словно утопающий за соломинку, цеплялся за последнее, что у него осталось – за любовь.
- Я не стану убеждать тебя в обратном, мой друг. Но, все же, помни, что она наверняка знает о планах своего отца.
Эркель вновь бессильно опустился на землю, сжав руками голову, и вглядываясь в лицо сестры, словно ища на нем ответ. Он чувствовал себя обманутым, растоптанным, раздавленным, уничтоженным. Все, что имело для него смысл, из чего состояла его жизнь, в одно мгновение превратилось в прах, и ничего у него не осталось. Совсем. Он почти физически ощущал, как треснувшее на мелкие осколки от горя сердце в его груди покрывается коркой льда. Эта ледяная оболочка, прочная, как алмаз, сохранит его в целости, не дав разорваться окончательно. Острые, как лезвия, края ледяного панциря не дадут забыть того, что случилось, и тех, по чьей вине он лишился души. Она, его душа, умерла сейчас здесь, на этих холодных, как руки его родной Эариндель, плитах, вместе с любовью.
- Я хочу к ней. Мы всегда, с самого детства, были вместе, – бесцветным голосом произнес Эркель, коснувшись пепельных волос. – Я не смогу жить здесь без неё.
Гилэстэл присел, заглянул в синие и холодные, как зимнее небо, глаза, и увидел в них смерть.
- Это слишком легкий путь, Эркель. Гибель Эариндель станет напрасной жертвой. Послушай меня. Я заберу тебя с собой, в Норхет. И Эариндель тоже. Помнишь, как тебе нравилась его тишина и отдаленность от мира, когда ты жил там? Ты ведь многого добился, постигая то, чему я учил тебя. Тебе нужно продолжить начатое в замке Норхет тридцать лет назад обучение. Мы отправимся прямо сейчас. Но перед тем, как уйти, ты должен кое-что сделать. Для себя, для неё. Идем.
Он поднял тело Эариндель, взглянул на Эркеля, и тот, встав и подхватив бирюзовый обрывок ткани, последовал за ним. Чем дальше они шли, тем сильнее разгоралась ненависть и жажда мщения в груди Эркеля. Они вошли в пиршественный зал, наполненный музыкой и веселыми голосами гостей. При их появлении все смолкло, и наступила тишина, какая бывает перед грозой. Гилэстэл остановился посреди зала, перед королевским троном. Эркель, подойдя к Анарниэлль, которая с ужасом смотрела на ношу мага, протянул ей клочок ткани.
- Что с ней? – голос эльфийки дрожал.
- Разве не видишь? Она умерла, - прозвучал в наступившей тишине голос Эркеля. Зал всколыхнулся, все вскочили со своих мест, потрясенно глядя на двух стоящих посреди зала мужчин. Послышался сдавленный вскрик, и к Гилэстэлу подбежал высокий эльф в расшитой серебром одежде.
- Эариндель!? Дочка!!
Эркель коротко взглянул на отца, и снова повернулся к невесте.
- Моя сестра мертва, а это я нашел у неё в руке. Ты можешь объяснить, как он там оказался? – и Эркель бросил обрывок ткани перед ней на стол. Анарниэлль, глядя полными слез глазами на лежащий перед ней предмет, пыталась непослушными губами выговорить слово.
- Н-н-е-ет. Я не… я не з-знаю.
Эркель кивнул, и, сдернув с пальца серебряное кольцо, бросил его на бирюзовый клочок. В наступившей тишине громко и отчетливо прозвучали слова:
- Помолвка расторгнута. Я, Эркель Эарнилион из дома Мариллониесов, обвиняю короля Мэнелгила, его дочь Анарниэлль и всю его семью в убийстве моей сестры Эариндель.
В зале раздались возгласы ужаса и возмущения. Спутники Гилэстэла быстро покинули свои места за столом, и присоединились к своему предводителю, обступив его со всех сторон.
- Эркель?! – Эарнил повернул белое лицо к сыну. – Ты… ты в своем уме?!
- Да что ты себе позволяешь!! – Сарлис вскочил с места, его рука метнулась, было, к поясу, но меча на привычном месте не оказалось – на бал все, в том числе и члены королевской семьи, пришли безоружными. Стиснув кулаки, принц сделал несколько шагов к Эркелю. – Мне не нужен меч, чтобы заставить тебя извиниться.
Эркель лишь презрительно скривился в ответ на эти слова.
- Сарлис! – голос короля заставил принца остановиться. Он взглянул на отца, и, повинуясь его жесту, неохотно отступил назад.
- Как ты смеешь обвинять меня и моих близких в подобном злодеянии? – голос короля дрожал от гнева. Он поднялся и пылающими глазами глянул сверху вниз в лицо стоящего перед ним полуэльфа. Эркель выдержал взгляд, ответив на него взглядом, полным ненависти. Король посмотрел на шестерых, одетых в серые одежды. Брови его сдвинулись.
- Кажется, я догадываюсь, чьих рук это дело. Уж не этим ли ты хотел нас удивить, а, Гилэстэл? Что ты ему наговорил?
- То, о чем он должен знать, Мэнелгил. Мы уходим, а ты прикажи своей страже не чинить нам препятствий. Но мы еще увидимся. Нам есть, что обсудить, дядюшка.
- Я не желаю обсуждать никаких дел с тобой, лицемерный полукровка. Убирайся из моего дома! – не сдержался король.
При этих словах Эркель, шумно выдохнув, сделал шаг вперед, а на лице мага мелькнула удовлетворенная усмешка.
- Не сейчас, Эркель. У нас еще будет время. А у них – уже нет. Идем.
С этими словами Гилэстэл повернулся и направился к выходу, неся на руках печальную ношу.
- Эркель! – Эарнил, которого полуэльфы оттеснили от удаляющегося магистра, удержал сына за руку. В глазах его застыли страх и непонимание. – Подожди! Ты неправ! Это… это неправильно! Эркель, ты не можешь уйти!
- Ошибаешься… Эарнил, - помедлив, Эркель назвал отца по имени. - Я не позволю, кому бы то ни было, даже тебе, распоряжаться своей свободой и судьбой. Теперь не позволю.
Эркель дернул плечом, освобождаясь от сильных пальцев отца, и направился к выходу.
- Подумай о семье! – крикнул ему вслед Эарнил.
- Моя мать умерла. Мою сестру убили. Мой отец меня продал. Та, которую я любил, меня предала. У меня больше нет семьи, - и Эркель, не оборачиваясь, вышел вслед за магами.
Через три часа семь всадников, сопровождающие закрытый катафалк, покинули город через западные ворота. Восходящая луна тревожного, алого цвета освещала им путь. А через четыре месяца страна захлебнулась в потоках эльфийской крови.
***
Старая служанка нашла Эркеля у подножия лестницы. Он сидел, бессильно привалившись к стене, опустив голову на грудь и не шевелясь. Волосы скрывали его лицо, и было не понятно, спит ли он, о чем-то думает, или уже мертв. Мия протянула руку и морщинистой рукой откинула каштановые пряди. Эркель вздрогнул от прикосновения, целиком погруженный в свои воспоминания.
- Это ты, Мия. Помоги мне.
Крепко, но бережно обхватив хозяина за талию, Мия помогла ему подняться. Сильные руки старухи уверенно и осторожно поддерживали Эркеля, и он, опираясь на её плечо, стал подниматься по лестнице. Мия не проронила ни одного слова, на морщинистом лице не отразилось никаких чувств, лишь выцветшие глаза наполнились тревогой. Но Эркель знал, что преданнее, надежнее и заботливее, чем она, у него никого нет.
Она знала все его привычки, вкусы, по звуку шагов угадывала его настроение. Она могла бы умереть за него. Она была незаметна и молчалива, молчалива настолько, что многие, кто знал её, считали её немой. Но в то же время она была настолько необходима и незаменима, что Эркель иногда с сожалением думал о том времени, когда её не станет. Только ей он доверял полностью и безоговорочно. Хотя маг прилагал много усилий, чтобы продлить её жизнь, все же она была просто человеком, и безжалостное время медленно, но неотвратимо брало своё.
Они знали друг друга уже сто двадцать шесть лет. Когда-то, давным-давно, когда она была красива и юна, Эркель привел её в Олломар, как многих до и после неё. Она провела в замке пятнадцать лет. Пятнадцать незабываемых, счастливых и в то же время наполненных горечью, лет. Она любила его, а он был благодарен ей, но холоден и порою ненамеренно обижал своим равнодушием. Она теплом своего сердца и пылающей в душе страстью пыталась растопить лед, сковывающий его чувства, но безуспешно. И она смирилась, довольствуясь тихой радостью просто быть рядом с ним. Время летело, он был неизменен, а она старела. И когда Эркель предложил ей выбрать плату за подаренные ему годы, она не попросила ни денег, ни титулов. Единственным её желанием было остаться в замке, пусть не в прежнем качестве, пусть простой служанкой, только бы быть рядом с ним. Он был удивлен, но, подумав, согласился, и ни разу не пожалел об этом. Она стала хранительницей его покоя, она оберегала его по мере своих сил, став частью его бытия. Она знала все, что твориться в доме, и, по сути, была главным распорядителем в повседневной, хозяйственной жизни замка. Принимала и увольняла слуг, заведовала кладовыми и погребами, руководила поварами и горничными. Эркель же, ценя ненавязчивую заботу, уже не представлял своего дома без неё, без своей «молчуньи Мии». Бывало, что он с ней советовался по мелким житейским вопросам – что надеть в том или ином случае, чем привлечь понравившуюся женщину, и её советы всегда были честными и дельными. Но, тем не менее, она была для него чем-то вроде вещи, утрата которой будет печальна, но восполнима. Она знала это, и стать чем-то большим не пыталась. Её преданность была абсолютной и бескорыстной.
Они понемногу, шаг за шагом, преодолели расстояние до покоев Эркеля. Добравшись до широкой, застланной роскошным покрывалом кровати, он опустился на мягкое ложе, пятная дорогую ткань кровью. Его бил озноб, он пытался с ним бороться, но зубы выбивали мелкую дробь, а спина покрылась липким потом. Мия стянула с него сапоги, стащила пропитанную кровью одежду. В дверь постучали. Мия, уложив Эркеля на подушки, подошла и приоткрыла дверь. За ней стояла Олса, бледная и перепуганная.
- Что с ним? – она глянула через плечо старухи, и увидела на кровати обнаженное окровавленное тело мага. Прижав кулаки к вискам и закусив губу, она тоненько завыла.
- Госпожа Олса, - в голосе Мии сквозила досада и недовольство, - с ним все будет хорошо, перестаньте кричать. Лучше распорядитесь, чтобы принесли горячую воду, чистые полотенца и одежду. И не говорите никому, что случилось. Вы слышите?
Олса, трясясь от страха и сознания своей вины, была не в силах оторвать взгляд от раненого, и с трудом уловила смысл слов служанки. Пропустив мимом ушей приказной тон старухи, она попятилась и закивала головой. Мия закрыла дверь, и вернулась к Эркелю. Он лежал с закрытыми глазами, но, едва она подошла, разлепил пересохшие губы и спросил:
- Кто это?
- Госпожа Олса. Хотите, чтобы она побыла с вами?
- Нет. Я не хочу её видеть. По крайней мере, сейчас.
Мия коротко и деловито кивнула. Но, когда она отвернулась от Эркеля, на её лице мелькнула одобрительная улыбка. Она собрала всю одежду, перепачканную кровью, и бросила её в пылающий камин. Снова раздался стук в дверь. На этот раз пришла девчонка из прислуги, принесла все затребованное. В комнату Мия её не пустила, велев ждать дальнейших приказаний у двери. Налив теплой воды из ведра в таз, она бережными мягкими движениями принялась смывать кровь с тела Эркеля. Рана уже почти перестала кровоточить, и Мия, осторожно промыв, перевязала её. Эркель то морщился и шипел от боли, то слабо улыбался непонятно чему. Мия с недоумением следила за странным выражением его лица. Закончив перевязку, она надела на Эркеля свободную длинную рубаху, и помогла ему перебраться под одеяло.
- Я сообщу магистру Энвинголу, он в два счета поставит вас на ноги, - сказала Мия, укутывая Эркеля мягким одеялом до подбородка.
- Не нужно. Я справлюсь сам, - прошептал он.
- Как? Рана тяжелая, и ваше выздоровление может затянуться на несколько недель. А магистр…
- Ты не поняла? Мне нужны эти несколько недель покоя. И никакой магии, пусть все идет своим чередом. Принеси мне воды.
- Как скажете.
- Мия!
- Да?
- Я не хочу, чтобы меня беспокоили. Кто бы то ни было.
- Хорошо, я все поняла, господин Эркель. Я сама буду приглядывать за вами.
- Спасибо, Мия.
Служанка вышла, чтобы распорядиться насчет питья, а когда вернулась, Эркель уже впал в забытье. Мия присела на край кровати, с жалостью глядя на побелевшее, мокрое от пота лицо. Она провела возле его постели всю ночь, поправляя сползавшее одеяло, меняя мокрое полотенце на пышущем жаром лбу, смачивая пересохшие губы водой и вслушиваясь в слетающие с них тихие слова.
Одно из имен, названное Эркелем в бреду, было ей знакомо. Эариндель – так звали девушку, портрет которой она видела в кабинете у Эркеля. Полотно, на котором во весь рост была изображена голубоглазая красавица с пепельными волосами и тихой улыбкой, находился в самой светлой его части. Перед портретом стояла высокая подставка, а на ней, в маленькой прозрачной шкатулке покоилось серебряное колечко с великолепной жемчужиной. Двери в кабинет были всегда закрыты. Допускалась туда только Мия, да и то только в присутствии Эркеля. Но однажды, очень давно, еще будучи молодой, она случайно стала свидетельницей сцены, которая отчасти объясняла безразличие и холодность её хозяина. Она проходила мимо дверей кабинета, и вдруг заметила, что они приоткрыты. Не справившись с любопытством, Мия бесшумно заглянула в комнату, и увидела, что Эркель, стоя перед портретом, гладит волосы нарисованной на нем девушки. Он стоял спиной к двери, и его лица затаившая дыхание Мия не видела. То, что случилось потом, поразило и напугало её. Эркель резко повернулся, и, схватив с подставки шкатулку с кольцом, размахнулся и швырнул её в стену. Стеклянные осколки со звоном брызнули и засыпали пушистый ковер, а кольцо бесшумно упало на его мягкий ворс. Мия, захлопнув дверь, бросилась бежать прочь по коридору, опасаясь быть пойманной за подглядыванием. На следующий день, убирая под наблюдением хозяина кабинет, осколков на ковре она не обнаружила, а шкатулка с кольцом стояла на прежнем месте. Двери же кабинета с тех пор всегда закрывались на ключ, независимо от того, пустовал он или там находился хозяин.
Мия безотлучно находилась в комнате Эркеля на протяжении двух дней, пока он метался в жарком бреду, перевязывая его рану, изредка подремывая в кресле, стоявшем у кровати, и слушая то, что он то шептал, то выкрикивал в бреду. Перед ней раскрывалась вся глубина его одиночества, наполненного потерями и разочарованиями. Но ни одно слово, оброненное Эркелем в бреду, не покинуло пределов этой комнаты.
***
А его мучили кошмары. Ему снилась война, отвратительная, безжалостная, жадная до крови, наполненная ужасом, болью, смрадом погребальных костров. Тянущиеся по дорогам вереницы эльфов – беженцев из восставших городов; отряды смертных, налетающие на них, словно железная волна, сметающая всех на своем пути, оставляющая после себя на обочинах дорог только трупы; рыщущие по лесам людские дозоры в поисках уцелевших, спасшихся от меча и стрел.
Эркель был беспощаден и жесток. Его питали ненависть и жажда мщения. От его руки гибли и эльфы, и люди, им помогающие. Его приказы несли неминуемую гибель и тем, и другим. Он забыл, что такое жалость, сострадание, и без малейших колебаний обрекал на смерть многих, будь то воин, женщина или ребенок. Он мстил всему свету за своё горе, не желая признавать, что мир не виноват в случившемся. Гилэстэл стал его ближайшим другом и наставником, под его руководством Эркель завершил то, что начиналось, как увлечение, а стало смыслом жизни – искусство владения магией. Серый цвет - цвет пепла разожженных войной костров - стал цветом его одежд, его души. Эариндель покоилась в замке Норхет. О судьбе Анарниэлль он ничего не знал, да и не пытался узнать - она покинула город своего отца и ушла вместе со всеми, затерявшись среди тысяч своих сородичей, объединенных общей судьбой.
Но он, все же, нашел её, хотя и не искал. Они встретились в последний раз на поле Семи холмов, на поле последней битвы. Он помнил каждый миг того дня, когда воздух кишел стрелами, а вокруг гремело железо, и слышались яростные крики дерущихся, и наполненные страданием и мольбами о смерти вопли раненых и умирающих, людей и эльфов. Словно серый демон ужаса, он сеял смерть в немногочисленных рядах эльфийской армии, стоя на вершине холма, под которым кипело блестящее море доспехов, защищенный от направленных в него стрел магическим щитом.
Все его существо напряглось, когда далеко впереди на белом пологом камне он разглядел высокую фигуру короля Мэнелгила. Но предостерегающий окрик Гилэстэла удержал его от того, чтобы сосредоточить на черноволосой фигуре всю злость, всю ненависть, всю энергию. «Он мой!» - Гилэстэл метнул на него гневный и ревнивый взгляд, и Эркель понял, что попытка вмешаться может стоить ему жизни. Магистр высоко вскинул посох и громко выкрикнул заклинание. Голубой камень, венчающий жезл, вспыхнул ослепительным пламенем. Эркель внутренним зрением видел, как лопнул магический щит, окружающий Гилэстэла и защищающий его от посягательств вражеских стрел – настолько сильным и мощным был поток ослепляющего белого пламени, направленный в сторону эльфийского владыки. Несколько стрел пролетели в опасной близости от Гилэстэла, а одна прошила полу его плаща. И кто знает, каков был бы исход битвы, если бы не Эркель. Мгновенно среагировав, он целиком сосредоточился на том, чтобы создать вокруг магистра новый щит, и пропустил тот момент, когда от переизбытка энергии разлетелась на куски верхушка посоха магистра.
Облаченная в белое фигура короля, словно скошенный колос, рухнула с камня на землю. На мгновение все вокруг замерли – и эльфы, пораженные гибелью своего предводителя, и люди, криками ликования отметившее это. А потом эльфы дрогнули, и стали отходить к далекому лесу, преследуемые воодушевленным противником. Эркель покинул свой холм, и, предоставив людям довершать дело без помощи магии, одними мечами, подбежал к Гилэстэлу. Тот, обессиленный последним напряжением воли, стоял на одном колене, опираясь на свой разбитый и бесполезный теперь посох. Его лицо выглядело уставшим и постаревшим, но глаза светились небывалым торжеством и удовлетворением. Эркель подхватил магистра под руки и помог встать. Гилэстэл медленно поднялся, гордо выпрямился, и, словно воспарив над битвой, оглядел усеянное телами поле. Бой шел уже на окраине леса, в котором пытались укрыться немногие выжившие эльфы. Оттолкнув Эркеля, магистр сошел с холма, и направился туда, где лежало бездыханное тело Мэнелгила. Все шестеро Серых последовали за ним. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что король мертв. Гилэстэл молча созерцал распростертое на земле тело, и торжество в глазах сменилось уверенностью и спокойствием. Бросив сквозь зубы: «Тело сжечь», он повернулся и направился прочь.
Эркель двинулся следом, неприятно удивленный распоряжением магистра и непонятным образом опечаленный тем, что увидел. Но вдруг его внимание привлек предмет, при взгляде на который у него быстрее забилось сердце. Из-под груды людских и эльфийских тел выглядывала тонкая женская рука, на указательном пальце которой сверкнуло серебряное кольцо с жемчужиной. Второй такой на свете быть не могло. Удивляясь самому себе, он оттащил в сторону тела, искромсанные ударами острого железа. Под ними, уткнувшись лицом в пропитанную кровью землю, ничком лежала Анарниэлль. Правая рука её все еще сжимала меч, в левом плече торчал обломок стрелы. Эркель опустился рядом с ней, дотронулся до черных волос, вглядываясь в белое лицо с закрытыми глазами. Ни один мускул на нем не дрогнул. Эркель перевел взгляд на кольцо, и, подумав, осторожно приподнял руку и снял его. И вдруг понял, что все дальнейшее ему теперь глубоко безразлично и не нужно. Его ненависть и жажда мщения угасли, и больше нечем было заполнить пустоту, царящую в его душе. Больше ему не к чему было стремиться, он утратил цель и смысл своего существования. Если бы сейчас появился кто-нибудь, желающий его смерти, он не стал бы сопротивляться, и спокойно позволил бы себя убить. Но таковых не нашлось, а потому он встал, и, бросив последний взгляд на Анарниэлль, размеренной походкой двинулся вслед за Гилэстэлом, перешагивая через тела убитых, и пропуская мимо ушей стоны раненых. Такой – мертвой - она и осталась в его памяти, в его прошлом.
Серые маги вернулись в Норхет, предоставив людям самим доводить дело до конца. Еще несколько месяцев после того, как эльфы были разбиты, вооруженные отряды отлавливали в укромных уголках лесов, в потайных погребах тех из бессмертного народа, кто остался в живых. Расправа была скорой, эльфов убивали на месте, зачастую вместе с теми из людей, кто осмелился оказывать им помощь.
Эркеля все происходящее за стенами замка волновало мало, он впал в тоскливое безразличие, проводя все дни напролет у могилы сестры. Гилэстэл, видя его состояние, начал всерьез опасаться возможных последствий, и принялся лихорадочно искать то, что могло бы вернуть Эркелю желание жить - новую цель. И он её нашел. В одно прекрасное утро он пришел туда, где теперь чаще всего можно было встретить Эркеля. Погруженный в глубокую депрессию, тот сидел под ветвями цветущей яблони. Бело-розовые лепестки, медленно кружась в воздухе, опускались на надгробие. Эркель затуманившимся взглядом следил за их плавным полетом, время от времени подставляя ладонь, ловя невесомые лоскутки, а потом сдувая их. Гилэстэл опустился рядом. Несколько минут прошло в молчании. Потом магистр, подняв голову и взглянув на распростершиеся над ними ветви, произнес:
- Она прекрасна, верно?
- Кто? – без интереса спросил Эркель.
- Яблоня в цвету.
Эркель равнодушно пожал плечами.
- Цветы скоро облетят. Их собьет дождь. Сдует ветер. Они смешаются с землей, превратятся в прах. Ничего не останется от красоты.
- Будут плоды, Эрк.
- Вряд ли тот, кто по осени наполняет корзины яблоками, вспоминает о том, что весной они были цветами.
Гилэстэл сочувственно, но с оттенком неодобрения взглянул на собеседника.
- Эркель, послушай, нельзя вечно предаваться скорби. Эариндель не вернешь, но ты-то жив!
- А с чего ты взял, что мне нужна такая жизнь?! – неожиданно горячо, хлопнув ладонью по земле, воскликнул Эркель. Облако лепестков взметнулось вверх, словно стайка испуганных мотыльков. – То, что я хожу, ем, говорю с тобой сейчас, еще не означает, что я живу! После смерти Эарин меня поддерживала мысль, что я должен отомстить за неё, - голос его вновь приобрел оттенок безразличия и безысходности. - Теперь же, когда все, кто поддерживал во мне пламя мести и искру жизни, мертвы, мне нет смысла дальше влачить свое никчемное существование. Я словно букашка, влипшая в смолу - время. Капля упала и превратилась в янтарь. А я внутри неё, со всех сторон меня сжимает прошлое. Я сохранюсь в его золотистом коконе, на протяжении многих веков останусь неизменным, но неживым. Никто не в силах разбить янтарную бусину, и оживить букашку.
- Я хочу тебе помочь, Эркель. Капля еще не упала, и у твоей мошки еще свободны крылья, она еще в силах выбраться из вязкой, липкой, одурманивающей запахом, смолы. Но она должна приложить хоть какие-то усилия, чтобы взлететь. Твоя сестра любила жизнь, и не одобрила бы то, как ты обращаешься с её памятью. Я не говорю, что нужно перестать скорбеть о ней, нет. Но все, что ты будешь делать во имя неё, будет хранить память о ней. Пойдем, я кое-что покажу тебе.
Гилэстэл поднялся и протянул руку. Эркель взглянул на протянутую ладонь, и, помедлив, нехотя протянул свою. Магистр улыбнулся и рывком поставил его на ноги.
- Букашка сделала первое усилие, браво. Думаю, она выберется.
Они поднялись в замковую библиотеку, огромное помещение с высоким потолком, многоэтажными стеллажами вдоль стен, и приставленными к ним лестницами. На стеллажах в строго определенном, неизменном порядке были расставлены и разложены книги, написанные почти на всех известных языках мира; бумажные и пергаментные свитки рукописей; металлические, глиняные, деревянные таблички с выбитыми на них буквами, рунами, знаками. Помимо стеллажей здесь находились несколько столов, для каждого посетителя свой. Эркель проводил здесь немало времени, но пока не осилил и десятой части хранящейся здесь информации. В этот час в библиотеке было пусто. Возле стола, за которым обычно работал Эркель, стояла завешенная плотной темной тканью картина. Гилэстэл оглянулся на следовавшего за ним мага.
- Открывай.
Эркель подошел к полотну и потянул за край покрывала, окутывающего полотно. Ткань мягко опустилась на пол, а Эркель со сдавленным возгласом отпрянул от картины. Из рамы, стоя вполоборота и привычно улыбаясь спокойной улыбкой, на него смотрела Эариндель.
- Откуда это? – Эркель, потрясенно вглядываясь в родные черты, протянул руку и коснулся нарисованных волос. Сходство портрета с оригиналом было настолько полным, что на миг ему показалось, будто с улыбающихся губ вот-вот сорвется знакомый тихий смех. – Гилэстэл, но как, когда? Она ничего мне не говорила.
- Она не успела, Эрк, - голос магистра был печален. - Она хотела сделать тебе подарок, и заказала этот портрет, когда была в Норхете в последний раз. Его завершили только несколько дней назад. Он твой. Я прикажу перенести его в твои покои.
Эркель не ответил. Он во все глаза смотрел на явившееся перед ним чудо. Гилэстэл понял его состояние, и, неслышно ступая, вышел из библиотеки и направился в свой кабинет. Там через полтора часа его нашел Эркель. Гилэстэл не поднял головы от лежавшей перед ним книги, когда он, войдя, присел на краешек его стола.
- Гил!
- Слушаю, Эркель, - магистр взглянул на него с выражением крайне занятого и полностью поглощенного своим занятием человека.
- Спасибо.
- Я всегда рад тебе помочь. А ты не хочешь помочь мне?
- Конечно, - с готовностью, но несколько растерянно отозвался Эркель. – Что я должен сделать?
- Ничего особенного. Я обнаружил в королевской библиотеке несколько интересных, на мой взгляд, рукописей. Эльфийских. Им несколько тысяч лет, но они прекрасно сохранились. Я бы хотел, чтобы ты их прочел. Мне нужен твой совет относительно того, насколько правдива и ценна содержащаяся в них информация. Погоди-ка.
Магистр поднялся, и, наморщив лоб, оглядел обширную комнату в поисках указанных рукописей.
- А, вот они! – он извлек из-под груды книг четыре небольших цилиндра, в которых хранили свитки. Пересмотрев их все, магистр остановил свой выбор на одном, и отдал его Эркелю. – Вот, возьми пока этот. Если заинтересует, заберешь остальные.
Эркель, зажав в руке рукопись, спустился в сад, и снова устроился под душистым яблоневым цветопадом. Открыв футляр, он вытряхнул из него свернутый лист пергамента, покрытый воздушными завитками эльфийских букв. Вздохнув и делая одолжение Гилэстэлу, начал читать.
Не прошло и получаса после того, как магистр вручил рукопись Эркелю, и двери в кабинет резко распахнулись. Гилэстэл удивленно взглянул на порывисто вошедшего, почти вбежавшего в неё Эркеля. Ни говоря ни слова, тот сгреб со стола оставшиеся три футляра с рукописями, и так же резко покинул лабораторию. Гилэстэл, оторвавшись от своих занятий, осторожно последовал за ним. Картина, представшая его взору, заставила его губы растянуться в довольной улыбке, а светлые глаза хитро блеснули. Эркель, устроившись под деревом, одну за другой извлекал из футляров рукописи и быстро пробегал их глазами. Прочитав одну, брался за следующую, пока все четыре футляра не были пусты. Тогда, разложив свитки на траве, он принялся что-то выискивать в них и сличать разные куски текста. Таким увлеченным магистр не видел Эркеля уже давно. Удовлетворенно улыбнувшись, он, стараясь остаться незамеченным, покинул сад.
Гилэстэл почти наверняка предполагал, что содержащиеся в рукописях сведения не оставят Эркеля равнодушным. В них была рассказана история нимхов, и составлено подробное описание способа, с помощью которого им удалось покинуть свой погибающий мир. Так началась многовековая охота за лорелантами.
***
Эркель очнулся утром третьего дня. Окно спальни было открыто, и сквозь распахнутые створки в комнату проникала свежесть позднего утра, наполненного запахами осени. Маг приподнялся на подушках, и глубоко вдохнул живительный воздух. Вернее, попытался глубоко вдохнуть. Тугая повязка, охватывающая грудь, мешала наполнить легкие воздухом, а неосторожное движение отозвалось резкой болью в левой половине груди. Эркель скривился, но, откинув одеяло и опираясь руками о кровать, спустил ноги на пол. Голова закружилась, в глазах поплыли темные круги.
Дверь открылась, и в комнату со стопкой чистого белья вошла Мия. Увидев сидящего на постели Эркеля, она охнула, и, бросив ношу в кресло, подбежала к магу.
- Господин, вам нельзя вставать! Ваша рана может открыться, - настойчиво, но осторожно она снова уложила Эркеля на подушки.
- Как вы себя чувствуете?
- Отвратительно. Голова кружится, грудь болит. Повязка слишком тугая, сними её.
- Вы потеряли много крови, вам нужно лежать. Повязку я ослаблю, давайте я вас осмотрю и перевяжу.
Мия сменила бинты, ослабив повязку, как и обещала. Эркель, наконец, смог вздохнуть полной грудью, и на бинтах проступила кровь.
- Как вы неосторожны! Я не смогу лечить вас, если вы не будете меня слушать. Вы настояли, чтобы ваше выздоровление происходило без применения магии, вот и ведите себя, как обычный человек. Не то я вынуждена буду рассказать магистру Энвинголу правду о том, что с вами случилось, - брови старухи сурово сошлись на переносице, но глаза смотрели тепло и участливо.
- Хорошо, хорошо, Мия, не сердись. Я буду послушным пациентом. А что магистр?
- Он сильно обеспокоен тем, что от вас нет никаких вестей, и прислал почтового голубя. Его посланник, один из Серых, сейчас на пути в Олломар.
- Так. Ну что ж, у меня есть время подумать и подобрать внятное объяснение случившемуся. Кстати, а как там Олса?
- Господин, - Мия замялась, опустив глаза, но не стушевавшись.
- Что, Мия?
- Это моя вина, и вы можете наказать меня, как сочтете нужным, но…
- Да что произошло?
- Олса покинула замок позавчера ночью. Мы обнаружили её отсутствие только наутро. За это время она успела далеко уйти. Отдать распоряжение о её розыске?
Эркель испытующе посмотрел на Мию, отметив про себя, что не испытывает ни малейшего сожаления по поводу исчезновения Олсы.
- Не нужно, Мия. Ты сделала правильно, разрешив ей уйти.
- Как вы узнали? – вот теперь в глазах служанки мелькнуло удивление и смущение.
- Я хоть и болен, но правду ото лжи отличить могу. Я все-таки маг. Но не бойся, я не сержусь, и забудем о ней. Мне давно следовало отпустить её.
Мия расплылась в улыбке.
- Я принесу воды умыться, и распоряжусь о завтраке.
Эркель кивнул. Его утомил недолгий разговор, и, прикрыв глаза, он погрузился в легкую дрему. За закрытыми веками проносились видения, не те тягостные ночные кошмары, а легкие, наполненные щебетанием птиц и солнечным теплом, мимолетные образы. Из этого дивного состояния покоя его вывела Мия. Она принесла кувшин с водой и держала полотенце, пока Эркель умывался, сидя в кровати. Она по-прежнему никому не позволяла входить к хозяину. Услышав за дверью голос слуги, принесшего завтрак, вышла и, забрав у него поднос с едой, сама занесла его в комнату больного. Только увидев поднос, уставленный источающими ароматы чашками и блюдцами, Эркель ощутил, насколько он голоден.
Мия, присев на кресло у кровати, с улыбкой наблюдала за своим подопечным. Ей доставляло несказанное удовольствие опекать его, такого беспомощного, зависящего от неё в этот момент, подливая в чашку крепкого бульона, подвигая поближе корзиночку с аккуратно нарезанными ломтиками хлеба. Её удивляло выражение глаз хозяина. В них не было всегдашней скорби, только печаль, но печаль, разбавленная умиротворением и покоем. Не было того постоянного беспокойства и напряжения, словно он что-то забыл, очень важное, и никак не может вспомнить.
А Эркеля забавляло то необычное положение, в котором он оказался, забавляла его кажущаяся покорность и зависимость от заботливой и преданной старой служанки. Закончился завтрак молоком, которым вместо вина попотчевала его Мия, и которое он безропотно, помня обещание о послушании, допил. Довольно улыбнувшись, он отодвинул пустой поднос.
- Спасибо, Мия. Как, оказывается, я был голоден! Три дня ни крошки во рту не было, с тех пор как…, - взгляд Эркеля затуманился, улыбка растаяла. - С того вечера. Мия! Я хочу спросить тебя кое о чем. Ты помнишь ту девушку, с огненными волосами?
- Помню ли я её? – глаза старухи сверкнули. - Я не забуду её лица до самой смерти. Это по её вине вы чуть не погибли. Такое не забывается. Я лично выцарапаю её зеленые глаза, если только она попадется мне в руки.
- Ну-ну, Мия, - примирительно сказал Эркель. – Ты не права. Она не виновата в случившемся. И даже больше – если бы не она, я сейчас не говорил бы с тобой. Она спасла мне жизнь.
- Вот как? – язвительно хмыкнула Мия. – И все-таки, не появись она в замке, ничего бы не было.
- Ничего бы не было, - задумчиво повторил Эркель. Помолчав, тихо спросил. – Скажи, Мия, что ты о ней думаешь?
Старуха внимательно и пристально взглянула на хозяина, чей остановившийся взгляд был прикован к какой-то точке на стене, и покачала головой.
- Вас пленили её глаза, она одурманила вас, запала вам в сердце. Но послушайте меня, господин Эркель, забудьте её. Я говорю так не потому, что зла на неё из-за вашей раны. Эта девушка… она не для вас. Вы как два небесных светила. Она – солнце, жгучее жаркое и иссушающее. Вы – холодная и спокойная луна. Вам нельзя быть вместе. В ней есть нечто, не от мира сего. Помяните моё слово, если вам доведется снова встретиться с ней, она изменит вашу жизнь. Остерегайтесь. Вы знаете, я не буду вам лгать. И если вам все же нужен мой совет – забудьте её и не ищите.
Эркель с удивлением смотрел на неожиданно переменившуюся в лице служанку, слушая её горячую, убеждающую речь. Она же, смутившись от собственной смелости, опустила глаза, и, забрав поднос, вышла из спальни.
- Забыть и не искать, - Эркелю вспомнились рыжие волосы, зеленые глаза и мерцающий в них отблеск свечей. – Ах, Мия, Мия, в том то и штука, что я должен, я просто обязан её найти.
Посланник от Гилэстела прибыл в Олломар на четвертый день. Им оказался Астид, маг-полуэльф с непроницаемым лицом и неподвижным взглядом змеи. Эркель, найдя в себе немагические силы и поднявшись с постели, лично встретил гостя с подобающим для него почетом. Прогуливаясь по берегу невдалеке от замка, они остановились на вершине скалы, об основание которой с шумом разбивались морские волны. Осенний холодный ветер задувал капюшоны серых плащей, орошая солеными брызгами лица собеседников и трепал оперение летавших над морем чаек, пытавшихся противиться встречным потокам воздуха.
- Гилэстэл прислал меня справиться о твоем здоровье, Эркель, а заодно выяснить, каким образом ты умудрился упустить камень.
Астид смотрел на море, такое же серое в это время года, как и их плащи и такое же холодное и неприветливое, как его взгляд.
- Это моя вина, я был слишком самонадеян. И получил по заслугам.
- Речь идет не о тебе, Эркель. Лорелант – вот что нам нужно. Магистр весьма огорчен твоей неудачей.
- Я не оправдываюсь, Астид! – Эркель сверкнул на собеседника глазами. – И приложу все усилия, чтобы найти его.
- Ты стал мягок, Эркель. Видимо, это следствие твоего долгого отсутствия. Тебе следовало тотчас же, не медля ни секунды, переправить девчонку в Норхет, а не заводить с ней легкомысленных бесед. Мы не сомневаемся в твоих стремлениях, но все же, будет справедливо, если ты станешь информировать Совет о предпринимаемых тобою действиях. Обо всех, не важно, касаются они поисков или нет.
Эркель на мгновение онемел, а потом, дрожа от тихой ярости, выговорил:
- Я не подотчетен в своих действиях никому, кроме Гилэстэла. И я сам буду решать, посвящать вас в мои дела, или нет. Что касается девчонки и камня, я переверну все земли, лежащие к востоку от Унии, и предоставлю их вам, как только найду. Так и передай магистру.
- Передам, будь уверен.
Астид двинулся вверх по тропе к замку, Эркель неторопливо последовал за ним.
- Мир перестал быть прежним, Эркель, - в голосе мага зазвучало сожаление. – Люди все меньше нуждаются в нас, все меньше прислушиваются к нам, мы теряем влияние на них. Пока это не заметно, и проявляется в основном в виде недовольства правителями провинций теми или иными решениями Серого Совета. Но лет через сто может статься так, что нас всех постигнет участь наших бывших соплеменников – эльфов. Нам нужны камни, Эркель. Нам нужна их сила и та власть над мирами, не одним – многими, которую они могут дать. Ты понимаешь?
- Да.
- Прекрасно. Мы надеемся на тебя, Эркель. Но примем и еще кое-какие меры.
- Какие именно?
- Мы объявим твою беглянку в розыск. Ею займутся верные нам люди – чародеи, адепты, охотники и прочая посвященная братия во всех городах и поселениях. Если она не покинула пределов населенных земель, ей не скрыться.
Эркель кивнул, в душе надеясь все же на то, что первым найдет её он, а не один из вышеупомянутых слуг Норхета.
Астид отбыл из Олломара в тот же вечер, а Эркель, залечив свою рану, приступил к поискам Вайры.
***
Фигуры друзей скрыла сгущающаяся пелена, и Вера осталась один на один с собственными страхами. Единственной ниточкой, связывающей её сейчас с миром за стеной тумана, была привязанная к запястью тонкая бечева. Видимость была практически нулевая. Время от времени из тумана, словно привидения, проступали очертания различных предметов – ствол мертвого дерева, большой валун. Под ногами поскрипывали и перекатывались мелкие камни, их негромкий скрежет еще больше усиливал впечатление нереальности той местности, по которой продвигалась Вера. Туман не был однородным. Он то густел, наплывая плотной, тягучей массой, затрудняющей дыхание, закладывающей уши, и тогда было совершенно не видно, куда ставить ногу в следующем шаге. То рассеивался, давая возможность видеть на несколько метров вперед.
В один из таких моментов, когда влажная зелень перед глазами расступилась, Вера увидела в трех шагах слева от себя человеческий скелет. Он лежал ничком, головой в ту сторону, откуда она шла. Кости были совершенно чистыми, белыми и гладкими. Вера, чувствуя, как дрожат ноги, подошла к останкам вплотную. Между третьим и четвертым ребром в левой половине грудной клетки застряла стрела. С плоским листовидным наконечником. А кости при ближайшем рассмотрении оказались не такими уж гладкими – на них глубокими царапинами отпечатались следы тонких и острых зубов. Веру передернуло. Не составляло большого труда восстановить цепь событий, которые привели к столь печальному результату. Беглец (или беглянка?), раненый и спасающийся от преследователей, надеялся затеряться в тумане, но обитающие в нем неведомые хищники настигли его. Вере стало по-настоящему страшно, по спине пополз неприятный холодок, и она вытащила из ножен меч. Потянув привязанную к руке веревку, и ощутив её успокаивающее подрагивание, она продолжила путь.
Стараясь ступать как можно тише, напряженно прислушиваясь и всматриваясь широко открытыми глазами в окружающую её со всех сторон пелену, она медленно продвигалась вперед. Вскоре уставшие от постоянного напряжения глаза заслезились, и Вера, зажмурившись, потерла их пальцами. Внезапно сбоку от неё послышался тихий то ли вздох, то ли шипение, почти неразличимый в поглощающем звуки тумане. Распахнув глаза, Вера успела зафиксировать мимолетное движение, мелькнувшую тень. Её охватила паника. Шипение, теперь уже более различимое и внятное, послышалось с другой стороны, и Вера резко развернулась в ту сторону, откуда донесся звук. В наступившей тишине было слышно только прерывистое дыхание испуганной девушки, да бешеный стук её сердца.
Зверь бросился на неё неожиданно и абсолютно бесшумно. Словно сам туман, сгустившись, приобрел осязаемую форму, и ринулся на неё, мелькнув в воздухе красной молнией. Будь на её месте обычный человек, еще одним обглоданным скелетом на подступах к Долине эльфов стало бы больше. Но она не была обычным человеком, и прав был Тар-Хаирэ, сочтя её достойной своей преемницей. За ту секунду, которая потребовалась, чтобы мохнатый снаряд преодолел расстояние до Вериного горла, она успела выбросить руку с мечом навстречу летящему на неё зверю. Стальное лезвие полоснуло по передним лапам, и её оглушил яростный вопль раненого хищника. Пушистое тело сшибло её с ног, и они в обнимку покатились по камням. Меч отлетел в сторону, вместе с передней отрубленной лапой. Охватывающая запястье веревка не выдержала и лопнула, содрав кожу на руке. Вера оказалась лежащей на спине, а истекающий кровью хищник - на ней. В сантиметре от своего лица Вера увидела разинутую пасть с рядами длинных и острых, как иглы, зубов. Зверь был невелик, но силен и изворотлив, и, к тому же, ранен. Раздирая задними лапами Верину одежду, он стремился, во что бы то ни стало, добраться до её горла. Его зубы и когти оставляли болезненные раны на теле, но и Вера не собиралась так просто сдаваться. Ухватив хищника одной рукой за загривок, она изо всех сил тянула его прочь от своего лица, а второй лихорадочно пыталась нащупать на поясе кинжал. Это ей удалось, и она вонзила в мохнатый бок острое жало. Еще раз, и еще. Зверь дернулся и обмяк, повиснув на её плечах, словно воротник. Вера трясущимися руками оторвала от себя когти, и, сбросив безжизненное тело на землю, села и заплакала. Тело саднило от глубоких царапин, выступающая из них кровь смешалась с кровью животного. Порванная острыми когтями в нескольких местах одежда висела клочьями.
Немного успокоившись и придя в себя, Вера взглянула на хищника, чьей добычей она чуть было не стала. Её удивление было бы сильнее, не будь она так напугана и измотана. На земле лежал зверь, похожий на большую кошку, с длинными лапами и ушами с кисточками. Зеленые потухшие глаза смотрели на Веру с немым укором, а покрытая легкими муаровыми разводами шкура животного по цвету напоминала её собственные волосы. «Хаартлайхи» - вспомнила Вера трудное слово, слышанное в рассказах Ори. Она провела рукой по мягкой, густой шерсти животного, и ей стало жалко это красивое, но смертельно опасное создание.
Посидев еще немного и восстановив силы, она огляделась в поисках оброненного меча. Пришлось вернуться на несколько шагов по кровавому следу, чтобы найти его. Она вытерла лезвия о шкуру хаартлайха и вернула оружие в ножны. Обрывок бечевы висел на руке, как символ одиночества. Как ни оглядывала Вера землю вокруг места сражения, конец веревки она не нашла. Оставив бесплодные поиски, она сосредоточилась на том, чтобы определить направление, в котором надлежало двигаться. Бросив последний взгляд на побежденного зверя, она снова нырнула в туман.
Вера все шла и шла, потеряв счет времени. Она пыталась считать шаги, но сбивалась со счета. Пыталась напевать вполголоса, но любая мелодия звучала, как погребальная. Содранная кожа саднила все сильнее, постоянно хотелось пить. К тому же туман стал темнеть, и Вера поняла, что где-то там, за обступающей её со всех сторон мутной зеленью, наступил вечер, а за ним придет ночь, и нужно каким-то образом устраиваться на ночлег. Ей повезло, она наткнулась на поваленное, трухлявое дерево. Кое- как разведя огонь сырой древесиной, она съежилась, прижавшись спиной к голому мертвому стволу. Ночь в тумане оказалась еще более жуткой, чем день. Тишина нарушалась лишь потрескиванием дров в костре, но Вера не поддалась его усыпляющему теплу. Клочья тумана, подползающие вплотную к костру, под действием его жара меняли очертания, принимая самые причудливые и пугающие формы. Время от времени, чувствуя, что вот-вот провалится в сон, Вера поднималась и пыталась разогнать одолевающую её дрему движением. Она не сомкнула глаз всю долгую ночь, а под утро, когда уже почти не осталось сил бороться со сковывающим её сном, ей помог холод. Здесь, куда не доходили лучи солнца, и так было не слишком тепло, и даже днем ей пришлось набросить на плечи плащ. Но утренняя сырость вкупе с холодом заставила её буквально трястись, клацая зубами, под шерстяным плащом. Уже ни о каком сне не могло быть и речи, даже часто подбрасываемые в огонь дрова не помогали хоть немного отогреться. Ругаясь и молясь вперемешку, Вера с нетерпением дожидалась, когда, наконец, наступит рассвет. Едва туман стал светлеть, она, даже не потрудившись потушить костер, двинулась дальше.
Она то шла, то бежала, разогревая затекшие мышцы. В непрерывном движении прошло еще полдня. Вода в кожаной фляжке закончилась, губы пересохли, некоторые из наиболее глубоких царапин, нанесенных звериными когтями, покраснели и воспалились. Но Вера старалась не поддаваться всплывающему из глубин сознания отчаянию. Она гнала его от себя. Гнала до тех пор, пока из плотного тумана перед ней не выплыло тело убитого ею животного. Вера остановилась, словно громом пораженная, глядя на распростертое на земле тело хаартлайха. Вот теперь страх, отчаяние и паника охватили её, подкосили ей ноги, свели судорогами внутренности. Она поняла, что за прошедшие сутки ни на шаг не продвинулась вперед, заблудившись в проклятом тумане. Паника сменилась бешенством, и она в исступлении принялась пинать ногами тело хищника, вымещая на нем всю злость, отдавая последние силы.
И вдруг ей стало стыдно. Она опустилась на колени, и, зарывшись лицом в нежный мех, разрыдалась, понимая, что вскоре может стать такой же неподвижной и безучастной ко всему. А сородичи недавнего врага обглодают её тело, оставив на костях отметины своих зубов. Вера, обессиленная слезами, не заметила, как заснула, положив голову на мягкий бок. Она спала, всхлипывая и постанывая, до середины ночи. Когда она открыла опухшие и горячие от слез глаза, было совсем темно. Послушав тишину, вздохнув и улегшись поудобнее, она снова погрузилась в тревожный сон. Вера проснулась, чувствуя, что замерзает. Конечности сводило судорогами от холода, и, превозмогая апатию и нежелание двигаться, она поднялась и побрела прочь, в темноту.
Туман посветлел, обозначив начало нового дня. Где-то, в недосягаемой дали, за зеленой пеленой, вставало рассветное солнце, просыпались птицы, и их звонкий щебет наполнял пробуждающийся мир песней жизни. Здесь же царила тишина, нарушаемая лишь шуршанием камней под подошвами сапог. Веру мучил голод, но сухари обдирали пересохший рот, а вяленое мясо застревало в горле комом. К тому же после него усилилась жажда. На пути ей встретился большой валун. Вера, припав к камню, попробовала слизывать с него влагу. Но шершавая поверхность была не мокрой от росы, а просто холодной. Холодной и сухой. Вера постояла, прислонившись к его приятной прохладной поверхности лицом и губами, и, с сожалением оторвавшись от камня, поплелась дальше. Она давно уже не следила за направлением, заставляя себя просто двигаться. Несколько раз она пыталась применить магию, определить хотя бы обратное направление, чтобы выбраться из этих гиблых мест и, собравшись с силами, начать все заново. Но туман сводил на нет все её попытки, гасил их. Магия здесь была совершенно бессильна. Её оставалось надеяться только на собственную выдержку и удачу.
Прошел еще один тусклый день. Один раз она услышала в тумане шорох и знакомое шипение. Вытащив оружие, и озираясь, она застыла на месте, пытаясь угадать, откуда появится зверь. Но, то ли у него были более важные дела, то ли его удержала печальная судьба его сородича, только покушаться на Веру он не стал. Постояв, она пошла дальше. Вокруг неё расстилалась каменистая безжизненная почва. Последнее годное на растопку дерево она оставила позади еще днем, а тащить дрова с собой у неё не было ни сил, ни желания. Когда опустились сумерки, и перед глазами вместо зелени сгустилась темнота, Вера просто легла на землю в том месте, где застала её ночь, и стала вслушиваться в безмолвие. Борьба со сном закончилась не в её пользу, она и не заметила, как веки её сомкнулись, и усталость взяла своё. И вновь её разбудил холод, погнав вперед, неизвестно куда. Краткий сон не восстановил утраченных сил, от проведенной на острых камнях ночи тело покрылось синяками. К тому же загноились и нестерпимо болели раны от когтей хаартлайха. Она уже еле передвигала ноги, идя с закрытыми глазами, и чувствуя, что на следующее утро у неё не будет сил подняться. Её стали посещать бредовые видения. То ей чудился прекрасные цветы, выросшие прямо на голых камнях, и исчезающие, едва она протягивала к ним руку. То ей мерещились стволы деревьев, с ветками, отягощенными сочными зрелыми плодами. Вскоре зрительные образы дополнились слуховыми галлюцинациями. Шелест листвы, щебет птиц, журчание воды. Вера остановилась и потрясла головой, отгоняя миражи. Надавила тыльной стороной ладоней на глаза, и ударила себя по воспаленной ране. Боль, словно током, обожгла тело, заставив засыпающий мозг встрепенуться. Деревья и цветы исчезли, превратившись в бесформенные клочья тумана. Но не исчезли звуки. Самым волнующим и притягательным был шум льющейся неподалеку воды. Вера, не вполне доверяя себе, еще раз садистки хлестнула себя по больному месту на животе, там, где когти животного, порвав одежду, распороли и её кожу. Журчание, вопреки её ожиданию, не прекратилось.
Вера, собрав остатки сил, рванулась в ту сторону, откуда доносилось вожделенное, сладкое, долгожданное журчание. Оно становилось все слышнее, все отчетливей, и внезапно Вера, потеряв почву под ногами и ощутив вместо неё пустоту, полетела вниз. К счастью, падение было недолгим. Сильно ударившись нижней частью спины о землю, она не смогла удержаться, и, кувыркаясь и переворачиваясь, покатилась по склону. Падение закончилось на чем-то мягком и невероятно приятном, щекочущем исцарапанное лицо. Пахло землей, травой, цветами. И водой. Тишина наполнилась множеством звуков – жужжанием насекомых, трелями птиц, шумом ветра в кронах деревьев. Вера приподняла голову, и увидела в нескольких шагах от себя неширокий ручей с прозрачной водой, сбегающий со склона.
Всхлипывая, она на четвереньках подползла к берегу, и, припала губами к прохладной, сладкой влаге. Она пила, захлебываясь, кашляя, окуная в ручей лицо целиком, и все не могла остановиться. Утолив первую жажду, она остановилась передохнуть. Желудок, не справившийся с обилием воды, вывернуло наизнанку, и выпитая жидкость исторглась наружу. Дав ему краткую передышку, она снова приблизила лицо к зеркальной поверхности ручья. Напившись, Вера, наконец, обратила внимание на окружающий её пейзаж. Каменистый склон, с которого она скатилась, примыкал к опушке леса. Но не такого, какой непроходимой стеной разрастался за избушкой хранителя. Этот лес был наполнен солнцем и радостью, деревья были выше и стройнее, трава и листва поражали своей яркой зеленью, а цветы, источающие непередаваемые ароматы, были просто изумительны. Вера, все еще не веря в реальность увиденного, коснулась белого цветка, росшего у её ног. С него вспорхнула бабочка, и, подхваченная легким ветерком, унеслась прочь. Вера умиротворенно вздохнула, повалилась на душистый покров травы и мгновенно отключилась.
Застрявшая в волосах пчела разбудила её громким жужжанием. Осторожно освободив пленницу, Вера вновь склонилась над ручьем. Зачерпывая воду пригоршней, она пила, не спеша, с наслаждением, смакуя каждый глоток. В плавно текущей воде, словно в зеркале, отражалось невероятно голубое небо, деревья на противоположном берегу, и две человеческие фигуры, выступившие из-за их стволов. Вера обмерла и медленно подняла глаза. Это были две девушки, одетые в зеленые охотничьи костюмы, цвет которых сливался с цветом листьев и травы. В руках у них были длинные луки, и целились они не куда-нибудь, а в Веру. У девушек были тонкие лица с правильными чертами и серые глаза. Черные длинные волосы, собранные на затылке, открывали острые уши. Несколько минут они, не двигаясь, рассматривали друг друга. В глазах охотниц удивление и настороженность соседствовали с любопытством. Вера смотрела на эльфиек, изумленно приоткрыв рот. Одна из них произнесла несколько слов на незнакомом, певучем языке. Вера уловила вопросительные интонации в её голосе, но промолчала, не поняв вопроса. Девушка повысила голос, и произнесла ту же фразу, но теперь в ней звучала еще и угроза. Вера спохватилась, поняв, что третьего раза может и не быть. Натянутая тетива луков была красноречивее любых слов.
- Меня зовут Вайра. Не стреляйте, я пришла с миром.
Она, стараясь не делать резких движений, расстегнула портупею с мечом и кинжалом, сняла со спины лук и колчан со стрелами, и отодвинула все как можно дальше. Эльфийки молча наблюдали, как она разоружается. Когда она полностью освободилась от оружия, одна повернулась к своей подруге и что-то ей сказала. Та засмеялась, словно зазвенели хрустальные подвески, и до отказа натянула тетиву, целясь Вере в лоб. «Ну, вот все и закончилось. Сейчас меня пристрелят» - мелькнула мысль. Но теперь, когда цель была почти достигнута, умирать совершенно не хотелось. И Вера использовала последнее средство, подсказанное ей хранителем. Рывком, пока стрела не начала свой гибельный полет, она распахнула ворот рубашки, и сорвала с шеи медальон. Высоко подняв его в руке, так, чтобы было видно зеленый камень, она выкрикнула:
- Меня прислал Тар- Хаирэ!
Стрела пролетела в миллиметре от её лица, заставив зажмуриться, и, ударившись о камень, упала в траву. Приоткрыв один глаз, она посмотрела на лучниц. Они стояли, опустив луки и изумленно глядя на предмет у неё в руке. Не сводя с Веры глаз, они стали совещаться. Потом одна, закинув лук за спину, и вытащив из ножен короткий меч, махнула рукой, приглашая Веру на свою сторону. С сожалением оглянувшись на брошенное оружие, Вера направилась к ручью. Перейдя вброд неглубокий тихий поток, она приблизилась к эльфийкам, по-прежнему держа медальон в руке. Они оказались одного с ней роста, гибкие, грациозные и удивительно красивые. Та, что поразговорчивее, протянула руку, и Вера покорно опустила медальон ей на ладонь. Отступив на шаг, эльфийка кивнула своей подруге. Та сняла с пояса тонкую веревку, и знаком приказала вытянуть руки, что Вера и исполнила, сморщившись, когда веревка коснулась ссадин на её коже. «Сейчас глаза завяжут» - подумала Вера, и ошиблась. Глаза ей завязывать не стали.
- Лелья, - сказала эльфийка и указала на расстилающийся впереди лес. Вера поняла, что надо идти за ней, тем более, что острие меча второй девушки уперлось ей в спину. И они гуськом двинулись вперед, Вера в середине. Лучницы двигались быстро и совершенно бесшумно, не приминая травы, и не тревожа сидящих на цветах насекомых. Вера же, утомленная трехдневным блужданием в тумане, мучимая болью от ран, голодная и вдобавок еще связанная, спотыкалась, хрустела попавшими под ноги ветками, и вообще производила столько шума, что шедшая перед ней охотница, оглянувшись, посмотрела на неё с нескрываемым пренебрежением. Но темп ходьбы все-таки снизила, за что Вера была ей благодарна.
Недолгое путешествие закончилось на светлой, сплошь усеянной голубыми цветами, поляне. Эльфийка, та, что шла впереди, свистнула по-птичьи, и в ответ с окаймляющих поляну деревьев послышался голос. Завязался разговор, а с деревьев по неприметным веревочным лесенкам на землю соскользнули пять одетых в зеленое фигур. Девушки за её спиной неслышно исчезли, наверное, вернувшись на свой пост. Вера во все глаза смотрела на эльфов, обступивших её, чувствуя себя рядом с ними, словно гадкий утенок среди лебедей. У них были черные волосы, остроконечные уши, серые или голубые глаза и изумительные по красоте лица. Охотничьи костюмы, облегающие их тонкие, стройные тела, не мешали движениям. У всех в руках были луки, длинные, красиво изогнутые. Вера уже видела подобное оружие – у лесного черноволосого незнакомца, защищавшего белую сову. У Веры перехватило дыхание, когда она поняла, кем был тот меткий лучник. Но среди рассматривающих её эльфов его не было. Осмотр тянулся недолго. Один из эльфов, покачивая на ладони Верин медальон, неожиданно спросил на всеобщем:
- Значит, тебя прислал Тар;Хаирэ?
- Да, - Вера обрадовалась, что её понимают.
- А как ты попала в Долину?
- Я прошла через туман.
Эльфы со значением переглянулись между собой.
- Ты шла одна?
- Да.
- Судя по твоей одежде, твоё путешествие было не очень-то спокойным. Как тебе удалось скрыться от хаартлайхов?
- Я не скрывалась. Одного я убила, а другие меня не тронули.
Её слова были встречены возгласами изумления и недоверия.
- Ты убила хаартлайха?! – неподдельное удивление отразилось на лице эльфа. Оценивающе оглядев её, он повернулся и по-эльфийски что-то сказал своим спутникам. Его слова были встречены звонким смехом. Вера нахмурилась, и эльф это заметил.
- Кажется, на рыжую кошку нашлась хищница покрупнее, и с зубами подлиннее. Ты её, часом, не загрызла ли? - повторил он на всеобщем. - Как твоё имя, кошачий убийца?
- Я не убиваю зверей ради развлечения. Она на меня напала, за что и получила кинжалом в брюхо. Когда на меня нападают, я защищаюсь, - последовал негромкий вызывающий ответ.
- О, да мы с характером! – воскликнул эльф. - Это хорошо, что ты умеешь постоять за себя, но советую попридержать гонор, ты у нас в гостях.
- Гостеприимные хозяева не связывают своих гостей, прошедших к тому же долгий и трудный путь.
Эльф посерьезнел и примирительно произнес:
- Это необходимая предосторожность, и давай оставим этот тон. Так как твоё имя?
- Меня зовут Вайра.
- Хорошо. А я Нарэмор. На лошади удержишься? Нам предстоит недолгое путешествие, а ты еле стоишь на ногах.
- Не знаю, - честно призналась Вера. – Если руки развяжете.
Нарэмор, стараясь не причинять ей боли, распутал стягивающую запястья веревку. Потом между ним и его друзьями завязался разговор. Судя по тону, Нарэмор отдавал какие-то распоряжения. Два эльфа покинули поляну, но вскоре появились верхом на лошадях, ведя еще двух коней. Седел на них не было.
- Я без седла не могу, - заартачилась Вера.
- Предпочитаешь идти пешком? – Нарэмор легко, словно подхваченный ветром, взлетел на спину каракового жеребца.
Вера вздохнула и подошла к приготовленной для неё лошади. Ухватившись за холку, она подпрыгнула, сделав попытку взобраться ей на спину. Больно приложившись расцарапанным животом к боку лошади, она охнула и, выпустив гриву, упала.
- Я, пожалуй, пройдусь, - поднимаясь и потирая и без того болевшие бока, она взглянула на эльфов, ожидая увидеть насмешливые улыбки на их лицах. Но они были совершенно серьезны, а Нарэмор, нагнувшись и протянув её руку, произнес:
- Держись.
Вера обеими руками ухватилась за него, и эльф неожиданно сильным рывком поднял её с земли и усадил впереди себя. Вера напряглась, попав в кольцо его рук, прижавшись спиной к его груди, и сделала попытку отодвинуться.
- Не ёрзай, - Нарэмор не понял, или сделал вид, что не понял, её смущения. Лошадь, повинуясь его негромкому « Налэ!», двинулась вперед. Два сопровождающих их эльфа тронулись вслед за ними.
Ехали шагом по неширокой дороге, петляющей между деревьями. Там, откуда пришла Вера, деревья только-только покрывались легкой дымкой распускающихся листьев, а здесь уже вовсю буйствовала весна. Поляны, освещенные яркими и по-летнему теплыми солнечными лучами, пестрели цветами, и трудяги-пчелы собирали нектар, наполняя воздух веселым звоном. В густой, ярко-изумрудной листве, словно соревнуясь друг с другом, пищали, свистели, чирикали на разные лады всевозможные птахи. На одной из полян, по которой пролегал их неторопливый путь, Вера увидела двух пасущихся оленей. При виде всадников они не умчались в лес, как можно было бы ожидать, а спокойно подняли головы, провожая их взглядом карих глаз, в которых светилось любопытство. Вера оглянулась на эльфов, но их, казалось, нисколько не удивило поведение животных, и ни один не сделал даже попытки взяться за лук.
Удивительный лес поредел, и вскоре закончился, уступив место садам. Сначала Вера почувствовала нежный, не поддающийся описанию аромат, а потом увидела за последними рядами деревьев белую дымку. У неё вырвался вздох восхищения, когда она поняла, что белое облако – не что иное, как цветущие деревья. Лошади все так же неторопливо ступали по траве, словно покрытой кружевным покрывалом, а на путников, плавно кружась в воздухе, слетали белоснежные лепестки.
Перестав опасаться, что свалится с лошади, и отбросив сомнения, она приникла к плечу Нарэмора. От него приятно пахло тополиными почками и костром. Убаюканная мерным покачиванием и дурманящими запахами, Вера прикрыла глаза и задремала. Она вздрогнула, почувствовав, что лошадь остановилась. Потягиваясь, открыла глаза и вдохнула влажный, пахнущий свежей водой воздух.
Вдохнула, а выдохнуть забыла. Потому что на другом берегу спокойной, плавно несущей свои прозрачные воды реки, над которой они остановились, она увидела город - невероятные по красоте и изяществу конструкций строения, устремленные в голубое небо башни, окруженные парапетами, балконами, с множеством высоких стрельчатых окон. Каменистые, покрытые густой зеленой растительностью берега реки изобиловали террасами, беседками и лесенками, сбегающими к самой воде. У причалов на волнах покачивались легкие, словно игрушечные, лодки. Город утопал в волшебном цветении садов, по-весеннему ярких и радостных. С вздымающихся за городскими крышами скал вниз низвергались водопады, питая горделиво несущую свои воды реку. И над всем этим сказочным пейзажем сияла радуга, еще более усиливая впечатление нереальности увиденного.
У Веры закололо в груди, и она поняла, что вот-вот задохнется. Восстановив дыхание, она во все глаза смотрела на дивное видение, в глубине души опасаясь, что это лишь мираж, сотканный из водяных брызг и солнечного света, и что он может исчезнуть, растаять, стоит только моргнуть или неловко повернуться.
- Ост;Нэлантэ, - тихо произнес Нарэмор. – Город водопадов. Не многим смертным, сумевшим проникнуть в Долину, удалось увидеть его.
- Мы едем туда? – боясь пошевелиться, выдохнула Вера.
- Да, - ответил эльф, и повернул лошадь.
Они спустились по плавно снижающемуся берегу к широкому мосту с витыми перилами, соединяющему речные берега. На мосту, глядя на воду и негромко переговариваясь, стояли двое детей – мальчик и девочка, на вид лет четырнадцати. Завидев въезжающих на мост всадников, они с плохо скрываемым любопытством и удивлением уставились на Веру. Подъехав ближе, Нарэмор улыбнулся и заговорил с детьми. Они отвечали ему, смеясь и кивая головами. Вера с интересом смотрела на подростков. Оба черноволосые и сероглазые, одеты они были не так, как сопровождающие Веру эльфы. На них были белые легкие блузы с отложными воротниками и широкими рукавами, заправленные у мальчика в синие брюки, а у девочки – в длинную голубую юбку с разрезами по бокам, короткие жилеты, и мягкие полусапожки. Оба были вооружены короткими кинжалами, висевшими у них на поясах. Нарэмор, закончив разговор и наклоном головы попрощавшись с детьми, тронул лошадь, и она, постукивая копытами о камни моста, двинулась к противоположной его стороне. Вера, выглянув из-за плеча эльфа, еще раз взглянула на подростков. Они смотрели им вслед, и было в их, совсем не по-детски серьезных глазах что-то такое, что заставило Веру задуматься.
Ост;Нэлантэ встретил их пустынными улицами, даже не улицами, а небольшими аллеями пирамидальных тополей и цветущих лип. Город был невелик, и повсюду в нем царили красота и гармония. Вера с удивлением отметила, что ни к одному дереву, ни к одному кусту, ни к одной травинке не притронулись ножницы садовника, но, тем не менее, нигде не было видно беспорядочного переплетения ветвей или буйных непроходимых зарослей. Пока небольшой кортеж поднимался по плавно уводящим вверх улицам, к высившемуся над городом дворцу, навстречу им попались всего три эльфа. Они улыбками и наклоном головы приветствовали Нарэмора и его спутников, перебрасываясь парой слов, с интересом и удивлением глядя на рыжеволосую гостью. По крайней мере, пленницей себя Вера уже не чувствовала. Она не уловила во взглядах встреченных эльфов и тени враждебности, только сдерживаемое любопытство и интерес. Ну, может быть, чуть-чуть настороженности. После третьего встреченного обитателя волшебного города Вере стало окончательно стыдно и неловко за свой, так не вписывающийся в облик этого дивного места, внешний вид. Она представляла себе, как сейчас выглядит – растрепанная, с осунувшимся расцарапанным лицом, в порванной, грязной и покрытой пятнами крови одежде. Чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о собственном несовершенстве, она задала Нарэмору вопрос.
- А где все обитатели города? Улицы совсем пусты.
- На работе, - лаконично ответил эльф.
- Где-е? – изумилась Вера.
Нарэмор рассмеялся в ответ на её изумление и недоумение.
- Ты думаешь, что всё, что ты видишь здесь, появилось само собой? Что все сады, дворцы и сам город выросли на голых камнях, повинуясь лишь звуку эльфийской флейты? Ах, люди, люди! Все так же ленивы и склонны к мечтаниям.
Они подъехали к подножию широкой, вырубленной прямо в скале, лестницы, ведущей на дворцовые террасы. Один из спешившихся эльфов, быстро взбежав по ступенькам, исчез за дверьми. Нарэмор спрыгнул с лошади, и, подхватив Веру за талию, поставил её на землю. Вдвоем они поднялись по гладким, ровным ступеням и вошли в обширный светлый зал. Нарэмор, не останавливаясь и не оглядываясь на Веру, уверенный, что она идет за ним, шел вперед, пересекая анфилады комнат, наполненных солнечным светом. Вера следовала за ним, попутно рассматривая попадавшиеся на пути статуи и гобелены, но стараясь не отставать от быстроногого эльфа. Они остановились в небольшой комнате, служившей, судя по обстановке, чем – то вроде приемной. Вера опустилась на одну из удобных скамеечек с выгнутыми ножками, и приготовилась к ожиданию. Но ждать ей не пришлось. Послышался звук легких шагов, и в комнату вошла эльфийка. Вера встала, а Нарэмор склонился перед ней в почтительном полупоклоне.
- Анарниэлль!
- Нарэмор! – эльфийка с улыбкой протянула руки гостю. Последовал небольшой обмен приветствиями, после чего её взгляд переместился к Вере. В руках у Нарэмора появился медальон, и он протянул его эльфийке. Алые губы приоткрылись, а легкое любопытство в её глазах сменилось неподдельным изумлением, когда золотой кулон опустился к ней в ладонь. Эльф тем временем закончил короткий рассказ на эльфийском, в котором Вера уловила имя хранителя. Эльфийка внимательно слушала его, склонив голову набок, и глядя на лежащий в ладони предмет. Вера украдкой рассматривала девушку. Она была невероятно красива, в легкой тунике, открывающей руки и изящную шею. Черные волосы были собраны в высокую прическу и перевиты жемчужной ниткой. Эльфийка подняла глаза, и взглянула на Веру. Глаза у неё были просто потрясающие – огромные, черные и глубокие, как горные озера, если смотреть в них звездной ночью. Вера взяла себя в руки, и, следуя примеру Нарэмора, склонила голову. Эльфийка молча изучала стоящую перед ней девушку, отмечая для себя и цвет волос и глаз, и почтительную, но независимую позу, и изможденный внешний вид.
- Кто ты и с чем пришла сюда? – голос, словно звон колокольчиков, нарушил тишину, когда эльфийка разомкнула губы.
Вера подняла голову и взглянула ей в лицо.
- Моё имя Вайра. Я отправилась в Долину за помощью, но пришла, чтобы помочь.
- Ты считаешь, что в силах сделать это?
- Только если вы сами этого захотите.
- И каковы мотивы твоей помощи?
- Я надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество.
- И что же ты хочешь получить от нас взамен?
- От вас - ничего. Но наши конечные цели совпадают. Я хочу вернуться в свой мир.
Нарэмор и эльфийка переглянулись.
- У меня к тебе множество вопросов, Вайра, нежданная и незваная гостья. Но я вижу, что ты устала. Поэтому мы продолжим разговор после того, как ты отдохнешь. Я попрошу, чтобы тебе показали твои покои. Но учти, слуг у нас нет.
- Это хорошо. Я предпочитаю сама заботиться о себе. И могу ли я обратиться к вам с просьбой, госпожа?
Эльфийка улыбнулась в ответ.
- Можешь называть меня Анарниэлль, без «госпожи». Что за просьба?
- Я бы хотела получить обратно свой медальон.
Анарниэлль немного подумала и протянула Вере украшение.
- Да, конечно.
- Спасибо, - Вера застегнула цепочку на шее, сразу почувствовав себя увереннее.
- Побудь здесь немного, Вайра, я пришлю за тобой. Нарэмор, мне нужно поговорить с тобой.
Анарниэлль и Нарэмор, наклоном головы простившись с Верой, покинули помещение. Она опустилась на мягкую скамью, чувствуя, что больше уже не в силах удивляться чему бы то ни было. Ждать ей пришлось не долго, в распахнувшуюся дверь вошла эльфийка, и, кивнув Вере, повела её по длинным светлым коридорам. Верины покои, в которые её проводили, состояли из трех смежных комнат. Одна служила спальней, другая гостиной, а в третьей - о чудо!- находилась ванная. Вера под руководством провожатой ознакомилась со своим новым местом обитания, после чего та оставила её одну со словами:
- Эти комнаты отданы вам в распоряжение, располагайтесь, я принесу чистую одежду и еду, а потом осмотрю ваши раны.
Вера оглядела отведенные ей комнаты, и подошла к открытому окну. Ост;Нэлантэ был весь как на ладони, а далеко за рекой и расстилающимися за ней лугами, садами и лесом она разглядела укутанные облаками вершины гор, ограждающих долину.
Набрав в большой чан воды из прозрачного источника, пробивающегося прямо из стены, и по каменному желобу сбегающему в вытесанный в полу бассейн, Вера поставила его на огонь. Наполнив ванну, она разделась и с наслаждением погрузилась в теплую воду. Расцарапанные живот и руки защипало, а вода помутнела от смытой грязи и крови. Вера меняла воду еще два раза, смывая пот и кровь. Выкупавшись и выстирав одежду, она, как была, нагая, вышла в спальню. Там никого не было, а на широкой кровати лежали принесенные эльфийкой вещи – тонкая сорочка на бретелях, белая блуза, длинная оранжевая юбка с желтым поясом, и туфельки без задников.
Вера накинула сорочку и выглянула в гостиную. На столе, прикрытый вышитой салфеткой, стоял её обед. После трех дней вынужденной голодовки обильная пища могла нанести больше вреда, чем пользы. Вера съела немного фруктов, запив их водой. Усталость брала своё, и, переложив одежду с кровати на стоявшее рядом кресло, Вера нырнула под чистые простыни. «Целую вечность не спала в нормальной постели, - подумала она, с удовольствием потеревшись щекой о прохладную мягкую подушку. – Но черт, как же болит расцарапанное тело! В конце концов, чародейка я или нет? Что там говорил Тар;Хаирэ насчет регенерации?». Уже засыпая, Вера сосредоточила последнее осознанное усилие воли на том, чтобы исцелить нанесенные когтями хаартлайха раны.
Солнце клонилось к закату, заливая оранжевым светом вершины Эт-Пел-Эред, Окружных Гор. Его лучи освещали две фигуры, расположившиеся на одной из многочисленных террас дворца. Анарниэлль, опершись руками о балюстраду и подавшись вперед, навстречу угасающему золотистому свету, смотрела на расстилающуюся внизу долину. Солнечные лучики, запутавшиеся в черных волосах эльфийской принцессы, озаряли её лицо волшебным светом, отсвечивали пламенем в агатовых глазах. Нарэмор, присев на перила, не отводя взгляда, любовался её точеным профилем.
- Что ты об этом думаешь, Нарэмор? – нарушила молчание эльфийка.
- Я думаю, что прекраснее нашей принцессы нет никого на всем свете, - с улыбкой произнес Нарэмор.
- Нарэмор! – воскликнула Анарниэлль, повернув к нему смеющееся лицо. – Во-первых, я давно уже не принцесса, а во-вторых, у кого ты научился лести?
- Я говорю правду. Не будь мои сердце и память заняты, я непременно попытал бы удачи и предложил их тебе, - при этих словах глаза эльфа затуманилось, тень печали покрыла его лицо. – Но я не свободен. Моя милая Лариель ждет меня. Пока я помню о ней и детях, мы вместе. А помнить и любить их я буду вечно.
Анарниэлль, лицо которой стало таким же печальным, коснулась рук Нарэмора, покрытых многочисленными застарелыми шрамами.
- Мы помним всех, кого нет с нами, Нарэмор. Даже тех, кого хотели бы забыть, - голос эльфийки дрогнул. - Всех, любимых нами и ушедших. Им нужна наша память, но не наша скорбь, еще более отягощающая их и без того тягостное ожидание. Но я хотела поговорить с тобой о другом. О нашей неожиданной гостье. Мне нужно знать твое мнение.
Эльф молчал, задумавшись, а она не торопила его.
- В ней нет зла, - наконец заговорил он. – И лжи я в ней тоже не почувствовал. К тому же, она владеет лорелантом. Именно поэтому ей удалось остаться в живых, когда её обнаружили мои лучницы. Хотя они далеко не с симпатией относятся к людям, в чем ты не раз убеждалась. Именно поэтому я и привез её в Ост;Нэлантэ. Кто знает, может быть, это и есть то, чего мы все ждем уже на протяжении стольких лет. Думаю, есть смысл воспользоваться её помощью, если она действительно в силах это сделать. Даже невзирая на то, что она человек.
- Возможно. Но она не совсем человек, Нарэмор. В её жилах течет кровь другого народа.
- Нимхи? – эльф приподнял бровь.
- Да. Так что скажешь, можем ли мы доверять ей?
- Её прислал Тар;Хаирэ. Уже одно это говорит в её пользу. Но все же, прежде чем принимать решение, я бы дождался твоего брата. Весна в разгаре, Сарлис должен скоро вернуться. Думаю, что один - два месяца не сыграют роли в предстоящих событиях.
- Так тому и быть. К тому же, у нас будет время приглядеться к ней. Нарэмор, не согласишься ли ты стать её сопровождающим на это время?
- Ты хочешь сказать, не соглашусь ли я присматривать за ней?- усмехнулся эльф, спрыгнув с перил. - Как скажешь, моя принцесса. Но только за пределами дворца.
- Спасибо, Нар. Я знала, что могу рассчитывать на тебя.
- В любое время, Анарниэлль. Сейчас мне нужно вернуться в лес, но я прибуду к завтрашнему вечеру.
- В таком случае, до встречи?
- До встречи, Анарниэлль, - улыбнулся Нарэмор, и, коснувшись губами щеки девушки, неслышно сбежал по ступенькам и растворился в густеющих вечерних сумерках.
Солнечный зайчик, проникший в комнату через открытое окно, выбрался из шелковых складок смятой постели, пробежал по золотым волосам, мазнул теплом по руке и коснулся закрытых век. Вера поморщилась, сонно мурлыкнув, и повернулась на другой бок. Но маленький посланец утра был упрям, и, скользнув по подушке, согрел щеки спящей девушки. Вера, нехотя уступая его настойчивости, потянулась, зевнула и открыла глаза. Лучик, довольный выполненной работой, соскочил с кровати и, теперь уже неторопливо и с достоинством, стал взбираться на стену. Вера еще некоторое время понежилась в постели, наблюдая за крадущимся солнечным зайчиком и прислушиваясь к своим ощущениям. Она проспала весь вчерашний вечер и всю ночь без снов, и проснулась в приподнятом, легком настроении. День обещал быть плодотворным, сегодня могла, наконец, решиться её судьба. Вполголоса напевая, она поднялась с постели и, подойдя к раскрытому настежь окну, раскинула руки, купаясь в лучах восходящего из-за горных вершин солнца.
- Доброе утро, солнце! Доброе утро, мир! – она засмеялась, жмурясь от яркого света. - Доброе утро вам, эльфы!
- Доброе утро и тебе, Вайра!
Она обернулась. За спиной, неслышно войдя в комнату, стояла улыбающаяся эльфийка, глядя на неё смеющимися глазами - ей явно понравилось Верино утреннее приветствие. Вера улыбнулась ей в ответ.
- Хорошо ли отдохнула?
- Да, великолепно, - ответила Вера.
- Анарниэлль просила, как только ты проснешься и приведешь себя в порядок, проводить тебя к ней. За завтраком вы сможете обсудить дело, которое привело тебя в Эдельтелад.
- Куда? – Вера приподняла брови
- Эдельтелад. Так мы называем эту долину - «последний дом эльфов».
- Хорошо, я сейчас буду готова.
- Меня зовут Куфанаэль. Если позволишь, я могу взглянуть на твои раны. Вчера ты так быстро заснула, я не успела их осмотреть. Возможно, необходимо лечение.
- Раны? – тут только Вера поняла, что не чувствует и тени прежде мучившей её боли. Она опустила глаза и заглянула под сорочку. Кожа, еще вчера покрытая воспаленными, кровоточащими царапинами, теперь была совершенна чиста. Только несколько розовых полос на тех местах, где были особенно глубокие раны, напоминали о схватке с красной кошкой.
- Спасибо. Кажется, я уже вполне здорова, – разглядывая живот и руки, и удивляясь эффекту, который произвело её вчерашнее усилие, пробормотала Вера, и подняла глаза. Эльфийка стояла, недоуменно сведя на переносице брови, и с недоверием глядя на Веру. Но это длилось лишь мгновение. Лицо её приобрело прежнее доброжелательное выражение, и, повернувшись к двери, она сказала:
- Я буду ждать тебя на террасе. Спустишься по лестнице, что справа двери.
Вера ополоснула лицо прохладной водой из источника, расчесала волосы и надела приготовленный для неё с вечера наряд. Встав перед большим, во весь рост, зеркалом в резной деревянной раме, она с удовольствием оглядела себя. Широкий ворот блузы оставлял открытой шею, акцентируя внимание на медальоне, а длинная, до щиколоток юбка с желтым поясом не стесняла движений. Вера попробовала зачесать волосы на эльфийский манер – две пряди с висков заплела в косу на затылке, но потом, недовольно покачав головой, передумала и свободно распустила их по плечам. Слишком заметен был шрам на щеке. Сунув ноги в мягкие туфельки, она отправилась искать указанную эльфийкой террасу.
Сразу за дверью обнаружилась неширокая каменная лесенка, со стоявшими на ней вазонами с живыми цветами. Сбежав по ступенькам, Вера оказалась на круглой открытой террасе, где её должна была ждать Куфанаэль. Она была там, но не одна. Возле неё, спиной к Вере, стоял эльф, и они о чем-то негромко беседовали. Увидев входящую на террасу Веру, эльфийка кивнула ей, приглашая присоединиться. Её собеседник повернулся, и Вера сглотнула, увидев его лицо. Когда-то, возможно, безупречно красивое, оно все было иссечено глубокими шрамами, а острые кончики ушей были обрезаны. В голубых глазах светилась неизмеримая, необъятная тоска. Его брови непроизвольно взлетели вверх, когда он увидел Веру. Обернувшись к эльфийке, он задал ей вопрос, с трудом подавив волнение в голосе. Она ответила, и он, обернувшись, еще раз внимательно оглядел Веру, остановив взгляд на блестевшем на её груди украшении. Вере стало неуютно под его пристальным взором, и она опустила глаза, теребя кончик пояса, и чувствуя себя здесь лишней. Когда она осмелилась поднять их и вновь взглянуть на эльфа, то невольно попятилась, испуганная переменой в его глазах. Светившаяся в них печаль уступила место открытой неприязни и недоверию, и под действием этих чувств его лицо производило еще более отталкивающее впечатление. Повернувшись к Куфанаэль, он быстро сказал несколько резких слов, и стремительно покинул террасу. Эльфийка с грустью посмотрела ему вслед, и повернулась к Вере, весь оптимистический утренний настрой которой мгновенно испарился после этой встречи.
- Ты прекрасно выглядишь. Гораздо лучше, чем вчера. Но нет смысла прятать шрам за волосами, здесь почти каждый второй эльф имеет подобное «украшение». Ты только что смогла в этом убедиться, - она невесело усмехнулась.
- Мне кажется, я его чем-то разозлила.
- Разозлила? О, нет! Тому, кто разозлит Минеласа, не позавидуешь. Ты его просто огорчила, всколыхнула воспоминания о прошлом. Он не любит людей. Но тому есть причины.
- Я понимаю, - тихо произнесла Вера, испытав неизвестно почему чувство непонятной вины.
- Понимаешь? – Куфанаэль оторопело взглянула на Веру. – Ты понимаешь? Что ты, дитя людей, можешь понять об эльфах?! – её голос внезапно потерял приветливость, задрожав от волнения и возмущения. – Как ты, кому нет еще и четверти века, можешь понять нас - тех, кто уже несколько сотен лет вашей милостью, милостью людей, заперт в пределах этой долины? Как ты можешь понять тех, у кого вы отняли детей, супругов, любимых? Ты теряла в одночасье все, что любишь, что ценишь, чем живешь? Ты умирала для того лишь, чтобы потом жить с вечной болью в сердце? Ты теряла свой мир? Тебе и не снилось то, что Минеласу, что всем нам пришлось пережить! И не смей говорить, что ты, человечья дочь, понимаешь нас!
Куфанаэль отвернулась, дрожа всем телом. Вера стояла, глядя на побелевшие пальцы эльфийки, судорожно обхватившие резные перила. Она не собиралась оправдываться, испытывая все же чувство вины за чужие поступки, и объяснять, что уж кто-кто, а она имеет право говорить о понимании. Тягостное молчание повисло в воздухе. Первой его решилась нарушить Вера.
- Где мне найти Анарниэлль? – тихо спросила она.
Куфанаэль ровным бесцветным голосом, не поворачивая головы и не выпуская перил, сказала:
- Она в это время в саду. Спустишься по лестнице вниз до третьей террасы, справа от лестницы аллея вдоль скалы. Иди по ней до конца, не заблудишься.
- Спасибо, - Вера помедлила, но ответа не дождалась. Вздохнув, она направилась к лестнице, но пошла не вниз, а поднялась наверх, в свои покои. От солнечного, безмятежного настроения не осталось и следа. Опустившись в кресло, она закрыла предательски пощипывающие глаза руками и постаралась взять себя в руки. «Я считала, что, окажись я здесь, все устроиться само собой, - думала Вера, загоняя подступающие к горлу слезы обратно. – Не тут-то было. Надо что-то решать, переговорить с Анарниэлль, и попытаться ускорить события». Вера открыла глаза, и увидела свое отражение в зеркале напротив. Она некоторое время смотрела на себя, а потом встала и разделась. Аккуратно повесив подаренные эльфами вещи на спинку кресла, она облачилась в свою, уже высохшую, одежду. Волосы собрала в тугой узел, привычно выпустив прядь волос прикрыть шрам. Одобрительно и подбадривающе подмигнув своему отражению, она отправилась разыскивать Анарниэлль.
Спускаясь по лестнице, Вера заглянула на террасу. Куфанаэль там уже не было. Вздохнув, Вера отправилась разыскивать Анарниэлль. Аллея, указанная эльфийкой, была, скорее, широким карнизом, серпантином опоясывающим основание скалы. Росшие по краю карниза вьюны чудесным образом переплетались между собой, образуя некоторое подобие крыши. Аллея, плавно уводя вниз, к подножию скалы, заканчивалась у входа в обширный цветник. Вера остановилась и поискала глазами Анарниэлль. Она увидела её у огромного розового куста. Эльфийка расправляла и подвязывала его ветви, негромко напевая переливчатую мелодию.
- Доброе утро, - подойдя, поздоровалась Вера.
- Доброе, - откликнулась эльфийка. - Как прошла ночь?
- Прекрасно.
- Я сейчас закончу, еще несколько веток, - она взглянула на Веру. - Чем тебе не угодила наша одежда?
- Она красивая, но своя рубашка ближе к телу.
- Даже рваная?
- Меня это не коробит. Можно, я помогу?
- Тебя кто-то обидел? Нет, эту ветку вот сюда, иначе её цветам не хватит солнца. Вот так.
- Да, поняла. Нет, меня никто не обижал. Просто мне в ней удобней.
- А теперь подвяжи. Осторожней с шипами, не торопись. И все-таки, что-то случилось. У тебя голос дрожит. Может, объяснишь?
- Ай! – Вера облизнула капельку крови с пальца, уколовшись об острый розовый шип, и раздраженно буркнула. - И зачем нужно возиться с этим кустом? Было бы проще обрезать лишние ветки.
Анарниэлль взглянула на неё так, как смотрят на маленького ребенка, пытаясь объяснить ему очевидные вещи.
- Ты рассуждаешь, как человек, Вайра. Людям проще срезать несколько веток, чем приложить чуть больше усилий, времени и терпения. А ведь на этих ветках могут вырасти самые прекрасные цветы.
- Вы, эльфы, бессмертны. И можете позволить себе ждать годами, наблюдая за ростом одного цветка. У людей век короток, и слишком много надо успеть за отведенный срок.
- И потому люди никогда не создадут хоть что-то, подобное нашим садам, - парировала эльфийка. - Они не умеют созидать, и потому посвятили свою жизнь разрушению. Но разве красота и любовь не стоят того, чтобы ждать?
- Чтобы, познав их, умереть от старости?
- Возможно, что и так. Но разве смерть в любви и красоте не стоит целой жизни?
- Смерть – всегда смерть, а это – всего лишь слова. И, по-моему, я их уже слышала. Как же это? А, вспомнила!
Утром познав истину,
Вечером можно умереть.
Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать.
Один печальный и несчастный человек сказал мне их вечером, а утром умер. И вряд ли его последние минуты стоили всей его жизни .
Последние слова застыли на губах Веры, когда она взглянула на Анарниэлль. Лента, которой эльфийка собиралась привязать непослушную ветку, выскользнула из пальцев, и шипастый прут хлестнул её по руке. Но она словно бы и не почувствовала боли, и не заметила выступивших на ладони рубиновых капелек. Повернув к Вере внезапно побледневшее лицо, она полными смятения глазами смотрела на неё.
- Что? – выдохнула эльфийка. - Что ты сказала?
Вера удивленно смотрела на Анарниэлль, не понимая, что так напугало её.
- Это всего лишь стихи. Я слышала их от одного человека.
- Человека? Когда?
- Осенью. Это длинная история.
- А как было имя этого человека? – напряженно, и надеясь, и страшась услышать ответ, прошептала Анарниэлль.
- Эркель.
Пальцы эльфийки непроизвольно сомкнулись на распустившемся бутоне, сминая нежные лепестки, превращая прекрасный благоухающий цветок в розовое месиво. Из груди вырвался то ли всхлип, то ли стон.
- Эркель? - пальцы мяли, крошили и роняли на песчаную дорожку изуродованные лепестки.
- Что с тобой, Анарниэлль? – Вера, не на шутку испуганная столь бурной реакцией, смотрела на эльфийку во все глаза. И внезапно поняла, прочитав в черных глазах невысказанное. – Так это ты? Ты подарила их ему? Эти стихи? Значит, это о тебе он так печалился и тосковал?
- Тосковал? Вряд ли обо мне, - эльфийка наконец взяла себя в руки, и с каким-то новым, настороженным выражением в глазах взглянула на Веру. – Ты полна сюрпризов, рыжеволосая гостья. Ты сказала, что он умер. Его убила ты?
- Можно сказать и так. Я причинила тебе боль, прости.
- Тебе не за что просить прощения. Боль мне причинил Эркель. Я скорблю о нем, но не сожалею о его смерти. Пойдем, думаю, нам есть, о чем поговорить.
Анарниэлль разжала ладонь, и с жалостью взглянула на влажный комочек – все, что осталось от некогда полного жизни и красоты цветка. Они покинули сад и, не спеша, вернулись во дворец. На одной из веранд их уже ждал завтрак. Анарниэлль ела мало, и не торопила Веру, хотя по нетерпеливому блеску в её глазах было видно, чего ей стоит оставаться спокойной. Вера же постаралась не томить хозяйку долгим ожиданием. Утолив первый голод, усевшись поудобнее в плетеных качелях и потягивая из бокала фруктовый сок, она спросила:
- С чего мне начать?
- С самого начала, - Анарниэлль подобрала ноги, устроившись напротив неё в мягком кресле.
- С начала… - Вера на секунду задумалась, а потом заговорила, - Я пришла сюда из другого мира…
Вера поведала Анарниэлль обо всем, что случилось с ней за последний год – и о схватке довгаров с варнингами, в которой пострадала истинная Вайра, и о постигшем Веру несчастном случае, и об обмене, произошедшем между ними. Рассказала о том, как очнулась в новом теле среди незнакомых людей, как они вдвоем с Ори отправились в дальний путь в надежде на помощь тех, кого большинство людей считали лишь сказкой. Рассказала о огоне Строудироне, и о его подарке, оказавшемся частью древней легенды, и о своем опрометчивом поступке, чуть было не стоившем ей свободы, и, возможно, жизни. Рассказала о встрече с Серым магом по имени Эркель, несчастным и оттого злым полуэльфом, и о побеге из его замка, обернувшемся смертью мага. И о кошмаре Карнейского ущелья, и о переправе через реку, и о встрече с Тар-Хаирэ - хранителем древнего храма, и о том, что теперь последним хранителем тайны нимхийского храма является она сама, рассказала Вера эльфийской принцессе. Лишь о встрече с темным духом Валарэ и Договоре умолчала Вера, не желая смущать Анарниэлль тем, что не кто-нибудь, а Тьма дала ей ту силу, которой она обладает.
Эльфийка слушала молча, не прерывая. Её прекрасное лицо было совершенно спокойно и бесстрастно, но глаза светились интересом и удивлением. Лишь когда Вера добралась в своей повести до знакомства с Эркелем, на её лице мелькнула тень напряжения и беспокойства.
- Все, чего я хочу - это вернуться домой, - закончила Вера долгий рассказ. Она устало вздохнула и встала с качелей. Анарниэлль продолжала молчать, размышляя над услышанным. Вера облокотилась на перила и смотрела на неё, ожидая ответа. Эльфийка молчала долго, Вера уже начала проявлять признаки нетерпения, постукивая пальцами по перилам, когда она, наконец, заговорила.
- Если я правильно тебя поняла, ты хочешь, чтобы мы помогли тебе найти оставшиеся шесть камней, так?
- Ты говоришь так, словно вас это совершенно не интересует. Разве эльфы не хотят уйти из этого мира? Или, может быть, хранитель неверно меня информировал?
- Видишь ли, Вайра, я не отрицаю, что когда-то мы действительно намеревались отправиться на поиски новых миров. Но долгие поиски упомянутых тобой шести камней не дали никаких результатов. Возможно, что их не существует вообще. Где гарантия, что те два лореланта, которыми владеем мы и ты, не единственные?
- Анарниэлль, но ведь неприкрытый интерес Эркеля к этому камню говорит о том, что ему они достаточно хорошо знакомы. Разве это не аргумент в пользу их существования?
- Всего лишь предположение. По твоим словам, Эркель мертв. И, даже если он знал о местонахождении лорелантов, вряд ли мы теперь сможем спросить его о них.
- Его – нет. Но мы можем попытаться найти ответ на этот вопрос, побывав в его замке.
- Ты предлагаешь отправиться в Олломар?
- Да, именно так. Как первый вариант.
- У тебя есть и второй?
- Есть. Попытаться вырастить новые камни. Но на это уйдут столетия. Этот вариант подходит эльфам, но не мне. Для меня три сотни лет, даже притом, что срок жизни нимхов очень велик, существенная задержка.
Анарниэлль задумалась, теребя в руках общипанную кисточку винограда. Вера только сейчас мимоходом отметила про себя, что для подобных фруктов еще не сезон, и пообещала себе позже выяснить, как они попадают на стол.
- Оба твоих варианта, Вайра, имеют одну слабую сторону, - прервала эльфийка её размышления по поводу хранения урожая.
- Какую?
- Ты забываешь, что Эркель – лишь один из семи Серых магов. И, возможно остальные шестеро знают о тебе и о твоем камне. Гилэстэл - тот уж наверняка, - имя магистра Анарниэлль произнесла так, словно речь шла о чем-то неприятном, что вызывает отвращение и страх. – Он умен и дальновиден, здесь остается надеяться лишь на то, что он не знает, кто ты, каким образом у тебя оказался лорелант, и то, как ты собираешься его использовать. Но вот вопрос: если остальные шесть камней находятся у него, что мешает ему вырастить новые, а не гоняться по всему миру за недостающими двумя?
- У меня есть ответ на этот вопрос. Тар;Хаирэ сказал, что о том, как вырастить лореланты, знают лишь хранители. Эта тайна не была записана ни в одной рукописи, она передается от хранителя ученику устно, и хранится в памяти. Скорее всего, именно по этой причине они и ищут седьмой, последний, по их мнению, камень. Серые наверняка не знают, что существует еще один, восьмой лорелант. И другой способ открытия портала, кроме того, что описан в древних рукописях, им также неизвестен.
- Но ведь это означает…, - Анарниэлль не договорила, взглянув на Веру расширившимися глазами.
- Именно, - кивнув головой, ответила та на невысказанный вопрос. – Они будут искать нимхов, чья кровь послужит катализатором при открытии портала. Хотя мне только что пришел в голову третий вариант разрешения этой дилеммы.
- Что за вариант? – нахмурилась Анарниэлль.
- Придти к обоюдному согласию между эльфами и Серыми магами. Мы передаем им имеющиеся у нас камни, открываем местонахождение портала и способ его использования. Они в обмен на это разрешают вам и мне уйти через портал. Чем не вариант?
Анарниэлль посмотрела на Веру, как на сумасшедшую.
- Ты действительно думаешь, что с Серыми можно договориться?
- Почему нет? – подняла брови Вера.
- Кем ты была у себя на родине? – эльфийка смотрела на неё так, что Вере стало не по себе. – Как можно договориться с собственной совестью, собственной памятью, собственным сердцем?
- Это только эмоции, Анарниэлль. Подобный обмен выгоден обеим сторонам, и может оказаться единственным реальным вариантом.
- Реальным?! – вспылила эльфийка к удивлению Веры. – Хочешь знать действительно реальный исход, который ожидает нас всех в этом случае? Серые заберут то, что ты им отдашь, потом перебьют эльфов, а тебя, как представителя нимхийской расы, выжмут до последней капельки крови. Ни о каком компромиссе между нами и ими не может идти речь, тем более что ни один эльф Эдельтелада не согласится на подобное отступление от своих моральных принципов. Это не просто эмоции, как ты соизволила выразиться. Скажи мне, разве ты стала бы договариваться с теми, по чьей вине погибли твои близкие? С теми, чьи руки обагрены кровью твоих детей?
Вера посмотрела на Анарниэлль, на её лицо, обычно спокойное, а теперь покрытое ярким румянцем от волнения, на сверкающие возмущением глаза, вспомнила покрытое шрамами лицо Минеласа, и ей стало стыдно. Она потерла пальцами виски, и, виновато взглянув на сидевшую напротив эльфийку, сказала:
- Нет, конечно, нет. Прости. Я не должна была предлагать подобного. Но пойми и ты, я всего лишь пытаюсь найти какой-то выход.
- Мы найдем его, у нас еще есть время.
- Что ты хочешь сказать? – насторожилась Вера.
- Я не вправе одна решать судьбу всего своего народа. Примем ли мы твои предложения, и какой именно вариант из предложенных будет наиболее приемлемым, мы решим сообща.
- И когда вы собираетесь это решать? – с замиранием сердца спросила Вера.
- Когда вернется мой брат. Его сейчас нет в Долине. После гибели нашего отца, короля Мэнелгила, правителем в Эдельтелад стал он. Он не пожелал принять на себя бремя королевской власти, доставшейся ему по наследству, но все же все решения, выносимые на всеобщее обсуждение, нуждаются в его одобрении.
- Понятно, - усмехнулась Вера. – «Мы посовещались, и я решил». Действительно, зачем ему номинальная власть, если он обладает реальной?
- Мне не нравится твой пренебрежительный тон, рыжеволосая, - спокойно взглянула на неё Анарниэлль. – У людей и эльфов понятия о власти различаются. Если для людей власть – привилегия, дающая право совершать неблаговидные поступки, то для нас власть – это, прежде всего, ответственность. Ответственность перед народом и собственной совестью. У людей власть завоёвывают, а у нас её надо заслужить. Сарлис считает себя ответственным за судьбу каждого из живущих здесь эльфов.
- Сарлис?
- Да, так зовут моего брата.
- Ну, и когда же прибудет Его Некоронованное Величество? – подойдя вплотную к столику и скрестив руки на груди, спросила Вера.
- Я думаю, уже совсем скоро, возможно, месяца через полтора, - ответила эльфийка и аккуратно надкусила сочное яблоко.
- Что?! – Вера, неловко взмахнув руками, опрокинула корзиночку с виноградом. – Какие полтора месяца?! Я не могу ждать так долго!
Анарниэлль неодобрительно взглянула на произведенные Верой разрушения, повела плечами и поднялась.
- Куда ты так спешишь?
- По-моему, я ясно объяснила, куда. Домой.
- Это не такой большой срок, как тебе кажется. Всего лишь какие-то сорок или пятьдесят дней. Не недель, и не лет. Дней! Поверь, ты и не заметишь, как они пролетят.
- Целых пятьдесят дней. Немыслимо! – Вера опустилась в кресло у стола, подняла корзинку и поставила её на место. – Черт! Черт, черт! – тряхнув головой и ударив ладонью по колену, выругалась она. Внутри неё все клокотало от бешенства, она чувствовала, что уже начинает испытывать антипатию к этому, неизвестно куда отправившемуся, эльфу по имени Сарлис. Потом, немного успокоившись и понимая, что спорить и нервничать бесполезно, спросила Анарниэлль:
- И что я буду делать здесь все это время? Подвязывать розовые кусты в вашем саду?
- Нет, эта кропотливая работа требует терпения и спокойствия, которых у тебя нет. Ты невоздержанна в эмоциях, Вайра, - прохаживаясь по террасе, заметила Анарниэлль. - Думаю, что время, проведенное в Эдельтелад, пойдет тебе на пользу, и ты научишься лучше контролировать свои чувства. Я не буду ограничивать тебя в передвижениях по Долине, ты вольна сама распоряжаться своим временем и занятиями. Но, для твоего удобства и просто чтобы тебе не было одиноко, я попросила Нарэмора сопровождать тебя в твоих путешествиях по нашим владениям.
- Конвой? Боитесь, что убегу? – проворчала Вера, в глубине души все же довольная тем, что именно доброжелательно настроенный Нарэмор, а не кто-нибудь вроде Минеласа, будет её спутником.
- Отнюдь, - улыбнулась эльфийка. – Зачем тебе бежать? Ты достаточно рационально мыслишь, чтобы вот так запросто отказаться от своей цели. Тебе ведь нужен второй камень? Он храниться в Долине, но только Сарлис знает, где именно. Но все же, просто для информации, скажу, что пройти сюда легче, чем выйти отсюда без нашего на то согласия. Будь нашей гостьей, наслаждайся подаренной тебе судьбой передышкой. Нарэмор скрасит твое пребывание в Эдельтелад, будет гидом и охранником.
- Охранником? – удивилась Вера.- От кого? От хаартлайхов?
- Не совсем, хотя от них тоже, - Анарниэлль отвернулась, слегка замявшись. – Видишь ли, далеко не все эльфы настроены по отношению к людям так же лояльно, как я или Нарэмор. Вчера ты осталась в живых только потому, что догадалась показать лесным лучницам лорелант. В какой-то мере он и имя хранителя защитят тебя от посягательств на твою жизнь, но не от возможных нападок моих негативно настроенных соотечественников. А рядом с Нарэмором ты будешь в безопасности. Но, все же, помня о твоем резком нраве, прошу – сдерживай себя, не давай лишнего повода для конфликтов, отнесись с пониманием к нашим чувствам.
- Мне кажется, моё понимание вызывает еще большее раздражение, нежели мое равнодушие, - мрачно произнесла Вера, припомнив утренний эпизод с Минеласом, и начиная опасаться повторения подобных ситуаций.
- Почему ты так говоришь? - Анарниэлль испытующе взглянула на неё. Вера засомневалась, не будет ли это выглядеть, как жалоба, но все же, рассказала про разговор с Куфанаэль.
- Пойми правильно, Анарниэлль, я не лгу и не лицемерю. Я действительно искренне сочувствую и сожалею о том, что вам пришлось пережить. Неужели это так невероятно?
- Для Минеласа, возможно, твое сочувствие так же невероятно, как снег в разгаре лета, - проговорила Анарниэлль, глядя на Веру. - Как, впрочем, и для абсолютного большинства из нас. Ты нимхийка только наполовину. В его глазах ты анад-эн, полукровка, и в большей степени ты для него человек. Ты видела, что сделали с ним люди. У него была большая семья, но лишь он один чудом остался в живых. Люди уничтожили всех его близких у него на глазах, не дав ему возможности защитить своих детей. Его заставили смотреть на то, как гибнут его родные. Но и этого показалось мало. Убийство каждого члена семьи люди отметили на его лице глубокими ранами. А в конце концов, глумясь над его изуродованным лицом, посвятили его в «человека», обрезав уши. Он выжил только благодаря собственной силе духа. Ему удалось освободиться, когда мучители уснули. Но он разбудил их, желая видеть их глаза в тот момент, когда они будут умирать. Их было одиннадцать, а он один. Никто не уцелел. И это только одна из сотен страшных и печальных историй. Здесь у каждого свои шрамы, на телах, сердцах или душах.
Вера потрясенно слушала тихий голос эльфийки, а перед глазами стояло сплошь покрытое рубцами лицо сурового эльфа.
- Но как же ты, и Нарэмор? И ты, и он приветливы, я видела, как Нарэмор смеется, беседуя с детьми, когда мы ехали сюда. Разве ваша скорбь меньше той, что гложет Минеласа?
- Она не меньше, она у каждого своя. Эльфы все разные, Вайра. Как и люди. Нарэмор любит смех, любит жизнь, любит детей. Это тем более печально, что своих он потерял.
- Как? – вскинула Вера глаза на эльфийку.
- Ты обратила внимание на его руки? – тихо спросила её Анарниэлль.
- Нет, - покачала головой Вера.
- Он пытался спасти свою жену и детей из горящего дома, голыми руками раскидывая хворост, которым тот был обложен. Но не успел. Он вынес из огня лишь их бездыханные тела, - последние слова эльфийка произнесла почти беззвучно и подошла к увитой кудрявым плющом колонне, поддерживающей навес над террасой. Прислонившись к ней и запустив пальцы в шелковые листья, Анарниэлль смотрела на расстилающуюся перед ней панораму отсутствующим взглядом, погруженная в воспоминания. Потом, вздохнув и отогнав от себя мрачные образы, она оглянулась на Веру. Слова, которыми она хотела успокоить не столько её, сколько себя, застыли у неё на губах. Взгляд Веры напоминал её собственный минуту назад, а по неподвижному лицу, незамеченная, катилась слеза.
- Вайра, не нужно, - эльфийка, подойдя, коснулась её плеча. Вера подняла влажные глаза и глухим, сдавленным голосом произнесла:
- Не знаю, смогла бы я жить дальше, пройдя через подобное. Иногда легче бывает умереть, чем жить с такой раной в сердце.
- Люди слишком мало ценят жизнь, свою и чужую, и слишком легко относятся к смерти. Ничто не оправдывает самоубийства, при любых обстоятельствах нужно суметь найти в себе силы жить дальше, заставить себя жить, во что бы то ни стало.
- Чтобы мстить?
- Нет. Чтобы помнить и любить. И делать мир добрее и прекраснее.
- И это ты говоришь после того, что мир сделал с вами? – смахнув влагу с ресниц, недоверчиво усмехнулась Вера.
- Не мир, и даже не люди виноваты в том, что произошло шесть сотен лет назад. Та война была вызвана не конфликтом двух рас, до той поры мирно сосуществовавших друг с другом. Её причиной был банальный захват власти, план которого был тщательно разработан, умело подготовлен и весьма успешно приведен в исполнение.
- Но в голову какого чудовища вообще могла придти идея его осуществления подобными методами? Зачем было практически полностью истреблять эльфов?
- Имя его тебе знакомо, ты сама упомянула его, когда рассказывала о визите в замок Эркеля.
- Гилэстэл?
- Да, он. Именно его неуемная жажда власти, непомерные амбиции и духовное несовершенство стали основой всего. Я уже говорила, что все эльфы, как и люди, разные, но в нем, похоже, сконцентрировалось все негативное и темное, что есть в обеих наших расах. Все это, вместе с его поистине величайшим умом и талантом к магии, и породило личность, сыгравшую роковую роль в судьбе эльфов.
- И что, эльфы вот так просто позволили себя уничтожить? Неужели нельзя было предугадать и предотвратить эту войну? – Вера с сомнением смотрела на эльфийку.
- Возможно, не будь мы так беспечны и уверены в своей неуязвимости. Гилэстэл, надо отдать ему должное, не просто умен. Он хитер, терпелив и талантлив не только в магии, но и в общении с людьми. Я не буду говорить о том, какими методами ему удавалось привлекать на свою сторону и заражать своей идеей будущих соратников. Во многом методы и способы были отвратительны – это и подлог, и обман, и предательство, и убийства. Но никто из сторонников Гилэстэла не выступал против эльфов при явном насилии с его стороны. Все они были совершенно уверены в правильности своего выбора, считая, что совершили его сами, и верили в справедливость войны. Когда мы поняли всю серьезность положения, в котором оказались, было уже поздно. Свершилось то, что свершилось.
- За прошедшее время вы могли бы восстановить свои силы и попытаться вернуть себе то, что потеряли.
- Ты не поняла, Вайра. Того, что мы потеряли, уже не вернуть никогда. Мы не стремимся вернуть былые времена, когда эльфы по ту сторону Эт-Пел-Эред были обычной реальностью. Если мир решил жить без нас, мы не можем изменить это решение. Наше время здесь закончилось, и, значит, нужно найти место во вселенной, где оно могло бы начать новый отсчет. У нас нет такой цели - идти наперекор времени и целому миру. Но, даже задайся мы ею, нас слишком мало для этого. Здесь, в Эдельтелад, нас не более трех тысяч, тех, кто выжил.
- Прости за вопрос, но у вас же рождаются дети?
- Ты неверно ставишь вопрос. Дело не в том, рождаются ли они, а в том, имеем ли мы право дать им жизнь. Для людей это сложно понять, но я постараюсь тебе объяснить. Видишь ли, эльфы вступают в брак только один раз, по любви и взаимному согласию. Если один из супругов почему-либо погибает, второй обречен на одиночество во имя любви. Наша любовь не кончается со смертью, она возрождается в новом качестве – в вечной преданности памяти ушедшим от нас. Это одна из причин, по которой эльфы стараются не влюбляться в людей. Ваш век слишком короток, и так же недолговечны и ваши чувства. Большая часть из нас потеряла своих мужей или жен, и потому вряд ли у них когда-либо появятся дети. Для тебя, наверное, это звучит странно, но большинство из нас останутся одинокими до конца времен.
- Но я же видела эльфийских детей!
- Да, но их в Долине сейчас только четверо. Это дети тех, кто обрел любовь уже здесь, в Эдельтелад. Свадьбы здесь редки, и супругам надо обладать достаточным мужеством и решимостью, давая начало новой жизни в эти смутные для нас времена. За все прошедшие годы в Эдельтелад родилось лишь двадцать три ребенка.
- Понятно. Значит, демографический взрыв вам не грозит. И вам нужно думать о том, чтобы сохранить то, что есть, а не о том, чтобы вернуть то, что было
- Ты уловила суть, - усмехнулась Анарниэлль. – Именно об этом мы и думаем.
- Что ж, - поднимаясь, сказала Вера, - значит, будем ждать. Ждать Его Некоронованное Величество. Надеюсь, ожидание не затянется надолго.
Эльфийка лишь покачала головой в ответ на ироничное, и, чего уж скрывать, раздраженное замечание Веры.
- Близится вечер. Я предлагаю отвлечься от нашего невеселого разговора, и осмотреть дворец в ожидании Нарэмора.
- Согласна, - Вера поднялась, и они отправились на экскурсию по дворцу, оказавшемуся, вопреки её ожиданиям, не таким уж большим. Гораздо большую площадь занимали окружавшие его всевозможные парки, сады, цветники, террасы, беседки и обзорные площадки. От лестницы к лестнице, они поднимались все выше, пока не оказались на самой вершине скал, на которых был построен дворец, и у подножия которых расстилался город. Они взошли по узкой винтовой лестнице на смотровую площадку, обнесенную высокой каменной стеной. Там находился эльф-дозорный. Он почтительно приветствовал Анарниэлль, на Веру взглянул с удивлением. Площадка находилась очень высоко, почти на уровне вершин Окружных Гор. То, что увидела Вера с этой высоты, не шло ни в какое сравнение с тем пейзажем, которым она восхищалась утром. Вся Долина была перед ней, как на ладони. Прозрачный воздух позволял видеть все кольцо Эт-Пел-Эред и охраняемые им земли. Завороженная увиденным, Вера оглянулась на эльфийку. Она, положив руки на край стены, скользила взглядом по расстилающимся внизу эльфийским владениям. Остановив взгляд на кромке далекого леса, она приподняла подбородок.
- А вот и Нарэмор.
- Где? - Вера посмотрела в том же направлении, но не смогла разглядеть одинокого всадника на таком расстоянии.
- Он скоро будет здесь. Спускаемся.
Анарниэлль, кивнула эльфу, и они покинули площадку.
- Я надеюсь, вы с ним поладите, - спускаясь по лестнице, Анарниэлль повернула голову и улыбнулась Вере. - Мы с ним почти как родные, я обязана ему очень многим, и в первую очередь жизнью.
- Я тоже на это надеюсь, - ответила Вера.
Когда они подошли к центральной лестнице, Нарэмор уже был там. Увидев девушек, он радостно улыбнулся и взбежал по ступенькам навстречу Анарниэлль.
- Анарниэлль! Вайра! Я здесь, как и обещал. Теперь я полностью в вашем распоряжении, - из уважения к Вере он приветствовал встречавших его девушек на всеобщем наречии.
- Прекрасно, Нарэмор! – Анарниэлль, протянув руки, подставила ему щеку для поцелуя. – А что твои лесные друзья?
- Я оставил вместо себя Халнора, он прекрасно справится. Вайра, - эльф протянул ладони навстречу Вере, и приветствовал её так же, как только что Анарниэлль, поцелуем в щеку. Вера немного смутилась, и украдкой взглянула на руки Нарэмора. Ладони с длинными пальцами и тонкие запястья эльфа носили следы обширных ожогов.
- Нарэмор, а не пора ли нам представить нашу гостью остальным? – Анарниэлль спрашивала эльфа, но глядела при этом на Веру.
- Ты говоришь о Каминном зале? Да, думаю, пора, - эльф посмотрел Вере в лицо, не выпуская её рук.
- Вы о чем? – забеспокоилась Вера, высвобождая ладони.
- О том, чтобы познакомить тебя с остальными обитателями города и дворца, - сказала Анарниэлль, поднимаясь по ступенькам крыльца. – По вечерам мы собираемся в одном из залов, слушаем музыку, поем, вспоминаем или просто размышляем.
- Ты хочешь сказать, что сегодня здесь соберутся все эльфы Долины, и меня выставят на всеобщее обозрение? – следуя за ней, поинтересовалась Вера с легким недовольством.
- Не все, - обернувшись, покачала головой эльфийка. – Только те, кто не покинул город при наступлении весны. Думаю, будет всего лишь несколько десятков эльфов. С остальными ты познакомишься позже. Видишь ли, в городе большинство из нас живет только зимой. С наступлением весны большая часть покидает его, и живет в лесах Эдельтелад до наступления зимней стужи. Как, например, Нарэмор и его воины.
Эльф улыбнулся, наклонив голову в знак согласия. Они не спеша пересекали дворцовые залы один за другим. Солнце, опускающееся за вершины гор, посылало прощальные лучи сквозь распахнутые настежь окна. Чем дальше они шли, тем слышнее становилась музыка и голоса, вторящие затейливым эльфийским мотивам. В просторный светлый зал, освещаемый лучами заходящего солнца и светом огня в большом камине, первой вошли Анарниэлль и Нарэмор. Менестрель последний раз коснулся струн, и веселая мелодия утихла. Послышались возгласы одобрения и звонкий смех. Нарэмора, который, по-видимому, был нечастым гостем на подобных собраниях, радостно приветствовали. Вера замешкалась на входе, одолеваемая сомнениями, но все же переступила порог. В тот же миг в зале повисла гробовая тишина.
Вынырнув из-под прикрытия дверной арки на свет, она испытала чувство, близкое к тому, какое испытала бы, если бы её выставили полуголой на витрине магазина – смущение, неловкость и желание спрятаться. Взгляды почти сотни глаз, полных изумления, удивления, недоумения, устремились к ней. Вера уставилась в пол и переминалась с ноги на ногу, не зная, что ей делать дальше. Отважившись, наконец, поднять глаза, Вера узнала среди взирающих на неё эльфов Минеласа и Куфанаэль. К счастью, тишина длилась недолго. Анарниэлль, нарушив тягостное неприветливое молчание, заговорила по-эльфийски. По мере того, как она говорила, выражение лиц большей части присутствующих в зале эльфов изменялось, становясь если не приветливым, то хотя бы просто равнодушным. Но интерес в их глазах, как успела заметить Вера, не только не угас, а даже усилился. Только Минелас смотрел на Веру с прежним выражением неприязни и недоверия.
После слов Анарниэлль обстановка немного разрядилась. Присутствующие в зале, видимо сочтя невежливым дальнейшее пристальное внимание к Вере, снова обратились с просьбой к сидевшему у самого камина эльфу с лютней в руках. Он согласно кивнул и осторожно тронул чуткими пальцами струны инструмента. Из его уст полилась спокойная, в противоположность предыдущей, мелодия. Анарниэлль потянула Веру за рукав, и они, осторожно пробравшись между внимавшими музыканту слушателями, расположились в свободных креслах. Чарующий голос, в котором слышался то шепот морских волн, набегающих на берег, то крики чаек в безоблачном небе, то звук развернувшихся на ветру тугих парусов, проникал в самое сердце. Завороженная дивным, поистине нечеловечески прекрасным голосом, вслушиваясь в волшебное переплетение эльфийских слов, Вера наклонилась к Анарниэлль и, не отводя от певца глаз, тихо-тихо спросила, уже зная ответ:
- О чем он поет?
- О море, - затуманившиеся глаза эльфийки, устремленные на музыканта, были полны печали. Шепотом, словно в продолжение мелодии и стиха, она стала переводить.
Сменился свет тьмою,
алым окрасилось море.
Крик буревестника
пророчит нам горе.
Вторя ему, пою я о море.
А море времени,
отведенное нам, иссякает.
Погрузиться хочу
в набегающие волны,
слится с шумом прибоя -
он заглушит моё горе.
Песчинка боли
в оболочке памяти
обернется драгоценной
жемчужиной грусти.
Исчезают вдали берега,
что вскормили меня.
Близ которых
под ветром соленым
трепетали на ладьях
шелка парусов,
и кренились тонкие мачты.
Словно старый корабль,
я заброшен волнами судьбы
на неведомый
сумрачный берег.
Здесь найду не покой,
но забвенье.
Погружусь
на исходе времен
не в упругие
теплые волны,
а в холодную
грубую твердь.
В голове Веры сами собой возникли образы незнакомого морского побережья. На прибрежных скалах, прямо над морем, высился замок, чьи полуразрушенные стены отливали золотом в полуденном свете солнца. Он был пуст уже много столетий, служа пристанищем для одних только морских птиц и ветра. Волны одна за другой с шумом разбивались о камни у подножия скал, откатывались обратно и лишь тоскливые крики чаек оглашали пустынный берег.
Затих последний аккорд. Голос певца, вобравший в себя всё одиночество, всю тоску и печаль окружающих его эльфов, прервался, допев Песнь моря. Вера, очнувшись, словно от дремы, увидела на ресницах Анарниэлль прозрачную каплю слезы. Эльфы в зале сидели молчаливые и печальные, погруженные в воспоминания и думы. Взглянув на менестреля, Вера обеспокоенно тронула эльфийку за плечо.
- Что с ним? – эльф, который только что пел, неподвижно полулежал в своем кресле, закрыв глаза, бледный и обессиленный, но инструмент из рук не выпускал.
- Это особое искусство - донести до слушателя не просто смысл, но и всю эмоциональную подоплеку песни, - приходя в себя, произнесла Анарниэлль, нисколько не испуганная странным видом певца. – На это способны не многие, но Морнарэль не просто поэт, певец и музыкант, он Мастер. В этих песнях – его душа. Не бойся видений, навеваемых его чарами, зачастую в них можно увидеть будущее. И не волнуйся, он скоро придет в себя.
Словно в ответ на её слова эльф, которого она назвала Морнарэлем, открыл глаза, слабо улыбнулся и что-то сказал. Эльфы дружно поддержали его, и на середину вышел Нарэмор. Положив одну руку на рукоять меча, он склонил голову, словно раздумывая. Улыбка исчезла с его лица, и Вера вдруг осознала, что оно не просто красивое. На мужественном и волевом лице бывалого эльфийского воина стальным блеском сверкнули серые глаза, и красивым голосом, в котором чувствовалась решимость и твердость, он запел.
Древний наш лес, озаренный луной,
Где звезды, сверкая алмазной россыпью,
срывались нам в руки с небес!
Там пели мы песни в теплые ночи
о силе и величии своего народа.
А ночью холодной горели огни
Согревая наши сердца
и наполняя их любовью
к родному лесу, что дал нам жизнь.
Нам шорох травы и шелест листвы
милее, чем стены дворцовых палат.
С тоской вспоминаем ушедшие дни,
что были полны света и радости.
Но канул в яростном пламени,
исчез в наступающей тьме
домашний очаг, родной край.
Плачет луна, провожая нас
в последний гибельный поход.
Нас встречает восходящее солнце,
указывая дорогу, по которой
мы пойдем в последний свой путь.
И пепел от сгоревшей листвы
рассыпается под ногами эльфов,
покидающих свою колыбель.
Мы поем эту песню,
обнажая клинки в смертельном бою.
И идем далеко на восток,
предчувствуя свой закат.
Вера, потрясенно вслушиваясь в срывающиеся с губ Анарниэлль фразы, во все глаза смотрела на Нарэмора. В его стихах слышался шелест листьев в ночном лесу, треск горящего в костре хвороста, тихий разговор сидящих у огня обитателей лесов, свист срывающихся с натянутой тетивы стрел. Они будоражили воображение, звали в наполненный таинственными звуками ночной лес, озаренный серебряным светом полной луны.
Когда Нарэмор закончил, Вера повернулась к Анарниэлль. Та поняла немой вопрос.
- Нарэмор – лесной эльф. Его дом – не дворцы и парки, а лес, который он любит всем сердцем. Он прекрасный воин, один из лучших, и главнокомандующий здесь, в Эдельтелад. Под его началом состоят все воины Долины. Чаще всего он поет именно о лесе или о битвах, и никогда – о любви. В свое время именно он вынес меня, истекающую кровью, с поля Семи холмов и помог выжить.
Анарниэлль взглянула на эльфа с признательностью. Он поймал её взгляд, и подошел к девушкам. На его лице играла легкая улыбка, и было трудно поверить, что этот веселый и жизнерадостный эльф – закаленный в многочисленных боях грозный воин.
- Твои стихи прекрасны, Нарэмор, как, впрочем, и всегда.
- Спасибо, Анарниэлль, - улыбка эльфа стала шире. - Но пусть теперь поют другие.
Он присел на широкий подлокотник её кресла и облокотился на его высокую спинку.
Солнце окончательно скрылось за вершинами гор, пламя в камине разгоралось тем ярче, чем темнее становилось за окнами дворца. Баллады, песни и просто стихи следовали друг за другом. На расставленных по залу невысоких столиках появились корзиночки с фруктами и кувшины с вином. Вера, увлеченная волшебством звуков, очарованная голосами эльфийских певцов и певиц, не заметила, как заснула. Анарниэлль взглянула на спящую с блаженной улыбкой на губах девушку, и дотронулась до руки Нарэмора.
- Смотри, она спит.
- Я отнесу её в комнату, - эльф подхватил Веру на руки и, осторожно ступая, покинул зал. Влетевший в окно ночной мотылек покружился над её лицом, и, трепеща крылышками, опустился на щеку. Нарэмор согнал его с лица девушки легким дуновением. Вера глубоко вздохнула, потревоженная, но не проснулась, лишь закинула одну руку на плечо несшего её эльфа.
Ей снился замок на берегу моря, но не безмолвный и застывший, взирающий на водную гладь пустыми глазницами оконных проемов, в которых тоскливо завывал морской ветер. В её сне он полнился жизнью, смехом, весельем и радостью, и был украшен разноцветными флагами, полотнищами с разнообразными гербами прибывающих на праздник гостей и гирляндами живых цветов. Мачты множества кораблей высились в недалекой гавани, от неё в сторону замка по широкой дороге тянулись вереницы конных и пеших, одетых в праздничные наряды, гостей. Вера, держась за борт, стояла на носу входящей в гавань ладьи. На палубе за её спиной суетились матросы, убирая паруса. Теплый, наполненный ароматом цветов, ветер с суши овеял лицо, взметнул волосы, наполнил сердце предвкушением праздника. На своих плечах Вера почувствовала прикосновение теплых рук. Она обернулась, и её зеленые глаза встретились с другими - черными, бездонными и невероятно нежными.
Нарэмор бережно и осторожно уложил её на кровать, и развернулся, чтобы уйти. Вера пошевелилась и, повернувшись на бок, подложила ладонь под щеку. Эльф оглянулся и остановился в дверях, глядя на спокойное лицо с закрытыми глазами, разметавшиеся по покрывалу волосы, сонную полуулыбку. Сделав несколько шагов обратно, он опустился на самый край кровати и взял в руки рыжую прядь. Волосы скользили меж его длинных пальцев, а взгляд серых глаз приобрел странное, задумчивое и немного виноватое, выражение. Он просидел так до тех пор, пока Вера не шевельнулась вновь. Тогда, испугавшись, что она проснется и увидит его у своей постели, Нарэмор бесшумно выскользнул из комнаты.
Утром Вера с удивлением обнаружила, что спит одетая в собственной постели. Она напрягла память, пытаясь вспомнить, как добралась до кровати, но последнее, что всплывало в памяти, был голос Морнарэля. Пожав плечами и решив, что этот вопрос не настолько важен, чтобы долго о нем думать, она поднялась и направилась в ванную. Когда через тридцать минут она, освеженная и переодетая в эльфийский наряд, вышла в гостиную, там её уже ждала Анарниэлль.
- Доброе утро, - поздоровалась Вера. – Мне так неловко, что я вчера заснула, не дождавшись окончания вечера. А как я оказалась здесь?
- Не смущайся. Вчера у тебя был трудный день, немудрено, что ты устала, - эльфийка с удовольствием оглядела Веру. - И прости меня, что я об этом не подумала. А тебя принес сюда Нарэмор.
- Вот как? – Веры смутилась, представив себя спящей на руках эльфа.
- Я вижу, ты готова. Нас обеих ждет завтрак, а тебя лично – прогулка по Долине в обществе Нарэмора. Идем?
Они уже заканчивали завтрак, когда в обеденный зал вошел Нарэмор. Он был одет в другой, разительно отличающийся от вчерашнего, костюм. Сегодня на нем была не скромная зеленая одежда лесного воина, а элегантный синий, украшенный цветочно-лиственным орнаментом и искусной вышивкой, наряд. Черные волосы были тщательно расчесаны. Каждый шаг эльфа сопровождался едва слышным мелодичным звоном – застежки высоких сапог были украшены миниатюрными бубенчиками. Нарэмор улыбался, но улыбка была смущенной и напряженной. Лишь меч на поясе остался прежним.
Анарниэлль и Вера удивленно уставились на преобразившегося со вчерашнего дня военачальника. Эльфийка приоткрыла, было, рот, чтобы поинтересоваться, куда это он так вырядился, но, перехватив взгляд, устремленный в сторону её сотрапезницы, поняла, куда. Склонив голову и отвернувшись, чтобы никто не заметил появившейся на губах улыбки, она сделала вид, что глядит в окно. Вера же, совершенно сбитая с толку переменой в облике эльфа, лихорадочно вспоминала, не пропустила ли она мимо ушей упоминания о каком-нибудь готовящемся празднике.
- Доброго дня, Анарниэлль. Доброго дня, Вайра, - Нарэмор подошел и остановился подле стола.
- Доброго дня, Нарэмор, - совладав с собой, повернулась к нему Анарниэлль. – Присоединишься к нам?
- Нет, благодарю.
- Что ж, тогда я вас оставляю, - эльфийка поднялась, и, все же не удержавшись, доброжелательно заметила. – Ты великолепно выглядишь, Нарэмор. Думаю, твоя спутница это оценит. Удачной вам прогулки.
Она ободряюще улыбнулась Нарэмору, в её глазах мелькнули смешинки, а он, видя, что его маневр раскрыт, закусил губу и опустил взгляд. Вот тут Анарниэлль прорвало и она, смеясь, быстрым шагом покинула зал.
Вера только сейчас поняла причину преображения Нарэмора и веселья эльфийки. Она поднялась и, стараясь, чтобы её слова звучали просто и естественно, сказала:
- Так куда мы отправимся?
- Куда пожелаешь, - эльф повел плечами.
- К сожалению, я еще не знаю. Поэтому всецело доверяюсь тебе.
Нарэмор склонил голову набок, размышляя, а затем, улыбнувшись прежней улыбкой, спросил:
- Как насчет конюшни?
- Конюшни? – вскинула брови Вера.
- Ну да. Подберем тебе подходящую лошадь для прогулок верхом. Возможно, даже с седлом, - рассмеялся он, а вслед за ним и Вера, вспомнив свою попытку забраться на неоседланного коня. Напряжение растаяло, перед Верой стоял прежний Нарэмор.
- Так идем! – первой сделала она шаг к двери.
Они сбежали по лестницам, сопровождаемые нежным звоном бубенчиков на сапогах эльфа.
- Сюда! – потянул он её за руку, когда они спустились по центральной дворцовой лестнице.
То, что эльф назвал конюшней, представляло собой обширный вольер, в котором вольготно разгуливали не менее пяти десятков лошадей различных мастей и окрасов. Нарэмор остановился у ограждения, и, поставив ногу на нижние его жерди, кивком указал Вере на животных.
- Выбирай.
Вера, познания о лошадях которой были весьма скудны (Крепыш и Снежок в счет не шли, так как выбирала их не она), в раздумье оперлась на барьер из жердей. Переводя взгляд от одной лошади к другой, она пыталась угадать, насколько они хороши. Нарэмор терпеливо ждал, любуясь грациозными животными. Она простояла так до тех пор, пока её внимание не привлек резвый жеребец серой масти. Около полутора метров в холке, мраморного окраса, с белыми чулочками на тонких ногах и темно-пепельными гривой и хвостом, он пленил Веру красивыми плавными движениями и лукавым взглядом темных глаз. Словно почуяв, что за ним наблюдают, жеребец принялся вытанцовывать тонкими ногами неправдоподобные па, то обегая загон неспешной рысью, то вдруг взбрыкивал и скалил зубы, оглашая вольер негромким ржанием. «Сорванец» - усмехнувшись, окрестила его Вера. Были, конечно, лошади и поспокойнее, но сердцу не прикажешь.
- Этот, серый, - Вера указала на приглянувшегося ей коня.
Нарэмор взглянул на выбранную лошадь, и покачал головой.
- Выбор, конечно, хорош, не спорю. Но он еще не объезжен, к тому же, у него своевольный и крутой нрав. Присмотри себе кого-то поспокойнее.
- Я не хочу другого, я хочу этого, - заупрямилась Вера. – А что касается нрава, то в этом мы с ним похожи.
Эльф вздохнул, в глубине души жалея, что не сам занялся подбором лошади для гостьи, но все же, направился к воротам, ведущим в вольер, по пути снимая с жердей одну из висящих на них уздечек.
- А можно мне самой? – Вера перехватила руку эльфа.
Нарэмор с сомнением посмотрел на неё, и отрицательно покачал головой.
- Нет, позволь, я сам его взнуздаю. Здесь нужна уверенность и особый подход.
- Я уверена, и подход имею, - Вера тянула уздечку на себя, загоревшись азартом. Улучив момент, когда эльф ослабил хватку, она вытянула из его рук ремешки и нырнула за ограждение. Нарэмор хотел крикнуть, чтобы она вернулась, но подумал, что этим может напугать лошадей, и просто пошел за ней.
Только пройдя первые десять шагов, Вера поняла, во что ввязалась. Полстотни лошадей, большинство из которых были почти дикими, кружили вокруг неё. Одно неосторожное движение или возглас, и испуганный табун запросто сомнет её, как соломенную куклу. Было страшно, но еще стыднее, как казалось ей, было отступить. И потому она спокойно и размеренно шла по направлению к серому жеребцу, который стоял, с любопытством глядя на приближающуюся к нему девушку. Когда до него оставалось не более пяти шагов, Сорванец, презрительно фыркнув, перебежал к противоположному краю вольера. Вера чертыхнулась, и, повернувшись, двинулась в его направлении. Конь стоял, насмешливо глядя на девушку, и, едва она приблизилась на более или менее близкое расстояние, гордо поднял голову, задрал хвост и, высоко поднимая ноги, порысил вдоль барьера, удаляясь. Вера стояла с уздечкой в руках, чуть не плача, чувствуя себя донельзя глупо и начиная терять терпение. Оглянувшись на Нарэмора, она увидела, что он стоит у края вольера, глядя на неё прищуренными глазами. Было далеко, и ей показалось, что на лице эльфа мелькнула насмешливая улыбка. Отвернувшись, она лихорадочно стала думать о том, как поскорее выбраться из этой нелепой ситуации. Конь стоял в тридцати шагах, вопросительно и игриво наблюдая за ней. Вера, стараясь сохранить остатки спокойствия, снова двинулась к нему.
Она перекинула уздечку через плечо, и, вытянув вперед одну руку, шла, негромко приговаривая приятные, по её мнению, слова для лошади. Одновременно она сосредоточилась на том, чтобы установить с неуловимым жеребчиком душевный контакт, объясниться с ним на уровне подсознания, не покорить его, а подружиться с ним. Конь стоял, удивленно косясь на Веру, беспокойно прядая ушами, но не делая попыток убежать. Она приблизилась, и, стараясь, чтобы от неё исходило только тепло, уверенность и дружелюбие, коснулась его раздувающихся ноздрей. Конь всхрапнул, втягивая её запах, а она переместила ладонь на его лоб, почесывая и поглаживая голову, заглядывая в темные глаза. «Тихо, тихо. Я не враг тебе, не бойся меня. Давай дружить? Ты мне нравишься. Ты красивый. А я тебе нравлюсь?». Выражение выпуклых влажных глаз из недоуменно-недоверчивого сделалось спокойным и довольным, словно животное встретило давно отсутствующего хозяина. Шагреневые ноздри, шумно выдохнув воздух, коснулись Вериного лица, и Сорванец тихо заржал, приветствуя хозяйку. Вера, сняв с плеча уздечку, показала её жеребцу, и он покорно наклонил голову, когда она надевала её. Вера на секунду прижалась щекой к лошадиной морде, и они двинулись к выходу из вольера.
Нарэмор стоял, в изумлении глядя на приближающуюся к нему пару. Вера шла, не натягивая повод, а за ней совершенно спокойно и добровольно следовал выбранный ею жеребец. Подойдя к эльфу, Вера улыбнулась:
- Познакомься, это Сорванец.
- Потрясающе, - выдохнул эльф. Неподдельное беспокойство в его глазах сменилось уважением. – Я думал, что только эльфы могут говорить с животными. Где ты этому научилась?
- Долго рассказывать. Так что, мы подберем подходящее седло? Ты как, Сорванец, не возражаешь, если мы тебя оседлаем? – конь в ответ согласно фыркнул, а эльф рассмеялся.
- Похоже, вы с ним прекрасно друг друга поняли!
И Нарэмор повел Веру вместе с её новым другом к шорных дел мастеру – приветливому эльфу с тихой улыбкой. Вера видела его вчера вечером в Каминном зале.
Центральное место в большой светлой мастерской, пропитанной приятным запахом выделанной кожи, занимал большой прочный стол, на нем лежали обрезки кожи, ткани, малопонятный инструмент. По стенным стеллажам была развешаны готовая упряжь, а на полу стояли два еще не завершенных, без отделки и украшений, седла. Внимательно выслушав Нарэмора, осмотрев коня и удивленно покосившись на Веру, эльф вышел в смежную с мастерской комнату, а через несколько минут появился, неся в руках то, что надлежало носить Сорванцу на своей спине. Даже у неискушенной в подобных делах Веры перехватило дух от красоты сделанной эльфом вещи. Черное седло с высокими луками было украшено орнаментом из голубых и серебряных цветов. На черных ремнях конской сбруи вился тот же узор, а голубой, из прекрасного сукна, чепрак был вышит серебряными нитями. Эльф, сделав приглашающий жест, вышел к стоявшему у входа в мастерскую коню.
- Идем, он хочет показать, как нужно седлать коня, - Нарэмор, не меньше Веры восхищенный увиденным, двинулся за ним.
Вера несколько удивилась подобному предложению, но не решилась сказать, что вполне справится с этим нехитрым делом сама. И хорошо, что не решилась, ибо то, что умела она, ни в какое сравнение не шло с тем, что продемонстрировал эльф. Он неспешно, со знанием дела, надевал на коня сбрую так, словно наряжал жениха перед готовящимся бракосочетанием, не упуская ни одной мелочи, ласково касаясь лошадиной морды, мелодично приговаривая, словно напевая некое заклинание. С одного взгляда было видно, что он не просто любит и понимает лошадей, а словно бы общается с ними так же, как с себе подобными. Подтянув ремни, подогнав по размеру и проверив, ладно ли сидят все части упряжи, эльф отступил от коня на шаг, любуясь им. А любоваться было на что. Подобранное им седло удивительно гармонировало с мраморно-серебристой шерстью коня. Сорванец, словно на него надели не сбрую, а королевскую корону с мантией, гордо выпрямившись, подняв голову и нетерпеливо перебирая ногами, ждал похвалы. Отшлифованные до зеркального блеска стремена и серебряные нити, вплетенные в узор на упряжи, сверкали на солнце, и казалось, что по телу коня пробегают электрические искры от наполняющей его энергии движения.
- Он ждет, Вайра, - Нарэмор подошел к коню и взялся за стремя, придерживая его.
- Сейчас, - Вера повернулась к мастеру, изготовившему столь чудесную вещь. – Я никогда не видела ничего подобного. Могу я узнать имя столь искусного мастера?
По глазам эльфа было видно, что он понял её слова, сказанные на всеобщем, и доволен похвалой, но, тем не менее, приложив правую ладонь к груди, он ответил ей по-эльфийски. А затем, попрощавшись легким полупоклоном с ней и Нарэмором, скрылся за дверями дома.
- Что он сказал? – глядя вслед эльфу, обратилась Вера к своему спутнику.
- Он ответил тебе, что зовут его Нандир, и что красота, сотворенная его руками, ничто в сравнении с той красотой, которой наделило тебя небо, - Вера повернулась, глянув Нарэмору в глаза, но в них не было заметно и тени насмешки. Напротив, он был совершенно серьезен.
Подойдя к Сорванцу, ухватившись за переднюю луку и вдев ногу в придерживаемое эльфом стремя, Вера вскочила на коня. Юбка распахнулась, оголив ноги до бедер. Ухватив повод покороче, осторожно тронула бока жеребца. Сорванец, почуяв на своей спине непривычную доселе ношу, недовольно дернул головой и поднялся на дыбы. Вера удержалась в седле, наклонившись вперед и прикрикнув на коня: «Хей, Сорванец, тише, малыш, тише! Просто покатаемся». Нарэмор не успел перехватить коня под уздцы, как тот резко отпрянул и тронулся с места быстрой рысью.
- Вайра, держись! – обеспокоенно воскликнул эльф вслед наезднице. – Он может понести!
- Догоняй! – донесся до него затихающий веселый голос Веры.
- Остановись! - Нарэмор бегом устремился по усаженной тополями аллее за ней. Двери мастерской приоткрылись, и на шум из мастерской вышел Нандир. Глядя в спину нарядному эльфу, бегущему за удаляющейся лошадью, он поднял брови и покачал головой. За его спиной в дверном проеме появилась девушка-эльфийка, и вопросительно выглянула из-за его плеча. Нандир, продолжая смотреть вслед удаляющейся троице, произнес: «Эльфийского коня укрощает женщина людского рода. И, по-моему, у неё неплохо получается, видишь, как он скачет?». Эльфийка рассмеялась, а потом, обвив руками плечи Нандира, увлекла его обратно в дом.
Пробегая мимо дворцовой лестницы, Нарэмор громко свистнул. В ту же минуту откуда то со стороны конюшен донеслось ржание, и навстречу эльфу вылетел его караковый жеребец. Не останавливаясь и на бегу ухватившись за густую гриву, эльф, словно подброшенный пружиной, взлетел на спину коня. Подковы Сорванца звенели уже довольно далеко, и, послушный воле хозяина, конь Нарэмора, словно ветер, рванулся вдогонку.
Раззадорившийся Сорванец сменил рысь на галоп, и теперь несся по аллеям Ост-Нэлантэ, словно стрела. Радующаяся было поначалу скорости и движению Вера попыталась утихомирить коня, но тот разыгрался не на шутку. Всхрапывая и нагнув голову с маленькими острыми ушами, он летел вперед, уже не послушный, пытаясь освободиться от непривычной тяжести. Внезапно впереди Вера увидела быстро приближающийся поворот, и натянула поводья, пытаясь остановить коня. Сорванец мотнул головой, вырвав повод из её рук, и прибавил скорость. Вера поняла, что через миг её просто расплющит о стену впереди. Она в испуге закричала, пытаясь голосом остановить коня, и понимая, что не может сосредоточиться, чтобы успокоить его мысленно.
В это мгновение на их пути непонятно откуда выросла стремительная темная фигура. Рука в перчатке железной хваткой на полном скаку ухватилась за болтающийся повод, и эльф, пробежав несколько шагов, остановил недовольно храпящего коня. Вера сидела, ни жива, ни мертва, испуганная больше неожиданным появлением спасителя, нежели бешеной скачкой. Она глянула на затылок эльфа, который успокаивающе похлопывал и поглаживал животное, и, еще прежде, чем он обратился ней, узнала его. Минелас повернулся, и на неё глянули его пронзительно-голубые глаза. Вера обмерла, не смея пошевелиться, скованная стыдом и непонятным страхом перед этим неприветливым взглядом на изуродованном лице. В этот миг за спиной Вера послышался поспешный стук лошадиных копыт, и Нарэмор, на ходу соскакивая с лошади, подбежал к ним.
- Что случилось? – обратился он к Вере, и одновременно произнес эту фразу на эльфийском, повернувшись к все еще державшему коня за повод Минеласу. Тот оторвал неподвижный взгляд от наездницы и бросил повод ей на руки. Повернувшись к Нарэмору и оглядев его с ног до головы, презрительно усмехнулся, показав ровные красивые зубы, и заговорил. Нарэмор, выслушав его и укоризненно взглянув на Веру, кивнул головой, соглашаясь, и примирительно положил было руку на плечо эльфа. Но Минелас, взглядом прищуренных глаз пронизав собеседника насквозь, убрал его ладонь со своего плеча, и, снова мотнув головой в сторону Веры, продолжил. Нарэмор невозмутимо выслушал все, что было ему сказано, и, вежливо, но холодно и кратко ответил. Ответ, как заметила замершая в седле Вера, пришелся Минеласу не по душе. Он, дернув правым углом рта, хлестнул рукой в перчатке по бедру, повернулся и пошел вверх по аллее. Нарэмор пристально смотрел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду, а потом повернулся к Вере.
- Слезай.
Вера послушно спрыгнула со спины лошади.
- Что он тебе сказал?
- Он сказал, что если бы ты бежала по улице сама, он не стал бы тебя останавливать и спасать. Он пожалел коня. Послушай, Вайра, - эльф посмотрел Вере в глаза. – Конечно, Минелас относится к тебе, мягко говоря, отрицательно, но в данном случае он прав. Если тебе хочется опробовать Сорванца на скорость, для этого лучше выбраться за пределы города.
Вера стояла, пристыженно опустив глаза, и понимая, что оправдываться бесполезно. Кивнув головой, она повернулась, и, взяв коня за повод, двинулась по направлению к дворцу.
- Куда ты?
- Прости, Нарэмор. Ты и Минелас совершенно правы. Если не возражаешь, я переоденусь в более подходящую одежду, а потом сделаем так, как ты сказал, выберемся за город.
Эльф в раздумье смотрел в спину девушке, а потом, свистнув своему коню и позвав «Зула!», догнал её и пошел рядом с ней.
- Ты научишь меня своему языку? – Вера быстро глянула эльфу в лицо. Тот, несколько обескураженный её просьбой, замедлил шаг.
- Зачем? Кроме как в нашей Долине, на нем больше нигде не говорят. Во внешнем мире это мертвый язык.
- Все равно, я хотела бы говорить на нем. Ты поможешь, Нарэмор? – зеленые глаза вопросительно глянули, и эльф сдался.
- Хорошо.
- Спасибо! – Вера обрадовано рассмеялась. – Как по-вашему будет конь?
- Рокко.
- А небо?
- Фаниарэ - то, где воздух и облака. А высокое, где звезды – это менэл.
- А солнце?
- Анар.
Первый урок эльфийского продолжался ровно столько, сколько длился их путь до дворца. Оставив лошадей в вольере, Вера и Нарэмор поднялись в покои. Вера побежала переодеваться, а Нарэмор отправился к Анарниэлль, рассказать о том, как прошло первое утро. Он разыскал её в саду.
- Ну, как? – Анарниэлль с любопытством взглянула на Нарэмора.
- Подобрали ей лошадь.
- Вот как? И что Вайра, довольна?
- Еще бы - сама выбирала. Помнишь того, серого?
- Серого? И ты ей позволил? – Анарниэлль дернула бровями.
- Я ей не отец, не брат и не муж. Она прекрасно с ним справится, характер у неё достаточно твердый. Хотя в неприятности она уже успела попасть.
- Неприятности? Какие? – насторожилась Анарниэлль, оторвавшись от цветов.
Нарэмор, стараясь придать случившемуся шутливый оттенок, рассказал ей о Минеласе. Но Анарниэлль ни разу не улыбнулась, слушая его, и, когда он закончил, нахмурила брови.
- Это не смешно, Нарэмор. Минелас не расположен шутить, как ты понял из его отповеди. Уже то, что он пытался задеть тебя, внушает мне беспокойство. Минелас имеет очень большое влияние на обитателей города, и, изъяви они свое мнение, мне придется уступить требованию большинства. Я нисколько не сомневаюсь в том, что Минелас – хороший эльф, но переубедить его в отношении к людям не в моих силах. Еще пара таких инцидентов, и Вайре придется сидеть взаперти до прибытия Сарлиса. Мне не хочется выступать в роли тюремщика.
- Нет, принцесса, я не допущу подобного. Это моя ошибка, и я её исправлю, объясню Вайре, что следует быть осмотрительнее. Но, все же, нет ли смысла увезти её из дворца?
- Увезти?
- Да. Под моей охраной и среди моих воинов и лучниц она будет в безопасности, и к тому же в отдалении от Минеласа. Он не часто бывает за пределами Ост-Нэлантэ, и у Вайры меньше шансов попасться ему на глаза. До возвращения Сарлиса она пробудет в лесу, думаю, это и её устроит.
- В самом деле? – Анарниэлль хитро взглянула на эльфа. – Только по этой причине ты хочешь увезти её?
Нарэмор, сделав недоумевающее, а затем обиженное и возмущенное лицо, отвернулся: - Ну, знаешь! Неужели ты могла подумать, что я …
- А разве нет? – мягко улыбнувшись, положила эльфийка ему руку на плечо.
- Ну... – эльф опустил глаза, и, вздохнув, прошептал. – Не знаю.
- Не нужно, Нарэмор, не делай этого. Я не спорю, она красива, даже на эльфийский взгляд. Но у неё своя судьба, отличная от нашей. Она скоро покинет нас. Стоит ли будить сердце только для того, чтобы потом снова разбить его? Подумай об этом.
- Да, я подумаю. Но все же... Нет, ты, конечно же, права, - эльф тряхнул головой. – Мне пора, Вайра, наверное, уже ждет. Сейчас мы едем за реку, а завтра я все же увезу её. Подальше от Минеласа.
- Подумай, Нарэмор, – Анарниэлль грустно смотрела вслед поднимающемуся по лестнице эльфу.
Вера, переодетая в брюки и сапоги, и вправду уже ждала его у вольера. Они не спеша покинули город, миновали мост, на котором в день прибытия Вера видела маленьких эльфов, и вот там-то Вера и дала своему жеребцу полную волю. Они резвились на просторах Эдельтелад до самого вечера. Небольшие передышки между скачками занимали уроки Нарэмора. О том, что пора возвращаться, ей напомнил голод и, что ни говори, усталость. Солнце еще не коснулось края гор, когда они развернули коней, и, не торопясь, направились в город. Вера была в восторге от прогулки, и от всей души желала повторения.
- Мы вернемся сюда завтра? – Вера повернула раскрасневшееся, немного утомленное, лицо с сияющими глазами в сторону Нарэмора.
- Как скажешь, - эльф с удовольствием смотрел на довольную Веру.
Помня о разговоре с Анарниэлль, он ни словом не обмолвился о том, чтобы предложить Вере покинуть город и перебраться в лес. «Посмотрим, что готовит нам завтрашний день» - думал эльф, глядя на приближающиеся башенки и шпили Ост-Нэлантэ.
Но прошел следующий день, промелькнула неделя, за ней другая, в Долину пришло лето, а Вера по–прежнему обитала в городе. Нарэмор больше не вспоминал о своем решении, и Анарниэлль ему тоже не напоминала. Но Вера часто ловила на себе внимательные взгляды Минеласа, следившего за её действиями и ждавшего малейшего проступка с её стороны. Это было незаметно, когда они с Нарэмором выбирались на залитые солнцем или время от времени орошаемые короткими летними ливнями луга Эдельтелад. Но по вечерам, когда она оставалась во дворце, ей повсюду чудился неприязненный взгляд голубых глаз. Она стала избегать вечерних песнопений в Каминном зале только по причине присутствия там Минеласа. Анарниэлль пробовала убедить её, но Вера неизменно отказывалась, и проводила летние вечера, бродя в одиночестве по террасам дворца. В эти минуты её настигала тоска по родным местам, и, к её собственному удивлению, по Ори и Троди. Часто, глядя на темнеющие вдали горные вершины Эт-Пел-Эред, она мысленно говорила с друзьями, оставшимися далеко за скалистой грядой. Долина была для неё сказкой – удивительной, волшебной, интересной, но чрезвычайно долгой. Время словно застыло за стенами этой страны грез. Привыкшей за последние месяцы к постоянной активной деятельности, сжившейся воедино со стремлением идти вперед, её угнетало состояние ожидания. Вера чувствовала себя так, словно она, быстро переплывая прозрачную реку, вдруг попала посередине реки в густое, вязкое ароматное розовое масло, и теперь еле двигает руками и ногами, пытаясь все же плыть к намеченной цели в этой жиже.
Подсознательно она каждый день во время прогулок отдалялась от города за рекой все дальше и дальше, и старалась вернуться туда как можно позже. А Нарэмор не препятствовал ей в этом, даже совсем наоборот. Ему тепло июньских вечеров в лугах, наполненных звоном цикад, было милей роскошных дворцовых палат.
В один из таких вечеров, когда солнце, уже умерив жар палящих лучей, бросало последний ласковый взгляд на благословенный край, а остывающий воздух полнился запахом полыни, треском кузнечиков в траве и шепотом ветра в высоких травах, Вера и Нарэмор оказались в противоположном конце Долины, у подножия Окружных гор. Вера, сидя на большом, нагретом солнцем камне, смотрела вверх, на отвесные каменистые склоны, преодолеть которые было практически невозможно. Нарэмор, лежа на мягкой траве, наблюдал, как солнце садится за каменный кряж. Лошади паслись рядом.
- Пора возвращаться, - вздохнула Вера, нехотя спрыгивая с камня. - Обратный путь займет немало времени, хотелось бы успеть вернуться засветло.
- Ты говоришь так, словно тебя кто-то ждет, - мельком взглянул на неё эльф.
- Ты ведь знаешь, о чем я думаю каждый раз, возвращаясь в город.
- Он еще не вернулся, Вайра.
- Ты уверен?
- Я узнаю об этом первым, вход в Долину охраняют мои воины.
- Но ведь тебя нет с ними, каким образом?
- Есть один секрет. А если тебе не терпится убедиться, так давай узнаем все из первых рук.
- Что ты имеешь в виду?
- Я хочу пригласить тебя в лес, в Тинтаурэ, отсюда мы быстрее доберемся туда, чем в город. Заночуешь у нас, а утром вернешься в Ост-Нэлантэ.
Вера задумалась. Ей вспомнились натянутые луки в руках обнаруживших её девушек-лучниц, слегка насмешливые и пренебрежительные взгляды. Но одновременно с этим в памяти возник и откровенно неприязненный и враждебный взгляд Минеласа. «А почему бы и нет? По крайней мере, увижу лесных обитателей, так сказать, в домашней обстановке, а не за работой» - подумала Вера, и, вдев ногу в стремя, оглянулась на эльфа, всё еще лежавшего на траве:
- Так мы едем или нет? Приглашаешь в гости, так показывай дорогу.
Нарэмор встрепенулся, и, одним прыжком вскочив на ноги и удивленно-радостно глядя на Веру, оседлал коня.
- Нам туда, - указав на темнеющую вдали стену леса, он пустил коня рысью.
- Кто первый до леса? – задорно крикнула Вера и Сорванец, прижав уши и вытянувшись в струну, рванулся вперед. Он мчался, словно бы не касаясь земли, ветер свистел в ушах, и трава под его копытами испуганно прилегала к земле. Зула догнал его через несколько секунд, и Вера увидела справа от себя смеющееся лицо эльфа. Кони шли ноздря в ноздрю, но под уже окутанный смутными сумерками полог леса все-таки первым влетел Зула. Вера придержала своего коня на самой границе леса, отдавая пальму первенства его хозяину. Возбужденный скачкой Сорванец, возмущенный вмешательством хозяйки, пританцовывал и скалился на соперника, давая понять, что по собственной воле он никогда бы не уступил. Вера ласково похлопала коня по лебединой шее, и дальше они с Нарэмором тронулись спокойным шагом. В листве, устраиваясь на ночлег, перекликались птицы, а эльф внимательно прислушивался к их щебету, словно ожидая чего-то. Вот он улыбнулся, и после очередного писка какой-то пичуги, к удивлению Веры, свистнул ей в ответ.
- Ты понимаешь птиц? – Вера округлила глаза.
- Это не птица, - усмехнулся эльф. - Это мои друзья.
- Где? – завертела головой Вера, пытаясь рассмотреть в густой листве или за стволами деревьев фигуры лесных обитателей.
Нарэмор с улыбкой наблюдал за ней несколько секунд, а потом сказал:
- И не пытайся, если они не захотят, ты их никогда не увидишь.
- А ты?
- Я их тоже не вижу, но я их чувствую.
- Как это? По запаху?
- Нет. Это трудно объяснить. Это можно сравнить с кругами от брошенного в воду камня. От находящихся в лесу живых существ идут похожие волны. От тебя, например, очень сильные, от зверей – меньше, от эльфов – еще тише. Я их чувствую, но не кожей и не слухом. Это внутри, научиться этому нельзя, с этим надо родиться.
Вера остановила коня, и, прислушавшись, хитро взглянула на Нарэмора.
- Значит, говоришь, научиться нельзя?
Она опустила голову, сосредотачиваясь, вслушиваясь не в окружающие её звуки, а в собственные ощущения. Улыбка исчезла с лица, и оно стало отрешенным и неподвижным. Вера отключила зрение, слух, обоняние, переводя энергию чувств в энергию восприятия. И внезапно лес вокруг неё, словно гигантская карта вселенной, вспыхнул всевозможными двигающимися образами. Она узнавала их очертания – вот мимо проплыл бледно-розовый силуэт ночного мотылька, вот в нескольких шагах от неподвижно застывшего под ней бордового силуэта лошади прошмыгнула ярко-красная тень мыши. И сзади, примерно в десяти метрах от того места, где они остановились, она обнаружила два стоящих на земле молочно-розовых силуэта эльфов, еще одна тень находилась на высоте трех метров над землей – на дереве.
- Двое за кленом сзади, и один – вон на том дереве, - отпустив сознание, Вера указала рукой в направлении, откуда пришли образы. Нарэмор вздрогнул, и, посмотрев в том направлении, потрясенно спросил:
- Но как?
- Научилась, - нарочито небрежно бросила Вера, довольная произведенным эффектом. – Иногда я сама себе удивляюсь.
Кони тихо ступали по ковру из травы и цветов. Эльф вел Веру в самую середину обширного, занимающего почти четверть Долины, леса, называемого на языке его обитателей Тинтаурэ – искрящийся лес. Небо на западе полыхало зарницами, и по мере того, как они гасли, в лесу все сильнее сгущался сумрак. Но Нарэмор, видевший в темноте почти так же, как и при дневном свете, шел, уверенно выбирая дорогу среди темных стволов, обходя редкие препятствия в виде выступающих корней или небольших выбоин. Летние ночи светлы, но Вере приходилось напрягать зрение, чтобы не потерять из виду его бесшумно двигающийся силуэт. В какой-то момент ей показалось, что она осталась одна, но тень эльфа вынырнула из-за ближайшего дерева, и стали слышны его негромкие слова:
- И передай Халнору, что у нас гость.
Вскоре до Веры донеслись голоса, смех, за стволами деревьев забрезжил свет, и они вынырнули на большую, освещенную светом костров, поляну. Вокруг пылающих костров, кто сидя, кто лежа, расположились лесные эльфы, всего около пяти десятков. Тут Вера впервые увидела светловолосых представителей эльфийской расы. Уже привыкшая к темному цвету волос хозяев Долины, она с удивлением смотрела на белые, удивительного молочного оттенка волосы лесных жителей. На вертеле над огнем, орошая угли капающим соком и исходя ароматом жареного мяса, доходила до готовности оленья туша.
- Ого, да мы как раз к ужину, - громко воскликнул Нарэмор. На его голос эльфы повернулись, и приветственно подняли руки.
- Нарэмор! Иди к нам!
Эльф и Вера быстро расседлали коней и оставили их пастись. Нарэмор, улыбаясь и кивая друзьям, присел к одному из костров. Вера же, не зная, куда ей податься, чувствуя себя здесь совершенно ненужной и желая стать еще незаметнее, тихо опустилась на траву и прислонилась к стволу дерева, стоявшего вне светового круга. Прикрыв глаза, и вслушиваясь в голоса леса, она приготовилась пережидать короткую летнюю ночь. Постепенно, незаметно для себя, она стала прислушиваться к звучащим на поляне голосам, вникая в их смысл. Уроки Нарэмора, который сдержал обещание и на протяжении всего этого времени помогал ей в освоении эльфийского языка, не пропали даром. Теперь она могла общаться со своим спутником на его родном языке, и, к своему удивлению, заметила некоторое сходство между эльфийским и всеобщим наречием. Хотя и весьма отдаленное. Не надо было быть лингвистом, чтобы догадаться, что давным-давно именно он стал основой для нынешнего всеобщего. Она прекрасно понимала все, о чем говорили расположившиеся на поляне эльфы. А говорили они об охоте, об оружии, и, как ни странно, о любви. Нарэмор сразу подхватил разговор, шутил и смеялся вместе с остальными. Было видно, что он здесь дома, и это не просто его друзья, а его семья. Вера на минуту отвлеклась, потеряв нить разговора, а когда снова вслушалась, поняла, что говорят о ней. Женский голос, смеясь, выговаривал Нарэмору:
- Нарэмор, твоя спутница скучает. Как тебе удалось приручить эту дикую кошку? Она тебя еще не поцарапала? Если будет нужна помощь, скажи.
- Осторожнее, Сольвен, - в тон отозвался Нарэмор. – Этот златошерстный зверь не из тех, что позволяют гладить себя против шерсти.
- Вот как? В таком случае нам надо быть поприветливей, и пригласить её к нам. Одиночество – не лучший способ времяпрепровождения.
Женский голос приблизился, и Вера открыла глаза. Перед ней стояла девушка-эльфийка, одна из тех двух, что нашли её у ручья. Та, чья стрела в первый день пребывания Веры в Долине сломалась о камень. Она улыбнулась, протянув руку Вере. В её глазах не было настороженности, враждебности, недоверия. Просто доброжелательность. Вера протянула руку, Сольвен помогла ей подняться и повела к костру. Сидевшие эльфы подвинулись, и Вера опустилась на траву между Сольвен и другим, незнакомым, эльфом. Нарэмор оказался по другую сторону костра.
- Нар, скажи ей, что здесь никто её не обидит, - обратилась Сольвен к эльфу.
- Скажи сама, - хитро прищурил глаза Нарэмор, еле сдерживая смех.
- Не смейся.
- Я не смеюсь, просто скажи.
- Ну, хорошо, - повернувшись к Вере, эльфийка сдвинула брови и, прижав ладони к щекам и испуганно округлив глаза, выговорила фразу по слогам. Но на эльфийском: - Не бой-ся.
- Я и не боюсь, - дернув плечом, и все же не удержавшись от усмешки, ответила Вера. И рассмеялась вместе со всеми, глядя на озадаченное лицо Сольвен. Хохот у костра не угасал минуты три. Стоило эльфам взглянуть на обиженно надувшуюся Сольвен, как они снова принимались хохотать. Наконец она и сама, не выдержав, рассмеялась розыгрышу Нарэмора.
- Значит, ты прекрасно нас понимаешь, - констатировала она, когда веселье немного улеглось. В голубых глазах прыгали веселые чертики.
- Теперь да, - ответила Вера.
- И сможешь оценить наши шутки.
- Вполне.
- И извинить меня за ту стрелу, - тихо добавила Сольвен.
Вера взглянула на неё, и кивнула головой. Тем временем разговоры у костров приутихли, и вниманием эльфов завладели певцы. Прекрасны и печальны были песни в Каминном зале. Те же, что пелись здесь, были полны радости жизни и любви, лишь иногда дыша легкой грустью. Вера вместе со всеми смеялась над веселыми приключениями эльфов, перехитривших приспешников Серых магов, грустила над печальной историей любви эльфа и эльфийки, разлученных войной, и с живейшим интересом наблюдала за стихотворным состязанием. Оленье жаркое было готово, и те, кто хотел, подходили к вертелу и отрезали столько, сколько требовалось. Сольвен порхнула к костру и вернулась с двумя кусками мяса, для себя и Веры, на тонких, сложенных в несколько раз, лепешках.
- Ешь, - протянула она Вере её долю и снова опустилась рядом. – Кстати, у меня для тебя кое-что есть. Думаю, это тебя обрадует.
- Что? – удивилась Вера.
- Увидишь, - хитро прищурилась эльфийка.
Вера ела сочное, пропахшее ароматным дымом костра, мясо, отправляя следом за ним тонкие ломтики хлеба, смотрела на окружающих её эльфов, и не переставала удивляться тому, как отличаются они от тех, с кем ей пришлось общаться в Ост-Нэлантэ. Здесь царила совершенно другая атмосфера. Эльфы леса были, как ей показалось, светлее, жизнерадостнее, романтичнее, свободнее и веселее, чем их сородичи в городе. Она не услышала ни одного скорбного слова, ни одного злого напоминания о давних событиях. Хотя, исподволь приглядываясь к окружавшим её эльфам, она заметила, что многие из них носят на себе отметины чужих мечей.
Костры на поляне понемногу гасли, и желтый свет огня рукотворного сменился серебряным лунным светом. Безоблачное небо над головой сверкало мириадами звезд, и нарастающая луна заливала лес голубыми лучами, отражающимися в каждом листочке, каждой травинке и глазах эльфов. Гасли костры, но не затихали песни, смех и разговоры на поляне. Вера, насытившись и запив оленину светлым вином, лежала на траве, глядя в звездное небо, наслаждаясь покоем, и с сожалением думая о скором рассвете и окончании этой удивительной ночи. С самого первого дня пребывания в Долине она не чувствовала себя так спокойно, по-домашнему, и меньше всего ей сейчас хотелось возвращаться в город, в свои роскошные апартаменты, под пристальный взгляд Минеласа. Пытаясь отрешиться от неприятных мыслей, и стараясь как можно полнее впитать в себя и запомнить ту ауру доброжелательности, которой было пронизано пространство леса, она закрыла глаза. Прикосновение к руке и голос Сольвен заставили её встрепенуться и приподняться.
- Идем, я обещала показать тебе кое-что, - эльфийка поманила Веру.
Покинув поляну, они углубились в серебрящийся, полнившийся жизнью, ночной лес. Возле одного из больших деревьев эльфийка остановилась, вытянула из-за ствола легкую лесенку и, поставив ногу на перекладину, обернулась к Вере:
- Давай за мной.
Вера последовала за ней, и вскоре очутилась на помосте, защищенном от ветра стенами и крышей, и укрытом со всех сторон густой листвой.
- Вот мы и на месте, - промолвила эльфийка. – Это мой талан, лесной дом. А вот то, что я сохранила для тебя.
Она засветила огонек, и Вера увидела своё оружие, аккуратно сложенное в углу. Она с радостным восклицанием под довольным взглядом Сольвен опустилась на пол. Все было на месте – котомка с кое-каким скарбом и снаряжением, меч, кинжал, лук, колчан со стрелами, и даже последний из оставшихся метательных ножей. Вера ласково погладила лук, вытянула из ножен меч, оглядывая блестящее лезвие. Все было в идеальном порядке. Она благодарно взглянула на Сольвен.
- Спасибо.
- Не за что. Такие вещи не должны теряться. Я возвращаюсь на поляну. Ты со мной? Если хочешь, можешь остаться здесь, я скажу Нарэмору, что ты отдыхаешь.
- Да, я немного устала. И я бы лучше осталась здесь.
- Хорошо, - кивнула Сольвен. – Отдыхай. Тебя никто не потревожит.
Сольвен бесшумно соскользнула по лесенке, и Вера осталась одна, в маленьком домике на ветвях большого дерева, освещенном желтым светом каганца изнутри, и голубым лунным – снаружи. Она оглядела нехитрую обстановку эльфьего жилища – кувшин с водой, пара серебряных кубков и масляный каганец на маленьком откидном столике, постель прямо на полу, кое-что из охотничьего снаряжения на стенах. Опустившись на неширокий, набитый душистыми травами, тюфяк, Вера задула огонек и смежила веки. Ветер перебирал листву, складывая мотив лесной песни, вплетая в него далекие напевы эльфов, голоса ночных птиц и тихий звон серебряных колокольчиков, подвешенных у входа в дом Сольвен. Неясная тревога, преследовавшая Веру последние полтора месяца, исчезла без следа, сменившись покоем и умиротворенностью. Бог сна завладел сознанием Веры, смилостивившись над ней и не послав ей в эту ночь ни добрых, ни злых сновидений.
Разбудил её непонятный мерный звук, раздававшийся совсем рядом. Он исходил от чего-то теплого и мягкого, привалившегося к Вериной спине, и больше всего был похож на мурлыкание кошки. Вера потянулась, осторожно повернулась и уткнулась лицом прямо в рыжий мех. Испуганный её визгом, хаартлайх вскочил на ноги и забился в угол. Сверкая оттуда зелеными глазами и сжавшись в комок, он шипел, словно раскаленная сковородка, на которую лили воду. Вера, переборов первый сонный испуг и замолчав, глядела на неведомо откуда взявшегося зверя, прикидывая, успеет ли она дотянуться до оружия, прежде чем хищник бросится на неё. В этот миг в дверном проеме показалась голова Сольвен, поднявшейся на талан.
- Тише, тише, напугали тебя. Ну, всё, всё, успокойся, маленькая, - она опустилась возле зверя, и, обняв его за шею, трепала и поглаживала густую шерсть на загривке, с укором глядя на Веру. Хаартлайх перестал шипеть и щетиниться, и снова замурлыкал под ласковыми руками, все же с опасением косясь на рыжеволосую девушку. А Вера с немым изумлением наблюдала эту сцену.
- Не нужно было так кричать, - повернулась к ней эльфийка и смущенно улыбнулась. - Рина совершенно безобидная и очень милая. Она любит спать, забравшись к кому-нибудь под теплый бок. Ты, видимо, оказалась очень привлекательной в этом отношении.
- Ну, знаешь, - Вера передернула плечами, - а если бы это чудное создание перегрызло мне горло во сне?
- Исключено, - уверенно покачала головой эльфийка. – Рина никогда не обидит того, кто ей не угрожает.
- Её сородичу в тумане я не угрожала, и, тем не менее, он напал первым.
- Это другая ситуация, Вайра. Мы используем хаартлайхов для охраны на подходах к Долине, и, надо сказать, они прекрасно знают свою работу. Но в остальном это замечательные и очень ласковые звери. Хочешь погладить?
Вера отрицательно мотнула головой, и Сольвен, хлопнув ладонью по пушистому боку, отправила животное наружу.
- Где Нарэмор? – Вера, с удовольствием ощущая тяжесть вновь обретенного оружия, привычными движениями застегнула ремни.
- Он с Халнором. Отдает последние распоряжения перед возвращением в город.
- Мне нужно с ним поговорить, покажи, пожалуйста, где его найти.
- Конечно, идем.
Они спустились на землю. Вера подняла голову и разглядела наверху в густой листве дерева вальяжно развалившегося на толстом суку хаартлайха. Зеленые глаза зверя смотрели на неё с любопытством. Умывшись водой из протекающего неподалеку ручья, и жуя на ходу принесенный Сольвен завтрак – лепешку с сыром, она отправилась на поиски Нарэмора. Меч на боку и лук за спиной позволили ей почувствовать себя уверенней среди лесных эльфов, ни один из которых не был безоружен. Вера задумалась над этим. В Ост-Нэлантэ оружие носили немногие, и, в основном, мужчины. Ни у Анарниэлль, ни у какой-либо другой эльфийки она ни разу не увидела клинка в руках. Здесь же все, будь то мужчина или женщина, носили как минимум меч у пояса. А Сольвен была вооружена парой коротких кинжалов и луком, с которым Вера успела уже познакомиться в приснопамятный день.
Они шли по расцвеченным всеми красками лета полянам, и попадавшиеся им навстречу эльфы приветствовали их обоих. Сольвен успевала на ходу здороваться в ответ, отшучиваться, задавать вопросы и смеяться. Вере все больше и больше нравился этот мир, не тронутый налетом гордости и надменности, к которым она привыкла в городе. И желание остаться здесь до прибытия Сарлиса, а не возвращаться в Ост-Нэлантэ, росло с каждым шагом, с каждой встречной улыбкой.
Они разыскали военачальника в небольшом шалаше, в обществе двух светловолосых эльфов. Остатки завтрака на столе и шутливый тон собеседников говорили том, что все распоряжения уже отданы, и Нарэмор готов к отъезду. Увидев входящих в шалаш девушек, и сразу обратив внимание на новые детали Вериной одежды, он улыбнулся:
- А вот и наша гостья. Разреши представить тебе моих друзей. Это Халнор и его брат Рэнвол.
Эльфы поздоровались с Верой.
- Думаю, нам пора, Вайра. Нужно возвращаться в Ост-Нэлантэ.
- Я как раз хотела поговорить с тобой об этом, - Вера взглянула на Нарэмора. – Я бы хотела остаться здесь. Конечно, если такое возможно.
Нарэмор перестал улыбаться, и, задумавшись над её неожиданной просьбой, глядел на Веру. Сольвен и эльфы, переглянувшись, но не удивившись, смотрели на Нарэмора, ожидая его решения.
- Ты хочешь остаться здесь? А как же Сарлис?
- Я буду ждать возвращения вашего правителя здесь. Ты сам говорил, что узнаешь о его прибытии первым.
- Это и есть та причина, из-за которой ты не хочешь возвращаться? - внимательно глядя на неё, допытывался Нарэмор.
- Нет. Главная причина в том, что мне здесь нравиться больше. Я не хочу сказать, что в Ост-Нэлантэ мне плохо, нет. Мне просто нравиться этот лес, и его обитатели.
После её слов эльфы улыбнулись, и Нарэмор сказал:
- Хорошо, ты можешь остаться. Я отправлю гонца к Анарниэлль. Сольвен, подумай, где поместить нашу гостью.
- И думать нечего, она уже разместилась, - подмигнула эльфийка Вере. – Думаю, на моем талане места нам двоим вполне хватит. Правда, Вайра?
- Ну, только если Рина позволит, - хохотнула в ответ Вера, приятно удивленная и довольная тем, что все решилось так просто.
- Она будет в восторге!
- Рина? Они уже познакомились? – Халнор взглянул на Сольвен, и та, не жалея красок, описала Верино пробуждение. Веселый смех четырех эльфов и одной полукровки зазвенел в шалаше. Вера смеялась вместе со всеми, чувствуя себя совершенно счастливой, принятой на равных в большую, дружную и веселую семью.
День Вера посвятила знакомству с новым местом обитания и новыми друзьями. Само обустройство её на талане заняло совсем мало времени – они с Сольвен нарвали мягкой ароматной травы, и набили ею вторую постель. Потом Вера, долгое время не бравшая меча в руки, решила восполнить этот пробел. Сольвен, наблюдавшая за ней, пообещала показать ей пару-тройку действенных приемов, и проверить Верины способности в стрельбе из лука. Нарэмор отправил в город вестника, и тот, вернувшись, сообщил, что Анарниэлль дала согласие на пребывание Веры в Тинтаурэ. Когда на большой поляне вновь зажглись костры и снова зазвучали голоса эльфов, Вера была уже не гостьей, а полноправной жительницей этого удивительного места.
Утром её снова разбудила Рина. Большой кошке явно понравилось спать, привалившись к теплому боку. Проснувшись, Вера с опасением отодвинулась от хаартлайха. Несмотря на заверения Сольвен, она прекрасно помнила свой путь сквозь туман и то, каковы эти звери в бою. Рина же, словно опровергая это нелестное мнение, потянулась, поднялась и, подойдя к Вере, толкнула головой её руку, прося ласки. Вера почесала её за ухом, украшенном пушистой кисточкой. С талана они спустились вместе – Вера по лесенке, Рина одним мягким прыжком. С этого дня хаартлайх стал неразлучным спутником Веры, за исключением разве что часов, когда Рина охотилась или уходила в туман. Бывало, что у костра Вера засыпала, улегшись на мягкий бок зверя, и её рыжие волосы мешались с огненной шерстью мурлыкающего животного. Сольвен только удивленно качала головой:
- Такое впечатление, что Рина встретила давнюю знакомую.
На что Нарэмор, тоже озадаченный привязанностью хаартлайха к Вере, заметил:
- Возможно, дело в том, что они из одного мира, Сольвен.
Нарэмор теперь часто оказывался занят, и Вера все больше времени проводила с Сольвен. Та, как и обещала, взялась учить Веру премудростям эльфийского фехтования и обращению с луком. За те недели, что Вера провела в лесу, она узнала многое из того, о чем за пределами Эт-Пел-Эред уже давно забыли. Конечно, до отточенного и совершенного искусства владения луком, так, как им владеют эльфы, ей было далеко, но для человека вполне прилично.
Часто они вчетвером – Вера, Сольвен, её подруга Альвен и Рина отправлялись на недалекое озеро, и по несколько часов проводили, плескаясь в его прозрачных, как небо, водах. Причем рыжая кошка оказалась прекрасным пловцом, и Вера иногда шутила над ней, с беспокойством наблюдающей с берега, изображая утопающую. Рина с разбегу бросалась в воду, и, гребя длинными лапами, кружила вокруг неё. Вера хваталась за мокрый загривок и со смехом с помощью хаартлайха выбиралась на берег. Альвен и Сольвен ныряли, добираясь до самого дна, и возвращались оттуда с полными пригоршнями камней. Усевшись на берегу, они рассматривали улов, выбирая самые красивые, отшлифованные водой и временем, и выкладывали из них узоры на белом озерном песке. А Рина, в минуты, когда, по её мнению, Вера в ней не нуждалась, ловила рыбу. Забравшись на нависающие над водой толстые ветви, она, притаившись, ждала, когда неосторожная рыбешка приблизится на достаточно близкое расстояние. Глазомер у зверя был отменный. Быстрая, словно молния, она кидалась со своего наблюдательного поста в воду, и неизменно возвращалась с добычей в зубах. Усевшись поодаль, Рина неторопливо и со вкусом, до последней чешуйки, съедала пойманную рыбу, а потом, распластавшись, словно коврик, сушилась под лучами летнего солнца.
Прошло три недели с того дня, как Вера поселилась у лесных эльфов. Однажды, лежа на песке в тени ив и выкладывая очередной узор, Сольвен сказала:
- Скоро Лаи Андаурэ.
- Что? – переспросила Вера.
- Праздник летнего солнцестояния, - пояснила Альвен, переворачиваясь со спины на живот. – Время пробуждения, время прихода эльфов в мир. Он начинается с заходом солнца и заканчивается на рассвете.
- Есть поверье, - оторвавшись от камней, Сольвен подняла глаза на Веру и загадочно улыбнулась. - Те, кто встретятся в ночь Лаи Андаурэ, никогда не расстанутся, и будут любить друг друга вечно. А ведь это очень опасно – любить против воли, верно, Альвен?
- Перестань, Сольвен, - эльфийка, будучи более серьезной, чем её подруга, сморщила носик. – Этот праздник – просто дань памяти былому, ничего таинственного в нем нет. Единственное, во что я верю – это в то, что наутро в лесу не будет ни одного трезвого эльфа.
- Фи, как ты практична, Альвен, - рассмеялась Сольвен. – Потому до сих пор и не влюблена. А ты, Вайра, ты любишь кого-нибудь? Может быть, он остался далеко, и ждет тебя?
- Нет, я не влюблена, - смутившись, ответила Вера. – К тому же, я не верю в приметы, и считаю, что от любви одни неприятности.
- О! – воскликнула Сольвен. – Тогда для тебя эта ночь опасна вдвойне.
- Чем же?
- Ты свободна, да еще и настроена скептически. Именно таких, как ты, любовь и настигает в самый неожиданный момент.
- Ну, тогда я всю праздничную ночь проведу на талане, в обществе Рины, - рассмеялась Вера.
- Еще чего! – в один голос воскликнули эльфийки. – Ты просто обязана быть на этом празднике!
- Это почему же?
- Потому что эта ночь посвящена, помимо остальных духов, еще и Вайрэ.
- Кому? – удивилась Вера.
- Вайрэ-Ткачихе, - ответила Сольвен, на этот раз будучи совершенно серьезна, и даже где-то торжественна. - Её еще называют у нас Дева-Судьба. Ей ведомо все, что когда-либо происходило на свете, и она вплетает в свои ткани нити прошлого, украшая ими свои чертоги. Но в её силах, конечно, с позволения высших, изменить узор своих полотен, выдернув одни нити и заменив их на другие. Сдается мне, ты не просто так носишь своё имя, Вайра. Возможно, судьба всех эльфов Эдельтелад вскоре окажется в твоих руках. Постарайся выбрать верный узор для полотна Судьбы.
Они еще некоторое время понежились под солнцем, а затем вернулись в прохладные лесные кущи.
Праздник летнего солнцестояния начался для Веры с приятного сюрприза. Утром назначенного дня в лес прибыла Анарниэлль. С ней приехали еще два десятка эльфов из Ост-Нэлантэ. К счастью, Минеласа среди них не было. Вера, одетая по случаю празднества, как и эльфы, в белые легкие одежды, с удивлением наблюдала за Анарниэлль, прежде сдержанной и где-то даже надменной. Она порхала по полянам, легкая, как бабочка, и её смех, казалось, раздавался во всех уголках леса. От былого налета печали не осталось и тени. Она радостно приветствовала Веру, подивилась её дружбе с хаартлайхом, одобрила успехи в фехтовании, и, в конце концов, ухватив за руки Веру и Сольвен, воскликнула:
- Купаться!
Они втроем сбежали к лесному озеру, и, сбросив невесомые одежды, кинулись в воду. Анарниэлль вышла на берег первой. Улегшись на мягкой траве и закинув руки за голову, она наблюдала за проплывающими в небе облаками и парящими в лазурной вышине птицами. Сольвен, устроившись рядом, играла с ползущим по стебельку травы жуком. Вера, вдоволь наплававшись, вышла на берег, и, отжав и распустив по плечам мокрые волосы, опустилась рядом с ними.
- Как бы мне еще раз хотелось увидеть море, - промолвила Анарниэлль. – Увидеть стоящие в гавани корабли под белыми парусами, услышать крики чаек, почувствовать на своем лице прикосновение соленого морского ветра.
- Море? – отозвалась Сольвен. – Что хорошего в огромном пространстве, заполненного лишь водой? Один синий цвет, на сколько хватит глаз, да не меняющийся плеск волн. Во сколько раз прекраснее лес, наполненный тысячами голосов, разукрашенный всеми мыслимыми красками, какие только могла создать природа. Сияние утренней росы на тонких паутинках, изумрудная зелень трав или белое безмолвие укрытого снегами леса - всегда разного и всегда неизменного. Вот что люблю я.
- Ах, Сольвен, если бы ты хоть раз увидела тот простор, то величие стихии, какой дышит море в своем спокойствии или в своём буйстве, услышала тихий шепот набегающих на песок или грохот разбивающихся о скалы волн, всегда разных и всегда неизменных, то уже не смогла бы забыть этого. А в его глубинах растут такие цветы, которые ты не увидишь ни в одном земном саду, и живут странные и удивительные создания.
Вздохнув, Анарниэлль села и, перекинув длинные черные волосы на грудь, стала расчесывать их пальцами, помогая солнцу быстрее высушить влажные пряди. На шее эльфийки, на серебряной цепочке, висело гладкое, потемневшее от времени, серебряное кольцо. Вера, оторвав взгляд от странного украшения, прилегла и увидела на спине, под левой ключицей, след от старой раны. Анарниэлль, повернувшись, успела перехватить взгляд Веры.
- Я же говорила, здесь у всех свои шрамы, - слегка улыбнулась она.
- Семь холмов? – взглянула на неё Вера.
- Да, - ответила та, и, отвернувшись, снова принялась за волосы.
В молчании прошло немало времени. Жук улетел, волосы высохли, и вдруг Анарниэлль, к удивлению затаившей дыхание Веры, стала рассказывать:
- Я была тогда возле отца. Стрелы уже давно кончились, и мы, те, кто был рядом с королем, бились на мечах. Сарлис решил подобраться ближе к Гилэстэлу, и попытаться сразить его с близкого расстояния. Забрав с собой половину тех, кто был, он стал прорываться вперед, к Серым. Нам было тесно от валившихся под ноги тел, эльфов и людей. Они рвались вперед, как обезумевшая стая, невзирая ни на что, стараясь добраться до отца, как шакалы стараются добраться до горла раненого льва, все еще отважно сопротивляющегося.
Помню резкую боль, когда стрела, найдя слабое место в доспехах, попала в плечо. Выдирать её не было ни времени, ни сил, ни желания. Кажется, я отправила на тот свет еще двоих, прежде чем свалилась сама. Когда очнулась, было так темно, что я испугалась, что ослепла. Только потом поняла, что просто ночь. Ни звездочки, ни просвета в облаках. Только холод, боль, стоны и смрад. Смрад от тысяч наваленных друг на друга тел, испачканных смертью и нечистотами. Стрела, попав в плечо, парализовала левую руку, а малейшее движение причиняло невыносимую боль. Искренне надеясь, что доживу до утра, как смогла, забилась под рядом лежащие тела, чтобы хоть немного согреться.
Утро началось с кошмара. Едва рассвело, на другом конце поля появились люди с копьями. Судя по разговору, они добивали тех эльфов, кто еще остался в живых. Их было немного, и шли они медленно. Но все-таки шли. А лес был далеко. Оставалось одно – подороже продать жизнь. Рядом лежал чужой меч, я подняла его. И вдруг услышала зов. Со стороны леса шли эльфы, и их голоса были непонятны и неслышны людям. Они звали тех, кто еще мог им ответить. Я ответила. Это был Нарэмор и его воины. Завязался недолгий бой, в котором погибли все пришедшие на поле люди. Нарэмор сам, на руках, вынес меня в лес, там вытащил стрелу и, накалив на огне нож, прижег рану. Потом мы двинулись на север, в горы, где жили нимхи. Мы шли туда почти три месяца, мы прятались по лесам, мерзли в болотах, голодали, но мы дошли. Нарэмор – знаток леса, его стараниями я и еще многие эльфы, что выжили под Семью холмами, встали на ноги. Сарлиса я встретила только через семь месяцев. Он привел тех, кого сумел найти и собрать, в горный город. Надо отдать должное твоим сородичам, Вайра, они были добры по отношению к нам. Мы провели там почти год, дожидаясь остальных эльфов. В конце концов, нас набралось не больше трех тысяч, и настало время уходить. На путь до Эт-Пел-Эред мы потратили четыре с половиной месяца, и вот уже шесть столетий живем здесь, отгороженные от всего остального мира горами.
Эльфийка замолчала. Пальцы, оторвавшись от волос, теребили серебряную, дивной работы, цепочку с кольцом.
- Можно тебя спросить? – робко поинтересовалась Вера.
- О чем?- повернула голову Анарниэлль.
Вера взглядом указала на кольцо.
- Это мой подарок Эркелю к нашей с ним помолвке, - спокойно, не медля с ответом, произнесла Анарниэлль. Сольвен при этих словах дернула головой и, оторвавшись от цветка, метнула удивленный взгляд на соседку.
- Вы были помолвлены? – подняла брови Вера.
- Да, всего несколько часов. Он вернул мне это кольцо в тот же день, но его подарок, то колечко, что он надел мне на палец, осталось у меня. Оно потом пропало. Его сняли с моей руки мародеры на поле Семи холмов, пока я была в беспамятстве. Оно было последней ниточкой, связывающей меня с тем, кого я любила. Хотя, возможно, это и к лучшему. Это не самые приятные воспоминания, но от них никуда не деться.
- Тогда зачем им предаваться? Солнце скоро сядет, празднование, наверное, уже началось. Впереди ночь чудес, идемте, - Сольвен поднялась и, облачившись в белые одежды, поманила подруг.
Они вернулись в лес, и Вера стала наблюдать за приготовлениями к празднику. На самой большой поляне высились сложенные в виде пирамид дрова для множества костров. Эльфы, похожие в своих белоснежных одеждах в наступающих сумерках на ночных мотыльков, с венками на головах, перекликаясь и смеясь, собирались на поляне. Анарниэлль куда-то исчезла. Сольвен взяла Веру за руку, и они заняли своё место среди прочих. Вера вертела головой, робея и, в то же время, сгорая от любопытства. Она почувствовала прикосновение к голове и, обернувшись, увидела незнакомого эльфа, надевшего на её распущенные волосы венок из ромашек. Эльф улыбнулся Вере и встал рядом с Сольвен. В её черных волосах сияли незабудки.
Внезапная тишина объяла лес. Умолкли мелодичные голоса эльфов, притихли птицы, даже ветер, до этой минуты шаливший в верхушках деревьев, застыл, не смея шевельнуть ни одним листком. И одновременно с тишиной лес окутала кромешная тьма. Вера, слыша, как бьется её сердце, покосилась на рядом стоящих эльфов. Они стояли, подняв головы, и молча глядя в темное небо над головой. Вера подняла глаза, и в наступившей тьме разглядела в недосягаемой вышине миллионы звезд, разгоравшихся все ярче и ярче в ночном небе. Завороженная, она, затаив дыхание, вглядывалась в светящиеся вдали огоньки. Ей показалось, что их звон наполнил воздух над лесом, и только через минуту она поняла, что это эльфы поют Песнь Пробуждения. Их голоса, сначала почти неслышные, становились все громче, пока невыразимо прекрасная мелодия не заполнила каждый уголок притихшего леса, не дотянулась до самых отдаленных его закоулков, пробуждая к жизни всю доброту, всю нежность, красоту и любовь, которые ждали именно этого мгновения. Никогда в жизни Вера не испытывала чувств, подобных тем, которые овладели ею под звуки этой волшебной мелодии. Сердце рвалось из груди, хотелось смеяться и плакать одновременно, взлететь к мерцающим в вышине, манящим дивным светом звездам. Песнь затихла так же плавно, как началась, последний раз коснувшись её души звездным звоном. А через мгновение поляна озарилась светом одновременно вспыхнувших костров, и наполнилась голосами эльфов.
- С Пробуждением! – слышались вокруг Веры радостные возгласы.
- С Пробуждением, Вайра, - услышала он позади себя, и, обернувшись, увидела Нарэмора. На голове эльфа красовался венок из васильков, под синими лепестками которых взгляд эльфа приобрел глубину лесного озера. Он коснулся губами её щеки, и она, чувствуя, как атмосфера праздника наполняет её, ответила:
- С Пробуждением, Нарэмор.
Тут откуда-то сбоку появились Сольвен и Альвен, и, подхватив Веру под руки, увлекли её за собой, провожаемые взглядом Нарэмора. Едва они отошли от него и затерялись среди других, как на плечо эльфа, задев его лицо мягким крылом, опустилась белая сова.
- Исилвилин! – удивленно и радостно воскликнул эльф, поворачиваясь и глядя в том направлении, откуда прилетела крылатая посланница. Сова моргнула круглыми глазами, и, взмахнув крыльями, поднялась и снова скрылась за верхушками деревьев, окаймлявших поляну. Нарэмор торопливо направился в ту сторону, куда улетела птица.
- С Пробуждением, Нарэмор! – Анарниэлль подбежала и расцеловала его.
- С Пробуждением, Анарниэлль! – улыбаясь, произнес он. – Сарлис вернулся!
- Сарлис? Откуда ты знаешь? – глаза эльфийки загорелись.
- Он прислал Исилвилин, наверное, будет здесь через час – полтора, не больше.
Анарниэлль счастливо засмеялась, и, обняв эльфа еще раз, растворилась в толпе. А Нарэмор, с легким сожалением оставив поляну, отправился навстречу Сарлису.
Эльф ошибся, прошло не менее двух часов до того мгновения, когда из темноты к разведенному в условленном месте костру не выступил тот, кого с таким нетерпением ждала Вера.
- Сарлис!
- Нарэмор, друг мой!
Эльфы крепко обнялись.
- Всё в порядке? – Нарэмор с беспокойством оглядел друга. – Все вернулись?
- Да, все в порядке. Мы перешли Эт-Пел-Эред еще до заката, я отправил отряд в город, а сам решил сразу же навестить Тинтаурэ. С Пробуждением, Нарэмор!
- С Пробуждением, Сарлис! – рассмеялся Нарэмор, а потом посерьезнел. – Как все прошло?
- Как всегда. Наши ткани и украшения по-прежнему в ходу, продали все достаточно выгодно, привезли железо и медь.
Сидя у костра, они говорили о состоявшемся походе. Сарлис рассказывал о событиях во внешнем мире, Нарэмор слушал его с жадным вниманием.
- А что в Эдельтелад? – спросил Сарлис, когда основные новости были рассказаны.
- Здесь все по-прежнему, - отправив носком сапога выпавший из костра уголек обратно, пожал плечами Нарэмор. – Чему здесь меняться?
- Вот как? – прищурился принц. – А я слышал, что кое-какие события произошли и в наших пределах. Слышал, что у нас в Долине гости, точнее, гостья.
- Опередили, - недовольно проворчал Нарэмор. – Хотел первым тебя удивить, но не получилось. Кто тебе сказал?
- Дозорные на горном переходе, - улыбнулся Сарлис досаде друга. – Сказали, что уже два с половиной месяца в Эдельтелад обитает некая гостья из внешнего мира, живет в Ост-Нэлантэ, и разъезжает по Долине в обществе моего друга. Как же ты оставил её сегодня?
Глаза Нарэмора повеселели, и, довольный, что все же сможет преподнести сюрприз, он сказал:
- Эти сведения устарели, по меньшей мере, на три недели. Именно столько Вайра уже живет здесь, в Тинтаурэ.
- Здесь? В эту ночь она здесь? – Сарлис удивился, а Нарэмор, удовлетворенный произведенным эффектом, усмехнулся.
- Да. И празднует вместе с Анарниэлль и другими эльфами Лаи Андаурэ. Не желаешь присоединиться?
Сарлис, приподняв брови, смотрел на друга, раздумывая над предложением.
- Желаю. Давно не видел сестру, - уточнил он.
Нарэмор кивнул, и, затушив огонь, они отправились на поляну.
Едва они выступили из начинающего уже светлеть ночного сумрака, их окружили эльфы.
- Сарлис! Сарлис вернулся! – неслись отовсюду радостные голоса. – С Пробуждением, принц!
Кто-то надел ему на голову венок, и в его руке появился кубок, наполненный вином. Со всех сторон на него сыпались приветствия и вопросы, на которые он не успевал отвечать. Сквозь кольцо окруживших его эльфов пробилась Анарниэлль.
- Сарлис! – она бросилась к нему на шею, и расцеловала в обе щеки.
- Сестренка, - улыбнулся он, обнимая её одной рукой, а в другой держа уже опустошенный и вновь наполненный кубок. – Я скучал по тебе.
Нарэмор оглядел поляну, пытаясь разглядеть под пышными венками рыжие волосы, но нигде их не увидел. Тогда он принялся разыскивать Сольвен, надеясь, что Вера вместе с ней. Он нашел эльфийку в обществе Альвен и еще трех девушек, развлекающихся прыжками через костер.
- Сольвен!
Эльфийка, пропустив свою очередь, подбежала к нему. В одной руке она, как и большинство веселящихся на поляне эльфов, держала кубок, глаза её блестели от выпитого вина, а щеки розовели, словно лепестки роз.
- Сарлис вернулся, - сообщил Нарэмор, кивнув в ту сторону, откуда слышались смех и веселые песни.
- Замечательно! – обрадовалась эльфийка. – Давно не было вестей с той стороны гор.
- Ты не знаешь, где Вайра? – спросил эльф.
- Почему не знаю? Знаю, - эльфийка рассмеялась. – Она спит на талане, в обнимку с Риной.
- Спит? – удивился Нарэмор.
- Ну да. Она захмелела от вина, и ушла отдыхать. Мне разбудить её?
- Нет, не нужно. Ручаюсь, это ты поспособствовала, и напоила её, - Нарэмор шутя погрозил Сольвен.
- Я? Вот еще, – фыркнула эльфийка, но глаза её смеялись. – Просто люди не так устойчивы к действию вина, как эльфы. Эй, мой черед!
И она снова присоединилась к подругам. Нарэмор некоторое время понаблюдал, как они веселятся, и вернулся к Сарлису и Анарниэлль.
- Ну, и где наша гостья? – повернулся к нему Сарлис, до этого тихо беседующий с сестрой. Лица у них были серьезны и совершенно не вписывались в праздничную обстановку. – Анарниэлль успела немного просветить меня в отношении того, зачем она здесь.
- Она спит, - чувствуя себя неловко, сказал Нарэмор.
Сарлис поднял брови, а Анарниэлль, словно увидев нечто интересное, отвернулась. От Нарэмора не ускользнул её смеющийся и слегка виноватый взгляд, и он догадался, что Сольвен не была единственной, кто этому способствовал.
- Я привезу её в Ост-Нэлантэ завтра к вечеру, - Нарэмор метнул на эльфийку досадливый взгляд.
- Не нужно, - Сарлис качнул головой.
- Нет? – не понял Нарэмор.
- Нет. Мне нужно все обдумать. Я буду ждать вас через десять дней. Не стоит сообщать ей о том, что я здесь. Люди нетерпеливы, а я не хочу, чтобы меня торопили с принятием решения.
- Хорошо, - ошеломленный этими словами, прошептал Нарэмор. – Но она так ждала. Может, стоит хотя бы известить её, что ты вернулся? Ей будет легче ждать, знай она, что осталось недолго.
Сарлис взглянул на него, удивленный подобным заступничеством, и, поразмыслив, пожал плечами.
- Где она?
- Я провожу, - с готовностью предложил Нарэмор.
Небо на востоке зарозовело, когда они вдвоем поднялись на талан. Зверь при виде вошедших эльфов открыл глаза, поднял голову и предостерегающе муркнул. Вера спала, подложив одну руку под голову, а другую закинув на спину хаартлайха. Белое платье, сползшее с коленей, открывало загорелые босые ноги. Еще не увядшие ромашки, запутавшиеся в рыжих волосах, были похожи на белых птиц на фоне закатного, горящего пожаром, небосклона. Нарэмор застыл, завороженный видом спящей девушки, боясь шевельнуться, чтобы не нарушить мимолетного очарования. Наконец, совладав с собой, он повернулся к Сарлису и увидел его лицо. Заглянув в черные, как ночь, глаза, он внезапно понял, что только что лишился чего-то очень важного, принадлежащего ему одному. Его охватило смятение, и, стараясь разрушить чары волшебной ночи, он дернулся вперед.
- Я разбужу её!
- Нет, - Сарлис, не отводя взгляда от спящей девушки, удержал его за руку. – Уйдем отсюда.
Нарэмор, опустив голову, первым покинул талан. Сарлис же задержался, всего на несколько секунд. И в этот миг Вера, потревоженная движением лежавшей под боком кошки, приподняла веки. Их глаза встретились, эльф вздрогнул и быстро вышел за дверь. А Вера, повернувшись и устроившись поудобнее, закрыла глаза и улыбнулась своему самому желанному сновидению.
- Анарниэлль, мы уезжаем! – торопливо пересекая поляну, Сарлис окликнул сестру. Она недоверчиво взглянула на него.
- Сейчас?
- Да.
- К чему такая спешка?
- Есть причина. Так ты со мной?
- Конечно. Подожди, я быстро.
Эльфийка убежала, а Сарлис обратился к Нарэмору.
- Через десять дней, Нарэмор. Привезешь её в Ост-Нэлантэ.
- Хорошо, - Нарэмор склонил голову, стараясь не встречаться с другом взглядом, чтобы потаенные чувства не вырвалась наружу.
Вскоре появилась Анарниэлль, переодетая в дорожную одежду.
- Я буду ждать вас, Нарэмор! – она на прощание поцеловала эльфа, и вскочила на подведенную лошадь. – Привет Вайре!
Фигуры двух всадников скрылись за стволами деревьев, а поляну осветили лучи восходящего солнца. Праздник закончился.
Вера проснулась далеко за полдень. Не ощутив уже привычного мягкого тела кошки, открыла глаза и потянулась. Рины не было. Видно, зверь, устав ждать её пробуждения, отправился на охоту. Вспомнив ночное веселье, улыбнулась. Прыжки через костер, когда языки пламени чуть не подпалили её платье, попытка спеть песню на эльфийском, вызвавшая смех и поощрительные аплодисменты слушателей, игра в прятки. Неугомонные подруги, Сольвен и Альвен, слегка перестарались, попеременно наполняя её кубок и потчуя вином. Вера оказалась не в пример слабее их, и после пятого, довольно объемного бокала, чувствуя, что уже еле стоит на ногах, запросилась на отдых. Чем несказанно удивила подруг.
Она выбрала ромашки из волос, расчесала их и переоделась. Приведя себя в порядок, спустилась с талана и отправилась к озеру. Сольвен и Альвен были там, и уже успели выложить на песке почти всю карту Эдельтелад.
- Вайра, наконец-то! – Сольвен подняла глаза. - Знай я, что ты так восприимчива к вину, я бы не стала тебя угощать.
- Восприимчива? – усмехнулась Вера. – Вообще-то у нас тот, кто после полутора литров хорошего вина еще умудряется прыгать через высоченный штабель горящих дров, считается очень устойчивым в этом плане.
- Ну, как бы то ни было, ты пропустила самое интересное и главное, - заговорщицки прищурив глаза, сказала Сольвен.
- И что же? Кто-то из вас все-таки обжег себе пятки? – рассмеялась Вера.
- Вовсе нет, - эльфийка спокойно отнеслась к шутке. – Я же говорила, эта ночь волшебная, и доказательством тому…
В этот миг Альвен, словно бы нечаянно, толкнула подругу локтем, и громко произнесла:
- Извини, Сольвен. Вайра, не хочешь искупаться? Вода просто чудо.
Вера, не обратив внимания на взгляд, которым эльфийка одарила Сольвен, кивнула, и, быстро раздевшись, с шумным плеском нырнула в воду.
- Перестань болтать, Сольвен, - Альвен нахмурилась. – Разве Нарэмор недостаточно ясно сказал, что она не должна знать?
- Но почему? Я не понимаю. Что плохого в том, что она узнает о Сарлисе? – Сольвен пожала плечами и скривила губы. – Хотя, в общем-то, мне все равно. Пусть потом сам ей объясняет.
Вера заплыла подальше от берега, и, перевернувшись на спину и раскинув руки, покачивалась на волнах, наслаждаясь прохладой озерных волн. «Конец июня, - думала она. - Прошло два месяца, а я не продвинулась ни на шаг. Время уходит. А существует ли он вообще, этот Сарлис? Черт, и как я раньше об этом не подумала?». Взволнованная внезапно мелькнувшей мыслью, Вера дернулась, и ушла с головой под воду. Вынырнув, отплевываясь и отфыркиваясь, она медленно поплыла к берегу. Руки раздвигали прозрачную воду, а в голове, перебивая и обгоняя одна другую, роились мысли. «Что, если это просто отговорка? Если никакого брата у Анарниэлль и в помине нет? Тогда зачем держать меня здесь, пичкая баснями? Камень? Может, дело в нем?». Выбравшись на берег, она опустилась на песок поодаль от эльфиек, и, зажав в кулаке медальон, задумалась. «Если в течении этой недели ничего не решится, надо будет искать какой-то выход. Искать остальные камни самой. Уходить из Долины. Уходить…». Она вспомнила туман, холод, отчаяние, и её кожа, несмотря на припекающее солнце, покрылась мурашками.
- Вайра! – голос Сольвен, заставив вздрогнуть, вывел её из забытья. – Ты дрожишь. Неужели замерзла? Не стоило так долго плавать.
- Что? – не поняла Вера. – Ах, да. Перестаралась с купанием. Я, пожалуй, вернусь.
Она оделась, уже проигрывая в уме возможные варианты бегства, и, погруженная в собственные мысли, забыв об эльфийках, двинулась к дому.
- Что это с ней? – насторожилась Альвен. – Она словно не в себе.
- У людей это состояние зовется похмельем, - хохотнула Сольвен и вновь принялась за галечную мозаику.
Прошло пять дней. Вера, приняв окончательное решение, стала готовиться к побегу из Долины. Стараясь не вызывать подозрения своим интересом, она исподволь разузнавала у Нарэмора и Сольвен о путях, ведущих в Долину и из неё. Утешительного было мало. Горные тропы Эт-Пел-Эред охранялись лучшими воинами, и миновать их незамеченной было практически невозможно. Можно было, конечно, воспользоваться магией, и, набросив на себя покров невидимости, обойти посты. Но она прекрасно помнила случай в лесу, когда они с Нарэмором прибыли в Тинтаурэ. Эльфы могли обнаружить её, и не видя. Этот вариант она оставила как запасной, и решила, все же, уходить тем же путем, каким попала сюда. Через туман. Не брать ничего лишнего, только оружие и вода. Ей было жаль оставлять Сорванца, но, реши она взять коня, её бы замучила совесть. Ей не хотелось брать из Долины ничего, что могло бы опорочить её как любительницу поживиться за чужой счет. Она часто думала о Рине, которая по-прежнему не отходила от неё ни на шаг, и о том, как сложатся обстоятельства, если вслед за ней Нарэмор отправит и её тоже. Картина была не из радостных, но Вера знала, как поступит, если чаша весов будет клониться не в её пользу.
Утром шестого дня, по сложившемуся уже порядку, они вдвоем с Сольвен, одевшись в легкие туники, отправились на озеро. Хотя больше всего Вере сейчас хотелось побыть одной, отступление от традиции могло навредить её планам. Побег был запланирован на сегодняшнюю ночь, когда большинство эльфов соберется на поляне. Проигрывая в уме последовательность своих действий, она почти не прислушивалась к щебетанию эльфийки. Внезапно одна из сказанных Сольвен фраз заставила её отвлечься от своих мыслей, и, повернувшись к спутнице, она взглянула на неё.
- Что?
Сольвен испуганно остановилась, словно бы сказала нечто, чего говорить не следовало.
- Повтори, что ты только что сказала, - Вера пристально смотрела на эльфийку. – Ну же! – прикрикнула она, чего раньше никогда не позволила бы себе, видя, что та в нерешительности мнется и кусает губу, пытаясь придумать оправдание.
- Да, в общем, ничего такого. Просто слова. Забудь.
- Слово не воробей, вылетит – не поймаешь, - вспомнила Вера поговорку, подпустив в голос мрачности. – Я жду.
Вера наблюдала за тем, как в голубых глазах растет возмущение на её тон. Наконец, дернув плечом, Сольвен хмыкнула, и, отпуская на свободу совесть, ответила:
- Я сказала, что наконечники из железа, которое Сарлис привез в этот раз, лучше.
- Сарлис? Он что, вернулся? - Вера ошеломленно смотрела на Сольвен.
- Да, - эльфийка опустила глаза.
- Когда?
- В ночь Лаи Андаурэ.
- Пять дней, - Вера опустилась на выступающий из земли высокий корень, потрясенная услышанным. – Пять дней! Но почему никто не сказал? Ведь все знают, что я жду его?
- Так приказал Нарэмор.
- Нарэмор? Ты сказала, Нарэмор? – Вера подняла на Сольвен зеленые глаза, в самой глубине которых разгоралось пламя гнева. – Ах, так. Значит, Нарэмор.
Она, дрожа от возбуждения, поднялась и, не взглянув на Сольвен, быстрым шагом направилась в сторону жилищ эльфов. Сольвен, сокрушенно вздохнув и покачав головой, продолжила путь к озеру.
Вера поднялась на свой талан, быстро переоделась, опоясалась мечом, закинула за спину лук и колчан, и, почти не касаясь лесенки руками, спрыгнула вниз. Сорванец, с того самого времени, как она поселилась в лесу, пасся на свободе, где ему вздумается, а сбруя лежала без дела. Вера, как учил её Нарэмор, негромко свистнула, и через несколько минут на поляну, обрадовавшись её зову, вылетел Сорванец. Он заржал, приветствуя хозяйку, и послушно подставил спину. Вера оседлала коня и вскочила в седло. Сдерживая нетерпеливо рвущегося с места коня, она направила его в ту сторону, где обитал Нарэмор.
Те эльфы, что встречались ей навстречу, с молчаливым удивлением отмечали перемену в её внешности и взгляде. Еще до того, как Вера подъехала к дому Нарэмора, он вышел ей навстречу, уже извещенный о её приближении. Посмотрев на её лицо, он понял все без слов, и, закусив губу, отвернулся. Вера, не слезая с лошади, подъехала к эльфу вплотную, так, что морда коня почти коснулась его волос. Глядя сверху вниз на стоящего перед ней эльфа, она дернула верхней губой.
- Пять дней, Нарэмор. Пять дней!
- Откуда ты узнала?
- Неважно. Важно, что не от тебя.
- Это был его приказ, Вайра. Мы должны были отправиться в Ост-Нэлантэ через десять дней.
- Я еду туда сейчас. Немедленно.
- Послушай, не стоит так торопиться. Подожди еще четыре дня.
- Нет. Если бы ты сказал мне о приезде в тот же день, я нашла бы в себе силы ждать еще. Но не теперь. Пошел!
Она ударила Сорванца пятками, и он взвился, словно ужаленный. Нетерпеливая дрожь хозяйки передалась и коню, и он, пронзительно заржав и закусив удила, рванулся к границе леса. Серой молнией, с невероятной резвостью лавируя между стволами деревьев, он скрылся из глаз.
- Зула! – эльф, не медля ни секунды, вскочил на спину подбежавшего коня, и помчался вслед за Верой.
Вера неслась по равнине, обгоняя тени облаков, наперегонки с птицами в высоком небе. Сорванец напрягал все возможные силы, но ей казалось, что он движется слишком медленно. Уязвленное самолюбие и злость на то, что от неё скрыли то, к чему она имела непосредственное отношение, гнали её вперед. Обдувающий лицо ветер нисколько не утихомирил рвущееся наружу нетерпение, лишь раззадоривая её все сильнее. Сорванец, которого она, нещадно лупя пятками по бокам, гнала вперед все быстрее, обиженно мотал головой, не понимая, что случилось с его веселой и доброй наездницей. Наконец, впереди показался мост через реку. На нем, как в первый день её появления в Долине, она увидела двух детей. Скорость коня была слишком высока, но Вере, дернув за повод и крикнув, удалось принять ближе к левому краю моста. Эльфы, обернувшись на крик, успели отскочить из-под копыт коня и прижаться к перилам на противоположной стороне моста. Прогрохотав по мосту, Вера вихрем влетела в город. Не снижая скорости, она неслась по ровным мостовым, повергая в испуг и заставляя жаться к стенам встречных обитателей. У широкой лестницы дворца она резко осадила Сорванца, отчего он чуть не завалился на бок, спрыгнула на ступени, и бегом припустила наверх.
Нарочито громко топая по гладким плитам пола, минуя колоннады и арки, она бежала по залам дворца, бесцеремонно заглядывая во все встречные двери. Открыв одну из них, она наткнулась на Куфанаэль, сидевшую за станком с вышивкой. Эльфийка, узрев Веру в полном вооружении, в испуге вскочила, оставив своё занятие.
- Где он? – спросила Вера, подойдя вплотную и бросив беглый взгляд на растянутую на больших пяльцах ткань. На ней уже угадывался рисунок будущего гобелена – два белых единорога на фоне леса.
- Кто?
- Сарлис. Ваш король.
- У нас нет короля. Что касается принца, я не регулирую его передвижения по дворцу и не слежу за ним, - успокоившись и устремив на Веру взгляд в упор, ответила Куфанаэль.
- В таком случае подскажи, где я смогу найти его с большей вероятностью, - не снижая тона и не отводя взгляд, настаивала Вера.
- Возможно, он сейчас в своем кабинете.
- Я не знаю, где это. Отведи меня туда.
Эльфийка стояла, раздумывая, и Вера повторила:
- Ну, веди же. Чем раньше я до него доберусь, тем раньше ты вернешься к своей работе.
Куфанаэль сдалась. Но, все же, видя Верино нетерпение, она старалась идти медленнее, чем несказанно досаждала спутнице.
- Ты не могла бы идти быстрее? – не выдержала Вера, когда, опередив эльфийку на несколько шагов, пропустила нужный поворот.
- Мне некуда торопиться. Гобелен подождет, - спрятав удовлетворенный блеск под опущенными ресницами, ответила Куфанаэль.
Они миновали еще две лестницы и после очередного поворота, указав на дверь в конце коридора, эльфийка сказала:
- Это там.
Повернувшись, она скрылась за углом, а Вера устремилась к закрытой двери. Толкнув её и практически влетев в небольшую комнату, она остановилась и огляделась в поисках того, кого искала. Он сидел за столом, стоявшим боком к дверям, подперев левой рукой голову, а правой быстро писал в толстой книге. Черные волосы и ладонь левой руки прикрывали лицо. На ворвавшуюся Веру эльф не обратил никакого внимания.
- Барыши подсчитываем?
Никакого ответа. Эльф продолжал строчить белым пером, обмакивая его в стоявшую перед ним чернильницу в виде бутона цветка.
- Я пришла, чтобы…
- Я знаю, зачем ты пришла. Но твоё исключительное положение в Долине не дает тебе права врываться ко мне без приглашения или хотя бы разрешения, и начинать разговор с развязной фразы, которая больше пристала уличной торговке, чем спасительнице эльфов. Если судьба мира стала зависеть от таких, как ты, мне жаль этот мир.
Он аккуратно положил перо, закрыл чернильницу, поднял голову и взглянул на Веру. Все резкие, обидные и гневные слова, что были заготовлены ею, вылетели у неё из головы, ноги подкосились, и она вынуждена была ухватиться за стоящую рядом мраморную статую, чтобы не упасть от неожиданности и изумления. Она видела взгляд этих агатовых очей во сне много раз, она помнила это лицо до мельчайших деталей, хотя пыталась забыть с тех самых пор, как впервые увидела его обладателя. В кресле, поигрывая появившейся непонятно откуда в его руках стрелой, сидел незнакомец, так поразивший её своей меткостью на лесной заснеженной поляне.
- Вижу, ты меня помнишь. Это несколько льстит моему самолюбию. Смотри, я сохранил твою стрелу.
В его руках была стрела, которую вместе с заячьей тушкой утащила белая сова. Эльф поднялся, и, подойдя к Вере, кинул её в колчан за её спиной. Вера опустила глаза, сгорая от стыда и кляня судьбу за то, что та обошлась с ней так немилостиво, снова выставив её в самом неприглядном виде перед тем, кого она стала считать уже только сном, при одном воспоминании о ком её сердце замирало в груди.
- Итак, Нарэмор все же нарушил обещание, - объясняя таким образом себе Верино появление, Сарлис снова опустился в кресло, сделав приглашающий жест в сторону соседнего. Отрицательно мотнув головой, Вера осталась стоять там, где стояла. Решив, что теперь уже все равно, и красивыми фразами не исправить первого впечатления, она подняла голову и, выпрямившись во весь рост, упрямо глянула на эльфа.
- Он здесь ни при чем. Я узнала о твоем возвращении случайно, и приехала сюда одна. И раз уж я здесь, мне бы хотелось узнать окончательное решение вашего Совета.
- Ты, возможно, удивишься, но мне бы тоже этого хотелось. Ты появилась здесь слишком рано, слишком много дел требуют немедленного решения. Тебе придется подождать. Те самые пять дней.
- Значит, то, с чем я пришла сюда, считается не важным делом? – Верой снова начала овладевать злость на этот неторопливый, рассудительный, не меняющийся веками, мир.
- Напротив, самые важные дела мы оставляем именно напоследок, чтобы иметь время как следует их обдумать и взвесить все «за» и «против». Ты можешь вернуться в Тинтаурэ, или же остаться здесь. Твои покои никем не заняты. Через пять дней можешь снова прийти ко мне с тем же вопросом. А сейчас оставь меня, у меня много дел.
Вера, постояв еще несколько секунд, и понимая, что большего ожидать бесполезно, развернулась на каблуках и вышла. Закрывая дверь, она увидела, как Сарлис вновь взялся за перо. Злость и гнев оставили её, на их место пришла острая жалость к самой себе. Чуть не плача, закусив губу и еле передвигая ноги, она поплелась назад. На одном из поворотов она лоб в лоб столкнулась с Нарэмором. Он резко выбежал из-за угла, и чуть не сшиб её с ног. Вере, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за него. Эльф глянул ей в лицо, все понял и молча обнял за плечи. И вдруг из Вериных глаз хлынули обильные, уже не сдерживаемые слезы обиды. Она закрыла лицо руками, чтобы эльф не видел её некрасиво искривленного рта, покрасневших глаз и шмыгающего носа.
- Не надо, Вайра, пожалуйста, - уговаривал он. – Осталось недолго, вернешься в Тинтаурэ, а к назначенному времени приедешь сюда. Сарлис мудр, он поступит так, как велят ему разум и сердце.
Он вывел всхлипывающую, прячущую лицо от встречных эльфов Веру из дворца, и усадил на лошадь. Сам вскочил на Зулу, и они неторопливым шагом направились в лес.
Вера вернулась совершенно разбитая, уставшая и, избегая встреч с кем бы то ни было, забралась на свой талан. Побег, естественно, был отменен. До вечера она пролежала, уткнувшись лицом в мягкую, пахнущую лесными травами, постель, укрывшись плащом с головой, чтобы никого не видеть и не слышать. Несколько раз на талан поднималась Сольвен и пыталась расшевелить Веру. Она оставила свои попытки лишь после того, как Вера, сбросив с головы плащ, и повернув к ней заплаканное и перекошенное лицо, закричала:
- Отстаньте от меня! Мне не нужны ни ваши песни, ни ваше сочувствие, ни ваша дружба, ни вы сами! Я хочу домой! Оставьте меня в покое, оставьте меня одну!
Сольвен, ошеломленная её выпадом, несколько секунд смотрела на Веру, а потом, не сказав ни слова, покинула талан. Больше она её не тревожила, ни в этот, ни в последующие дни, которые Вера провела на талане в полном одиночестве, лишь изредка спускаясь к ручью, чтобы умыться или набрать воды. Приходила Рина, и пыталась забраться к ней под бок, но Вера безжалостно гнала её прочь, раз за разом, пока зверь не обиделся и тоже не оставил её в покое.
- Уходи, слышишь, ты! Мы с тобой не родня, мы из разных миров! И в моем мире таких, как ты, пускают на меха! Пошла отсюда!
Добровольное её затворничество длилось четыре дня. Она жила в полной пустоте и отрешенности от всего происходящего за тонкими стенами талана. По ночам ей снился городской шум, гудки автомобилей, голоса давних знакомых, позывные телевизионных новостей.
На четвертый день она, неторопливо собравшись, отправилась к Нарэмору.
- Нарэмор? – Вера заглянула в его жилище. Эльф чистил оружие.
- Вайра? – Нарэмор удивился её визиту.
- Могу я попросить тебя об услуге? – помня своё нелицеприятное поведение последних дней, она говорила тихо, опустив глаза.
- Конечно.
- Я хочу сегодня уехать в Ост-Нэлантэ.
- Сегодня? Но Совет соберется только завтра утром.
- Я больше не могу. Я сойду с ума, если хоть что-то не начнет меняться. Прошу тебя.
- Ну, хорошо, - пожал плечами Нарэмор. – Собирайся.
Вера кивнула головой и пошла седлать Сорванца. По пути она увидела Сольвен в компании нескольких эльфиек. Она заметила Веру, но, помня о её вспышке, отвернулась. Вере стало невыразимо стыдно, но, преодолев стыд, она приблизилась к Сольвен и сказала:
- Сольвен, я могу поговорить с тобой?
Эльфийка внимательно взглянула на неё, и, кивнув подругам, которые тут же оставили их, произнесла:
- Конечно.
- Я хочу попросить прощения за тот…, за…. В общем, я была не в себе, не знаю, что на меня нашло. Ты замечательная подруга. Ты простишь меня?
Сольвен улыбнулась.
- Уже простила. Тебе было плохо, мне не следовало быть назойливой. Идем на озеро?
- Я уезжаю. В Ост-Нэлантэ. Завтра Совет, я бы хотела быть там, когда все решиться.
- Жаль. Мы хорошо проводили вместе время. Было бы неплохо, если бы Совет решил оставить тебя в Долине навсегда. Шучу, шучу! – смеясь, воскликнула она, увидев испуганные глаза Веры. И серьезно добавила: – Я желаю тебе удачи.
Через три с половиной часа неторопливой езды Вера и Нарэмор были в городе. Их никто не встречал, и Вера поднялась в свои покои. Нарэмор же пошел разыскивать Анарниэлль. Вера, не желая больше представать перед обитателями дворца невоспитанной дикаркой, закрылась в купальне, приводя себя в надлежащий вид. Когда через полчаса к ней в комнату заглянула Анарниэлль, она услышала плеск воды за дверью. Постучав, эльфийка громко позвала:
- Вайра! Сарлис приглашает на ужин, мы ждем тебя в янтарном зале. Время ты знаешь.
- Спасибо, я приду, - донесся ответ.
Сарлис, Анарниэлль и Нарэмор уже сидели за столом, когда вошла Вера. Охотничий костюм она сменила на белую тунику, открывающую плечи, руки и шею, волосы собрала сеткой. Тихо ступая, она заняла своё место за столом, слева от принца и напротив Анарниэлль. Эльфийка улыбнулась, приветствуя её, Сарлис одобрительно оглядел её, задержав взор на медальоне, а Нарэмор просто любовался преобразившейся девушкой.
- Добрый вечер, - негромко произнесла Вера, и выдавила из себя вымученную улыбку.
- Сегодня ты не в пример вежливее и очаровательнее, чем в предыдущие разы, - отметил Сарлис.
Вера промолчала, избегая смотреть на него. Ужин был великолепен, но несколько напряженная обстановка не позволила Вере оценить его по достоинству. Она машинально отправляла в рот казавшееся безвкусным содержимое тарелок, думая лишь о завтрашнем дне. Меж тем разговор за столом добрался и до этой темы. Поставив на стол хрустальный бокал на высокой ножке, Сарлис заговорил первым.
- Я надеюсь, ты понимаешь, Вайра, что завтрашний Совет может вынести решение, совершенно противоположное тому, которого бы тебе хотелось?
Вера, с усилием проглотив чуть было не застрявший от волнения кусок, молча кивнула головой.
- Если из тринадцати членов Совета семь будут против того, чтобы начать поиски остальных камней, знаешь, что ожидает тебя в этом случае?
Она так же молча мотнула головой, все еще не решаясь поднять глаза.
- Ты останешься в Эдельтелад. Навсегда. Никто не может уйти отсюда без нашего согласия, а такового не получал еще никто.
Вот тут Вера подняла на говорившего взгляд, полный страха и мольбы.
- А как же Тар-Хаирэ и мои друзья?
- Они узнают. В любом случае. В знак нашего особого расположения к тебе.
Больше о завтрашнем дне за столом не говорили. Ужин закончился в полном молчании, и Вера, отказавшись от приглашения Анарниэлль навестить Каминный зал, ушла к себе.
Она честно пыталась заснуть, чтобы долгожданное утро наступило быстрее. Но сон не шел, и устав, в конце концов, бороться с самой собой, она накинула на плечи невесомую кружевную шаль и вышла на террасу. Объятую тишиной Долину заливала своим светом луна, и под её лучами тени казались глубже и четче. Вера забралась на широкий парапет, и села, свесив ноги над обрывом и прислонившись к колонне. В темноте над головой изредка раздавался чуть слышный писк и шорох проносящихся летучих мышей. Одна из ночных охотниц, привлеченная светлым пятном рубашки, шлепнулась прямо на колени и вцепилась коготками в ткань. Зверек заставил Веру вздрогнуть и отпустить на мгновение край парапета, за который она держалась. Мышь сидела крепко, а вот Вере пришлось приложить усилие, чтобы сохранить равновесие. В этот момент сильные руки ухватили её за плечи, и помогли не упасть. Вера оглянулась. За спиной стоял Сарлис. Продолжая держать её одной рукой, другой он осторожно оторвал острые коготки от одежды и подбросил зверька в воздух. Мышь пискнула и темным силуэтом мелькнула на фоне белого диска.
- Не спится? – без тени усмешки, дружелюбно и сочувственно спросил эльф.
- Да. Мне страшно, - призналась Вера.
- Не стоило забираться на перила, это может быть опасно… для человека, - сказал эльф, и, ловко перемахнув через парапет, уселся рядом с Верой, свесив длинные ноги в темную глубину.
- Я не об этом. Я имела в виду завтрашний Совет.
Сарлис взглянул на неё, но ничего не сказал. Они просидели так, любуясь на плывущую в небесах серебряную луну, не перемолвившись более ни одним словом, до тех пор, пока горизонт не посветлел и небо на востоке не порозовело. Только тогда эльф нарушил молчание.
- Мне пора. К сожалению, Совет будет закрытым, и ты не сможешь на нем присутствовать. Наберись терпения.
Он спрыгнул с перил, и, предупредив Верино движение, подхватил её на руки, помогая встать. Это длилось всего мгновение, но Веру словно пронзило током от волос до кончиков пальцев. А Сарлис, словно ничего не произошло, поставил её на ноги.
- Удачи, Вайра. Удачи нам всем, - и, развернувшись, легким шагом покинул террасу.
Вера еще некоторое время постояла, восстанавливая дыхание и утихомиривая бьющееся сердце, а потом поднялась к себе.
Невзирая на предупреждение Сарлиса, Вера все же попыталась подобраться ближе к залу, где шел Совет. Но перед входом её встретили эльфы и вежливо попросили удалиться. Вера настаивать не стала, повернулась и устроилась в соседнем зале. От обеда, на который её пришла звать Анарниэлль, она отказалась, чувствуя, что от волнения кусок в горло не полезет. Совет длился уже больше шести часов, и Вера начала проявлять нетерпение. «Если подобраться к дверям, можно было бы услышать, о чем говорят», - думала она, меря шагами прилегающие к залу Совета комнаты из угла в угол.
Заложив руки за спину, она медленно миновала охрану. Спрятавшись за выступающей частью стены, отогнала посторонние мысли и прошептала нужное заклинание. Магическая пелена невидимости скрыла её, и Вера, старясь ступать бесшумно, прошмыгнула мимо эльфов и, на несколько миллиметров приоткрыв дверь, приникла ухом к щели.
- Итак, - услышала она голос, - почти все присутствующие здесь уже определились с мнением относительно обсуждаемой проблемы. Из тринадцати членов Совета шесть за то, чтобы возобновить поиски лорелантов, и шесть против этого. Дело за тобой, принц. Каково твоё решение?
Вера затаила дыхание. После минутной тишины зал за дверями огласился хором взволнованных и довольных голосов.
- Да будет так! – прозвучала фраза, означавшая окончание Совета.
Вера отскочила от дверей, услышав приближающиеся шаги, и, не потрудившись отойти, сбросила пелену прямо перед стоящими эльфами. Те изрядно удивились, когда Вера появилась перед ними прямо из воздуха. Но выяснять, каким образом ей удалось это сделать, уже было некогда. Двери открылись и из них стали выходить члены эльфийского Совета. Одни смотрели на неё удивленно, другие – неодобрительно, третьи улыбались ей, но никто не остался равнодушным. Вера с нетерпением ждала Сарлиса. Он появился последним. Бросившись к нему, она, внезапно потеряв от волнения голос, прошептала:
- Что? Что решил Совет?
Эльф взглянул на неё черными, как ночь, глазами. Его лицо посветлело, и впервые улыбнувшись ей, он сказал:
- Ты удачлива, Вайра. Мы отправляемся за лорелантами. Выходим через три дня.
Тем же вечером за ужином, на котором присутствовали Сарлис, Анарниэлль, Вера и Нарэмор, состоялся еще один, не менее важный разговор. Вера, вся хандра которой мгновенно испарилась после того, как Сарлис велел ей собираться, плохо прислушивалась к разговору эльфов. В предчувствии скорой встречи с Ори и Троди она, с восстановившимся аппетитом сметая содержимое тарелок, прикидывала, с чего она начнет рассказ о пребывании в Долине эльфов. Громко сказанная Сарлисом фраза заставила её отвлечься от собственных мыслей и прислушаться к разговору.
- Нет, Анарниэлль. Ты останешься в Эдельтелад. С Вайрой пойду я.
- Что? – впервые за время ужина Вера вмешалась в разговор.
Эльф посмотрел на неё, и повторил:
- Отсюда к хранителю пойдем ты и я. Вдвоем.
- Ты? – искренне удивилась Вера, еще не зная, хорошо это или не очень. – Но я думала, что со мной пойдет кто-то другой, например, Нарэмор. Или Сольвен.
Нарэмор, благодарно взглянув на неё, с готовностью кивнул.
- Я готов, Сарлис. Одно твое слово.
- Я уже сказал. С Вайрой пойду именно я.
- Но почему?
- Потому что дальнейший наш путь будет пролегать по землям, контролируемым Серыми магами, Нарэмор. Еще неизвестно, что мы найдем, оказавшись в замке Эркеля, в Олломаре. Возможно, камни, а, возможно, гибель.
При этих словах Вера, до этого мгновения не думавшая о подобном исходе, вздрогнула.
- Тем больше причин тебе остаться в Долине, Сарлис. Ведь в твоих руках судьба всех эльфов, живущих здесь, все жизненно важные решения принимаются тобою.
- Именно поэтому я и иду. Пойми меня правильно, Нарэмор. Ты сможешь взять на себя ответственность в этом походе, принимая определенные решения или совершая какие-либо действия, и зная, что от них зависит судьба твоих соотечественников?
- Но что будет, если ты… Если ты не вернешься? – с трудом, почти неслышно выговорил Нарэмор страшные слова.
- Совет изберет нового правителя. Возможно, им станет Анарниэлль.
Эльфийка умоляюще взглянула на брата.
- Но я хочу пойти с вами, я хочу увидеть Олломар. Пожалуйста.
- Нет. Решение принято, - тоном, не терпящим возражений, произнес Сарлис.
«Деспот - подумала Вера, которой отчасти было понятно желание Анарниэлль, - вредный царек. И мне придется провести бок о бок с ним не один день».
Три дня пролетели как миг. Один из них Вера провела в Тинтаурэ. Сольвен и Альвен, выслушав Веру, разделились во мнениях относительно предстоящего отбытия. Сольвен, искренне радуясь за неё, немного завидовала тому, что Вере предстоит увидеть нечто новое по ту сторону стен Эт-Пел-Эред. Альвен же, напротив, была против того, чтобы Вера уходила.
- Счастливая! – Сольвен смотрела на Веру, положив подбородок на подставленные руки, когда они в последний раз нежились на белом горячем песке и слушали плеск озерных волн. - Как бы я хотела пойти вместе с тобой. Но ты ведь расскажешь мне все, когда вернешься? Я буду ждать.
- Если вернется, - скептически заметила Альвен. – В любом случае я желаю тебе удачи, Вайра. Мы будем петь о бесстрашной рыжеволосой гостье песни, даже если больше никогда не увидимся.
- Мы обязательно встретимся, обещаю, - Вера взглянула на подруг, тронутая их беспокойством, так по-разному проявившимся.
- Ты уж постарайся. А чтобы увеличить твои шансы, у нас для тебя кое-что есть, - Альвен переглянулась с Сольвен, и та кивнула головой.
Эльфийка поднялась и ненадолго исчезла за деревьями. Когда она появилась вновь, в руках у неё был эльфийский лук великолепной работы, и к нему полный колчан стрел.
- Это тебе, - она протянула ей оружие. – Твой, конечно, неплохой, но это – настоящее оружие. Пусть он будет твоим надежным защитником.
- Спасибо, - Вера, растроганная царским подарком, взглянула на улыбающихся эльфиек.
Пролетела ночь, наполненная лунным светом и восхитительной музыкой эльфов, и утром Нарэмор и Вера вернулись в Ост-Нэлантэ. Выехав из леса на залитые рассветным солнцем просторы, Вера оглянулась и на опушке леса разглядела две тонкие фигурки лучниц, с поднятыми в прощальном жесте руками.
В последний день перед отъездом Сарлис, не предупредив её ни одним словом, представил Веру Совету Долины. Он вошел к ней в комнату, когда она в очередной раз проверяла своё оружие.
- Идем, - коротко бросил он.
- Куда? – поинтересовалась Вера.
- Увидишь.
Пожав плечами, Вера вышла вслед за ним. Только когда они оказались перед залом Совета, Вера поняла, куда пригласил её эльф. Они вошли в средних размеров зал, посередине которого были расставлены кресла для членов Совета Долины. Тринадцать мест, расположенных так, что получался круг. Сарлис ввел Веру в середину круга и опустился в свободное кресло. Вера огляделась. Она увидела Нарэмора и удивилась, ибо он ни разу и словом не обмолвился о том, что входит в число тех, кто управляет в Долине. В другом кресле сидел Минелас. Остальных Вера не знала, хотя видела кое-кого в Каминном зале. Первым заговорил эльф из числа незнакомых Вере.
- Совет уже принял решение, и менять его не будет. Мы поручаем тебе и Сарлису найти лореланты и доставить их в Долину. Если вам это удастся, у эльфов Эдельтелад появиться шанс обрести новый дом. Но существует определенная опасность, связанная с поисками. Мы призвали тебя, Вайра, чтобы ты принесла клятву.
- Какую? – помедлив, спросила Вера.
- Ты должна дать слово, что ни при каких обстоятельствах тайна местонахождения Долины и происхождение твоего спутника не будут тобой разглашены. Если ты не чувствуешь в себе достаточных сил противостоять жизненным обстоятельствам, то скажи нам об этом. Ведь может случиться так, что ты попадешь в руки тех, кто умеет заставить говорить любого, причем весьма красноречиво.
Вере на миг представилась обстановка пыточной камеры, которую она видела как-то в телевизионной передаче о средневековье, и её передернуло.
- Аесли я окажусь слаба?
- В этом случае мы предлагаем тебе стереть все воспоминания о Долине и её обитателях.
- Неведение или молчание… Я выбираю второе. Ни за какой страх я не соглашусь расстаться с воспоминаниями о прекрасных днях, которые провела в этом краю. Я даю слово, что никто и ни при каких обстоятельствах не услышит от меня о том, где находиться Эдельтелад.
- Ты дала слово, Вайра, но лишь твоя совесть и твоё сердце будут свидетелями, сдержишь ли ты его. Да будет так.
Вечером к Вере заглянула Анарниэлль. Вера, чувствуя, что не сможет заснуть в эту ночь, мерила шагами комнату и обрадовалась визиту эльфийки.
- Я пришла пожелать вам удачи.
Анарниэлль опустилась на широкую кровать, на которой были сложены Верины вещи. Её взгляд упал на лук.
- Новый?
- Да. Подарок Сольвен и Альвен.
- Прекрасная вещь, - эльфийка взяла лук в руки, попробовала тетиву.
Они немного посидели молча, потом Анарниэлль, видя Верино нетерпение и беспокойство, сказала:
- Тебе нужно хорошо отдохнуть перед завтрашним переходом. Я оставлю тебя, ложись спать.
- Не уходи Анарниэлль, мне сегодня все равно не уснуть, столько всяких мыслей в голове.
- Я могу тебе помочь. Если не возражаешь, конечно.
- Каким образом? Споешь колыбельную? – засмеялась Вера.
- Нет, - улыбнулась эльфийка. – Просто предложу снотворное.
- Снотворное? – Вера подумала, что ослышалась.
- Мы редко используем этот настой, преимущественно тогда, когда нужно усыпить какое-либо животное. Бывает, что звери нуждаются в нашей помощи – раненые или больные, и иного выхода, как оказать им её во время сна, нет.
- Ну что ж, честно говоря, было бы неплохо выспаться последний раз в нормальной постели. Когда еще доведется испытать подобную роскошь, - усмехнулась Вера.
- Я принесу.
Эльфийка вышла и через несколько минут вернулась с небольшим флаконом темно-коричневой жидкости.
- Воды.
Вера подставила бокал с водой, и эльфийка накапала в него настоя, сразу становившегося бесцветным в воде.
- Ну, спокойной ночи, - она протянула бокал Вере. – И лучше сразу сядь на постель, мне будет тяжело тебя до неё тащить.
- Спокойной ночи, - все же несколько нерешительно приняв питье из её рук, Вера присела на кровать, вздохнула и выпила все содержимое до дна.
Почти сразу её повело куда-то вбок, и она свалилась на подушки. Анарниэлль, не удержавшись от смешка, подняла её ноги на кровать, и, забрав из рук уже крепко спящей девушки бокал и задув свечи, вышла из комнаты.
Вера проснулась на рассвете, свежей и отдохнувшей, готовой к новым испытаниям, и, наскоро перекусив приготовленным с вечера завтраком, стала собираться. Уже одетая и вооруженная, с котомкой за спиной, стоя в дверях, она в последний раз оглянулась на покои, в которых провела немало времени. Потом, плотно прикрыв дверь, в последний раз прошла по великолепным залам дворца. Быстро сбежав по ступеням широкой лестницы, Вера отправилась в конюшню, седлать Сорванца. Когда, закончив с этим, она подвела его под уздцы ко дворцу, на ступенях лестницы стояли Сарлис и Анарниэлль.
- До свидания, Вайра, - эльфийка коснулась Вериного плеча.
- Ты не поедешь нас провожать?
- Нет. Я попрощаюсь с вами здесь. У меня есть неотложные дела.
- Что ж, тогда прощай. Спасибо тебе за все
- Мы скоро увидимся, обещаю, - тихо прошептала ей Анарниэлль, когда Вера коснулась её рук.
- Нам пора! Нарэмор уже, наверное, ждет, - эльф вскочил на своего черного жеребца, и кивнул Вере.
Военачальник с пятью своими воинами встретил их за мостом.
- Хороший день для новых дел. Не так ли, Сарлис?
- Возможно, Нарэмор, - занимая место во главе небольшого отряда, взглянул тот на друга.
Сарлис впереди, за ним Нарэмор и Вера с остальными, они двинулись к восточному краю Долины.
- Разве нам не в ту сторону? – наклонилась Вера к ехавшему рядом эльфу, кивнув в сторону далекого леса.
- Мы покинем Эдельтелад через восточный перевал, - не оборачиваясь, ответил ей Сарлис, услышав вопрос. – Потом обойдем стены Эт-Пел-Эред с юга и двинемся к хижине хранителя. Если нас ничто не задержит, будем на месте через десять дней.
- Мой отряд проводит вас через горы и вернется обратно. Дальше вы пойдете вдвоем, - сказал Нарэмор.
До перевала они добрались в середине дня. В этом месте стены ограждающих Долину скал были чуть более пологими, чем по всему остальному периметру, и по склону вилась тропинка, достаточно широкая для того, чтобы по ней смогла свободно пройти одна лошадь. Немного передохнув, отряд двинулся дальше, немного изменив порядок следования. Теперь впереди ехал Нарэмор, за ним Сарлис, следом два эльфа из отряда, а потом уже Вера и остальные сопровождающие их воины. Подъем был труден, из-под копыт лошадей то и дело сыпались мелкие камни, грозя увлечь за собой более крупные, и снести идущих в хвосте всадников.
- Спускаться будет еще труднее, - услышала Вера за спиной голос следующего за ней светловолосого эльфа, когда из-под копыт Сорванца, осторожно выбирающего, куда ступить, с шумом покатились булыжники.
- Неужели за все время, что вы живете в Долине, нельзя было как-то обустроить этот перевал? – приникая к шее коня, взмокшая от волнения, пробормотала Вера.
- И облегчить путь всем, кто захочет сюда проникнуть? – усмехнулся её собеседник.
- Да кому вы нужны? Кто сюда пойдет?
- Ты ведь зачем-то пришла?
- У меня была причина.
- Возможно, у кого-то другого они тоже найдутся.
Вера замолчала, сосредоточившись на дороге. Они поднялись уже достаточно высоко, и, бросив взгляд в сторону, Вера тут же отвела его, устрашась разверзшейся в метре от неё пропасти. На путь до вершины скалы, где находился эльфийский аванпост, они потратили полтора часа. На самом верху была оборудована площадка. Там, привязав, оставили отдыхать перед спуском лошадей, а сами расположились поодаль, у входа в небольшую пещеру, служащую наблюдателям укрытием во время непогоды. Охраняли перевал эльфы, двоих из которых Вера знала по Тинтаурэ, а с остальными тремя встречалась во время путешествий по Долине. После краткого привала отряд по сигналу Нарэмора стал готовиться к спуску.
- Возьми, - один из эльфов отряда протянул Вере факел.
- Зачем? – удивилась та. – До ночи еще далеко.
- Пригодиться, - лаконично ответил тот. – И еще – будь настороже. Спуск очень крутой, если почувствуешь что-то неладное, жмись к стене.
- Ладно, - кивнула Вера эльфу, засовывая факел под ремень, чтобы не занимал рук.
- Удачи вам! – стражи перехода подняли руки, прощаясь, и спуск начался.
Отряд двигался медленно, растянувшись на узкой тропе. Сорванец держался молодцом, не пугаясь проносящихся время от времени в недалекой пустоте птиц, и внимательно выбирая место для следующего шага. Вера шла, прислушиваясь, готовая в любой момент прижаться к отвесной стене. Но все обошлось благополучно. Через час с небольшим она услышала от возглавляющего отряд Нарэмора клич:
- Приготовить факелы!
Она удивилась, но не подала виду, и по примеру идущего впереди эльфа вытащила факел из-за пояса. В этом месте тропинка резко поворачивала за выступ скалы, и скрывалась в темном чреве пещеры.
- Зажечь факелы, - донеслось до Веры.
Факелы исчезающих в темноте пещеры путников зажигались один за другим. Эльф перед ней повернулся, и, коснувшись Вериного факела своим, уже разгоревшимся, двинулся за остальными. Она тоже, в свою очередь обернулась к следующему за ней эльфу и зажгла его факел.
Проход в горе был рукотворным, высотой и шириной достаточной для того, чтобы свободно мог проехать один всадник или лошадь с поклажей. Пол туннеля, неуклонно понижаясь, вел вниз, к подножию скалы. Но теперь бояться было нечего, и спуск пошел увереннее и быстрее. Пламя факелов трепетало в потоке встречного воздуха, и на неровных стенах туннеля плясали тени, отбрасываемые фигурами лошадей и эльфов, принимая самые причудливые очертания. Когда огонь в руках стал тускнеть, впереди забрезжил слабый, с каждым шагом становившийся все ярче, свет. Вскоре маленький отряд в полном своем составе выбрался из туннеля у самого основания скалы. Эльфы со смехом гасили еще горевшие факелы. Кругом был лес, казавшийся совершенно непроходимым, и только у входа в потайной туннель была расчищена небольшая поляна. Лошади, обрадовавшись зелени, тут же принялись за траву, а всадники собрались вокруг Сарлиса.
Вера, не желая мешать прощанию, присела в стороне под деревом, глядя на лесные дебри, и задумалась. Перед ней была её цель, простор всего мира, свобода и полная неизвестность. А там, за этой толщей серых стен, шла совсем другая, размеренная и спокойная жизнь, наполненная весельем и прекрасной музыкой, шепотом листьев в ночи и мягкостью шелковистого меха привалившейся к боку кошки. Вера сокрушенно вздохнула, вспомнив, что не попрощалась с Риной, так несправедливо ею обиженной. И в её голову закралось смутное сомнение, быстро оформившееся в конкретную мысль и желание. Её потянуло туда, откуда она только что ушла, к изумрудным травам, звонким ручейкам и светлому лесу Эдельтелад.
«Я не хочу уходить отсюда, - вдруг со страхом подумала Вера. – Это невероятно, но я хочу вернуться обратно в Долину! Я хочу, чтобы она стала моим домом».
«Твой дом не здесь, - услышала она свой, но в то же время словно бы чужой голос. – Тебя ждут в другом мире, там, где твое место и твой дом. Ты ведь хочешь вернуться?».
«Кто меня ждет? Кто меня помнит? Кто меня узнает?» - стиснув голову, в которой шел безмолвный, но ожесточенный спор между Верой и Вайрой, она зажмурилась.
«Прекратите! Прекратите обе! Выбор сделан, давно сделан, и назад пути нет!».
«Есть, - соблазняюще шепнул первый голос, - просто отдай им камень и помоги вырастить новые лореланты, в обмен на твоё вечное пребывание в Долине, рядом с этим чудесным народом. Разве это не выход? Разве это не свобода? Время работает на тебя».
«Время работает против тебя! – взволнованно звал второй. – Чем быстрее будут найдены шесть потерянных камней, тем быстрее ты обретешь настоящую, не ограниченную рамками Долины, свободу».
- Вайра! – услышала она голос, и, вздрогнув, вскочила на ноги. Перед ней стоял Нарэмор. – Пора прощаться. Мы возвращаемся в Долину, а ваш путь будет долгим и нелегким, но мы, все, кто живет в Эдельтелад, будем вас ждать.
- Нас?
- Да, вас обоих. При любом исходе. Я буду ждать, - совсем тихо выговорил эльф.
Вера посмотрела в его глаза, видя в них свое отражение, и сказала совершенно противоположное тому, чего требовала её душа, о чем кричало её сердце:
- Да, нам пора. Возможно, мы больше не увидимся, но я всегда буду помнить Долину эльфов. И их отважного военачальника, - улыбнулась она, и, дотянувшись, коснулась губами щеки эльфа. Его глаза на миг вспыхнули, и, отпрянув, он громко приказал:
- Пора! Возвращаемся!
Нарэмор уходил последним. Минуту, пока зажигающие новые факелы эльфы скрывались во мраке туннеля один за другим, он, не отрываясь, смотрел на Веру, а потом исчез вслед за остальными.
- Я буду ждать! – донесся из глубины скалы его голос, сопровождаемый стуком лошадиных подков о камень, а потом все стихло.
Вера оглянулась. Сарлис тоже смотрел в черную глубину, где скрылись его друзья. Потом он перевел взгляд на Веру, и негромко сказал:
- Нам тоже надо идти. Впереди длинная дорога.
Вера вздохнула и вскочила на коня. Им оставили еще одну лошадь, на которую эльф успел нагрузить кое-какое снаряжение. Сарлис оседлал своего вороного Сурэ, и, привязав повод вьючной лошади к своему седлу, двинулся вперед, прямо в лесную глушь. Вера, бросив последний взгляд на проход в стене, тронулась вслед.
Вопреки её ожиданиям, идти сквозь лес оказалось не так уж трудно. Как видно, эльф прекрасно знал дорогу, и выбирал наименее заросшие участки для продвижения. Они шли в южном направлении до самого вечера, и лишь в сумерках эльф повернул коня к западу. Привал устроили, когда совсем стемнело, под большим раскидистым деревом. Сарлис натаскал сушняка и развел огонь, в то время как Вера расседлала и пустила пастись лошадей. После ужина Вера, устроившись на расстеленном на земле плаще, заснула. Ночь была теплой и звездной. Внезапно проснувшись посередине ночи, Вера сначала увидела в темноте мерцающие угли затухающего костра, а, подняв глаза, разглядела на толстых ветвях возвышающегося над ней дерева силуэт эльфа. Тот сидел, тихо напевая, привалившись спиной к стволу, вытянув одну ногу вдоль ветки, а другой покачивая в такт мелодии. На суку над его головой Вера разглядела резко выделяющееся во тьме белое оперение большой совы. Сон смежил веки, и, прислушиваясь к мелодии у себя над головой, она снова заснула. Сарлис разбудил Веру на рассвете. Она, зевая и поеживаясь от утренней свежести, позавтракала, и они снова пустились в путь.
- Как зовут твою сову? – спросила Вера Сарлиса.
- Исилвилин, - ответил тот.
Прошло шесть дней. Они давно оставили позади Эт-Пел-Эред, и теперь шли на запад, понемногу забирая к северу. На исходе шестого дня Верой стало овладевать смутное беспокойство. Ей стало казаться, что там, позади, кто-то неуклонно идет по их следам, не приближаясь, но и не отставая. Она поделилась своими ощущениями и опасениями с Сарлисом, когда они остановились на ночевку.
- Я тоже это чувствую, - кивнул он головой. – Это ощущение возникло еще вчера, но я не хотел тебя пугать раньше времени. Возможно, это волки, а, возможно, и нет. Эти леса безлюдны, но все когда-нибудь случается в первый раз. Я должен выяснить, кто это.
- Ты уйдешь? – встревожилась Вера.
- Ненадолго. Если это звери, собью их с нашего следа, если люди, попытаюсь выяснить, что им нужно. Я скоро вернусь.
С этими словами Сарлис отступил от костра в ночную темь. Вера привязала лошадей и забралась на дерево поодаль от небольшого костра. Положив на колени лук, и вытащив стрелу, она устроилась на толстых ветвях и стала прислушиваться к звукам, доносящимся до неё из темноты.
Сарлис, словно призрак, бесшумно скользил меж темных стволов, время от времени останавливаясь, чтобы определить верное направление. Вскоре впереди мелькнул огонек. «Люди, - нахмурившись, подумал эльф. – Как они здесь оказались?». Он подобрался вплотную к чужой стоянке, на которой горел костер. Возле него никого не было. В темноте по ту сторону светового круга фыркнула лошадь. Эльф прислушался, и, вытянув из колчана стрелу, притаился в темноте за толстым деревом. Несколько минут прошло в полнейшей тишине. А затем слева от него кусты шевельнулись, и с охапкой хвороста к костру вышла… Анарниэлль.
- Анарниэлль? – изумлению Сарлиса не было предела. Он, более не скрываясь, выступил из-под прикрытия темноты на свет.
- Сарлис, - виновато улыбнулась эльфийка, почти не удивленная неожиданным появлением брата.
- Что ты тут делаешь? Ты же должна быть в Эдельтелад! – он во все глаза глядел на сестру.
- Я решила идти с вами, - её черные глаза встретились с его, такими же огромными и непреклонными.
- С нами? – изумление сменилось досадой. – Как ты могла так поступить? Каким образом ты вообще вышла из Долины?
- Мне помог Нарэмор. О, не думай, я ушла не тайком. Все члены Совета извещены о моем решении, и я покинула Долину с их согласия.
- И какова причина? – убрав стрелу в колчан, Сарлис присел к костру.
- Я принесла это, - Анарниэлль сняла с шеи мешочек, и извлекла из него зеленый камень.
- Лорелант? – второй раз пришлось удивиться Сарлису. – Но зачем?
- Оставим его у хранителя.
- Не убедительно, - покачал головой эльф. – Есть что-то более важное?
- Да. Я хочу увидеть Олломар, - твердо произнесла эльфийка.
Сарлис молча смотрел на сестру, зная её нрав и внутренне уже сдавшись. То, что он сказал потом, не было попыткой её отговорить.
- Он мертв, Ананриэлль. Его больше нет. Как и других Мариллониесов.
- Я знаю, - пальцы гладили серебряный ободок кольца. – Именно поэтому. Будь Эркель жив, я бы не отважилась на этот шаг.
- Ты так сильно любила его? – помолчав, тихо спросил Сарлис.
- Я и сейчас люблю, - грустно улыбнулась Анарниэлль. – Я лелею воспоминания о нем и храню его образ в своем сердце.
- Несмотря на то, кем он стал, и что сделал с нами? С тобой?
- Он в том не виноват.
Сарлис вздохнул и встал.
- Надеюсь, твоё решение не станет для тебя разочарованием. Туши костер, идем. Вайра, наверное, уже заждалась.
Анарниэлль подошла и крепко обняла брата.
- Спасибо.
Ожидание затягивалось, становясь все более тягостным. Вера, всматриваясь в ночную мглу и вслушиваясь в окружающие звуки, старалась угадать, откуда появится эльф, и ею все больше овладевало беспокойство. Умом она понимала, что мало кому из смертных под силу устоять против принца Долины в поединке, даже если они смогут обнаружить его в лесу. Но кто знает, кто шел за ними по пятам, и сколько их? Прошло уже больше четырех часов, а Сарлиса все не было. Уходить от стоянки Вера не решилась, и, чтобы хоть как-то попытаться определить, что происходит за пределами освещенного костром пространства, применила магическое зрение. Летний лес был полон жизни. Вокруг дерева, на котором притаилась в ожидании Вера, летала, ползала, бегала всевозможная лесная живность. Медленно поворачивая голову, Вера всматривалась в светящиеся тусклым или ярким, в зависимости от разделяющего их расстояния, силуэты. Красивое и удивительное зрелище отнимало немало сил, и не нужно было бы тратить энергию на столь бесполезное занятие, но просто сидеть и ждать Вере уже было невтерпеж. И вдруг поблизости от места стоянки она разглядела движущиеся в её сторону силуэты. Первый, без сомнения, был Сарлисом, а вот второй, ведущий в поводу лошадь, принадлежал женщине. Они быстро приближались к биваку, и Вера с удивлением прикидывала в уме, кто бы это мог быть. Осененная внезапной догадкой, она стряхнула со своих чувств пелену, и, спрыгнув с дерева, побежала в сторону приближающихся эльфов. Её предположения оказались верны, и когда вслед за Сарлисом на поляну вышла эльфийка, Вера кинулась к ней с радостным восклицанием.
- Анарниэлль! Я так и подумала, что это ты.
- Вайра! – эльфийка обняла Веру в ответ, прошептав ей на ухо: - Я же говорила, что мы скоро увидимся.
- Ты идешь с нами? – Вера не могла скрыть своей радости, охватившей её при появлении Анарниэлль.
- Да, - ответила та, взглянув на брата, наблюдающего за встречей с легкой полуулыбкой.
- Заждалась? – спросил эльф Веру.
- Я уже начала… - она смутилась, прервав фразу на полуслове. Ей не хотелось говорить, что она волновалась за него, и, поправившись, она улыбнулась. – Я уже начала засыпать.
Сарлис помог сестре расседлать лошадь, а потом они расположились вокруг костра. Через четыре дня им предстояло встретиться с хранителем и спутниками Веры, и уже совместно с ними решить, что предпринять дальше. А пока они просто сидели у огня, а теплая летняя ночь дышала покоем. Анарниэлль пела, Сарлис, улегшись на мягкой траве и глядя в небо, задумчиво внимал её голосу, а Вера, убаюканная нежными звуками, заснула глубоким сном.
Анарниэлль, видя, что девушка спит, прервала свою песню, и взглянула на брата.
- Она хотела сказать, что беспокоилась о тебе.
- Я знаю, - отозвался эльф, не отрываясь от созерцания мигающих в вышине звезд.
- Тебя действительно не волнуют её чувства, или ты намеренно ведешь себя так, словно она для тебя ничего не значит?
Сарлис, помедлив, повернулся и несколько минут смотрел на спящую поодаль Веру.
- Она многое значит для меня. Она – это наше будущее, будущее нашего народа. Шанс на возрождение, который мы получили.
- Это всё?
- Разве этого мало?
И он вновь направил свой взгляд в темные небеса, где сияли холодные, заслоняемые время от времени проплывающими облаками, звезды.
- Знаешь, о чем Нарэмор просил Совет в тот день, когда я уходила из Долины? – Анарниэлль сделала паузу, и, не дождавшись ответа, продолжила. - Он просил отпустить и его тоже. Хочешь знать причину?
- Нет, - последовал негромкий ответ.
- Совету он сказал, что тебе может понадобиться помощь, но на самом деле причина в другом. Он опасался за неё. И хотел быть рядом с ней.
- Чего ты от меня хочешь? – Сарлис взглянул на сестру. Анарниэлль подняла брови.
- Тебя задели эти слова? Я хочу, чтобы ты прислушался к себе.
- Никто не знает меня лучше, чем я сам. Мы просто идем одной дорогой, одной из многих, мы просто спутники в путешествии, которое закончится тем, что, в конце концов, мы расстанемся. И больше ничего. К тому же, она…, - эльф запнулся, опустив голову.
- Что?
- Она не похожа… на Эариндель. Совсем.
Анарниэлль взглянула на брата.
- Ты любил её?
- Она была мне небезразлична. Она была той женщиной, какую я хотел бы видеть рядом.
Эльф встал и быстрым шагом покинул освещенную поляну. Анарниэлль видела, как он, подпрыгнув и ловко подтянувшись на руках, взобрался на растущее невдалеке дерево. Усевшись на толстом суку и прислонившись спиной к стволу, он закрыл глаза и застыл в неподвижности среди ветвей. Эльфийка вздохнула, и вновь её звенящий хрусталем голос поплыл над поляной.
Утром маленький отряд двинулся дальше. Вера молча уступила Сарлису право выбирать направление, так как он знал эти места намного лучше неё. Хотя Вера и сама прекрасно чувствовала направление, в котором необходимо было двигаться, тем не менее, она не вмешивалась, когда эльф менял его, обходя труднопроходимые участки леса, где не смогли бы пройти лошади. Анарниэлль была весела, часто пела. Миновало три дня, и Вера начала узнавать те места, где охотилась зимой. А когда они выбрались на поляну, где произошла первая её встреча с Сарлисом, Вера почувствовала себя так, словно вернулась домой после долгого отсутствия. Она украдкой взглянула на эльфа. Он тоже слегка придержал коня, стараясь миновать памятное место как можно медленнее. Они обменялись быстрыми взглядами, понятными лишь им двоим. Вера отвела взгляд первой, и, увидев что-то в зеленом уборе окаймлявших поляну елей, рассмеялась. Анарниэлль и Сарлис посмотрели в том направлении, куда она указала, и увидели на самой верхушке одного из деревьев белую сову.
- Исилвилин! – эльф вытянул руку в перчатке, и птица, словно давно ждавшая именно этого приглашения, спикировала на неё.
- Ну что, налеталась? – глядя в круглые птичьи глаза, спросил Сарлис. Сова, перебирая когтистыми лапами, поднялась вверх по руке и устроилась на его плече. Белое оперение создавало удивительный контраст с черными волосами эльфа. Распушившись и приоткрыв острый клюв, птица уставилась желтыми глазами на Веру.
- Она помнит, - усмехнулся эльф.
- Я тоже, - ответила Вера, и отвернулась.
- Что помнит? – спросила Анарниэлль, озадаченная этой игрой взглядов и намеков.
- Однажды зимой Вайра чуть было не пристрелила Исилвилин на этой поляне. К счастью для неё - я имею в виду сову – мой лук оказался быстрее. Это несказанно раздосадовало незадачливую лучницу, что она и не преминула мне продемонстрировать.
Эльф рассмеялся тихим легким смехом, а Вера, уязвленная его словами, подстегнула Сорванца.
- Куда ты? – все еще смеясь, крикнул ей вдогонку Сарлис.
- Мне не терпится увидеться с друзьями, - развернув коня, ответила Вера. – Я поеду вперед.
Она направила коня в гущу леса, и скрылась из виду. Анарниэлль, удивленная поспешностью Веры, оглянулась на брата, переставшего смеяться.
- Мне показалось, она разозлилась на тебя.
- Возможно. Тем лучше для неё. На этом месте мы встретились с ней первый раз, в конце зимы.
- Это когда твой отряд ушел во внешний мир?
- Да. Я отправил их дальше, а сам наведался к хранителю. Мы встретились недалеко отсюда, он рассказал, что уже несколько месяцев в его избушке живет странная компания – огон, человек и нимхийка. Именно тогда я узнал, что найден еще один лорелант. Но я не ожидал, что Вайра решится пойти в Долину. Все же, надо признать, она отважная девушка.
- Значит, ты знаком с ней гораздо дольше, чем я думала?
- Да, но это была мимолетная, нечаянная встреча, и я не говорю, что знаю её лучше, чем ты. Вперед, Сурэ.
Эльф подстегнул коня, и они вслед за опередившей их Верой исчезли в лесу.
Вера, уверенно выбирая дорогу, гнала Сорвнца вперед. Вот и поросший дубами холм, где она простилась с Тар-Хаирэ. Сорванец преодолел крутой подъем, не напрягаясь, и Вера оглянулась назад. Эльфов еще не было видно, они шли не торопясь. В ста метрах от избушки хранителя Вера остановила коня, спрыгнула на землю и с бьющимся сердцем, предвкушая долгожданную встречу, побежала к дому. Конь потрусил вслед за ней, удивленный, почему хозяйка вместо того, чтобы ехать на нем, бежит сама. С поляны, на которой располагался дом, доносился стук топора. Вера добежала до крайних деревьев, и, пытаясь унять бешеное сердцебиение, выглянула из-за ствола. У дома раздетый по пояс Ори рубил сушняк.
- Ори, - улыбаясь, прошептала Вера, а затем громко выкрикнула: – Ори!
Довгар резко повернулся на крик и увидел её, выбегающую из-под прикрытия лесной зелени.
- Вайра, - опешив в первую минуту, он выпустил из рук топор, а затем большими прыжками кинулся ей навстречу. – Вайра, дочка!
Она повисла у него на шее, а он крепко обхватил её руками, прижимая к себе, странно вздрагивая и уткнувшись в рыжие волосы.
- Вернулась, ты вернулась! Слава Валкуну! Я так ждал! Мы все ждали, и Троди, и Тар-Хаирэ.
- Ори! – Вера подняла на довгара сияющие глаза. – Я так скучала! А где Троди?
- Да где ж ему быть, - рассмеялся тот. – Вон он, коз своих выгоняет.
Вера глянула в сторону сараюшки. Дверь отворилась, и в её проеме показалась рогатая морда козла. За ним выбежали три козы и козленок, а следом за своими любимицами вышел и огон.
- Пошли, пошли, - донеслось до Веры его добродушное ворчание. – На травку, девочки мои, на травку.
- Троди-и! – Вера, распугав своим криком коз, бросилась к огону.
- Вайра! – ахнул тот. – Глазам не верю, наконец-то! Ох, девочка, где ж ты была так долго?
Вера подлетела к огону, и остановилась, радостно глядя на него. Потом, все же не сдержавшись, нагнулась и обняла его. Растроганный такой встречей, Троди часто заморгал, и обхватил своими медвежьими лапами Верины плечи.
- Девочка, я так переживал за тебя.
- Все хорошо, Троди. Мы снова все вместе.
Подошел Ори, и, улыбаясь, похлопал огона по плечу.
- Эй, увалень, отпусти дочку. Неровен час, сломаешь ей что-нибудь.
- Кто, я? – возмутился Троди, разжимая руки. – Я, если хочешь знать, могу бабочку зажать в кулаке, не повредив ей крылья.
- Да ладно вам, - засмеялась Вера, слыша эту беззлобную перепалку, и чувствуя себя совершенно счастливой. – Тар-Хаирэ в доме?
- Нет, - в один голос ответили мужчины. Недовольно переглянулись, и слово взял Ори. – Он в храме, будет только часа через три. Так что успеешь отдохнуть с дороги до того, как он навалится на тебя с вопросами. Иди, я расседлаю коня, а Троди тебя накормит.
- Спасибо, Ори. Только я ведь не одна. Скоро сюда прибудут мои спутники. Надо их встретить. Потом все вместе и отдохнем.
- Спутники? – удивились оба. – Кто такие?
- Эльфы.
У Ори и Троди отвисли челюсти. Закрыть их они не успели, потому что Вера кивнула головой и сказала:
- А вот и они.
На поляну из-под полога леса выехали Сарлис и Анарниэлль. Ори и Троди с изумлением глядели на приближающуюся к ним живую легенду.
- Они еще прекраснее, чем я думал, - благоговейно взирая на черноволосых пришельцев, прошептал Ори. Огон же просто смотрел, открыв рот, забыв про все на свете.
Подъехав почти к самому крыльцу, эльфы спешились и подошли к Вере.
- Это Сарлис, принц эльфов. Это Анарниэлль, его сестра.
Эльфы приветствовали встречавших легким наклоном головы.
- Это Ори, мой отец, а это Троди, самый замечательный огон на свете, и мой большой друг.
Троди наконец удалось закрыть рот, и польщенный словами Веры, он тоже поклонился.
- Милости просим.
- Благодарю, - отозвался Сарлис. - Дома ли хранитель?
- Нет, - ответил Ори, взяв себя в руки, но не скрывая восхищенного взгляда. – Он будет не раньше, чем часа через два. Проходите в дом. Я расседлаю лошадей.
Троди, поминутно оглядываясь на гостей, поднялся на крыльцо, и, открыв дверь, пропустил Веру и эльфов вперед.
- Как же я устала! – Вера плюхнулась на скамейку, с удовольствием вытянув ноги.
Сарлис тоже опустился на скамью, без особого любопытства оглядывая жилище Тар-Хаирэ.
- За последние пятьдесят лет у старика в доме практически ничего не поменялось, - усмехнулся эльф.
Анарниэлль же, напротив, с интересом рассматривала нехитрую обстановку лесного домика, пока Троди поспешно разжигал огонь в очаге и подвешивал над ним котелок. Когда вода закипела, суетящийся огон кашлянул и, глядя то на Сарлиса, то на его сестру, нерешительно спросил:
- Господа эльфы едят мясо?
Вайра расхохоталась, эльфы тоже улыбнулись. Огону ответил Сарлис.
- Да, сударь огон. Эльфы едят мясо, но при условии, что его подают не сырым. А также все остальное, что дарит земля в своей щедрости своим детям, и пьют вино. Так что не смущайтесь и ставьте на стол все, что найдется в закромах у нашего отшельника.
Троди довольно крякнул, и с вдохновением взялся за приготовление праздничного обеда. Вера, с которой среди привычной обстановки и друзей быстро слетела вся усталость, вызвалась ему помогать. Эльфы же, немного понаблюдав за ними, вышли на улицу. Едва они переступили порог, Троди ткнул Веру локтем:
- Они что, и в самом деле эльфы?
- Конечно. Почему ты спрашиваешь?
- Ну-у, понимаешь, не могу я поверить, что вот здесь, сейчас вместе со мной говорил эльф. Какие-то они, слишком осязаемые что ли.
- А ты, наверное, думал, что у них за спиной крылышки растут? Троди, ты ведь сам мне о них столько рассказывал.
- Так то легенды, сказки. А тут живые эльфы. Чудеса! - огон покачал головой.
Через полтора часа обед был готов. Едва все уселись за стол, появился хранитель. На крыльце послышались его торопливые шаги, дверь отворилась, и на пороге показался запыхавшийся Тар-Хаирэ. Он окинул одним быстрым взглядом сидевшую за столом компанию, и его лицо осветилось радостной улыбкой.
- Вайра! Сарлис! О боги, и Анарниэлль!
Эльфы поднялись из-за стола, и обнялись со стариком, приветствуя его как старого доброго друга.
- Ты нас услышал? – спросил Сарлис старика, когда радость от встречи немного улеглась.
- Тебя и Вайру еще издалека почувствовал, а вот с Анарниэлль промашка вышла, её я не узнал, - хранитель улыбнулся.
- Немудрено, - ответила старику эльфийка. – Когда я видела тебя в последний раз, твои волосы были замечательного огненного цвета, а бороды не было и в помине. Сколько же лет прошло, Тар-Хаирэ?
- Триста семьдесят с хвостиком, принцесса. Мне осталось немного. Время берёт свое, но над эльфами оно не властно. Ты нисколько не изменилась, Анарниэлль.
- Только внешне, хранитель. Время изменяет всех, обменивая годы на знание. Ты стал мудрее, и мы стали старше.
Старик лишь печально покачал головой в ответ.
- Хватит вам, остынет всё, - прервал воспоминания хранителя огон, видя, что разговор приобретает грустный оттенок. Он подмигнул Вере. – Пусть лучше Вайра расскажет нам о своем путешествии в страну легенд.
Разговор затянулся до поздней ночи, переместившись из-за стола на крыльцо избушки. Тар-Хаирэ, Ори и Троди с немым удивлением внимали Вере. Эльфы, с таким же вниманием слушающие её, лишь иногда дополняли её рассказ. Когда на лесную поляну опустилась ночная мгла, Троди, потихоньку наблюдающий за Верой, толкнул Ори локтем, и шепнул ему на ухо:
- Может, хватит на сегодня? Смотри, она уже изнемогает от усталости.
Анарниэлль услышала слова огона, и, поднявшись, произнесла:
- Да, Троди, ты прав. Наша рассказчица утомилась, продолжим разговор завтра.
Вера благодарно взглянула на огона.
- Я действительно устала. Завтра предстоит много важных дел. Надо определить, что делать теперь и куда идти дальше. Такие решения лучше принимать на свежую голову. Спокойной ночи всем.
Она поднялась и ушла в дом. Почти сразу вслед за ней отправились спать Ори и Троди. Эльфы же решили провести летнюю ночь под открытым небом, и расположились невдалеке от дома.
Утро нового дня встретило пасмурным небом и дождем, который разбудил Веру на рассвете. Она открыла глаза, и, не вылезая из постели, прислушалась. В доме стояла тишина, нарушаемая лишь шумом воды за окном. Под неторопливую, крадущуюся поступь дождя по крыше Вера снова задремала, и проснулась окончательно уже ближе к середине дня. Еще немного повалявшись, она в одной рубахе, едва доходившей ей до колен, лениво поплелась в соседнюю комнату. Из неё доносились голоса давно проснувшихся друзей. Они все собрались за столом, на котором была развернута карта, и оживленно что-то обсуждали.
- Привет, - бросила Вера, и, зачерпнув ковшом воды из ведра, стала пить.
- Доброе утро, - рассеянно ответил ей хранитель.
Остальные, словно не слыша её, продолжали спорить. Веру это задело. Бросив ковш в ведро, она подошла к столу и взглянула на расстеленную карту.
- Что обсуждаем? – громко, привлекая внимание, спросила она.
Сарлис, Анарниэлль и Ори оглянулись на неё. Вера заметила быстрый взгляд эльфа, скользнувший по её обнаженным босым ногам, и внутренне улыбнулась.
- Как добраться в Олломар. Начнем оттуда. Попробуем там выяснить что-нибудь о лорелантах, - ответил Ори, и все снова повернулись к карте.
- Вы, я вижу, уже и без моего участия все решили, - с легким неудовольствием пробормотала Вера.
Она присела на скамью, запустила ладонь в огненные волосы, свободно струившиеся по плечам, и с полусонным, скучающим видом стала слушать, переводя взгляд с одного на другого. Поигрывая рыжими прядями, заменившими на краткое время отсутствующее в пасмурном небе солнце, она, словно бы ненароком, незаметно для остальных, посылала золотые лучики в лицо сидящего напротив неё эльфа. И внутренне посмеивалась, втихомолку наблюдая за тем, как в его глазах мелькает интерес, усиленно маскируемый под раздражение. Поминутно отвлекающийся на золотые проблески, невольно втянутый в предложенную игру-дразнилку, он все же ухитрялся не потерять нить разговора.
- И все-таки, лучше плыть морем, - настаивал Сарлис. – Добраться до южных городов, а там нанять корабль.
- Далось тебе это море! – парировал ему раскрасневшийся Ори. – Зачем делать такой крюк? На мой взгляд, надо идти напрямик, от Карнейского ущелья, вдоль гор.
- Ну да, по населенным землям, где у каждого дерева есть глаза и уши? Этот путь хорош, если ты хочешь ускорить встречу Вайры с Серым магистром, - скривился Сарлис, сопровождая фразу быстрым взмахом ресниц в сторону Веры.
- А что, в прибрежных городах нет людей? Или там все слепые и немые?
- Там каждый сам за себя. Никто не будет вмешиваться в дела нескольких незнакомых путников, тем более, если мы не будем подавать такого повода, и привлекать к себе внимания.
- Эй, а почему меня никто не спрашивает? – вмешался в разговор огон. – Можно пройти еще и третьим путем, по северной стороне гор. Конечно, придется миновать урукхайские поселения, там чужаков не любят, но эта дорога ненамного длиннее, чем напрямую через Унию, и к тому же почти безлюдна.
- Ты собрался топать пешком? – поднял брови довгар.
- Почему пешком? – не понял Троди.
- Да потому, каменная голова, что там нет ничего, кроме камня. Лошади едят траву, а для костра нужны дрова. Первыми передохнут лошади, а следом за ними и мы, если только прежде нас не перебьют урукхи. Им все равно, кто мы, и куда идем. Важно, что мы идем по их землям. Для их топоров и стрел это весомый аргумент.
И спор разгорелся снова с еще большей силой. Тар-Хаирэ метался из стороны в сторону, принимая сторону то одного, то другого спорщика. Ананрниэлль сидела молча, и Вера, посмотрев на неё, встретила её взгляд, вопрошающий и подбадривающий. Эльфийка легко качнула головой и повела бровями. И Вера поняла.
- Хватит спорить, - опустила она ладонь на карту. – Послушайте меня.
Все повернулись к ней.
- Нужно идти в селение варнингов, где стоит дом Эркеля. Там есть портал. С его помощью мы без труда попадем в Олломар, не тратя на дорогу лишних усилий.
- А ты можешь открыть его? Это ведь не в дверь выйти. Нужно знать заклинание, или иметь ключ, – прищурился Тар-Хаирэ.
Вера, не говоря ни слова, ушла в свою комнату и вернулась через секунду, неся в руках металлический стержень, благоразумно похищенный ею из замка, который Олса называла общим ключом. Она положила его на стол, и все с удивлением уставились на странный предмет.
- Это ключ. Он откроет портал, и мы сможем проникнуть в замок Эркеля, - Вера смотрела на друзей, ожидая их вердикта.
Сарлис взял ключ в руки, и, рассмотрев, передал Ори. Тот, в свою очередь, пустил его по кругу.
- Ты уверена? – эльф одарил Веру долгим, притягивающим взглядом холодных звездных глубин, обжигающих сильнее, чем живой огонь её волос.
Она кивнула без малейших колебаний.
- Вообще то, это недурной выход из положения. Надо только пробраться в Каргхотай и проникнуть в дом, стоящий в самом его центре. Сущий пустяк, - усмехнулся эльф этому безумному, почти невыполнимому плану и своим ощущениям, отводя взгляд и отпуская её.
- Каргхотай? – переспросила Вера.
- Это название того селения, где ты была в плену, - пояснил Ори. – С их языка переводится как «Дом бешеной собаки».
- Действительно, бешеной, - передернула Вера плечами, вспомнив гримасу Кханглума. - Ладно, Каргхотай так Каргхотай. Надеюсь, мы не сегодня туда отправляемся?
- Конечно, нет. Тронемся, как только установится погода.
- Тогда я, пожалуй, еще посплю. Погода располагает к лени.
Вера зевнула, поднялась из-за стола, и, забрав ключ и посмеиваясь, под удивленными и неодобрительными взглядами эльфов, отправилась в свою комнату. Свернувшись на кровати калачиком и улыбаясь, она снова задремала, вслушиваясь в шум дождя снаружи.
***
Весна, бушевавшая на западе страны, добралась, наконец, и до Норхета. Преодолев водную преграду, отделявшую остров от материка, утомилась, и теперь пробиралась тихой поступью по отогреваемой солнцем почве, оставляя на ней скупые следы своего появления – невысокие скромные, боязливо прячущиеся за камнями, кустики изумрудной травы с вкраплениями бело-голубых и бледно-розовых цветов. Но, добравшись до зубчатых стен замка и перевалив через них, Весна, ободренная неприступностью Серой твердыни для холодных ветров, принялась за дело всерьез. Вспыхнули изумрудной зеленью пышные кроны деревьев. Сады, широким кольцом опоясывающие древний замок, наполнились приветственным щебетом встречающих весну птиц, не смолкавшим даже и по ночам. А она, зеленокудрая красавица, по-хозяйски смахнув унылую паутину зимы с высоких башен и приведя все в надлежащий порядок, двинулась дальше на север.
Эркель прибыл в замок в начале апреля. Всю зиму, после своего выздоровления, он настойчиво пытался выяснить, куда после побега из Каргхотай могла отправиться его нечаянная гостья. Кханглум, которого Эркель допросил с пристрастием, не сказал ничего путного, кроме того, что беглянка и двое её спутников скрылись в Карнейском ущелье. На вопрос, почему он и его люди не последовали за ними, варнинг дерзко ответил:
- Мне что, жить надоело? – и посмотрел на мага так, словно счел его полным дураком.
- Видимо, надоело, - ответил тот и выставил тело мертвого охотника за людьми в его родном селении на всеобщее обозрение. Это наглядное пособие резко увеличило его авторитет среди населения Каргхотай, который начал было снижаться после того, как варнинги стали свидетелями слабости мага, получив доказательства того, что и он состоит из плоти и крови.
Но, как бы то ни было, это не помогло Эркелю в поисках. Никаких следов, никаких зацепок или догадок. Карнейское ущелье, а за ним бескрайние, неизведанные пространства необитаемых земель. Просиживая над картой, Эркель мысленно пытался представить себе, пытался понять, какая цель движет этой так неожиданно появившейся и так внезапно исчезнувшей из его поля зрения девушкой. Ничего. Он совершенно ничего не знал о ней, чтобы строить какие-то предположения, и теперь корил себя за то, что в ту единственную ночь, когда она была так досягаема, он не удосужился узнать о ней побольше. Он считал, что еще успеет это сделать, и просчитался. Единственное, что он мог о ней сказать, это то, что она удивительно невежественна в вопросах истории. Но вместе с тем далеко не дикарка, как он успел убедиться в ходе их недолгой беседы. «Словно с неба свалилась» - иногда думал Эркель, усмехаясь этой несуразной мысли.
После визита Астида в Олломар его жизнь стала намного беспокойнее, чем прежде. Еженедельно, связываясь с магистром, он вынужден был отвечать одно и то же, видя нарастающее недовольство магистра после очередного отрицательного ответа. А когда наступила весна, Гилэстэл пригласил Эркеля в Норхет. И Эркель принял приглашение-приказ, так как по-другому и быть не могло.
Они неторопливо шли по весенним аллеям парка, подставляя лица ласкающим солнечным лучам. Гилэстэл, казалось, был искренне рад встрече, и Эркель, давно не навещавший Серый замок и с некоторым трепетом и смутным ощущением вины вступивший под его величественные своды, быстро избавился от настороженного ожидания.
- Жаль, что все так обернулось, - магистр вздохнул. – Конечно, мы сделаем все, чтобы найти её, но на это уйдет время. И где гарантия, что за это время камень не сменит хозяина?
Эркель сбоку взглянул на Гилэстэла. На его лице читалась лишь озабоченность, никакого недовольства или гнева.
- Я перетряхнул все восточные земли, магистр. Её следов нигде нет.
- Она всего лишь человек, Эркель. И, рано или поздно, но мы её найдем. Вопрос только в том, насколько поздно.
- До сих пор не могу поверить, что это случилось, - сокрушенно покачал головой Эркель. – Но я обещаю…
- Не вини себя, Эрк, - мягкий предупреждающий жест затянутой в перчатку рукой. – Иногда обстоятельства складываются так, что даже мы не в состоянии изменить их. Мы удвоим наши усилия, во все города еще зимой разослано её описание, мимо наших наблюдателей и мышь не проскочит. Если эта Вайра не бесплотный призрак, привидевшийся тебе в период очередной депрессии, она отыщется. Ну-ну, не смотри наменя так, - усмехнулся Гилэстэл в ответ на негодующий взгляд мага.
- Хватит о делах, в конце концов, ты не был здесь несколько десятков лет. Пойдем, я покажу тебе кое-что. Мне удалось вывести новый сорт роз, представляешь, когда они еще на кусте, их лепестки нежно-голубого цвета. Если их срезать и поставить в воду, они становятся синими, и еще….
Увлеченный голос Гилэстэла постепенно затих, заглушенный шелестом листьев на весеннем ветру. Серый магистр любил цветы и смелые эксперименты. Не только с растениями.
Вечером был ужин за длинным, но сервированным на двоих, столом. Остальные четверо магов, кроме неотлучно находившегося при Гилэстэле Астида, разъехались по своим вотчинам. Гилэстэл не вспоминал о Вайре, и Эркель в какой-то мере был благодарен ему за это. В этот вечер они больше не говорили о делах, вспоминая давно минувшие дни и события, грозные, печальные, забавные или совсем незначительные. Первым, с позволения магистра, из-за стола поднялся Эркель.
- Иди, иди, - махнул рукой Гилэстэл. - Я еще посижу.
Поклонившись, маг покинул обеденный зал, и направился в отведенные ему покои. Его путь пролегал мимо дверей в апартаменты Гилэстэла. Подходя к ним, он успел заметить быстрое мимолетное движение закрывающейся двери в покоях магистра, и мелькнувшую в проеме прядь длинных сиреневых волос. Эркель остановился, озадаченный, прислушиваясь к доносящимся оттуда звукам, и, ничего не услышав, пожал плечами и ушел. В конце концов, личная жизнь магистра - это не его дело.
Прошел почти час, прежде чем Гилэстэл вошел в свои покои. В спальне горели ароматные свечи, наполняя комнату неярким светом и нежным запахом сиреневой ночи. На полу возле низкого широкого ложа, опустив голову на его край и вытянув руки, на мягкой длинноворсной шкуре сидела обладательница волос, смутивших Эркеля своим цветом. Она примостилась у кровати, словно дикий хищный зверек, самочка неизвестной породы. При виде вошедшего магистра она порывисто вскочила на ноги, и подбежала к нему. Гилэстэл улыбнулся так, что стало понятно – он знал, кто ждет его здесь.
- Зар;эль…
А её руки, украшенные плотно охватывающими предплечья и запястья браслетами диковинной работы, уже коснулись его, заботливо расстегивая пряжки, развязывая тесемки, и помогая магистру освободиться от одежд. Гилэстэл одобрительно и с видимым удовольствием наблюдал, как бережно она складывает одежду и расправляет складки на приготовленной для него постели. Магистр опустился на край кровати.
- Иди сюда, – повелительно протянутая навстречу рука, покровительственный и в то же время странный, почти мягкий взгляд.
Зараэль с животной грацией опустилась перед магистром, и приникла к его коленям, заглядывая в его лицо. У неё была дивная, мягкая, как шелк, кожа чайного цвета. Налитое тугой молодой силой тело, с плавно вырисовывающимися под светло-шоколадной кожей крепкими мускулами, внушало уверенность, что его обладательница не просто женщина, но грозный воин. По гладким округлым плечам и спине, украшенным витиеватой татуировкой, струился буйный поток длинных, удерживаемых на лбу тонким обручем, волос. Гилэстэл запустил ладонь в завивающиеся мелкими кольцами, пушистые, как шерсть новорожденного ягненка, волосы цвета сирени с её же запахом. Другой рукой приподнял подбородок, провел пальцами по алым, словно закат, губам, и заглянул в глаза Зараэль. В её удивительные, чистые, почти прозрачные, словно ручей талой воды, струящийся по желобу из голубого льда, глаза. В точности, как у него….
Ни одно существо в мире никогда не смотрело на него так, как смотрела она. Он прочел в этом взгляде все, чего не видел больше ни в чьих глазах – безграничную преданность, признательность, безмерное обожание, непоколебимую веру в него и еще то, что он предпочитал скрывать даже от себя, то, что было известно лишь этим молчаливым, бесстрастным стенам, надежно хранящим самые сокровенные его тайны.
- Иди, Зараэль. Сегодня ты мне больше не нужна.
Разочарованный, умоляющий взгляд снизу и тихий, чуть низковатый, наполненный сдерживаемой силой хищника и одновременно невероятно нежный, голос.
- Я чем-то обидела тебя?
- Нет, все хорошо. Иди к себе, отдыхай. Меа пития аранэль.
- Я не устала. Позволь мне побыть с тобой? – ресницы Зараэль дрогнули в ответ на «маленькую принцессу».
- Иди, - чуть больше строгости во взоре и словах. А в ответ – обиженный и обвиняющий взгляд.
- Завтра, - Гилэстэл легким движением руки подтолкнул её к двери.
Разочарование и укор в прозрачных глазах сменились благодарностью и предвкушением. Зараэль поднялась и, оставляя после себя еле уловимый нежный запах сирени, направилась к двери. Магистр смотрел ей вслед, скользя взглядом по гибкой фигуре, пренебрежительно и с неохотой подчинившейся общепринятым правилам приличия, и облаченной лишь в невесомые нагрудную и набедренную повязки. Смотрел, как её босые ноги с браслетами на щиколотках неслышно приминают высокий ворс шкур, разбросанных на полу опочивальни, и испытывал смутное чувство удовлетворения и тихой гордости от сознания обладания этим удивительным существом.
Никто на всем острове, никто в целом мире не мог позволить себе говорить с ней так, как он, и прикасаться к её прохладной коже. Она была только его - своенравный, капризный, непосредственный и очаровательный в своей ненамеренной жестокости взрослый ребенок. Его дитя, плод его фантазии и многотрудной работы. Он потратил не одну сотню лет, загубил не одну тысячу человеческих и прочих жизней разной расовой принадлежности, извел литры собственной крови, пока, наконец, не получил то, к чему стремился – самый прекрасный и удивительный цветок в саду своего самолюбия. Само совершенство.
Гилэстэл расслабленно вытянулся на широкой упругой кровати. Серая мантия - его панцирь, его раковина - была небрежно наброшена им на вешалку, выполненную в виде дерева. Только вместо ветвей на неживом стволе были отлитые из темного металла кисти рук с растопыренными пальцами. Свечи, тающие от смущения при виде отдыхающего магистра, вытянувшегося на ложе, освещали комнату стыдливо подрагивающими язычками желтого пламени. Скользящие по серой ткани плаща тени создавали иллюзию движения, словно цепкие настойчивые пальцы под ней шарили в складках одежды с тайной надеждо отыскать того, кому она принадлежала. Гилэстэл, наблюдая за игрой света и тени, усмехнулся, понимая бесплодность этой попытки. Белые волосы магистра разметались по черному шелку простыней, словно первый снег, припорошивший вспаханную землю.
Вдох-выдох, рельефные мышцы под молочного цвета кожей вздымались в такт спокойному дыханию. Магистр отдыхал. Догоревшие свечи угасли, легкий аромат сирени смешался с горьковатым запахом тлеющих фитилей. Постепенно блеск прозрачных голубых глаз поутих, подернувшись легкой дымкой, дыхание стало почти неуловимым, и Гилэстэл погрузился в состояние отрешенного покоя. Ласкающие его воображение образы проносились перед затуманившимся взором медитирующего владыки.
Он сидел на берегу бескрайнего черного озера, покрытом мелкой галькой, отшлифованной водой и временем. В руке у него было шесть камней, шесть лорелантов, которые он, забавляясь, как забавляются играющие в мозаику или камушки дети, то подбрасывал, ловя их на лету, то пытался выложить незамысловатые узоры. Поначалу эта игра развлекала его, но вдруг он с нудовольствием стал замечать, что, какая бы фигура не складывалась под его длинными пальцами, ей недостает завершенности. У цветка не хватает лепестка, у птицы – крыла, даже многогранник казался уродливым в своей симметричности. Гилэстэл поднялся, с досадой сгреб камни, зажав их в кулак и с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть их в озеро, зашлепал босыми ногами по самой кромке темной воды.
Внезапно его внимание привлекла короткая, но ослепительно яркая вспышка у него под ногами. Он нагнулся, опустив руку по запястье в стоячую теплую воду, и зачерпнул со дна горсть мелких камней. Разжав кулак, магистр почувствовал, что сердце вот-вот выпрыгнет изгруди. В мокрой куче серых гладышей драгоценной искрой сверкал последний, седьмой лорелант. Бережно выудив его из лежащего на дрожащей ладони мусора, Гилэстэл присел, высыпая из другой ладони остальное сокровище. Камни вкусно щелкнули, и на песке оформился силуэт. Цветок. Птица. Снежинка. Семиугольник.
Гилэстэла охватил восторг, он сгреб камни, и, воздев к небу кулаки, выразил его громким победоносным кличем. Взгляд его упал на неподвижную темную гладь разлившегося перед ним озера. Почти не осознавая, зачем он это делает, магистр стал по одному швырять камни, стараясь нарочо нарушить бесстрастное спокойствие этой идельной зеркальной поверхности. Но, вопреки его ожиданию и к немалому удивлению, лореланты, касаясь поверхности озера, не всплескивались брызгами, и не тонули в темной бездне, оплакиваемые расходящимися по воде кругами. Закончив падение, они впечатывались в казавшуюся вязкой массу воды, застревали в ней, самопроизвольно выкладываясь в странный силуэт. Швырнув последний камень и проследив, как он с легким шлепком упадет возле остальных, Гилэстэл с изумлением увидел, как они, внезапно связавшись друг с другом тускло светящимися багровыми нитями, оформились в удивительный предмет. На поверхности озера, всего в нескольких шагах от него, сияла, ослепляя своим совершенством, своей незапятнанной красотой звездная диадема, корона властителя миров. Она поражала изяществом линий и формой, не доступной ни одному земному ювелиру-искуснику.
Гилэстэл застонал от вожделения, от желания обладать этой неземной красотой, и рванулся вперед, опасаясь, что дивное творение сейчас исчезнет, канет на дно, погибнет безвозвратно в этих темных неприветливых водах. Раздвигая руками на удивление податливую массу воды, обтекающую теплым потоком его тело, он погрузился в озеро по самые плечи. Рука коснулась заветной цели, и через минуту он был уже на берегу, прижимая к себе своё сокровище, свой приз, свой венец победителя. Искушение было слишком велико, и Гилэстэл водрузил диадему на голову, попутно удивившись её малому весу. Прохладный обруч охватил виски и лоб, разгоряченный бешеным током крови.
Он едва ли успел проникнуться ощущением силы, исходящим от этого украшения – символа власти. Венец вдруг, мгновенно раскалившись докрасна, полыхнул рыжим пламенем перед глазами. Голову пронзила невыносимая, ни с чем не сравнимая, боль. Гилэстэл закричал, пытаясь сорвать проклятую диадему с обожженного лба, с искрящихся наэлектризованных волос. Но её уже не было на его челе. К ногам магистра упали плавящиеся в нестерпимо ярком оранжево-золотом пламени камни. Ядовитый зеленоватый дым, обтекая щиколотки магистра, застыл на них прозрачной коркой, вмуровав его ноги в почву. Дым полз вверх по коленям, по бедрам, сковывая их, лишая возможности двигаться. Гилэстэл кричал от боли и охватившего его предсмертного ужаса. Ужаса, который поднимался вверх жуткой волной вместе с дымом, превращающимся на его бьющемся в судорогах теле в прозрачный прочный хрусталь. Вот уже сдавило грудь, и Гилэстэл поперхнулся воздухом, не в силах более наполнить им сминающиеся ребрами легкие. Камень давил все сильнее на плечи, на горло, сдавливая голосовые связки и лишая возможности кричать, просто кричать от ужаса и паники. Открытый рот залило мгновенно застывающей массой, камень сжал ноздри, полностью перекрыв доступ воздуха, надавил на глазные яблоки под широко распахнутыми веками, вминая их внутрь черепа. Коснулся длинных волос, бережно окутывая их, волосок за волоском, замораживаясь на них прочной, не подвластной никакому механическому усилию, оболочкой. Но Гилэстэл был еще жив. Он еще успел увидеть жуткую крылатую тень, с глазами, светящимися кошмарным фиолетовым светом на нечеловечески совершенном и соразмерном, как у куклы, лице. Тень протянула длинную когтистую руку прямо сквозь камень, и вынула из магистра душу. Тогда Гилэстэл умер.
Он задергался на постели, сминая черную гладь шелка судорожно сжавшимися пальцами, и, вскрикнув, сел на кровати. Не в силах унять дрожь, сотрясающую его тело, он невидящими глазами всматривался в окружающую его тьму. Мрачный леденящий холод сковал магистра, отогнав всю кровь от поверхности его тела. Он сидел на постели, трясущийся, белый, как собственный призрак, с широко открытыми глазами, в которых плескалась паника. И только спустя четверть часа, немного придя в себя и ощутив на лице странное тепло, он понял, что плачет. Беззвучно, страшно и непристойно плачет от пережитого ужаса и тревожного предчувствия.